***40***
Вообще, Наташе очень повезло с, так сказать, предыдущей владелицей тела. Девочка была дотошной педанткой и оставила огромное количество записей самого разного толка. Она даже переписку с родителями дублировала, поэтому Романова легко скопировала ее манеру общения и со взрослыми, и со сверстниками. Родителям писала нечасто, примерно раз в две недели, описывала «Гермионины» будни, рассказывала об успехах в учебе, получая от родителей немного суховатые письма в ответ. Видимо, родители смирились с тем, что дочь все больше отдаляется от них. Да и жизнь в пансионате не способствовала укреплению семейных отношений. Оно было и к лучшему, по мнению Наташи, потому что у нее не было ни малейшего желания вживаться в роль дочери, ей хватало и роли ученицы Хогвартса.
Она сидела в штабе, сбежав туда сразу после окончания последнего урока, и корпела над домашним заданием, когда наконец-то вернулись Брок и Барнс, а следом за ними и Старк. Наташа оторвалась от пергамента и подняла на них взгляд — лица у них были донельзя странные, будто что-то натворили.
— Что? — спросила она, откидывая упрямый локон со лба.
— Мы тут подумали, — начал было Баки, но Брок его перебил. Он подошел к столу, положил бархатную коробочку и сказал:
— Хорошо, что ты с нами, Нат. Не представляю на твоем месте никого другого.
— Что-то натворили? — Наташа с подозрением рассматривала футляр.
— Нет, всё хорошо, — Тони сел за стол. — Просто мы решили, что тебе нужно напомнить о том, что ты важна для всех нас. Открывай.
Наташа открыла и улыбнулась, трогая кончиками пальцев золотистые жемчужины. Украшения поражали изысканной красотой и удивительно подходили к ее кудрям с золотой искрой и лучистым карим глазам.
— Спасибо, — улыбнулась Наташа, а Тони с довольной улыбкой, потому что идея именно такого украшения была его, сказал:
— Завтра сходим с тобой в Лондон на шопинг, и я побуду твоей подружкой. А сейчас собирайтесь, вам с Броком обязательно нужно быть на ужине. У меня есть небольшой сюрприз.
Сюрпризы не любил никто из них, но ждать подлянки от Старка было бы глупо, поэтому его даже допытывать не стали, доверяя полностью. Тони, оставив Барнса, Рамлоу и Наташу в штабе, вышел за двери и перенесся в Хогсмид, где его уже ждал один очень важный человек. Мистер Татион Юманс — один из лучших адвокатов Британии — быстро ознакомился с бумагами, которые ему предоставил его новый клиент, и предвкушающе улыбнулся.
* * *
Игнорировать общие трапезы, когда в школе полно иностранных гостей, было неприемлемо, поэтому Дамблдор, хоть и желал бы остаться в своем кабинете, закрывшись там от всех невзгод, но все-таки собрался, взял свою старую палочку, с тяжким вздохом покосившись на Старшую, и пошел к дверям. Еще одно расстройство — отсутствие Фоукса. Из-за этого приходилось передвигаться исключительно самостоятельно, а от его кабинета до Большого зала, даже учитывая тайные переходы, сокращающие путь почти вдвое, было все равно очень далеко.
Уже в который раз Дамблдор клял себя распоследними словами из-за своего порывистого характера. Что стоило подождать пару-тройку месяцев и посмотреть? Может, Фоукс перерос бы дурные порывы и стал бы таким, как всегда? Нет, нужно же было насильно решать всё немедленно! Старый идиот! Альбус прислушался к тишине за той дверью, где раньше жил Фоукс, и тяжело вздохнул. Столько невосполнимых потерь у него произошло за последнее время, что становилось страшно. Гарри Поттер совершенно отбился от рук. Был такой хороший мальчик, а теперь смотрит презрительно и… Альбус наконец-то ухватил за хвост мысль, что не давала покоя уже очень давно. Ему же прилетел окклюментный ответ, когда он хотел прочитать хотя бы поверхностные мысли Гарри Поттера. А вот от кого? Сам ли Гарри сумел защититься или ему помог… Фоукс! Да, раньше феникс не показывал ментальных талантов, хотя, если верить книгам, они все одарены ментальной магией, но в свое последнее перерождение он был… Он как будто перестал быть просто птицей, а стал почти разумным. Могло такое быть, что Фоукс не просто слышал, что он говорил сам с собою в кабинете, а и понял? Может, именно поэтому он устроил акт самосожжения? Или предпочел исчезнуть, оставив горстку пепла, а сам живет где-нибудь? От этой мысли Альбусу стало дурно, потому что одно дело — пытаться вернуть неразумную птицу, а другое — заиметь такого врага, для которого нет никаких препятствий. Дамблдор передернулся от дурных предчувствий и прибавил шагу, чтобы очутиться среди людей как можно быстрее.
