Глава 10: Бичевание Если бы не моя чувствительность к Силе, я бы и не заметил приближения наёмников Картеля — тех, кто безрассудно бросился навстречу великой буре, вызванной моими аколитами. Их действия были тактически глупы, и я мог объяснить это лишь отчаянными приказами их командиров. Но нельзя было отрицать, что Искандар и остальные проделали великолепную работу: я едва различал что-либо за пределами вытянутой руки, а уши оглушали рев ветра и грохот молний, обрушивавшихся с небес, расплавлявших песок и оставлявших за собой фульгуритовые отметины.
С приближением неизбежного насилия я ощущал, как Тёмная сторона обволакивает меня. Она шептала, умоляла, угрожала… взывала. Эребус говорил, что она — живая, мыслящая, божество, которое следует почитать делами, чтобы быть вознаграждённым силой.
Хотя Эребус рассказывал мне многое. Например, что Император — воплощение самой Тёмной стороны и что мы должны считать за честь подчиняться каждому его слову. Но после моего последнего столкновения с Мастером, из которого я едва выбрался живым, я придерживался одного простого правила: делать всё наоборот от того, что сделал бы Подлый.
Я не знал, был ли Эребус прав в своих описаниях Тёмной стороны. Может, истина ближе к словам Эмберли, которая говорила, что джедаи считают её искажением Силы — порождением злых деяний, накопленных разумными существами за века. Скорее всего, истина лежала где-то между этими крайностями… или вовсе за их пределами. Но в конце концов это не имело значения. Тёмная сторона была реальна. И она откликалась на происходящее — и на то, что скоро случится — на Саварине.
— Я ничего тебе не даю, — тихо произнёс я, уверенный, что шум бури скроет мои слова, и никто не подумает, что я говорю сам с собой. Кроме JURG-N, конечно, но я знал — он не проговорится.
— Ничего… кроме этого момента, — продолжил я, ощущая на себе тяжесть её внимания. — Галактика забыла, что такое Тёмная сторона. Забыла, кто такие ситхи. Всё это стало лишь легендой. Но здесь и сейчас — всё изменится. Здесь и сейчас галактика вспомнит нашу подлинную мощь.
— Это я тебе даю. И больше — ничего. Кровь, что прольётся здесь, будет нашей собственной, — завершил я. Тёмная сторона отозвалась на мою не совсем молитву. Она не отвернулась от меня полностью, но её внимание частично сместилось — к другому ситху, стоявшему в буре, жаждавшему, чтобы враг подошёл ближе.
Что ж. Республика не обрадуется. Но я и сам не горел желанием превратить эту битву в кровавое жертвоприношение во славу Тьмы. В моём опыте такие истории редко хорошо заканчивались. Для кого бы то ни было. Независимо от того, с какой стороны клинка они начинали.
В последние секунды перед тем, как грянули выстрелы, я закрыл глаза, позволяя Силе укрепить моё тело и разум. И тогда я почувствовал это — едва уловимое, но неоспоримое изменение в воздухе. Битва началась. Где-то вдалеке Искандар выкрикнул что-то, но слова потерялись в ревущем хаосе шторма.
— Пошли, JURG-N, — сказал я своему дроиду-помощнику.
— Прямо за вами, сэр, — отозвался он, и мы вместе двинулись вперёд.
* * *
Гаморреанец не был кем-то важным. Просто ещё один рейдер из ещё одной банды, откликнувшейся на зов Марло Хатта. Их прежний главарь — застреленный в панике кем-то, кто так и не осмелился заявить о своей победе — пал жертвой вербовщиков Картеля.
С тех пор, как он покинул Гаморр тридцать лет назад, этот боец жил грабежами, убийствами, пытками и рабством — ради удовольствия, азарта и выгоды. Он был всего лишь одной шестерёнкой в преступной машине, раздавившей Внешнее Кольцо, извлекая богатство из страданий миллиардов разумных существ.
Но даже он не хотел быть на Саварине. Он злился на Каина за то, что тот заставил его почувствовать страх, используя свою магию Силы. Но не настолько, чтобы захотеть приблизиться к ситхам. Их корабль оказался слишком близко к Великолепию Хатты, чтобы сбежать, когда поступил приказ. А, может, смерть на планете — лучше, чем смерть в пустоте.
Через пять минут после начала шторма спидеры отказали: песок засорил двигатели. Он видел, как несколько машин загорелись и взорвались, когда пилоты попытались продолжить движение. К счастью, их водитель оказался умнее — он заглушил транспорт, и отряд пошёл пешком.
Ещё через пять минут гаморреанец потерял из виду остальную часть группы. Через десять — уже не был уверен, идёт ли вообще в правильном направлении, или давно сбился с пути. Песок, молнии и ревущий ветер лишили его зрения, а в эфире царили помехи — связь исчезла.
Но стоять на месте и быть погребённым под бурей казалось ещё хуже. Он продолжал идти туда, куда, как ему казалось, шёл враг. Он не знал, как долго двигался. Каждый шаг давался с усилием — тяжёлое тело сопротивлялось.
И вдруг он услышал голос. Крик. Настолько мощный, что земля задрожала под ногами, а в груди что-то сжалось:
— МЫ ВЕРНУЛИСЬ!
Он резко поднял виброалебарду, крепко сжав рукоять. Его глаза метались, тщетно пытаясь пробиться сквозь бурю. Этот голос не принадлежал никому из известных ему существ. Он вспомнил тех монстров, что видел на борту Великолепия Хатты… Тогда он думал, что они реальны. Теперь — не уверен.
