. На главную . 6 - Глава>
* * *
Мирак сидел в мастерской клана Хигасибодзё, окружённый резким ароматом раскалённого металла и смолы. Рядом с ним находился Кейта, глава клана, и новый знакомый — мастер зачарования, чьи руки покрывали старые шрамы, оставленные работой с проклятиями. На столе перед ними лежал простой железный кинжал — заготовка, с которой начался урок.
Пока Мирак постигал азы, в соседней комнате послушники и мастера Хигасибодзё тихо обсуждали чертежи автоматонов. Их голоса доносились приглушённо, сливаясь с низким гулом механизмов за стеной, и оставались лишь фоном для происходящего.
Рюдзи, мастер зачарования клана, взял кинжал и продемонстрировал свою технику.
— Чтобы зачаровать предмет, недостаточно просто влить в него проклятую энергию и оставить как есть, — произнёс он хриплым, но уверенным голосом. — Нужно ощутить его суть. Я, например, работаю только с оружием. Могу сделать лезвие острее или прочнее. Другие мастера зачаровывают кольца, амулеты, иногда даже одежду. Это дар: у каждого он свой, и без него ничего не выйдет.
Он вытянул руку, и из ладони хлынула проклятая энергия, проникая в кинжал, в котором уже таилась некая особенность. Взяв со стола деревяшку, Рюдзи провёл по ней клинком — дерево развалилось, словно бумага.
— Вот, — кивнул он. — Моя техника усиливает остроту. Но для этого нужна подходящая проклятая сила. Без неё можно возиться годами и не добиться результата.
Кейта, прислонившийся к стене, добавил:
— Некоторые рождаются с талантом не к уникальным приёмам, а к чему-то более простому: один легко осваивает исцеление, другой возводит барьеры. С зачарованием то же самое. Чтобы преуспеть, нужна либо техника, заточенная под это, либо бесконечное терпение — и даже тогда успех не гарантирован. Это как с положительной энергией: даже не все шаманы первого ранга способны её использовать, понимаешь?
— Покажи процесс зачарования, и я решу, стоит ли мне этим заниматься, — сказал Мирак. Он сомневался, что всё действительно так сложно. В Нирне искусство зачарования было относительно доступным и, главное, разнообразным. Если бы гильдии магов не считали его потенциально опасным для общества, мастеров было бы куда больше.
История помнила Вануса Галериона, который сделал зачарование настолько простым, что даже деревенские жители могли создавать чары, порой выходящие за рамки разумного. Но он осознал, насколько опасны его открытия, и уничтожил их… или думал, что уничтожил. Из щупалец Хермеуса Моры не исчезает никакое запретное знание.
Были и глифы — драгоценные камни, уже содержащие готовый магический эффект. Это открытие однажды обрушило рынок зачарованных предметов, и Мирак чувствовал, что способен повторить нечто подобное, полагаясь лишь на свой опыт, безо всяких глифов. Проблема заключалась только в том, чтобы приспособить знания одного мира к другому.
По просьбе Мирака Рюдзи направился к кузнице. Взяв проклятый слиток, он бросил его в огонь и принялся ковать меч с нуля, вплетая свою технику прямо в процесс.
— Проклятого металла и других материалов у нас в избытке — создание автоматонов требует многого, — пояснил он. — Сложность зачарования в том, что нужно чётко представлять результат. Вряд ли ты сможешь защитить доспех от молнии, если не владеешь этой стихией или вообще не носишь доспехи, понимаешь? Поэтому проклятые предметы так редки и уникальны.
— “Да,” — вспомнил Мирак. — “Чтобы постичь зачарование, многим магам приходилось разрушать предметы, изучая, как наложены чары. Но это лишь из-за их скудных знаний. Есть и другие способы понять процесс”.
Пока Рюдзи ковал, проклятая энергия струилась из его ладони в заготовку. Сквозь видение ауры Мирак наблюдал, как она проникает в металл, словно нити, вплетающиеся в ткань. С каждым ударом молота аура меча преображалась: серая дымка начинала мерцать слабым голубым светом, становясь живой и плотной. Энергия собралась в узкий поток, который Мирак видел отчётливо.
