Глава 10: Призраки прошлого — Блин… Я этого не сделаю… Это дерьмовая идея!
Джейхерон Таргариен с трудом сдерживал смех над своим кузеном-бастардом. С тех пор, как он встретил его, Эйвар всегда был высокомерным, уверенным в себе, непреклонным, непреклонным в своей силе и гордости. Видеть, как он трясется от беспокойства и страха, было занимательным зрелищем, и Джон решил навсегда запечатлеть это воспоминание в своей голове.
Они покинули Винтерфелл рано утром с одобрения лорда Рикона и поскакали на восток к близлежащим холмам. Эйвар не знал, куда они направляются, он просто верил, что Джон едет в какое-то место, где они будут делать что-то интересное, теперь, когда он заметил спящую фигуру Вермитора… он действительно сожалел о своем решении.
Бронзовый Гнев вырыла гнездо в холме с его пламенем в день их прибытия. Джон не посещал его в течение луны, но они никогда не были разлучены, дракон и всадник всегда будут вместе, пока один из них не испустит последний вздох.
Джон услышал смех сира Стеффона. Королевской гвардеец, казалось, была вполне удовлетворена, увидев, как бастард Винтерфелла потерял свою обычную развязность.
— Вы должны быть польщены тем, что принц счел вас достойным лететь вместе с ним. Мало кто в нашей истории удостаивался такой чести, и никто из них не был бастардом или хотя бы северянином.
— Я с честью отказываюсь, — парировал Эйвар, его голос был полон яда, и голос дрожал.
Сир Стеффон рассмеялся язвительным смехом.— Что ты знаешь о чести, мальчик? Ты не давал клятвы, никогда не сражался в настоящей битве, никогда не чтил женщину. Ты ничего не знаешь о чести!
Эйвар усмехнулся, Джон знал, что сир Стеффон прав, и ему придется научить своего незаконнорожденного кузена еще одной идее.
— Все узнают и назовут тебя трусом, если ты откажешься, — сказал он ему. — С другой стороны, если ты полетишь со мной, весь Север узнает, что ты мой союзник. И тебя запомнят в исторических книгах как первого северянина, который когда-либо летал на спине дракона.
Это были правильные слова, потому что Эйвар внезапно выпрямился и перестал трястись, он посмотрел на своего принца с недоверием.
«Он хочет спросить «почему». Джон знал, что Эйвир был таким же, как и раньше; он чувствовал себя недостойным всего, но вел себя так, словно он был больше, чем просто ублюдком.
Эйвар рассеянно кивнул, он посмотрел на Вермитора, как будто дракон был препятствием, врагом, которого нужно было победить, трудностью, которую нужно было проложить на пути… Куда именно? Джон не знал, и был почти уверен, что сам Эйвар не знал, куда он направляется. Имеет ли это значение? Принц не был уверен. Бастард Винтерфелла был величайшим мечником своего возраста, возможно, он станет таким же хорошим, как сир Артур Дейн, когда закончит взрослеть. Джейхерон не мог представить Эйвара в белом плаще Королевской гвардии, он бы ему не подошел. Черный был его цветом, но он не принадлежал к Ночному Дозору, и если Джон хотел добиться своего, он никогда этого не сделает. Так где же его будущее? С его принцем? Возможно, Джейхерон мог дать ему возможность стать Старком. Лорд Рикон выглядел так, будто любил своего бастарда, такого. Но имя не было будущим, мечник, каким бы великим он ни был, не может построить будущее мечом. Когда они приблизились к спящей морде Вермитора, Джон начал задаваться вопросом, откуда все это взялось. Он был принцем драконьей крови, он Летал на Драконе Джейхейриса Мудрого, он был сыном Деймона Таргариена, племянником короля Визериса, неофициальным наследником — хотя он сомневался, что когда-либо сядет на Железный трон — у него было много возможностей, много способов прожить гордую жизнь, почему он так беспокоился об Эйваре? Думал ли лорд Эддард хотя бы наполовину так много, когда наблюдал, как он растет? Гордился ли он, когда присоединился к Дозору? Или испытывал облегчение?