Из пелены шторма перед ним появилась фигура. Его сердце оборвалось, но, приглядевшись, он облегчённо выдохнул. Это была не Каин. Не один из тех одержимых солдат или мандалорцев, которых тот притащил с собой.
Всего лишь девчонка-тви’лекка. Впятеро легче его. С такой он мог справиться легко — как и с другими девками, которых он похищал на Саварине во время прежних вылазок. Тогда они развлекались в ожидании конца сбора…
Он не успел договорить мысль.
Первый красный клинок вспорол его от горла до паха. Второй — отрубил голову.
* * *
Нефертари пнула отсечённую голову — та исчезла в буре, унесённая ветром. Ситх убрала оба клинка, закрепила их на поясе и снова двинулась вперёд. Её шаги были лёгкими, почти воздушными. Она скользила по песку, как тень.
Песчаная буря радикально изменила поле боя. Мало того, что все, кому требовался кислород, были вынуждены носить ребризеры или задыхаться от мельчайших частиц песка, — никто не видел дальше нескольких метров. Бластеры теряли эффективность: каждый выстрел рассеивался, сталкиваясь с бесчисленными песчинками, быстро теряя энергию. А пронизывающий вой ветра и почти непрерывные раскаты грома означали, что даже крики в комлинке доходили приглушёнными, словно сквозь толщу воды.
Другими словами, это было идеальное место для охоты группы ситхов.
Нефертари охотно воспользовалась этим преимуществом — и выплеснула часть гнева, что вечно бурлил в её сердце.
Она знала, что видят в ней другие. Просто ещё одна тви'лекка. Танцовщица. Рабыня. Красота — её единственная ценность. Она презирала этот взгляд, с тех пор как бегала босиком по грязным улицам, до того момента, когда вербовщики ситхов схватили её и отправили на Коррибан. Одной из причин, по которой она до сих пор терпела Искандара, было то, что — несмотря на своё надменное происхождение — он никогда не относился к ней как к украшению. С самых первых дней в Академии он видел в ней соперника. Угрозу. Потенциал. До того как обстоятельства заставили их работать вместе — чтобы выжить.
Перед началом сражения она услышала голос Владыки Ужаса, пронесшийся через бурю, будто сама Сила прошептала ей на ухо. Это была не просто команда — это было заявление. Демонстрация мощи, от которой её пронзил холодный трепет. Именно поэтому она последовала за Каином. Даже в галактике, где о ситхах почти забыли, где каждый из них мог бы стать военачальником сам по себе, если бы не Перлия, — она оставалась рядом с ним.
Дарт Каин был воплощением ситхского идеала. Существо, идущее своим путём. Никто — ни Подлый, ни Тёмный Совет, ни Император, ни сама Тёмная Сторона — не мог навязать ему волю. Он выбирал свой путь. Он определял свою судьбу. И горе тем, кто вставал у него на пути.
Нефертари пока могла лишь мечтать о такой уверенности. О такой силе.
Но однажды. О, однажды…
— КАКОЙ ДЕНЬ! — заорал кто-то справа, настолько громко, что голос пробился сквозь завывания шторма. — КАКОЙ ЧУДЕСНЫЙ ДЕНЬ!
Нефертари тяжело вздохнула, узнав этот голос. Накс.
Безумец. Когда-то он был обычным студентом Академии — рьяным, агрессивным, но многообещающим. Пока не сломался. Вместо того чтобы покончить с собой, как делали многие, он поклялся умереть в славной битве.
Грустная ирония заключалась в том, что он был ужасен в этом.
Не в самой битве, как нехотя признавал каждый — даже Нефертари. Нет, он был ужасен в части смерти. Он пережил всё: был подстрелен, зарезан, отравлен, инфицирован плотоядной болезнью, выведенной безумным лордом ситхов, дважды врезался на спидере в бронетехнику и падал с большего количества скал, чем тви’лекка могла сосчитать.
И всё ещё был жив.
Он с гордостью носил на себе шрамы от каждого провала — как трофеи — и продолжал искать достойную смерть. Пока что безуспешно.
Любила ли Сила Накса или ненавидела — было горячо обсуждаемым вопросом среди аколитов. Сам Накс был слишком безумен, чтобы об этом заботиться. Вне сражений его держали на грани лишь две вещи: почтение к Искандару — за то, что тот когда-то спас его от, по его мнению, позорной смерти на Коррибане, — и преданность Дарту Каину, который даровал ему не одну возможность обрести славную гибель.
Короткий просвет в шторме позволил Нефертари увидеть, как Накс атакует отряд из одиннадцати налётчиков разных видов, каким-то образом сумевших удержаться вместе в этой буре. Первые двое погибли, даже не осознав, что стали мишенью. Следующие трое едва успели выхватить оружие. Оставшиеся шесть открыли огонь. Бластерные выстрелы посыпались на безумного аколита, который не пытался ни уклониться, ни парировать. Более половины промахнулись; остальные прожгли ткань и кожу на его теле, оставив обугленные следы, но Нукс не замедлился — казалось, он даже не почувствовал боли.
Ещё через несколько секунд то, что можно было бы с натяжкой назвать боем, закончилось: последний из налётчиков был мёртв. Нефертари уже собиралась отвернуться от сумасшедшего послушника и продолжить охоту, когда ощутила приближение чего-то огромного, чего-то, что её чувства сразу же определили как угрозу. Световые мечи метнулись в её руки, она оглянулась в поисках источника дурного предчувствия — и тогда увидела его.
Накса отбросило в сторону, когда в его бок врезалась масса извивающихся щупалец. Если бы на его месте был кто-то другой, Нефертари решила бы, что он мёртв. Но это был Накс. А Раттатаки переживали и не такое. Однако сейчас она не могла отвлекаться на него — всё её внимание поглотил новый противник.
