Бои за Плутон продолжались, каждый день умирали десятки тысяч и бои шли буквально за каждый клочок космоса и поверхности трёх спутников. В кромешном хаосе войны требовалось измотать и сковать силы противника, всегда держать Терру в напряжении и ожидании возможного удара прямо в сердце Империума. Потому обе стороны держали значительные резервы неподалёку, но не спешили их вводить.
Ведь каждый считал, что есть более удачные участки театров войны, где можно нанести больший вред своему врагу. Также и Куам разделял свои силы, пользуясь своей излюбленной тактикой малых группировок. И хоть Империум был огромен и могуч, но из-за его неповоротливости вполне можно было поделить его на малые части и затем маленькими кусочками начинать вырезать гигантские армады кораблей и бесчисленные армии.
И пока одни гнались за личными целями, а Абаддон двигался широким фронтом, беря в клещи находящийся совсем недалеко от Терры Молех, другие продолжали готовить фундамент непосредственно для финального боя. В целом, Абаддон занимался тем же самым, ведь он хоть и собирал трофеи, но он стремился также и показать, что всё в его руках. Что он полностью контролирует ситуацию и когда он начёт непосредственно Осаду Терры, то за его спиной будут лишь подконтрольные ему миры.
Вместе с ним двигался и Пертурабо, который плодил свои Железные Цитадели, выстраивая оборону быстрее и лучше, чем то делал его главные соперники — Имперские Кулаки. Однако разведка и контрразведка работала без устали, как и количество двойных агентов в Альфа Легионе зашкаливало. Никто до сих пор не понимал, кто получает больше выгоды от сотрудничества с ним и получает ли эту выгоду в принципе.
Тем не менее всё свелось к тому, что занявшие позиции фигуры готовились столкнуться в битвах за пространство и инициативу на поле боя, а также предотвращение жестокого мата в два хода. Камнем преткновения же должен был стать сам Молех, куда выдвинулся лично Робаут Жиллиман с силами почти всех Ультрамаринов и их орденов. Сама же Терра осталась в руках наследников Имперских Кулаков, чья директива была в самом разгаре.
Однако пока Робаут сражался с Пертурабо и Абаддоном, Магнус и Лоргар были почти готовы начать чудовищной силы обряд. Рабы бесконечным потоком текли в сторону Молеха, где Тёмные Боги выберут свой сосуд и бросят вызов самому Богу-Императору. Места лучше для обряда и не найти. Надо только десятки миллиардов жертв подготовить, ради чего Предавшие Слово и взяли в заложники сотни миров.
Ну а на сам Молех решено было отправить самые сладкие жертвы. Среди них были и пленённые эльдары, и так называемые святые Империума. А очередной взор цепких лап Хаоса лёг на мир-храм, который в один из дней узрел небеса, что стали переливаться цветами варпа, пока дожди из крови проверяли их веру на прочность. Несущие Слово выдвинулись для захвата и быстро расправлялись с городами ульями, однако в этот же момент ход сделал Империум.
Было понятно, что остановить Хаос не получится, но за каждого пленённого надо было взять как можно больше жизней врагов, чтобы жертва не оказалась пустой. И для содействия Магнусу и Лоргару был послан почётный эмиссар Многоликого Короля, воплощение человеческой гордости — Мордред, что материализовался в физическом мире и занял одно из подготовленных тел.
Главный кафедральный собор мира-храма уже находился под контролем Лоргара, который осквернил святыни и начал проводить обряды поклонения уже Тёмным Богам. И хор безумцем встречал эмиссара, пока грехи бессчётных паств обретали свои новые тела. Ужасное зрелище, что одновременно усиливало и самих Тёмных Богов и армии, которые им служили.
— Мордред… значит Видар не решил явиться сюда лично? — произнёс Лоргар, который не сидел на троне, а наблюдал за обрядами с одного из балконов.
— Он занят созданием плацдарма непосредственно в Солнечной Системе.
— О-о-о, не трать время на эти сказки. В отличие от других глупцов, я знаю, что Видар занят чем-то другим. Многоликий Король… ученик самого Архитектора Судеб… у него столько тел и столько эмиссаров, что он может находится в любом месте или сразу нескольких местах. Однако одно можно сказать точно — он точно не находится там, где его видит большинство.
— Или наоборот, он знает, что сильные так подумают, а значит поступит максимально просто, что станет куда более сложным обманом.