— Я бы не обрадовался, если бы Эйвпр решил присоединиться к Ночному Дозору, — подумал он. — Слишком рано, это будет пустой тратой времени. Он может понадобиться мне, чтобы предотвратить Танец и сохранить драконов в живых. Эйвар мог бы стать достаточно хорош, чтобы победить таких, как сир Кристон Коль. Он мог бы стать авангардом Северных Сил, он мог бы стать кем угодно, но сейчас…
Он оглянулся, чтобы посмотреть на каменное лицо своего кузена.
«Теперь он мой друг, мой брат, и я хочу, чтобы он это осознал».
Эйвир спрашивал его так много раз, иногда насмешливым тоном, иногда скептическим, почему Джейхерон хотел, чтобы он был рядом с ним. И последний воздерживался от ответа, пока не нашёл правильный.
«Правда в том… что я хочу брата. Брата, похожего на Робба… Нет… может быть… точнее было бы сказать, что я хочу быть Роббом … И я хочу своего собственного незаконнорожденного брата… кого-то, кого я мог бы поднять до своего уровня, кого я никогда не брошу».
Неужели Робб бросил его? Джон никогда бы этого не сказал, они выбрали разные пути, и Джон выбрал Дозор, хотя мог бы остаться и сражаться с Ланнистерами на стороне брата.
«Возможно, это я бросил его, — мрачно подумал он. — Я не брошу Эйвир».
Вермитор открыл глаза и медленно поднял голову, Джейхерон Таргариен спешился и направился к своему дракону, в то время как его Королевский гвардейц и кузен остановились возле его лошади. Бронзовый гнев потряс головой, чтобы избавиться от снега и пепла, покрывших его чешую во время сна, затем он подставил свою морду прикосновению своего всадника.
Джон редко говорил со своим драконом, ему это никогда не было нужно, они оба понимали друг друга лучше, чем близнецы. Он говорил с ним только тогда, когда они были наедине, в основном, когда думал о своем прадедушке.
Он повернул голову.— Эйвар! Подойди!
Бастард посмотрел на него так, словно он был самым безумным человеком на свете, но он не был трусом. Он спешился под насмешливым взглядом сира Стеффона и медленно направился к своему королевскому кузену.Глаза Вермитора сузились при виде ублюдка, и в его горле поднялось вулканическое рычание, Джейхерон успокоил его мыслью, сообщив ему о связи, которая объединяла его с кузеном. И Вермитор успокоился, учуяв запах ублюдка. Однако то, что он учуял, не понравилось ему.
— Он наполовину дорнийец, — понял Джон, — а Вермитор сжег тысячи из них во время Третьей и Четвертой дорнийских войн. Успокойся, друг мой, он моей крови, не драконьей, а моей. Он член… нашей стаи.
Бронзовый Гнев на мгновение посмотрела на своего всадника, прежде чем выразить свое согласие, опустив голову. Затем Джон заметил, что Эйвар остановился, и он поманил его, чтобы он подошел поближе. Бастард закатил глаза и подошел, хотя он замедлялся с каждым шагом, приближающим его к чешуе Вермитора. Но когда он наконец добрался до своего кузена, последний схватил его за руку и прижал к своему дракону. Эйвар вздрогнул от ужаса, но сдержал свой страх, глядя на Джона, принц почти рассмеялся, когда почувствовал раздражение Вермитора и ужас Эйвара. Они поладят, в этом он был уверен.
Эйвир глубоко вздохнул, он не был настолько напуган, чтобы не почувствовать благоговение от прикосновения к легендарному существу. И этот ублюдок был в благоговении, никогда за миллион лет он не мечтал бы прикоснуться к дракону, не говоря уже о таком звере, как Вермитор. Джейхерон мог только представить, что чувствовал его кузен, он задавался вопросом, как бы отреагировал Джон Сноу, если бы он прикоснулся к одному из драконов племянницы мейстера Эймона, Дейенерис.
Глаза Гнева Джейхерона встретились с глазами византия Сноу, принц улыбнулся, увидев, как удивлен и счастлив его кузен-бастард.— Следуй за мной. — скомандовал он, начиная взбираться на седло Вермитора.