Но мысли так и продолжали в голове свой хоровод. Северус, еще одна тяжелейшая потеря. Искать ему замену, конечно, можно, а вот найти вряд ли получится. Нет среди приближенных Волдеморта того, кто так же рисковал бы, как Северус. Хотя, может, он еще и очнется? Кстати, стоило бы узнать, что с ним случилось, но теперь в Мунго ему вряд ли будут рады. Хотя, Тикки не должен отказать в консультации.
Альбус свернул в последний коридор и снова тяжело вздохнул, вспоминая Аластора. Тот не простит такого небрежения к себе и будет прав. Не заметить, что человек, которого ты называешь другом и соратником, так сильно изменился, так кардинально. Это не получится объяснить. Никак. И ничем. Паранойя — это одно, но в разговоре легко понять, кто перед тобой, а Альбус не удосужился поговорить с другом ни разу.
Толкнув небольшую дверцу, Альбус вошел в Большой зал прямо за профессорским столом и занял свое место, оглядывая детей и, если честно, завидуя им. Юные, не обремененные серьезными обязательствами, свободные. У них вся жизнь впереди. Гарри Поттер привычно сидел немного в стороне от остальных рядом со своей подругой и так же уже привычно игнорировал косые взгляды в свою сторону. А взглядов сегодня было на порядок больше, чем обычно. Семикурсники всех четырех факультетов оглядывали его так, будто мерки для гроба снимали. А магии, случись что, даже разнять их не хватит. Вспомнив об утраченном самом важном и драгоценном в жизни каждого мага, Альбус натянул доброжелательную улыбку и склонился к Минерве:
— Что происходит?
— Понятия не имею, — Минерва дернула плечом. Ей тоже не нравились все эти переглядывания, но за них нельзя было лишить баллов или назначить отработки, поэтому оставалось только наблюдать и попытаться предотвратить то, что, несомненно, намечалось, если получится, конечно.
— Если с Поттером… — начал было Альбус, но Макгонагалл его тут же перебила, едва не зашипев:
— Ничего с твоим Поттером не случится. И вообще, Альбус, вернется Волдеморт или нет — неизвестно, а нянчимся и слишком много позволяем мы твоему герою уже сейчас.
— Придержи характер, Минерва, — жестко ответил Дамблдор. Есть магия у него или нет, но он не позволит ставить под сомнение свои слова и решения, и Минерве придется с этим смириться.
— Мне Сириус написал, — сдала она назад, не желая затевать склоку на виду у всех.
— Что хочет?
— Нервничает. Пишет, что Поттер не отвечает ему.
— Он пишет Гарри письма? — удивленно спросил Альбус. Он был уверен, что Сириус топит свое горе на дне бутылки, и вдруг…
Ответить Минерва ничего не успела, потому что в двери большого зала вошли двое мужчин. Один из них был знаком многим присутствующим, в основном старшекурсникам и преподавательскому составу. Это был мистер Татион Юманс — самый зубастый адвокат из известной на всю магическую Британию конторы «Юманс и сыновья». А второй не был знаком ни одному из присутствующих, по крайней мере, именно так считал Дамблдор.
— Чему обязаны? — спросил Дамблдор, когда оба посетителя оказались перед столом преподавателей.
— Мой клиент пришел для того, чтобы уведомить вас о своем вступлении в обязанности опекуна, — ответил мистер Юманс, не утруждая себя приветствием, впрочем, как и Дамблдор. — И мы, конечно, можем продолжить наше общение здесь, но лучше будет обсудить все в приватной обстановке.