— “Ему не нужен камень душ, потому что источником служит его собственная техника,” — подумал Мирак. — “Рюдзи фокусирует энергию сам, а сила зачарования, должно быть, зависит от того, как он вплетает эти узоры, управляет потоками и сколько времени на это тратит. Но он… примитивен. Расходует слишком много сил, будто новичок”.
Мирак едва сдержал усмешку. Неудивительно, ведь в Нирне его подчинённым был сам Азидал. Найти того, кто заслужил бы уважение Мирака, было непросто, но этот гений зачарования — первый, кто освоил эльфийские чары, — добился этого.
Азидал ещё в юности постиг секреты двемеров, научившись гармонизировать металлы. У айлейдов он перенял руны и магию рассвета, которую те сами начали забывать. Путешествуя среди мудрейших рас Нирна, он впитывал их знания, совершенствуя их. В конце концов, он обратился к культу драконов и планам Обливиона, доведя своё мастерство до предела. Мирак гордился таким учеником и не видел ничего зазорного в том, чтобы учиться у него.
Мирак понял, что может повторить свои старые чары, заменив магию проклятой энергией, а вместо техники или камня душ использовать свою звёздную силу.
— “Выглядит проще, чем создание положительной энергии — главное чётко всё представить. Конечно, нужен опыт, но уроки Азидала не прошли даром”.
Мирак взглянул на свои уникальные браслеты, хранящие в себе два зачарования. Мимолётно он спросил Рюдзи, насколько сложно создать подобный предмет, но получил лишь туманный ответ о том, что такое под силу лишь мастерам.
— “Разве? Маг может ткать одно заклинание левой рукой, а другое — правой. Глаза следят за первым, уши — за вторым. Так и рождаются два чара сразу,” — вспомнил он наставления Азидала. — “Если я сумею повторить это и воссоздать иные зачарования, то смогу с уверенностью сказать, что не уступаю своему ученику”.
Он подошёл к свободной кузне рядом с Рюдзи и взял проклятый слиток. Бросив его в горн, Мирак призвал ту’ум и принялся ковать. Молот стучал ровно, вытягивая металл в длинное, узкое лезвие с лёгким изгибом у рукояти. Пока сталь пылала жаром, он сосредоточил энергию по методу из Нирна — различия между мирами в этом были едва заметны.
В Нирне мощные и огромные потоки магии порождали живых, мыслящих существ — так возникли Аэдра, Даэдра и прочие. Камень душ удерживал эту силу, позволяя вплетать её в предметы. Здесь же всё оказалось схожим, а местами даже проще. Проклятая энергия рождала проклятия. Сильный поток с ясным намерением мог создать разумное проклятие. Потому другим было так трудно зачаровать вещь эффектом, который они не постигли — приходилось словно оживлять объект, напитывая его особым эмоциональным посылом, выделяя очень много энергии.
Мирак стиснул ладонь, направляя проклятую энергию в острие клинка. Звёздная сила хлынула вниз, и он представил пламя — яростное, обжигающее, готовое вспыхнуть при ударе. Провёл рукой вдоль лезвия, от кончика к середине, и энергия легла тонкими нитями, загоревшимися красным, точно раскалённые угли. Металл загудел, нагреваясь под пальцами, и в видении ауры Мирак заметил, как серая сталь озарилась алыми всполохами, как учил Ванус Галерион, мастер простых чар и сокурсник знаменитого Миннимарко.
Он ударил молотом по клинку, загоняя энергию глубже — каждый удар сжимал энергию, будто запирая внутри негативный посыл. Затем Мирак сменил хват, положив вторую руку на рукоять заготовки, и вызвал новый поток силы. Теперь он вообразил, как лезвие вытягивает мощь из врага — не просто режет, а крадёт жизнь, возвращая её ему, подобно ту’уму. Звёздная энергия сгустилась, пронизанная тёмными прожилками, и он медленно провёл её от середины к основанию, словно вытягивая нечто невидимое. Сквозь ауру виднелись нити, цепляющиеся за металл мелкими крючками, готовыми вцепиться в чужую силу. Ещё один удар молота закрепил эффект, и клинок отозвался низким, звенящим гулом.