Когда они оба устроились, Джон обвязал кожаные ремни вокруг своей и Эйвар талии. Бастард схватил его за талию, и после того, как дракон и всадник обменялись мыслями, Бронзовый Гнев расправила крылья и взмыла, ревя.Джейхерон громко рассмеялся, услышав крик своего кузена в ушах.
«Боже мой! Что за фигня?! Во имя гребаных Древних Богов!» Больше минуты это были его единственные слова, мерзкая песня, которая переходила от «дерьма» к «трахаться» и обратно к «дерьму». И ребра Джона болели, когда он так много смеялся.
Вермитор летел часами, и мальчики на его спине смеялись больше половины этого времени. Они пролетали над Винтерфеллом и Зимнем Городком несколько раз, Джон хотел убедиться, что каждый северянин вокруг мог видеть его кузена рядом с собой. Они пролетали над Волчьим лесом, необычное и ужасающее присутствие Вермитора напугало диких животных леса. Тысячи птиц слетели с ветвей, и по крайней мере сотни волков начали выть хором. Эйвар завыл в ответ, но Вермитор взревел в знак протеста, заставив ублюдка рассмеяться.— Наверное, именно поэтому драконы правят континентом! — закричал он, и Джону оставалось только согласиться.Двое мальчиков продолжали летать часами, пока не нашли стадо диких оленей на землях лорда Рикона. Вермитор зажарил их всех заживо под зачарованным взглядом и тревожной ухмылкой Эйвара. Таргариен и Сноу спешились, чтобы позволить Бронзовому гневу спокойно насладиться трапезой, но Сноу не мог усидеть на месте, он прыгал повсюду, как перевозбуждённый волк.— Теперь я понимаю, почему вы, Таргариены, так чертовски хороши в бою и являетесь сильнейшими! — Он рассмеялся, обнажая меч. — Я никогда не испытывал такого желания сражаться! Давай, Джон! Бери свой меч!
—Я не в настроении, — рассмеялся Джон, видя энтузиазм своего кузена.
— Как?! Почему?! — Эйвар в смятении замахал руками и мечом вверх и вниз. — Как ты можешь быть таким чертовски спокойным?! Ради всего святого! Я не могу стоять на месте, я хочу кого-нибудь убить! А ты?!
— Нет! — закричал Джон из ниоткуда, вспомнив Полурукого, вольных, перебежчиков и всех остальных. — Нет, не знаю!
Эйвар остановился, нахмурил брови и прищурил глаза.
— Ты уже убивал раньше. — Это не был вопрос.
Джейхаерон не мог отрицать этого, но не ответил. Эйвар вложил меч в ножны и скрестил руки.
— Тебе так стыдно, что тебе это понравилось.
Глаза Джона расширились при этих словах.
— Кажется, я начинаю узнавать тебя немного лучше, Джейхерон, — заявил Эйвир, шагнув вперед и встав прямо перед ним. — Хотя мне интересно, скольких ты убил?
Джон покачал головой.
— Это не твоя забота…
— Так много? — ублюдок действительно звучал удивленно. — Как? И зачем ты убил так много? Тебе же десять.
— Нет, я не…
— Эйвар, я не хочу об этом говорить. Это те вещи, которые я должен держать при себе.
— Тогда я перефразирую свой вопрос: что вы чувствовали, когда убивали?
Джон застонал, он знал, что Эйвар в будущем начнет расследование, если он не даст ему ответа, ему нужно было бросить ему кость правды.
— Для некоторых из них — ничего, кроме гнева и удовлетворения. — Он ответил правдиво. — Потому что они были врагами и ничем иным. Людей, которых ты знал, убивать труднее, ты никогда не забываешь о них. В их убийстве нет никакой славы.
Эйвар поднял бровь.— Ты уверен? Ты когда-нибудь ненавидел кого-нибудь из них?
Джон нахмурился и задумался.