Она никогда не встречала подобных существ лично, но узнала его сразу благодаря своим ксенобиологическим исследованиям — и выругалась. Ген’Дай. Дарт Каин предупреждал об одном таком, стоящем на стороне врагов на Саварине.
Нефертари сражалась и убивала множество врагов в своей жизни. Но, к своему немалому разочарованию, она не была уверена, что справится с этим. Её скорость и техника владения мечами значили мало против существа с почти безграничной выносливостью и способностью восстанавливаться практически из любого состояния.
Ген’Дай, похоже, её пока не заметил. Она могла бы отступить, раствориться в буре. И, возможно, это был бы разумный шаг. Но мысль о бегстве от вызова вызывала у неё отвращение. Она колебалась, теряя драгоценные секунды — пока монстр сам не отнял у неё возможность выбора:
— КАИН! — взревел он. — КАИН! ПРИДИ И СРАЗИСЬ СО МНОЙ!
Нефертари почувствовала холод прежде, чем ощутила присутствие своего господина. Температура и без того упала, с тех пор как буря закрыла солнце, но теперь лёд начал стелиться по земле. Он вздымался, цепляясь за песчинки, словно выращивая кристаллические усики, замораживая сам воздух.
— Прекрати эту отвратительную истерику, Дурдж, — произнёс голос, прорезавший шум бури, словно вибролезвие сквозь плоть. — Я здесь.
Буря расступилась перед Владыкой Ужаса, отброшенная невидимым щитом его неукротимой воли. Он шёл с тем спокойствием, с каким люди прогуливаются по садовым вечеринкам, а не по пескам поля боя. И даже не удосужился вытащить световой меч. JURG-N шагал рядом, его оружие всё ещё пылало от недавних разрядов, каждый из которых, как знала Нефертари, наверняка достиг своей цели.
Она ухмыльнулась, делая шаг назад — не из страха, но из уважения. Прошло слишком много времени с тех пор, как ей довелось наблюдать Дарта Каина в бою собственными глазами. И каждый раз она училась чему-то новому.
* * *
— Я дам тебе последний шанс сдаться, Дурдж, — сказал Каин. — Брось оружие — и доживёшь до падения Картелей Хаттов.
Ген’Дай — судя по всему, именно тот самый Дурдж, раз Лорд Ситхов запомнил его имя — рассмеялся.
— Ни разу в жизни я не сдавался, ситх, — прорычал он. — И не начну сейчас.
— Тогда ты умрёшь, — прозвучал ответ. И световой меч Каина загорелся.
Мне действительно не хотелось сражаться с разъярённым Ген’Даем. Особенно с тем, кто, по непонятным мне причинам, испытывал ко мне личную неприязнь. Но Нукс приземлился как раз рядом, после своего короткого полёта, и если бы я просто развернулся и ушёл… он бы это увидел. Учитывая всё, что Раттатаки пережил, мне было трудно поверить, что именно эта схватка на забытой всеми планете его прикончит.
А если он выживет — а он, скорее всего, выживет — его рассказ может серьёзно подпортить мою репутацию. Что, в сущности, даже к лучшему. Но, увы, я слишком сильно полагался на эту хрупкую башню, сложенную из лжи, недомолвок и криво истолкованных слухов, чтобы позволить ей разрушиться именно сейчас.
В конечном счёте, безопаснее было встретиться с Дурджем лицом к лицу, чем потерять уважение тех маньяков, что называют меня своим командиром. Меня раздражало, насколько часто в последнее время я сталкивался с такими расчетами — но ничего нельзя было поделать.
Смирившись с неизбежным, я начал прикидывать свои шансы. Ни одно из орудий JURG-N не могло нанести Ген’Даю сколько-нибудь серьёзного вреда. В лучшем случае дроид мог бы отвлечь его на несколько секунд, прежде чем тот разнёс бы его на части. Конечно, потом его можно было бы собрать заново — в который уже раз, слишком много раз, если спросить меня — но я не хотел причинять ему такое ради столь ничтожной выгоды.
Хотя я и знал его достаточно хорошо, чтобы понимать: стоит сказать это вслух — и в течение месяца мне придётся выслушивать его пассивно-агрессивные ремарки.
— JURG-N, проследи, чтобы нас не потревожили, — сказал я, заставляя себя двигаться вперёд, к Дурджу, выплёскивая растущий страх в Силу. Климат Саварина вновь дал трещину, когда вокруг начали пробиваться из песка острые ледяные шипы.
— Как пожелаете, сэр, — ответил мой помощник.
Я сдержал дрожь, услышав его тон. Он, без сомнения, понял истинную причину моего приказа. Ну и пусть. Это станет проблемой для меня в будущем. А поскольку ему не придётся иметь дело с Дурджем, я был готов отложить этот конкретный термальный детонатор на потом.
Многие из выживших ген'дай, с полным на то основанием затаивших злобу на Империю за разрушение их мира, посвятили десятилетия охоте на ситхов. Как видная фигура, я слишком часто попадал в перекрёстный прицел этой конкретной разновидности инопланетных машин смерти. Слишком часто, чтобы это не начинало раздражать (идеальное количество — ноль, если кто спрашивает).
Я даже не стал пытаться напугать Дурджа своей аурой Ужаса. Хотя он и не был бы к ней полностью нечувствителен — даже с его искажённым, чуждым пониманием эмоций — пользы от этого было бы мало. Мне и так требовалась вся концентрация, чтобы просто остаться в живых.