Альбус уже хотел спросить, кому из детей так невероятно повезло обзавестись опекуном, когда спутник мистера Юманса сделал буквально шаг в сторону гриффиндорского стола и сказал:
— Привет, Гарри.
Поттер что-то отвечал, удостоив собеседника искренней улыбкой, а у Альбуса померкло перед глазами. Как?! Когда?! Почему он ничего не знал? Чтобы сохранить лицо, Альбус кивнул и пригласил всех в свой кабинет.
— Мне кажется, что лучше будет занять ближайшую свободную аудиторию, — сказал мистер Юманс. — Слишком уж далеко добираться до вашего кабинета, директор Дамблдор.
Стоило Дамблдору, мистеру Юмансу, незнакомцу, который не потрудился представиться, и Поттеру выйти из Большого зала, как практически гробовая тишина, в которой ученики ловили каждое слово, вдруг взорвалась настоящей разноголосой какофонией. Каждый считал своим долгом высказать свое предположение и поспорить с соседом, не соглашаясь с его мнением. Утихомирила всех профессор Макгонагалл, оглушительно щелкнув магией, а потом жестко велела успокоиться. Ученики, зная ее характер, тут же замолчали, тихо перешептываясь, впрочем, спустя несколько минут разговоры возобновились.
Дамблдор сидел на месте преподавателя и старательно держал себя в руках, потому что мистер Юманс говорил такие вещи, которые приводили его в бешенство. Он не думал, что вдруг наступит такой день, когда в его словах усомнятся. Его репутация всегда была безупречной. Его слову верили безоговорочно. Его решения были неоспоримы. И вдруг со всех сторон начали сыпаться проблемы. Вот и до Поттера добрались. Но возмущаться и противиться уже состоявшемуся решению он не стал, потому что ничего не добился бы, а лишь потерял бы лицо.
— Мистер Поттер-Старк, я надеюсь, что вы будете хорошим опекуном для нашего Гарри, — с отеческой улыбкой сказал Дамблдор, а Тони едва удержался, чтобы не испепелить противного старикашку на месте, но он лишь ответно улыбнулся и сказал:
— Можете быть уверены, я буду лучшим опекуном для своего племянника. И, кстати, сразу после рождественского бала я планирую забрать его из школы на каникулы.
Дамблдор кивнул и покрутил мысль о том, что Сириуса нужно срочно приводить в божеский вид, да и Скримджера можно поторопить с расследованием. Мальчику — Гарри срочно нужен родной человек, которому тот будет доверять, а кто лучше всего подходит на эту роль, как ни крестный.
* * *
Вспоминаемый им Сириус в этот момент самозабвенно орал на портрет своей матери распоследними словами, впрочем, мадам Вальбурга от него тоже не отставала, выдавая такие перлы, что если бы кто-нибудь посторонний услышал ее, то принял бы за портовую шлюху, а не представительницу волшебной аристократии.
— Старая сука, — Сириус покачнулся, ухмыляясь в нарисованное лицо матери.
— Ты тогда сукин сын, — усмехнулась Вальбурга и захлопнула шторы на своем портрете, оставляя последнее слово за собой. Как всегда.
— Кричер! — крикнул Сириус, но тут же забыл, зачем звал домовика, услышав недовольный клекот с третьего этажа, где он поселил Клювокрыла, про которого тоже тут же забыл. Мысли в голове не держались совершенно, потому что память была похожа на решето.
Сделав несколько шагов по направлению к темной гостиной, он завалился на диван и призвал бутылку с огневиски. Залить горе алкоголем он считал выходом. Крестник уже проигнорировал два письма, приводя Сириуса в уныние. Он где-то понимал, что сам своим поведением сделал всё, чтобы крестник не искал у него поддержки, но остановиться и не пить уже не мог. Иногда, когда случались просветления, он думал о том, что нужно взять себя в руки, завязать с выпивкой, привести себя и дом в порядок, чтобы иметь возможность пригласить Гарри и не краснеть, но потом глоток огневиски ломал его волю. Вернее, волю ему сломали дементоры, осталась слабая оболочка. Стук в дверь заставил его испуганно замереть. Он встал и, пошатываясь, пошел к двери, из-за которой послышался голос:
— Блэк, это Скримджер. Я знаю, что ты дома. Открывай. Обещаю, что арестовывать тебя не буду.