— Всё возможно… но реальность есть только одна… — с улыбкой ответил Лоргар, пока внизу на полу собора закалывали жертв, что отказались принимать новую веру.
Это была первая жертва во имя Кхорна, который получит кровь. Следующие будут отданы на растерзание демонам Слаанеш, что устроят великую оргию. Ещё четверть будет одарена чумой и будет страдать, будучи подвешенной за лопатки на стенах Храма Разложения. И великую энтропию бросят оставшихся, где они будут безостановочно переходить из одной формы в другую, меняясь настолько разительно, насколько это возможно с учётом доступных ресурсов.
Мордред же спорить не стал, прекрасно понимая, что не сможет обмануть Лоргара, как и лучшие шансы на воплощение планов Видара будут при раскладе, где Лоргар сам себя обманет.
— Какие будут указания? — спросил Мордред, оградившись от криков мучеников, вырывая из души своё желание сжечь этот мир дотла вместе со всеми выжившими, которые не заслуживали таких страданий, но он должен был подчиняться и следовать плану, который важнее всех живых этого мира.
— Варп сгущается, это усиливает нас, но и ослепляет. Из-за бурь и штормов я не вижу возможного будущего и даже настоящее становится смутным… а тени… тени всегда преследуют меня. Защищай этот дворец.
Корвус Коракс всегда был рядом и ждал лишь удобного момента. И совсем скоро лоялисты могли его создать. Пока Магнус находился на орбите и создавал очередной разлом, выстраивая сложную систему из зияющих ран реальности для проведения своего обряда по пробуждению расы, Лоргар стоял здесь и занимался тем же, пусть и косвенно. Помешать этому лоялисты хотели настолько же сильно, насколько и падению в Хаос Молеха.
Потому спустившись вниз, Мордер покинул кафедральный собор, глядя сверху вниз на уровни улья и его шпили. Повсюду бродили культисты, ведя вереницы рабов. Кому-то вскрывали глотки прямо так, кого-то сжигали… Хаосу Неделимому принадлежал этот мир, а значит… значит это лишь вопрос времени, когда последует реакция от тех, кто поклялся решать подобного рода проблемы.
У Империума было множество инструментом для противостояния, как и полностью запереть их на Терре не получилось. Вовсю действовали как кустодианцы, так и Серые Рыцари, банально Робаут имел развязанные руки благодаря жертве своего царства. Там и здесь наносились болезненные контрудары, замедляя продвижение сил Хаоса. И всегда приходилось оглядываться, дабы в спину не прилетел удар от того же Льва или Коракса, да и Джагатай лишь временной был скован на Плутоне, после чего перегруппируется и придётся также переживать о нём.
Именно непонимание где точно находится враг и доставляло больше всего проблем. Ведь если ты не видишь его, не знаешь где он, то он может быть везде и сразу. А любой твой ход может привести тебя в ловушку. Именно поэтому Видар также скрывал себя, хотя не стоит исключать и его личные планы.
И просто сев на ступеньки, что вели вниз глубин города-улья, Мордред принялся ждать, думая о том, что случилось и скоро случится. Тишина окутала его нежными объятиями, стал слышен могучий гул, но он был словно колыбельная и не тревожил мятежной души. Столько времени прошёл, столько раз приходилось бездействовать наблюдая за тем, как Человечество уничтожает себя само.
Сколько подавленных порывов в стремлении к власти было за спиной? Как часто собственным сапогом давилась дворянская гордость? Не счесть было и моментов, когда на его глазах покрывались слезами и кровью невинные, не моля о милосердии, ведь знали… знали, что он ничего не сделает. Страшно было смотреть в будущее, где всё случившееся может быть лишено смысла и тогда…
— Как дальше жить и что делать? — спросил он вслух сам себя.
А реальность разрезала мелодичная музыка, после чего лишь единожды моргнув, Мордред уже стоял в окружении миражей. Прекрасный бал в сияющем чистотой помыслов дворце, кружатся благочестивые дамы и мужественные юноши, цвет его Дома, что отбирался по поступкам. И вот к нему подошла та единственная, кто занимал в его душе место, протянув свою руку, она приглашала его на танец.
На мгновение Мордред обманулся, но стоило только коснуться пальцев его руки, как тут же наваждение спало. Слишком наивный, чтобы принять суровую реальность, слишком циничный, чтобы навсегда остаться в сказке. Все иллюзии разрушились и в глубинах пустого замка остался лишь он и Алогема, что играла на рояли.