Когда сталь остыла, Мирак завершил работу, обмотав рукоять кожей. Взяв меч, он испытал его: рубанул по деревянному бруску на столе. Дерево вспыхнуло, как сухая трава, с треском сгорая. В видении ауры лезвие переливалось: красные нити огня и тёмно-золотые крючки поглощения сплелись в стали, действуя заодно.
Рюдзи, заметив это, подошёл ближе и застыл, словно поражённый. Он присвистнул — звук вышел резким, почти сдавленным, будто он не верил своим глазам.
— Погоди… ты уже закончил? — выдохнул он, глядя на обугленный брусок, от которого ещё вился тонкий дымок. — Это что, зачарование на огонь? — Осторожно взяв меч, Рюдзи взмахнул им — лезвие рассекло воздух, оставив слабый огненный след, точно искры. Он нахмурился, прищурился, затем замер, ощутив нечто ещё. — Постой… что за тянущее чувство? Как будто он… забирает силу. Ты наложил два эффекта сразу?!
Его голос сорвался на высокой ноте, глаза расширились, а рука с мечом дрогнула. Он повернулся к Мираку, глядя так, словно тот только что опроверг всё, что Рюдзи знал о зачаровании.
— Ты серьёзно? — продолжил он, почти шёпотом, но с ноткой изумления. — Да я за всю жизнь не видел, чтобы новичок… да вообще кто угодно добился такого! Это невероятно!
Мирак кивнул, сохраняя спокойствие, и коротко ответил:
— Огонь и поглощение. Хотел проверить, получится ли.
Рюдзи открыл рот, но лишь выдохнул, потрясённо качая головой. Ещё раз взмахнув мечом, словно убеждаясь, что ему не привиделось, он пробормотал:
— Чёрт… такое может стоить несколько сотен миллионов.
— Так дёшево? — нахмурился Мирак.
— Ну, если бы брусок не просто загорелся, а мгновенно обратился в пепел — тогда да. Второе зачарование сильно повышает цену клинка. Но тут нужно найти покупателя, ха-ха, ничего страшного, ты ещё научишься комбинировать эффекты — задатки у тебя есть.
Рюдзи рассмеялся, и Мираку показалось, что смех этот был направлен на него. Затем его хлопнули по плечу. С одной стороны, он был прав: уровень зачарования вышел невысоким, ведь Мирак не мог разом выдать достаточно энергии. Создание даже слабого артефакта требовало столько негативной силы, сколько хватило бы на рождение духа четвёртого ранга в одиночку.
Ради этого меча он выложился, используя браслеты и ту’умы до предела.
— “Но сжигать? Зачем? Я наложил огонь, чтобы он жег врага, и пока тот горит — работало поглощение здоровья. Он думает, что эти чары действуют отдельно?” — Мирак моргнул, но промолчал.
Азидал всегда говорил, что не стоит учить недалёких, как применять зачарования. Впрочем, это было в те времена, когда искусство считалось сложным и недоступным для многих. Главное, чему он научился здесь, — вливать энергию без камня душ. Но для создания сильных артефактов потребуется куда больше времени и подготовки. Это ещё успеется. Мирак поблагодарил Рюдзи, который ещё не скоро закончит свой клинок, и вышел из кузницы, где в коридоре его ждал Тотта
— Мистер Инумаки, — произнёс он с куда большим почтением, чем при их первой встрече на программе обмена. — Насчёт использования наших мехов на заданиях… — Парень поспешил за ним, бросая взгляды в окна, за которыми мелькали возбуждённые члены клана. — Разве это не спровоцирует войну за влияние? Ведь это прямое нарушение приказов клана Камо.
