Совсем не герой глава 2 Большие перемены
В тот первый день Баки много чего надумал. Ну, простите, всё это очень странно: богатый мужик — и спит на полу в спальнике. И даже чуть похрапывает, сволочь такая! Хорошо спалось, удобно.
Баки тогда тряс Стива как терьер крысу, допрашивая. Потащил осмотреть то самое место: гопники уже не валялись, как и отрезки труб. От одной мысли, что Стива могли покалечить или убить, у Баки замирало сердце.
И сразу вспоминалась их первая встреча: тот день, когда взбешённая открывшейся правдой о супружеской неверности мать Баки, Жаклин Барнс, помчалась на разборки с соперницей, зачем-то потащив с собой сына. Или Баки сам за ней увязался? Он уже и не помнил. Помнил только, как две женщины — шатенка и блондинка — орали друг на друга, а они с совсем маленьким перепуганным пацаном прятались в шкафу в крохотной детской.
Тогда и зародилась их дружба: два сводных брата против опасностей большого мира.
В конце концов Пол Барнс решил не портить себе нервы и свалил с концами. Хорошо хоть развод подписал потом, когда его нашла Жаклин — у очередной очарованной этим потаскуном дурочки с пузом, лезущим на лоб. С Сарой Роджерс она помирилась, Стив и Баки росли и дружили. Потом Стив поступил в художественное училище, Баки подписал контракт с армией… вернулся он искалеченным и без перспектив в жизни.
Жаклин за это время успела продать доставшуюся ей при разводе квартиру и уехала в Калифорнию. А Сара Роджерс умерла. И Стив с Баки стали жить вместе — братья же. Баки подрабатывал, где мог, Стив рисовал.
И вот на тебе! Сначала неудавшееся нападение, потом чудесное спасение! И чего ждать от этого Брока Рамлоу — совершенно непонятно.
Баки всем нутром чуял высшего хищника. Рамлоу был опасен неимоверно, но вёл себя вежливо, общался и вообще казался, если не присматриваться, добродушным и компанейским парнем. И вот зачем ему это всё — сон на полу, позирование Стиву, ленивый трёп под бубнёж телевизора в их скромной маленькой халупе — Баки понять не мог.
Первые дня три прошли однообразно: они ели заказанное Броком, пили умопомрачительно пахнущий и офигенно вкусный кофе, Брок позировал, замотанный Стивом в отрытую Баки старую бархатную штору невнятного цвета… А потом Брок решил, что слишком погружаться в жизнь простых смертных не собирается, и начались перемены.
Для начала как-то утром, ещё до завтрака, едва Баки, решивший сегодня не бриться, выполз на кухню в одних домашних штанах, Брок ухватил его за плечи и принялся вертеть, а потом тыкать и мять искалеченную левую руку.
— Ты чего? — попытался оттолкнуть его Баки, но это было всё равно что толкать бетонный забор.
— Что с рукой? — осведомился Брок, продолжая рассматривать наслоения шрамов, и тон голоса был такой, что Баки даже не подумал огрызнуться.
— Стечение обстоятельств, — отрапортовал Баки. — Сначала ранение, лёгкое, потом попал в засаду, потом краткий плен с пытками, потом освобождение… Пока добрались до врача, в общем, хорошо, что руку не отрезали.
— Реабилитация? — Брок чуть наклонил голову, пытливо всматриваясь в рубцы янтарными глазами.
— Дорого, — лаконично ответил Баки. — А моя пенсия… в общем, никак.
— А сам? — оскалился Брок.
— Что «сам»? — огрызнулся Баки. — Предлагаешь лечиться по роликам с Ютуба? Я не настолько отбитый. И… — Он отвёл глаза, вздохнув. — Пробовал, — буркнул Баки. — Это вот я руку разработал. Раньше вообще шевелить не мог.
Брок молча кивнул, что-то там надумав. А уже через пару часов Баки визжал и рыдал, пытаясь вырваться из его цепких лап: Броку кто-то прислал целый комплекс упражнений на телефон, плюс привезли мази, таблетки, специальные рукава и бандажи и даже приспособления типа эспандеров и ещё чего-то.
Брок выполнял указания неведомого специалиста скрупулёзно и мнение Баки учитывать не собирался. Спрятаться от него было невозможно — некуда, оказать сопротивление тоже, оставалось лишь терпеть экзекуцию и надеяться, что все эти мучения не зря.