Ненавидел ли он кого-нибудь из них? Да, был один, Янос Слинт. Трус участвовал в смерти лорда Эддарда и был полон трусости, презрения и некомпетентности. Джон ненавидел его, но убил только тогда, когда бывший командир Городской стражи Королевской Гавани дал ему реальную причину. Он убил его не из мести.Эйвар прочитала его лицо и спросил:
— Что ты чувствовал?
Джон поднял голову и встретился взглядом со своим кузеном.
— Облегчение.
— И все?
— И все!
Бастард выглядел разочарованным, он смотрел на пирующего Вермитора.— Мы с тобой разные, сомневаюсь, что я почувствую то, что чувствовал ты.
— Я думаю, ты прав, — Джон вздохнул, смирившись.
Они оба молчали, пока Бронзовый Гнев пожирала своих горящих оленей.— Думаешь, Вермитор позволит нам перекусить?
Взгляд, который Дракон бросил на негодяя, убедил последнего воздержаться от пищи еще несколько часов.
— Ты мог бы сказать мне, что он может меня понять. — Эйвар проворчал, делая глубокий вдох, чтобы успокоить свое сердце. Джон только рассмеялся.
(-)(-)(-)
Леди Джиллиан Гловер ненавидела Эйвара Сноу так, как никогда и никого не ненавидела в своей жизни.
Она знала, что это неправильно, она знала, что мальчик не имеет никакого отношения к ее несчастьям, но она просто ничего не могла с собой поделать.
Она вышла замуж за Рикона Старка из чувства долга, несмотря на то, что у него был внебрачный сын. Тот факт, что он не отослал его после свадьбы, уже был для нее тяжелым испытанием, но она поняла; у него не было наследника, его отношения с братом Беннардом всегда были сложными. Пока она не смогла родить ему собственного сына, он хотел сохранить свою плоть в своем доме, она понимала это. Когда она забеременела, она была самой счастливой женщиной в мире. И Эйвар, который никогда раньше с ней не разговаривал, предложил ей Зимнюю розу на удачу. Джиллианна приняла цветок и улыбнулась ему, она спросила его, хочет ли он брата или сестру. Внебрачный сказал, что надеется на брата. Спустя месяц она потеряла ребенка.
Джиллианна не знала, как это могло произойти, мейстер уверял ее, что у нее крепкие бедра, идеальные для рождения детей, но ее тело не смогло сделать то, что от него, от нее ожидалось. И этот ублюдок больше никогда не показывал ей своего лица.
Джиллианна плакала, пока не уснула много ночей после этого отвратительного инцидента. Рикон не делил с ней постель лунами, потому что она была слишком напугана мыслью о потере еще одного ребенка. Рикон горевал по-другому; он начал проводить еще больше времени со своим бастардом. Но никогда на публике, потому что ее муж всегда следил за тем, чтобы не унижать ее перед всеми домочадцами. Но Джиллианна не была наивной дурочкой, она знала, что он любит своего бастарда, как будто он был законнорожденным, и всегда будет любить. Единственной причиной, по которой она верила, что лорд Винтерфелла не рассматривает Эйвара в качестве преемника, было то, что и отец, и сын приложили мало усилий, чтобы научить последнего читать. Но в остальном Джиллианна не была так уверена. Эйвар всегда конфликтовал со своими кузенами Брендоном, Бендженом и Элриком, так же, как Рикон всегда конфликтовал с Беннардом. Тот факт, что этот бастард продолжал побеждать законнорожденных сыновей Дома Старков, заставлял ее еще больше бояться за сыновей, которых она могла бы родить, и то, как он сражался… его улыбка… садистское удовольствие, которое он получал, избивая своих кузенов… Этот мальчик был злым, в этом она была уверена.Она стала настолько параноидальной, что принесла Зимнюю Розу, которую он подарил ему, мейстеру. Потому что она убедила себя, что мальчик спрятал в ней какой-то яд, и этот яд мог бы вызвать у нее выкидыш. Но мейстер Селтигар заверил ее, что цветок был нормальным, и что никакой известный яд не мог бы вызвать у нее выкидыш, не оставив при этом более очевидных симптомов.