— Возможно, — спокойно отозвался Мирак. Он уже вспомнил отчёт одноклассника, Такуми Хатимана: Токио и его окрестности наводнили банды из Киото, чьё поведение становилось всё более странным. Скорее всего, причина крылась в почти полном разгроме Ямагути-гуми. Зато новые последователи исправно выполняли свою работу — и это радовало. — Но я не боюсь.
— И всё же это так рискованно…
— Когда мы задействуем мехов, у меня появится свой рычаг давления, — Мирак свернул на склад проклятых припасов, намереваясь позаимствовать кое-что для экспериментов.
— Какой?
— Я получу особый ранг, — он улыбнулся. — Сколько стоит вся эта полка?
Наконец Мирак остановился перед массивной железной стойкой, заставленной шелками, металлом и деревом.
— Эм… несколько сотен миллионов, — сдавленно выдавил парень, всё ещё переваривая слова Мирака дымящимся от напряжения разумом.
— Превосходно. Могу купить?
Пока особый ранг не был у него в руках, главная задача состояла в том, чтобы подготовить клан к возможному столкновению с завистливыми противниками. А как обезопасить своих людей? Перепоручить рутинные, освободив послушников для более важных занятий.
Мирак припомнил не боевые, но полезные чары и решил использовать их, чтобы укрепить влияние клана. Это могло привлечь ещё больше сторонников. В Тамриэле существовало множество зачарований — от практичных до чисто декоративных, — что добавляли в жизнь искру волшебства и упрощали быт.
Предметы брали на себя тяжёлую работу: метлы шуршали щетиной, подметая пол без участия хозяина; перья скрипели по бумаге, записывая слова без руки писца; инструменты мягко светились, показывая, пригодна ли земля для посева; крючки дрожали, если вязальщица пропускала стежок; приманка извивалась на удочке, словно живая, завлекая рыбу; горшки с почвой мерцали тёплым светом, помогая растениям тянуться вверх.
В медицине и гигиене магия тоже выручала. Протезы гнулись и тянулись, как настоящие конечности; браслеты слабо пульсировали, подсказывая, сможет ли пара зачать ребёнка; линзы, обостряющие зрение до ястребиного; устройства, что очищали воздух от пыли и зловония.
Вернувшись в клан ненадолго, Мирак постепенно внедрял эти новшества в повседневность, вызывая у послушников неподдельный восторг. Конечно, не всё было уникальным. Очки с линзами или зачарования для посевов уже существовали — их можно было купить в Нара за скромную сумму. Протезы поставлял клан Хигасибодзё. Но остальное стало настоящим открытием, рождённым исключительным талантом Мирака — по крайней мере, так он внушал послушникам, возвышая себя над другими кланами и их лидерами.
Любопытным членам семьи он раскрыл чуть больше, пояснив, что секрет кроется в поглощённой звёздной силе. Самопишущие перья, воспроизводящие его почерк с идеальной точностью, вызвали в клане Инумаки настоящий переполох, особенно среди юных послушников. Эти изящные инструменты с пёстрым оперением скользили по бумаге без чьей-либо помощи, выводя чёткие линии сутр с той же уверенностью и резкостью, что отличала самого Мирака. Их магия, связанная с его личными чернилами превращала каждый штрих в произведение искусства.
Спрос на перья взлетел мгновенно. Молодёжь клана, чьи глаза горели жаждой знаний и желанием сохранить каждое слово наставника, выстраивалась за этим чудом. Они видели в них не просто удобство, а способ прикоснуться к мастерству Мирака, чей почерк стал символом силы и мудрости.
В тренировочных залах, где воздух пропитался запахом чернил и шорохом бумаги, юные члены клана часами фиксировали его уроки — от тонкостей проклятой энергии до боевых приёмов. Перья не знали усталости, их скрип оставался мягким, но настойчивым, и каждый исписанный лист становился сокровищем, которое послушники хранили, как реликвию.