— Извини, пыталась сделать как лучше… — произнесла она, понимая что не смогла создать правдоподобную мечту.
— Тебе не за что извиняться, ведь никто в моих ошибках кроме меня не виноват, — ответил Мордред, после чего поник ещё сильнее, не желая слушать как усиливается гул.
— Я была создана, чтобы стать лучшим, что было в тебе и других, но не смогла… как и душа моя словно осенний лист, дрожащий от каждого дуновения. Слабость и болезненность, страшно даже выйти из тени этого могучего Древа, без которого… я ничто и ошибка, — честно призналась Алогема, которая говорила чуть чаще обычного, пусть и могла быть столь открытой только с самим Мордредом. — Если я могу как отплатить тебе, то объясни как я могу это сделать.
Такие приятные слова… Мордред видел в ней отражение всех своих желаний, хотел чтобы она стала тем, кого он потерял. И она могла, а он… он в каком-то смысле пытался. Однако чем дальше заходило, тем отчётливее становилось понятно — Алогема совершенно другое создание, иная душа и попытка сделать её копией собственных желаний… она была невероятно эгоистична, позорна и низка.
Это рождало в душе ещё ненависть к самому себе, отвращение. И эти негативные чувства, те самые что питают в том числе Хаос… они и стали причиной, по которой Мордред этого не сделал, хотя очень хотел. Ведь не проходило ни дня, чтобы он не думал о том, а чтобы случилось, если бы он не улетел тогда к звёздам, а остался дома, который ныне исчез с карт. Остался бы с ней и выбрал личное счастье.
— Я бы хотел, чтобы ты нашла то счастье, что упустил я. Ощутила его за меня. Кроме этого у меня больше ничего не осталось… — признался Мордред, поднимаясь на ноги.
Он больше не мог игнорировать гул. Требовалось действовать и эти мгновения отдыха, что были днями в физическом мире, стали последним привалом перед долгом, во имя которого он отдал всё, что имел и мог бы иметь.
* * *
Потрясающем местом был варп, даже несмотря на Хаос, он оставался столь же многогранным и хорошего в нём оставалось много, если хватало сил найти среди потока пороков найти это хорошее. Так или иначе пока шла война, я в облике стаи птиц летал по территориям, залетая даже туда, куда ещё никто не залетал. Я искал и поиски мои подошли к концу, когда белый свет ударил в глаза.
Бог-Император становился всё сильнее и если даже я имел свою проекцию в варпе, то Империя Света уже разрасталась в нижних слоях варпа, давя сразу на все Царства Хаоса. Она была огромна и мала, в зависимости от того с чем сравнивать. Однако тот факт, что под давлением сразу всей Четвёрки территория чистого белого света расширялась… Император действительно был на пути к становлению полноценным Богом, равным по силе одному из Четвёрки.
И нырнув в расщелины, из которых бил свет, я начал обретать свой привычный внешний вид колдуна, скрытого за многочисленными иллюзиями. Тело моё горело, свет выжигал тьму и убивал эмоции, словно пытался очистить меня. Однако в конечном итоге я проник сквозь разломы и ушёл на нижний слой варпа, где прорастали семена новой силы.
Монументальные готические соборы, высокие стены и чистый белый свет… в этом месте не было грохота битв арен Кхорна, никаких меняющихся лабиринтов Тзинча, богемных дворцов наслаждений Слаанеш или болот Нургла… всё было чистым, стерильным, упорядоченным и спокойным. Божественный хор разносился повсюду, а бессчётное число душ нёс сюда Астрономикон напрямую, пока сильнейшие псайкеры становились пищей для Золотого Трона.
Пищей, которая уходила не на то, чтобы Император жил, а на то чтобы он становился сильнее. Каждый день ради этой цели умирали более тысячи псайкеров… каждый день на протяжении уже более десяти тысяч лет.
— Осторожнее… ты не нравишься этому месту, — прошептал Крысолов, что всегда шёл за мной по пятам, ведя полчища падальщиков.
И сделав ещё один шаг, я почувствовал как душа прогорает до основания. Как обуглилась кожа и боль стала невыносимой. Хаос как таковой был антиподом этого места. Мы были несовместимы, а каждый принятый дар или сила, что брала начало из порченной негативной энергии… она была частью меня, несмотря на все попытки её отфильтровать. Но я шёл, теряя силу и понимая что не смогу сражаться здесь и даже быстро сбежать не факт, что получится.