Джиллианна была так взбешена, услышав это, что заперлась в своей комнате и плакала от гнева. В ту же ночь она пошла в спальню мужа и переспала с ним. Она продолжала делать это до тех пор, пока мейстер не подтвердил ее вторую беременность этим утром. Такая радостная новость вызвала улыбку на ее лице, и когда она пересекала двор Винтерфелла, чтобы сообщить своему лорду-мужу, она услышала самый ужасающий рев, который когда-либо слышала в своей жизни, и увидела самое огромное существо, которое когда-либо видела.
Как и каждая благородная девушка в Семи Королевствах, она слышала и читала о могучем звере короля Джейхейриса и считала себя счастливой, увидев его собственными глазами. Радость ее беременности и чудо созерцания такого существа нарушило то, что из всех людей на его спине сидел Эйвар Сноу.
Джейхерон Таргариен нравился ей с того дня, как она его встретила, он был хорошим мальчиком, возможно, слишком южанином, но жаждал узнать обычаи Севера. Он был принцем, первым принцем крови Старков за более чем столетие, первым Таргариеном, воспитанным в Винтерфелле, и он проявил интерес к Эйвару, из всех мальчиков его возраста он выбрал Эйвара, он даже начал учить его читать, его единственный недостаток, который успокаивал Джиллианну долгие годы.
Это было несправедливо… это было несправедливо… Она перенесла потерю ребенка, терпела постоянное унижение от его присутствия. Но ее муж не любил ее, он все еще любил эту чертову дорнийскую девчонку, которая соблазнила его и подарила ему этого чертова ублюдка. То, что она умерла, рожая его, должно было быть достаточным предупреждением для Рикона… Но нет, он все еще любил дорнийскую девчонку, он любил Эйвара, и он не любил ее… Полюбит ли он ее когда-нибудь, если она родит ему сына? Законнорожденного сына?
Она сомневалась, он женился на ней и оплодотворил ее из чувства долга, он оплодотворил девчонку Дейн из желания и любви. Джиллианна никогда не сможет с ней соперничать.
Она положила руку на живот и глубоко вздохнула. По крайней мере, этот ребенок будет ее, ее и больше ничей. Она выносит его, она родит его, и ни Эйвар Сноу, ни его мертвая дорийская мать никогда не унаследуют Винтерфелл.
Она сжала кулаки, пока Вермитор кружил вокруг замка, словно пытаясь ее разозлить. Но теперь она была спокойна и собрана, ей нечего было бояться, ее сын рос внутри нее, он станет сильнее и лучше, чем этот проклятый мальчишка с фиолетовыми глазами.
(-)(-)(-)
Деймон Таргариен ужасно скучал по своему сыну.
Он не был лучшим из отцов, он знал это, но он любил своего мальчика, он скучал по своему мальчику, только когда они были вдали друг от друга, он понимал, как сильно он ему нужен. Джейхерон был его величайшей гордостью, его величайшей радостью, доказательством любви, которую он разделял с Лианной Старк, волчицей, которая соблазнила его.
Деймон страдал, он страдал от потери жены, он страдал от отсутствия сына, он страдал от слепоты Визериса к жадности его Десницы, он страдал от неудач Эммы в рождении драконов. И когда Деймон страдал, он хоронил свою боль под кровью, вином и плотью.
За последнюю луну он убил самых известных убийц в Блошином Дне, попробовал лучшие вина Вестероса и Эссоса, трахнул самых красивых и талантливых шлюх… Но этого было недостаточно, никогда… Ни одна из этих девушек или женщин не была Лианной, он чувствовал только удовольствие, но не любовь, он никогда не чувствовал необходимости одарить своего сына братьями и сестрами.
Лианна хотела большую стаю Драконов-Волков, сыновей и дочерей Льда и Огня, Деймон посмеялся над ее идеей и пообещал ей, что они будут упорно трудиться, чтобы осуществить свою мечту. Теперь Лианны не стало, их единственный Драконов-Волк был где-то на Севере, потерянный в снегах, Деймон медленно просыпался после ночи вина и удовольствий.