Даже укрепив тело Силой, я почувствовал, как удар отразился в костях, когда заблокировал первый выпад. Дурдж не сдерживался. Он атаковал с единственным намерением — убить. Кто-то другой мог бы принять это за знак уважения. Я — нет. Мне всегда больше нравилось, когда враги меня недооценивали. Хотя, признаться, это происходило всё реже. По крайней мере, не с Вишейтом. Хотя, если подумать, был ли он неосторожен или просто прав, считая меня недостойным — вопрос для философов.
Я уклонялся от атак и отвечал ударами светового меча. Большинство попадали в цель — Дурдж даже не пытался их блокировать. Некоторые удары отражала его броня. Либо он заранее позаботился о подходящем снаряжении, либо носил это со времён, когда, по слухам, участвовал в Новых Войнах Ситхов.
Несколько ударов прорезали броню, но это не дало почти никакого эффекта. Ген'дай не погибал от боли. Становилось очевидно, что я не причиняю ему вреда быстрее, чем он исцеляется. Но я знал — регенерация ген'дай не бесконечна. И пока мы сражались, паника — моя старая спутница в бою — начала тихо, но яростно подсказывать мне возможный выход. Рискованный. Как всегда.
Уклоняясь от очередного выпада, я оттолкнулся от земли, используя Силу, и ушёл в прыжок назад. Как только приземлился, топнул ногой по песку. Лёд, пробегая вспышкой по земле, превратился в кристаллические шипы, сомкнувшиеся вокруг Дурджа как раз в тот момент, когда он собирался снова ринуться вперёд.
Я знал: это не продлится долго. Термический шок выбил его из равновесия, но он быстро приспособится и вырвется. Секунды. Больше я не получу.
Но мне хватило и этих нескольких секунд.
Я поднял левую руку, всё ещё сжимая световой меч в правой, и потянулся Силой к бурлящей энергии шторма, охватившего небо над нами. Между пальцами затрещала Молния Силы, устанавливая символическую связь между мной и хаосом, что бушевал вокруг.
Как наверху, так и внизу.
Ритуал был простым — лишь завершающим звеном в сложной цепи усилий, проделанных Искандаром и другими. Но он должен был сработать. Он должен был.
Безмолвно закричав, я резко опустил раскрытую ладонь вниз. Молнии, насыщенные Силой, обрушились одновременно, ударив точно в застывшую форму Дурджа. Мне пришлось использовать Силу, чтобы удержаться на месте и не быть отброшенным взрывной волной, а также чтобы отклонить летящие осколки, которые иначе пронзили бы меня.
Когда яркая вспышка рассеялась, от Дурджа остался лишь пепел, осколки фульгурита и несколько обугленных, искорёженных фрагментов доспеха. Всё. Даже ген'дай не пережил бы этого. Я подавил внезапный укол вины: возможно, я только что сделал шаг к вымиранию вида. Но он напал первым. Он отверг все мои попытки остановить его.
— Отличный выстрел, сэр, — раздался голос JURG-N. Он возник рядом, будто материализовался из воздуха. От жара, исходившего от его оружия, было ясно: ему пришлось унять пару глупцов, решивших вмешаться. Надеюсь, это хотя бы немного снизило его раздражение.
— Спасибо, JURG-N, — выдохнул я, заставляя бешено колотящееся сердце успокоиться, несмотря на раздражение от ребризера.
— Ну что ж, — продолжил я с наигранной лёгкостью. — Посмотрим, не найдётся ли где-то поблизости настоящий противник… пока битва ещё не окончена.
* * *
Дженит Сулла ухмылялась как безумная под забралом своего шлема. Дарт Каин, как всегда, выбирал только самые живописные уголки галактики, подумала она, с удовольствием поджигая очередную группу наёмников из огнемёта, встроенного в её наруч. Этот бой вряд ли был лучшим — конкуренция за этот титул была слишком высокой.
Передовые технологии, встроенные в её шлем — добытые во время налёта на один из исследовательских центров Республики в разгар Второй Великой Войны — позволяли Сулле отслеживать ход битвы в реальном времени. Как и ожидалось, их сторона одерживала верх. Впрочем, для неё это никогда не было вопросом. Наёмники, собранные Картелями на Саварине, были в большинстве своём обычными головорезами, пиратами и мародёрами — привыкшими грабить беззащитных, а не сталкиваться лицом к лицу с элитой Дарта Каина. Даже если у них был боевой опыт, он не шёл ни в какое сравнение с тем, что умели её солдаты.
Бойцы Броклау прекратили стрелять из укрытий и начали наступление плотными отрядами, стараясь не терять связи друг с другом. Хотя ситхи и их союзники были в меньшинстве, боевой порядок противника давно рассыпался, и в каждой локальной стычке преимущество численности было уже на их стороне — хотя на этом этапе оно и не требовалось.
Сама Сулла отпустила поводья: её мандалорцы и аколиты ситхов охотились по собственному желанию. Их реактивные ранцы позволяли им двигаться быстрее и свободнее, чем любому другому на поле боя, выискивая цели для своей славы и песен, что будут сложены позже.
Она знала, что рано или поздно придётся заняться набором. Её отряд всегда был малочисленным: следовать за Дартом Каином — означало оставить позади традиционные методы и отказаться от юнлингов. Но были и те, кто добровольно приходил на замену павшим. Каждый из них пал достойно — смерть, достойная памяти.
И всё же, галактика изменилась.
Некогда славные мандалорские кланы стали тенью самих себя — истощённые веками войн с Республикой и междоусобиц. Её знания об этом были ограничены — всё, что она могла найти, было лишь в Холонете, и доверие к республиканским источникам вызывало сомнения. Но, если верить тому, что она прочла, нынешним Мандалором правил… пацифист. Из всех возможных.