— О, Бессмертный Император, будь к нам милосерден, хоть мы и недостойны сего… — слышался шёпот вокруг.
Невинные убиенные, мученики сожжённые на кострах инквизиции или зарезанные словно скот культистами — все они стояли на коленях здесь, облачённые в белоснежные одежды, что не могли скрыть тех ран, которые они получили при жизни. Их слова сливались в единый поток, дополняя бессчётные литании живых, просящих о помощи, до которых напоминающие потоки света щупальца пытались дотянуться, но сгорали в чёрном огне Хаоса.
— О, Охранитель Света наших душ, направь свой чистейший луч, что укажет тропу на нашем тёмному пути… — просили они, не обращая внимания на то, как горя в пламени я прохожу мимо них, осыпая их пеплом своей души.
Как и не обращали они внимания на то, что орды Хаоса всегда были рядом, заходя на границы этого мира. Сражалось воинство Света, без устали поднимался меч и били копья, в опалённом адом керамите бились вставшие подле подножия Золотого Трона, но то и дело Хаос прорывался и впивался клыками прямо в плоть молящихся, неспособных дать им отпор.
— Мы Твои воины и слуги Твои, — тихо повторяли рыцари, чьи удары сиятельными полосами проходили между рядов молящихся, отрубая крылья и головы демонов, что порой рождались прямо в слабых душах, которые были слишком далеки от Него, хоть и тянулись к Нему.
Ладонью я отвёл удар, не вступая в противостояние с тем, что было сильнее меня. Я заходил всё дальше, под суровые и осудительные взоры легенд, что выстраивались в легионы и готовились выступить, когда наступит час. Они не атаковали меня, хотя могли уничтожить и раздавить с лёгкостью даже легионы Хаоса ведомые многочисленными демон-принцами.
— Избавились мы от слепоты сердца, освободились от лицемерия, тщеславия и лжи… — раздавался среди хора голос Себастьяна Тора, что увидев меня легко улыбнулся, желая верить в то, что я шёл к подножию Золотого Трона для того, чтобы преклонить колени.
— Но одеваем на себя цепи ненависти, презрения и злобы к грязи, ксеносам, еретикам… — за ним продолжил говорить магистр Чёрных Храмовников, что стоял вместе с павшими героями и готов был первым броситься на меня и отомстить за то, чему я позволил случиться.
И стена из чистого света встретила меня. Упарившись в неё двумя руками, я начал пихать её, пытаясь сдвинуть со своего пути. Но вместо этого с трудом проходил сквозь неё, пока плоть с моего тела исчезала, оставляя только кости. Тут же восстанавливаясь, я испытывал одну агонию за другой.
— Во имя Твоих мук и кровавого пота… во имя Золотого Трона Твоего… Во имя гибели Твоей и воскрешения Твоего…
Лицезрения за моими мучениями, что были сравнимым лишь с секундами бескрайних страданий, испытываемых Им на протяжении десяти тысяч лет… обречённый встретить свою судьбу, Он восседал на своём Золотом Троне, который уже был близок и взор Его коснулся меня, пронзая изменчивую душу насквозь.
— Храни и укрепляй нас, сражающихся ради Тебя, — закончил говорить молитву бессмертный Анвал Фаун, поднимаясь с колен.
Развернувшись, он посмотрел на меня и прошёл мимо, уходя для того, чтобы нанести удар прямо по врагам Его. Всё было подготовлено и Ордо Малеус, что обладал силами, куда более обширными, чем даже Робаут Жиллиман представить мог. И они мчались для того, чтобы вынести приговор падшему миру и двум примархам-предателям.
А я же предстал прямо перед Ним, встав у подножия Золотого Трона, лишённый плоти и иллюзий, снявший капюшон и посмотревший прямо на Него.
— Я умираю… — произнёс Он, с трудом узнав меня.
Свет же стал настолько ярким, что ослепил всех, кто не должен был видеть нашего разговора, из-за чего я едва не умер. Однако душа моя действительно была изменчива и непостоянна, как и никогда не являлась ни чистым воплощением Хаоса, ни уже тем более Порядка. И когда одни грани подвергнулись давлению, их поддержали другие.
Но радости в этом не было, ведь у Него осталось времени даже меньше, чем у меня.