Уже через неделю Баки начал уверенно шевелить пальцами и сжимать кулак, и тогда к прежним мучениям добавились новые — упражнения на развитие мелкой моторики. Баки лепил из пластилина, рисовал левой рукой, собирал головоломки и делал кучу прочей ерунды, нудной и бессмысленной.
Стив, отчего-то свято верящий в Брока, подбадривал Баки как мог и делился с ним огрызками старых карандашей, которых в их доме было куда больше, чем новых.
Так прошла ещё неделя. У Баки наметился прогресс, у Стива появилась здоровенная коробка дорогущей масляной пастели, на которую тот боялся дышать, и целый патронташ акварельных карандашей. Брок всё так же спал в спальнике на полу, предварительно обмазавшись кремами и надев мягкую пижаму в клеточку. На кухне завелась новая посуда: одинаковые тарелки и чашки. Фарфоровые.
Баки смотрел на всё это и просто фигел, не понимая, что происходит. Даже в холодильнике теперь всегда было полно свежайших продуктов!
А однажды после сытного обеда Брок поставил их перед фактом: они переезжают.
— Зачем? — не понял Стив, у которого мазки пастели были даже в волосах, делая из него очень модного твинка. — Это моя квартира! Наша с Баки.
— Куда? — спросил Баки, привычно катая в левой руке китайские шарики.
— Тут рядом, — ласково улыбнулся Брок, и Баки сглотнул: он так даже своего сержанта не боялся! — Два квартала вон в ту сторону. Атлантик Авеню.
Стив разинул рот, Баки распахнул глаза.
— Э? — слаженно заморгали они.
Атлантик Авеню! Не супердорого, но им определённо не по карману.
— Я снял дом, — так же ласково продолжил Брок. — Окна выходят на запад, Стив. Плюс там есть готовая студия. С освещением. Собирайте манатки.
И они потащились собирать скудные пожитки. Вернее, разбирал отвалы хлама, матерясь и выбирая самое целое, Баки, а Стив сидел в полной прострации: окна на запад и студия с освещением его добили.
В конце концов потерявший терпение Брок пришёл, сморщил нос, посоветовал взять шмотки на один день, а остальное выкинуть, и начал пинать их в сторону двери. Тут взвыл Стив: карандаши! Пастель! Холсты!
— Полчаса, Роджерс, — сказал Брок. — У тебя есть ровно полчаса. А тебе, Барнс, и собирать нечего.
— Что-то ты слишком добренький, серый волк, — пробурчал Баки, у которого из вещей и правда был только минимум одежды, одна пара кроссовок, телефон и документы. Ну и «Пурпурное сердце» в коробочке.
Брок оскалился, и Стив помчался спешно пихать в огромный старый военный рюкзак Баки своё барахло, едва не рыдая: всё не влезало, а оставить хоть что-то он не мог физически. В конце концов Брок пришёл, одной рукой поднял раздувшийся до размеров дирижабля рюкзак, второй взял за шкирку Стива, как котёнка, и так и пошёл к выходу. Баки только присвистнул: такая сила… было в этом что-то неестественное.
К их приезду в доме убрали, и не только: заходи и живи. Посуда и бытовая техника, полотенца и постельное бельё, мебель и ложки с вилками, холсты и краски для Стива, тренажёры и образовательная литература для Баки, здоровенная гейзерная кофеварка и годовой запас кофе для Брока. И вещи. Полные гардеробы и комоды вещей.
— С ума сойти… — выдохнул Стив. — Просто с ума сойти!
— Брок, зачем? — в который раз спросил Баки. — Какого чёрта? Почему?
— Потому что могу и хочу, — отрезал Брок, и Баки заткнулся.
Что-то в этом ответе его пугало. До чёртиков. Поэтому он молча встал и пошёл со Стивом осматривать их новое место жительства.
Места было… да вся квартирка Стива могла влезть в гардеробную в этом доме! А их было две. И подвал. И балкон. И спальни. И ванные комнаты. И огромная гостиная. И два кабинета. И даже гибрид зимнего сада, бильярдной и курительной. Охренеть.
И студия, естественно, войдя в которую Стив потерял дар речи. Там были те самые окна, то самое освещение, отвалы пастели, горы красок, частоколы карандашей и коробки кистей. Там было всё и даже больше. Всё, о чём Стив мечтал и не надеялся получить.