Слухи о новинке вышли за пределы поместья, и вскоре молодёжь Нара — ученики академий, мелкие шаманы и даже торговцы — начала искать пути заполучить такие перья. Они мечтали о сутрах, сравнимых с работами мастеров Киото, или о записях, что сохраняли бы их мысли с той же ясностью, что у лидера Инумаки.
Послушники, гордые своей причастностью, хвастались перед гостями, показывая, как инструменты выводят сложные узоры без малейшей погрешности, пока чернила текут ровно, не оставляя пятен. Спрос породил нехватку, и Мирак, с лёгкой усмешкой наблюдая за их энтузиазмом, велел заготовить больше чернил, понимая, что эта диковинка укрепляет его репутацию не хуже подчинённого культа.
Доктора клана пришли в восторг от искусственной кожи и протезов, которые оказались куда дешевле аналогов от Хигасибодзё. Новички, впервые столкнувшиеся с этими чудесами, с головой погружались в их изучение — такие вещи были недоступны бесклановым. Это лишь подогревало интерес к клану.
Акано теперь едва справлялась с новым объёмом дел. Её роль в клане Инумаки расширилась: она заключала пакты верности с послушниками и союзниками, чтобы защитить растущее влияние Мирака. В малом зале поместья, где свет фонарей отражался тёплыми бликами на деревянных стенах, она встречалась с каждым новоприбывшим, скрепляя их преданность сыну клятвой.
Мирак же, отложив создание личного набора артефактов, решил зачаровать одежду, чтобы ускорить свою работу. Взяв тёмный балахон, мягкий и струящийся, словно ночной ветер, он вплёл в него тонкие нити проклятой энергии. К рукавам пришил шёлковые нарукавники, что слегка дрожали, направляя магию к пальцам без потерь. Завершил поясом из плотной ткани, утяжелённым мелкими камнями, вбирающими излишки энергии. Этот комплект усиливал его способности, позволяя вливать в предметы — металлы, ткани, амулеты — куда больше силы.
По сути, это была рекурсия: одежда для оптимизации работы могла помочь создать ещё более совершенный набор, продолжая цепочку улучшений. Проблема крылась в сложности: в Нирне почти не существовало зачарований для усиления зачарований.
Это даже звучало неправильно, как тавтология. Потому что с этим справлялись зелья. Но исключение всё же было. Азидал добился нужного эффекта, создав одежду с комплексными заклятиями, и полный комплект его брони позволял улучшить навык чар.
Мираку пришлось пройти тот же путь, что и Азидалу, шаг за шагом воссоздавая чары с твёрдой уверенностью, что подобных больше ни у кого нет.
Он так увлёкся работой над тканями и стремлением к особому рангу, что порой забывал об академии. Дни и ночи напролёт он проводил в мастерской, где шорох нитей и низкий гул камней сплетались в мелодию его одержимости. На уроки же он являлся в тяжёлом жилете, с грузами на запястьях и лодыжках — словно оковы из чёрного железа. Шаги отдавались глухим звоном, плечи слегка горбились, а лицо, сохраняя холодную решимость, всё же выдавало следы усталости.
Так наступило лето. Обычные школьники ушли на каникулы, но для магической академии слово «отдых» оставалось чужим. Задания по устранению духов приходили ежедневно, и занятия не прекращались ни на миг.
Однако послушники из числа одноклассников не оставляли Мирака одного. Эти юные души окружали его, точно стая воробьёв, врываясь в залы академии с горящими глазами. Они таскали его вещи, приносили еду, а порой и оружие. Такуми Хатиман из Нара стал верным оруженосцем, который таскал его зачарованные вещи, другие же следили за младшими, раздавая команды резкими окриками, чтобы те не мешались под ногами.
Отношение однокурсников к Мираку преобразилось. Если раньше он был для них лишь одарённым бунтарём, то теперь вырос в фигуру, достойную лидера клана. Но не все разделяли этот восторг. Те, кто не входил в клан Инумаки и не собирался к нему примкнуть, смотрели на него с настороженностью, смешанной с недоверием. Среди них выделялась старшекурсница Акира Сайто, подруга Сёко, чьи острые глаза и язвительный язык не упускали ни одной странности.