Когда она впервые узнала об этом, Сулла впала в пьяное оцепенение. Из этого состояния её вытащил только дорогой Тревелльян — как всегда, вовремя — и объяснил: конечно, мандалорская культура изменилась. Прошло более трёх с половиной тысяч лет. Было бы куда тревожнее, если бы она осталась прежней. Если бы потомки её народа — и по крови, и по усыновлению — не эволюционировали, это значило бы лишь одно: закостенелость, застревание в прошлом. А это, по мнению Суллы, было хуже самой смерти.
Она всё ещё не была уверена, одобряет ли путь, по которому сейчас идут мандалорцы. Но пока не увидит Мандалор своими глазами — не ступит на его землю, не услышит песен и не прочтёт взглядов — она воздержится от суждений. По крайней мере, так она себе говорила, яростно отталкивая то гнусное, упорное сомнение, что шептало ей: ты просто не хочешь разочаровываться. Ты притворяешься, что всё ещё веришь, потому что боишься признать, что всё, что ты знала, может быть утеряно.
И всё же… мандалорцы сражались совсем недавно — всего пару десятилетий назад. Значит, пламя войны всё ещё тлело в их венах. Возможно, ещё не всё потеряно.
Внезапно справа на горизонте сверкнула молния, и через секунду по равнине прошла ударная волна от мощного взрыва. Сулла усмехнулась — там, без сомнения, был Каин. Подчиняя себе саму ткань реальности, он вновь и вновь обращал Силу в оружие разрушения.
Оторвавшись от мрачных размышлений, она рванула вперёд, обрушивая огонь на новую группу налётчиков. Ни один из них не был достоин её отряда — это было ясно. Но, возможно, среди освобождённых рабов на Перлии найдутся настоящие воины. Надо будет проверить, когда вернутся.
Сейчас, когда война с Хаттскими Картелями достигла апогея, добровольцы явно не будут в дефиците. Но до того — нужно довершить бой. Сломать волю этих жалких остатков сопротивления.
Победа была уже в их руках.
* * *
Командир Рупут Броклау, формально — исполнительный директор сухопутных сил Империи под началом Дарта Каина (должность, которую технически никто не утверждал, но и никто не осмелился оспорить в присутствии Владыки Ужаса), знал это всем своим существом. Он выстрелил из бластера в очередного наёмника, попытавшегося сбежать, и с мрачным удовлетворением отметил: сражение, по сути, завершено.
Он не мог связаться ни с кем за пределами ближайших отрядов — шторм глушил все частоты — но каждый инстинкт, закалённый десятилетиями командования, говорил ему: это конец. Осталась только зачистка.
Броклау не был чувствителен к Силе. Как каждый гражданин Империи, он прошёл проверку в юности. Результат был отрицательный — и тогда, мальчишкой, он был разочарован. Не понимал, почему родители, похоже, вздохнули с облегчением. Сейчас, полвека спустя, он понимал их куда лучше.
Если бы он оказался чувствительным, его бы забрали. Обучили бы — и, скорее всего, семья больше никогда бы его не увидела. Конечно, они бы отдали его, если бы так требовалось. Броклау были верны Империи, по-настоящему. Но слухи об академиях ситхов… О смертности среди учеников. О трансформации, которую переживали выжившие. Нет, он понимал теперь: они боялись потерять не просто сына, а всё, что в нём было человеческого.
Служа бок о бок с несколькими лордами ситхов, Броклау мог с уверенностью утверждать: все те ужасы, что рассказывали о них, были лишь бледным отражением реальности. Истории, распространявшиеся среди простых граждан, наверняка были результатом усилий Имперской разведки — не для того, чтобы очернить, а чтобы смягчить правду.
Большинство ситхов были жестоки, развращены, злы и, что хуже всего, непредсказуемы. Броклау давно перестал считать, сколько битв было проиграно — хотя могли быть выиграны — только потому, что лорд ситхов в порыве прихоти творил нечто абсурдное. Например, транслировал крики замученных заключённых Республики на открытых частотах, тем самым вдохновляя врага на яростное сопротивление.
Ситхи, способные подавлять свои деструктивные импульсы, были, как правило, самыми опасными — холодные, расчётливые и безжалостно эффективные. Но даже с ними работать было сущим кошмаром. А уж те, кто сочетал в себе худшие черты обеих категорий, как, скажем, Дарт Эребус — это были настоящие крифферы.
Когда отряд Броклау перевели под командование Эребуса, он был в ужасе. Истории о Подлом были известны каждому: о его зверствах, извращённой жестокости и любви к демонстративной резне. Тогда им поручили подавить мятеж — бунт со стороны солдат, которых Броклау знал как храбрых и верных Империи. Но они предпочли дезертирство службе под началом Эребуса.
Их, разумеется, казнили. Вероятно, они этого и добивались. Это сделало исчезновение Эребуса — загадочное, внезапное, произошедшее прежде, чем Броклау хоть раз увидел его своими глазами — особенно горьким. Трагическая, почти издевательская ирония.
Вместо Подлого они получили Дарта Каина — недавно возведённого в ранг лорда и, возможно, полную противоположность своему предшественнику. И Броклау, тихо, но уверенно, верил: в галактике нет никого, кто бы ненавидел Эребуса сильнее, чем Каин сам. Несмотря на внушительную конкуренцию.
С тех пор Броклау сражался под знаменем Владыки Ужаса, одерживая победу за победой. Он быстро продвинулся по службе и, в конечном итоге, стал чем-то вроде неофициального моффа, командующего всеми военными силами, переданными под начало Дарта Каина. Именно он сопровождал лорда на исторических переговорах с посланником Вечного Трона — встрече, изменившей ход истории, результатом которой стало то, что Леди Вэйлин покинула Закуул, чтобы стать учеником Каина.