И штора там тоже была. Бархатная. Багровая. Но совершенно новая. И очень красивая. А ещё козетка, обитая красным бархатом, с резьбой и завитками.
— И что мы за всё это должны? — спросил Баки, отыскав Брока. — Ну, колись уже.
— Ничего, — пожал плечами тот. — Действительно ничего. Понимаешь, Баки… мне вот просто подвернулся шанс помочь. И я могу помочь. Просто так. Потому что хочу. Так что не парься. Если что, я скажу сразу.
Баки покивал и пошёл тормошить Стива. Время обеда, а это несчастье ходячее как закрылось с самого приезда в студии, так и носу за дверь не показывало. Надо проверить, не свалился ли от переутомления.
Но Стив сосредоточенно делал выкраски новыми карандашами.
— Мелочь, обедать пора, — сказал Баки. — Давай, отрывайся. Это всё равно техническая работа.
Когда у тебя брат-художник, поневоле узнаешь кучу всего о рисовании, даже если и не хочешь.
Стива пришлось отрывать от занятия физически, невзирая на мольбы и брыкания. Брок в очередной раз сотворил кулинарное чудо, уставив стол вкусными и полезными блюдами. Баки со Стивом набросились на них, как особо голодная саранча, Брок посмеивался, но сам уминал одно блюдо за другим. Наконец они доели десерт и сыто отвалились от стола.
Стив пополз в студию, Баки разрабатывал руку, Брок, приглядывая за ним, ковырялся в смартфоне, ведя с кем-то оживлённую переписку. Судя по злорадному оскалу, общение было вовсе не дружественным.
— Если тебе понадобится кого-то убить для тебя с расстояния в милю, я готов, — сообщил вдруг Баки. — Но надо будет пристреляться. Слишком давно не практиковался.
Брок оторвался от телефона и уставился прямо на Баки: так, словно просвечивал рентгеновскими лучами.
— Спасибо, Джеймс, — неожиданно серьёзно ответил он. — В этом необходимости нет — пока, — уточнил он, — но если что, оружием я тебя обеспечу.
И вновь погрузился в переписку. Баки, иррационально довольно улыбаясь, принялся мучить эспандер. С каждым днём ему становилось всё легче и легче двигать рукой. Он, если честно, на такое и не надеялся: ролики с Ютуба помогли, конечно, но заменить полноценную реабилитацию не могли.
Дни шли один за другим: Баки потел под бдительным присмотром Брока, лопал таблетки и мазался мазями. Когда он смог сжать руку в сильный твёрдый кулак, не чувствуя боли, слёзы сами потекли из глаз.
Стив пропадал в студии, пока однажды вечером не сообщил, сам не веря в свои слова, что закончил. Картину закончил. И даже показал её — здоровенный холст шесть на четыре фута с Броком, изображающим какое-то римское божество: тога с сандалиями и лавровый венок намекали.
Брок изумлённо поднял брови, походил из стороны в сторону, полюбовался, покивал и утащил картину куда-то к себе. А Стиву выписал чек. На такую сумму, что тот потерял дар речи.
— Баки, я могу погасить тот старый долг за лечение… — неверяще прошептал Стив наконец. — И ещё останется!
— Погашай, — тут же отреагировал Баки.
И на следующий день Стив помчался избавляться от долгов. Шёл назад он, не чувствуя земли под ногами, словно с плеч свалилась неподъёмная ноша. Он ворвался в дом совершенно счастливый и едва не споткнулся на пороге. А ведь действительно, этот дом воспринимался именно домом. Настоящим домом. Даже квартирка, доставшаяся от матери, теперь вспоминалась как нечто душащее и тесное.
Об этом стоило подумать. Потом. И он помчался в студию. Мысли в голове крутились разнообразные, проекты рождались один за другим, оставалось только выбрать и воплотить.
А потом Брок заявил, что на пару дней их покинет. Дела. Вышел — весь солидный джентльмен, в костюме и с чемоданом на колесиках, сел в такси и отчалил.
Баки со Стивом только переглянулись и пожали плечами. Им было чем заняться в его отсутствие.
А на следующее утро телевизор просто разрывало от скандала, освещаемого в новостях. Директор некоей организации под названием ЩИТ вляпался по полной программе.