— Вы не находите это подозрительным? Он таскает за собой свиту, будто мессия, а эти глупцы чуть ли не молятся на него. Масакадо явно пудрит им мозги, затягивая в свой чертовски странный культ.
Рядом со стенной, на которой были вывешены постеры с погибшими на заданиях одноклассниками, стоял её сокурсник. Пожав плечами, он бросил взгляд на удаляющегося Мирака, который за последнее время стал выглядеть здоровее — во всех смыслах. Кожа приобрела румянец, а тело обросло заметными мышцами.
— Хорошо, что мы не в Киото. Там из-за кланов такое повсюду — школьники липнут к авторитетам, как мухи к мёду. Тут хоть только он такой.
Акира фыркнула, её тон стал ещё колючим:
— Тогда почему вокруг Сатору ничего подобного нет? Он сильнее, но не плодит прислужников, лижущих ему пятки.
— Признайся, ты злишься, потому что он отверг твоё приглашение на свидание.
— Чт… Да не в этом дело — ну, может, чуть-чуть. Просто бесит видеть, как младшие сходят с ума из-за одного человека. Вспомни, какими они были раньше: слушались нас, спрашивали совета перед заданиями, уважали опыт. А теперь? Бегут к этому Инумаки, у которого, может, и сил хватает, но опыта — с гулькин нос. Это же самоубийство! Пусть бросит свои «советы», пока кто-нибудь не пострадал из-за его самоуверенности.
Её речь прервал низкий голос, возникший за спиной, словно тень, выросшая из холодного каменного пола. Такуми Хатиман шагнул вперёд, его длинные чёрные волосы качнулись, а глаза сузились от сдержанной ярости:
— Ты зашла слишком далеко, Акира. Обвинять Мирака в том, что он подвергает младших опасности, — это ложь. Он учит их выживать, даёт силу, которой не было у современных глупых шаманов, — он повернулся к постеру с погибшими и кивнул на Такэду. Парень, который проходил с Мираком программу обмена, проиграв Утахиме — умер на задании, был разорван на части сильным духом. — Твои слова — не просто обида, а оскорбление его чести и тех, кто ему верит. Извинись.
Акира резко нахмурилась, сжав кулаки лишь из-за одного упоминания погибшего друга:
— Не смей упоминать Такэду, он был явно сильнее тебя. Лучше беги к своему величеству, фанатик.
— Если так уверена, докажи, — голос Такуми был холоден и твёрд, как сталь клинка, что звякнул у его пояса. — Спарринг. Я обучался по наставлениям Мирака, а ты и твой мёртвый друг, по своим собственным — докажи, что лучше меня. Проигравший извиняется.
Акира усмехнулась, в её глазах вспыхнула уверенность, закалённая месяцами тренировок после программы обмена. Вернувшись из Киото, она днями оттачивала мастерство, что придавало ей непоколебимую веру в себя.
— Ладно, Хатиман. Покажи, на что способен, — отрезала она, добавив в тон лёгкую издёвку.
Они вышли на тренировочную площадку — широкую арену, усыпанную щебнем. Мелкие острые камни блестели под солнцем, точно россыпь серых искр. Редкие клочья пыли кружились в порывах тёплого ветра, дрожащего от напряжения. В дальнем углу виднелись пятна выжженной земли — шрамы от былых схваток, оставленные проклятой энергией.
Сугуру Гето и Сёко Иэири наблюдали из тени старого дуба, нависшего над ареной. Гето, скрестив руки, прищурил тёмные глаза, следя за Такуми и Акирой. Сёко, лениво затягиваясь сигаретой, выпускала дым, тающий в горячем воздухе, обсуждая новости о недавних смертях одноклассников.