Тогда их называли Легионом Каина — в пропагандистских голограммах Империи и даже в новостных сводках Республики. На пике своей мощи Легион насчитывал свыше ста тысяч лучших бойцов Империи, ведомых одним из самых грозных лордов ситхов. Пять дивизий элитных войск, снабжённых лучшим вооружением, каким только мог обеспечить их Владыка.
На бумаге это выглядело впечатляюще. Но в масштабах галактики — капля в море. Ничто по сравнению с многомиллионными армиями, которые сталкивались в битвах времён Великой войны. И всё же, Легион Каина оставил свой след в истории задолго до того, как "Непобедимый" начал внушать страх одному виду на своём голографическом отображении.
И потому, сражаться с этой толпой, которую Хатты с трудом наскребли по сусекам, было… недостойно. Броклау мог лишь надеяться, что в будущем Картели найдут бойцов получше — иначе война, начатая Леди Вэйлин, будет не просто кровавой… а скучной.
Шторм оказался неожиданностью. Очевидно, Дарт Каин запланировал его заранее — по крайней мере, он позаботился, чтобы у всех были ребризеры. Но с тех пор, как Владыка Ужаса в последний раз прибегал к масштабному ритуалу Силы, прошло немало времени. Обычно одной только его зловещей ауры страха было более чем достаточно, чтобы Легион добился перевеса.
С точки зрения Броклау, здесь явно чувствовалась политическая подоплёка. Ритуал служил не только оружием, но и заявлением — напоминанием галактике о могуществе ситхов, которое большинство уже считало преданием старины. А то, что он был применён против картелей хаттов во имя прекращения рабства, гарантировало: Республика останется расколотой в вопросе, как реагировать.
«Воистину, — подумал Броклау, — Дарт Каин был не просто воином. Он был стратегом. Манипулятором. Игроком в долгую».
* * *
По мере того как шли часы без единой весточки от сил, развернутых на Саварине, капитан Грайс становился всё более напряжённым. Прошло уже три часа — к этому моменту они должны были что-то услышать. Даже в случае полного разгрома кто-то из выживших уже должен был пробиться обратно к кораблям на орбите. Но до сих пор — ничего. Ни сигналов, ни кораблей. Только песчаная буря, заволакивающая всё большую часть континента.
— Э-э… капитан? — крикнул один из мостиковых офицеров, и в его голосе, несмотря на деланный хладнокровный тон, проскальзывала нервозность. — Мы получаем странные показания с датчиков.
Грайс медленно повернул к нему голову. Паника была неприемлема — особенно на виду у подчинённых. Он молча махнул офицеру, разрешая продолжать.
— Мы фиксируем приближающееся нарушение гиперпространства, капитан, — объяснил тот. — Один корабль. Но параметры… они не имеют смысла.
— В каком смысле? — Грайс перешёл на хаттский, как и вся команда мостика. В такие моменты родной язык обеспечивал нужную ясность — и нужный уровень угрозы в голосе.
— Они слишком большие. Слишком мощные. Ни один известный нам корабль не обладает такими смещениями массы и энергетическими сигнатурами. Разве что… — офицер осёкся.
Грайс не нуждался в завершении мысли. Его разум уже сам прошёл по этой дорожке — и отказался принять увиденное. Такого быть не могло. Разведка Марло была точной. Если бы он прибыл, Империя непременно задействовала бы его в первой волне.
Если только… если только голос — тот самый параноидальный, вечно шепчущий в голове каждого хатта, дожившего до зрелости в Картелях — не оказался прав. Что, если всё это было частью замысла Дарта Каина? Ударить по ним с орбиты при помощи неведомого ситховского колдовства, а затем заманить их на планету, использовать бурю как ширму… и подождать, пока их флот соберётся слишком близко к поверхности, чтобы успеть развернуться и уйти в гиперпространство.
Грайс открыл рот — сам не зная, что хотел сказать. Но прежде чем он успел издать хоть звук, мостик наполнился воем сирен и тревожными сигналами. Он застыл, охваченный ужасом, в то время как на голокарте системы возник новый силуэт — тот, что был знаком каждому, кто хоть раз выходил в ГалоНет.
«Непобедимый» вошёл в систему Саварин.
* * *
«Непобедимый» вышел из гиперпространства. На мостике на мгновение раздались радостные возгласы, облегчённые вздохи — и, к сожалению, как заметил Оби-Ван, даже нотки кровожадного предвкушения. Но всё это быстро утихло по одному лишь жесту коммодора Кастин.
— Временных аномалий не обнаружено, коммодор, — доложил один из офицеров. Это вызвало новую волну, на этот раз сдержанного, но заметного ликования. — Синхронность во время перехода сохранялась в пределах допустимых отклонений.
Именно этого все и боялись. Включая самого Оби-Вана.
Разумеется, инженеры «Непобедимого» уверяли, что на этот раз никаких «временных скачков» не будет. Но ведь и в прошлый раз они были столь же уверены. Мысль о том, что корабль вновь может прорваться сквозь время — и оказаться в будущем, возможно, через столетия или даже тысячелетия, — тревожила даже привычного к стрессу джедая. Почти всё путешествие он провёл в отведённой ему каюте, предоставленной Кастин и мастером Пло Куном, пытаясь сосредоточиться на медитации, несмотря на Тёмную сторону, витающую по всем палубам, как плотный смог.