— Мой сын вырос слишком быстро, — с горечью подумал он. — Он вырос слишком чертовски быстро… Разве он не мог остаться моим маленьким мальчиком еще на несколько лет? Неужели ему пришлось так рано расправить крылья? Я должен гордиться… Боги… Я горжусь ! Он, как и я, как и Лианна, свободен бродить по Миру и стать тем, кем он был рожден стать! Но, клянусь кровью Древней Валирии! Неужели это должно было произойти так быстро?!
Деймон застонал от боли и поднялся с пуховой перины, которую предоставил ему бордель, в который он протрахался. Кто-то протянул ему чашку воды, Деймон выпил ее, не задумываясь, и поднял усталые глаза, чтобы увидеть, кто предложил ему чашку. Шлюха, он ее знал, она была его любимицей уже несколько недель. Молодая красавица, бледная как молоко, гибкая и подвижная, с валирийскими серебряными волосами и фиолетовыми глазами.
— Она не была шлюхой, — вспомнил Деймон. — По крайней мере, до того, как встретила меня… Она была танцовщицей, девственницей… Почему я продолжаю ее трахать?
Он попытался сосредоточиться, подумать… Она была девственницей, как Лианна… Демон хотел быть ее единственным мужчиной так долго, как ему заблагорассудится. Дракон не пожирает испорченное мясо.
Принц-разбойник с трудом поднялся с кровати. — Мой принц… — сказала она.— Я вернусь сегодня вечером. — Сказал он ей, ища таз с водой, чтобы умыться.
Но она не ушла, она продолжала смотреть на него нерешительными глазами.— Что это? — проворчал он, и голова его продолжала кружиться.
— Я беременна.
Тишина.Демону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ему сказали, его глаза расширились от гнева.
— Ты что, совсем тупой? Тебе надо выпить лунного чая, чтобы этого не произошло!
Девушка испугалась, она положила руки на живот.— Мой принц… Ты же говорил мне не делать этого!
Демон не мог поверить своим ушам, он опасно прищурился и схватил девушку за волосы.— Скажи мне… Зачем я это сказал? Потому что я почти уверен, что запомнил бы, что говорил такие слова.
Девушка посмотрела на него умоляющими глазами, но он остался невозмутим.— Т-ты сказал… что ты х-хотел еще детей! Что ты хотел, чтобы у твоего сына были братья и сестры! Что ты хотел остаться отцом!
Демон посмотрел на нее ошеломленным взглядом, покачал головой и отпустил ее.
— Я слишком много выпил, и если я позволил этим мыслям вырваться из моего рта, то, должно быть, мне приснилось, что я сплю с Лианой.
Он бросил на девушку суровый взгляд.
— Откуда мне знать, что это мое? — выплюнул он. — Откуда мне знать, что ты носишь дракона, а не ублюдка какой-нибудь крысы из Блошиного Конца?
Испуганное лицо девушки в ту же секунду сменилось оскорбленным.
— Мой принц! Ты единственный мужчина, который когда-либо брал меня в постель! Внутри меня было только твое семя. Ребенок может быть только твоим!
Деймон не был убежден.— Ты готов поставить на это жизнь своего ребенка? — спросил он холодным тоном. — Потому что в тот день, когда он родится, я познакомлю его с Караксесом, и если он не моей крови, мой дракон съест его, и тебя тоже.
Девушка вздрогнула от ужаса, услышав его слова, но ответила:
— Оно твое, мой принц, и не может принадлежать никому другому.
Деймон уставился на нее, вкладывая в глаза все бурные эмоции, которые только мог вызвать его плачевное состояние, но она не двинулась с места, и в итоге он вздохнул, признавая поражение.
— Похоже, боги Валирии наказали мои грехи, подарив мне насмешку над тем, чего я требовал… еще одного ребенка… рожденного не из чрева Лианны… Джейхерон, вероятно, приветствовал бы эту новость… Может быть, и Визерис тоже… Возможно, все не так уж плохо…
Он снова посмотрел на девушку.— Напомни мне твое имя.
Если она и обиделась, то не подала виду.
— Мисария, мой принц.