Пло Кун выглядел спокойнее. Хотя даже его нельзя было назвать по-настоящему расслабленным. Как и Оби-Ван, он прибыл на «Непобедимый» немедленно после того, как стало известно, что Энакин — каким-то образом — оказался на борту и — снова-таки каким-то образом — чинил гиперпривод супердредноута. К тому моменту, когда они прибыли, корабль уже покинул Перлию и направлялся в систему Саварин. Теоретически джедаи могли бы вернуться на транспорте до старта. Но худшее, чем быть на борту «Непобедимого» во время его первого прыжка в настоящую эпоху, было только одно — не быть там вовсе.
— Найдите Учителя, — резко приказала Вэйлин с центрального трона.Если бы это была любая другая ученица ситхов, Оби-Ван бы посчитал, что её поза на командном троне — не что иное, как предвестие предательства. Но с Вэйлин всё выглядело иначе. Её поза больше напоминала жест ребёнка, цепляющегося за что-то, что напоминало ему об исчезнувшем родителе.— Быстрее.
Экипаж «Непобедимого» немедленно принялся за работу с отточенной, почти машинной слаженностью. Информация, поступавшая от десятков сенсоров, отображалась на многочисленных голографических панелях, окружающих командный центр. Коммодор Кастин стояла в центре, а Оби-Ван и остальные наблюдали за разворачивающейся ситуацией у неё за плечом.
Картина становилась ясной: в системе недавно произошло сражение. Обломки нескольких кораблей дрейфовали в пустоте. Но Оби-Ван сразу понял — они не были уничтожены в открытом бою. Эти корабли словно погибли от внутренних причин: саботажа или катастроф. Он почти не сомневался — это результат того, что Дарт Каин выпустил свою ауру ужаса на вражеский флот.
Сам флот противника собрался прямо над Саварином. Плотно, почти в обнимку, что по меркам космической войны было опасно близким расположением.
— Похоже, мы застали их врасплох, — заметил один из офицеров. — Щиты подняты, оружие активировано, но всё их внимание сосредоточено либо на поверхности планеты, либо друг на друге.
Причина рассеянности рейдерских кораблей была очевидна: прямо под флотом хаттов бушевала песчаная буря колоссальной силы. Даже в тени «Непобедимого», даже сквозь ощущаемое присутствие леди Вэйлин, Оби-Ван чувствовал, как буря полна Силы. Это был не природный феномен — это чувствовалось сразу. Но какова же мощь, необходимая, чтобы создать нечто подобное?
— Теперь мы знаем, где Дарт Каин, — тихо произнесла Кастин.
— Да, — отозвалась Вэйлин, её поза немного смягчилась. — Я чувствую его. Он там, в эпицентре. — Её лицо омрачилось. — А эти корабли мешают.
Оби-Ван не был специалистом по космическим боям, но даже ему не требовалось много, чтобы понять: флот хаттов расположен слишком близко — не так, как при обороне, а так, как при разрозненной панике или внутреннем конфликте. Рядом стоящий Пло Кун, обладающий солидным опытом времён Гиперпространственной войны Старка, напрягся, придя к тому же выводу.
— Мы должны убить их всех, — прошипела Вэйлин.
Слова прозвучали холодно, почти буднично, но с ними хлынула тёмная волна Силы. Оби-Ван сдержал дрожь — то ли от её ярости, то ли от ужаса, который за ней стоял.
— Это, безусловно, один из вариантов, — спокойно ответила коммодор Кастин. — Но Дарт Каин ясно приказал: пиратам, грабившим Перлию, был предоставлен шанс на капитуляцию и десятиминутный срок. Он бы пожелал, чтобы мы поступили так же и здесь. Кроме того, нам понадобятся все корабли, какие только удастся завербовать для войны с Картелями.
Вэйлин бросила на неё взгляд, полный безмолвной угрозы. Кастин выдержала его с завидным самообладанием, прежде чем Вэйлин отвернулась и коротко кивнула — как подросток, недовольный тем, что ему запретили то, чего он страстно желал. Это могло бы показаться почти забавным, если бы не одно «но»: ученица Каина, возможно, была самым опасным носителем Силы в галактике.
А ещё архивы Ордена хранили одну занятную деталь: Вэйлин была намного старше, чем казалась. И тот факт, что она не убила коммодора за малейшее возражение — был, по сути, шагом вперёд по сравнению с её поведением времён, когда она стояла во главе Вечного Трона Закуула.
Мысль о том, что Дарт Каин получит в своё распоряжение ещё больше кораблей сразу после того, как флагман вновь станет боеспособным, не доставляла Оби-Вану удовольствия. Но альтернатива — наблюдать, как «Непобедимый» безжалостно и односторонне истребляет всю пиратскую армаду, — тоже не вызывала особого одобрения. Он промолчал.
— Выведите меня на открытую трансляцию, — приказала коммодор Кастин.
Один из офицеров кивнул, и через несколько секунд установилась связь. Кастин выступила вперёд, её голос зазвучал чётко, резкий акцент — едва различимый, но всё же знакомый Оби-Вану, как и всё, что происходило в павшей Империи ситхов:
— Приспешники хаттов. Говорит коммодор Кастин с борта «Непобедимого». Ваши хозяева сказали вам, что этот корабль выведен из строя. Но, как видите, он в полной боевой готовности. Я предлагаю вам то же, что мы предложили тем, кто осквернил Перлию своим присутствием: выключите щиты, оружие и двигатели. Сдавайтесь — и вы останетесь живы, чтобы предстать перед судом. Попробуете сражаться или сбежать — и будете уничтожены. У вас есть десять минут на подчинение.
Одним движением руки она оборвала трансляцию.
— Начать развёртывание истребителей, — отдала следующий приказ. — Убедитесь, что никто не прорвётся. Подготовьте главный калибр: прицелиться на крупнейшие корабли. Пусть видят, что мы не шутим.
— И что вы намерены делать с теми, кто сдастся? — осторожно спросил Пло Кун.
— То же, что и на Перлии. И на Татуине, — спокойно ответила Кастин. — Передадим их в руки местных гражданских властей для суда.
Оби-Ван изучал этот вопрос, находясь на планете. Из тысяч пленённых рейдеров, захваченных после уничтожения флота Варана, подавляющее большинство было приговорено к смертной казни в соответствии с суровыми законами Перлиана, мало отличавшимися от норм, действующих в других частях Внешнего Кольца. Остальные — те, кого не признали непосредственными участниками жестокостей, — получили пожизненное заключение или каторжные работы.
Судьба, уготованная захватчикам Саварина, вряд ли обещала быть более милосердной. После того как планета будет очищена от банд, народ вновь получит возможность к самоорганизации. И Оби-Ван сомневался, что у освобождённого народа найдётся много сочувствия к тем, кто держал их в страхе невесть сколько лет.
Впрочем, он и сам не мог найти в себе жалости.
До окончания отпущенных десяти минут более половины пиратского флота отправили сигнал о капитуляции. Остальные — исчезли, присоединившись к дрейфующим обломкам в орбите Саварина.
Самым первым, кто сдался, оказался крупнейший и мощнейший корабль рейдеров — «Великолепие Хатты». Передачу вёл протокольный дроид, и Оби-Ван готов был поклясться, что даже в его синтезированном голосе слышался страх.
Когда «Непобедимый» приблизился к орбите Саварина, сбрасывая транспорты с десантом к сдавшимся кораблям, песчаная буря начала рассеиваться — с такой скоростью, которую Оби-Ван едва ли мог счесть естественной.
— Мэм! — воскликнула одна из офицеров мостика, голос которой дрожал от сдержанного волнения. — Получаем сообщение с поверхности. Это Дарт Каин!
— Выводите, — распорядилась Вэйлин раньше, чем Кастин успела открыть рот.
Офицер без промедления подчинилась, и вскоре над голографическим проектором моста возник силуэт Владыки Ужаса. Связь была нестабильной — песок, вероятно, ещё мешал передаче, — но искажённый образ не оставлял сомнений: Дарт Каин был жив. Его фигура, закованная в броню, стояла прочно, будто вырезанная из самой тьмы, а лицо, наполовину скрытое ребризером, излучало невозмутимую уверенность. Ни малейших следов ранения — и Оби-Ван, сам того не желая, ощутил уважение. Если бы обычные наёмники хаттов могли его остановить, он бы не выжил и до начала этой войны.
— Учитель, — произнесла Вэйлин, и в её голосе впервые прозвучала искренняя радость. Угрожающее напряжение, до сих пор исходившее от неё, почти полностью исчезло.
— Лорд Каин, — отдала честь коммодор Кастин.
— Вэйлин. Коммодор, — спокойно ответил ситх, переводя взгляд с одной на другую. — Должен признаться, ваше появление стало неожиданностью. Приятной, безусловно, но неожиданной. Насколько мне было известно, «Непобедимый» не должен был быть готов к полётам ещё несколько месяцев. Что же произошло? Надеюсь, вы не совершили чего-то безрассудного, лишь бы прийти мне на помощь.
Он раскинул руки, и хотя изображение не передавало всей картины, Оби-Ван почти почувствовал запах недавней бойни, которая, несомненно, окружала Дарта Каина на поверхности.
— Мы получили помощь от падавана рыцаря Кеноби, мой господин, — ответила Кастин. — Именно он указал инженерам, как можно восстановить гипердвигатель с использованием деталей, приобретённых нами на Татуине.
Каин едва заметно приподнял бровь — и даже через искажения сигнала это движение было невозможно не заметить.
— Молодой Скайуокер? Серьёзно?.. — протянул он, голос его был одновременно ироничным и задумчивым. — Хм. Впрочем, это вполне укладывается в мои ожидания. Парень действительно силён в Силе. Придётся поблагодарить его лично за помощь.
Оби-Ван подавил вздох. Они ещё долго будут обсуждать это заявление в Храме джедаев. То, с каким тоном оно было сказано. То, с каким выражением. И, разумеется, сами последствия. К счастью, Энакин в этот момент мирно спал в лазарете «Непобедимого», потеряв сознание почти сразу после выхода корабля из гиперпространства — как и половина инженерного персонала, выложившихся до последнего, чтобы завершить ремонт.
— Я прослежу, чтобы он был в курсе, — кивнула Кастин. — Каковы будут ваши указания, лорд?
— Что у нас с ситуацией в пустоте? Мы только недавно восстановили связь.
— Почти весь флот хаттов либо сдался, либо уничтожен, — доложила коммодор. — Мы посылаем десантные группы на мостики кораблей, а также команды для анализа их баз данных. Всё ценное будет передано вам.
— Прекрасно. Полагаю, никто всерьёз не рассчитывал брать пленных… — в голосе Каина скользнула насмешка. — Но корабли, на которых мы приземлились, пострадали в буре и нуждаются в ремонте. Пришлите за мной транспорт — я поднимусь на борт. Также потребуется медицинская помощь для раненых. А после займёмся настоящим освобождением Саварина, теперь, когда это небольшое… отвлечение устранено.
— Как прикажете, мой Лорд, — вновь отдала честь Кастин. — Транспорт вылетит немедленно.
«Небольшое отвлечение». Оби-Ван скептически приподнял бровь, услышав эти слова. Услышь он это от кого-то другого — счёл бы это шуткой. Но из уст Дарта Каина они звучали слишком искренне, чтобы не воспринимать их буквально. И именно это было самым тревожным.