Неудивительно, что до второго курса дожили не все, поручаемые им миссии не всегда точно соответствовали уровню шамана. А тут ещё и спор, который явно должен был обернуться дракой.
Они не до конца понимали, что происходит — до них долетали лишь обрывки разговора о Мираке и каких-то извинениях, но напряжение между фигурами на арене было слишком явным для простого спора.
— Что-то личное? — пробормотала Сёко, её голос звучал тихо, но в нём проступило любопытство.
Гето чуть склонил голову, на губах мелькнула слабая улыбка:
— Похоже, кто-то задел чужую гордость. Лишь бы не дошло до серьёзного.
Они умолкли, когда Акира и Такуми заняли позиции. Девушка шагнула вперёд, её кинжалы, обмотанные чёрной кожей, блеснули на солнце. Стойка была гибкой, готовой к броску, а взгляд — дерзким и острым. Такуми же стоял спокойно, длинный меч с костяной рукоятью лежал в руке естественно, словно часть тела. Он не стал защищаться — проклятая энергия не окутывала его кожу, как у Акиры, а сосредоточилась в клинке, заставляя лезвие мерцать холодным голубым светом.
— Совсем спятил из-за учений Масакадо — даже защищаться не собираешься?
— Против такой слабой противницы это ни к чему, — его ответ заставил нахмуриться даже случайных зевак.
Бой вспыхнул мгновенно. Акира Сайто рванулась вперёд, кинжалы рассекли воздух серебристыми дугами. Первый выпад — в грудь — был стремителен, как молния, но Такуми качнулся влево, подняв меч в точном блоке. Сталь столкнулась со звоном, искры брызнули на щебень, а сила удара оттолкнула Сайто на шаг. Стиснув зубы, она тут же нанесла второй удар — кинжал метнулся к его боку. Но Такуми разгадал её манёвр: его взгляд, острый, как у ястреба, заметил, где её аура слабее — у ног, где энергия рассеивалась, не успевая укрепить позицию. Он шагнул навстречу, клинок описал дугу, и лезвие выбило оружие из её левой руки, после чего удар по ногам. Кинжал закружился в воздухе и вонзился в щебень в паре метров от них.
Акира выругалась, но не сдалась. Правая рука метнулась вперёд, кинжал вспыхнул проклятой энергией, сгустившейся в острый шип, готовый пронзить Такуми. Он не уклонился — влил больше силы в меч, голубое сияние стало ярче, и одним движением отбил атаку в сторону. Шип врезался в землю, оставив трещины, а Акира пошатнулась, дыхание сбилось. Такуми не оборонялся — его аура жила в клинке, каждый блок был контратакой, каждый взмах — точным ударом.
Выдернув кинжал из земли, она бросилась вперёд, целясь в горло. Меч Такуми взлетел навстречу, лезвие встретило оружие с оглушительным скрежетом, и сила удара вывернула её запястье. Акира вскрикнула, кинжал выпал, а Такуми шагнул ближе, нанеся резкий удар коленом в солнечное сплетение.
Сёко, наблюдавшая с края площадки, бросила сигарету. Её подруга рухнула на спину, хватаясь за грудь и издавая хриплый, болезненный стон.
— Эй, вы что творите? — Сёко сорвалась вперёд, склонилась над корчащейся от боли Акиры и осмотрела её травму. — Ты переборщил, Хатиман!
Она бросила это с недоумением, но Такуми молча убрал клинок в ножны, сохраняя твёрдый взгляд.
— Она сама виновата, — отрезал Такуми, его голос звенел холодной сталью. — Передай ей: я жду извинений, когда она сможет говорить.
Однокурсники вокруг замерли, шёпот стих. Гето недоверчиво моргнул, а Сёко, раскрыв рот, поспешила увести подругу к доктору.
Чуть позже Гето и Сёко собрались в классе. Рядом за партой сидел измождённый Сатору, в глазах которого не осталось и намёка на живость из-за кучи утяжелителей на теле.
— Акира пробудет в больнице до завтра. Чёрт, как же меня бесит этот парень — как он смеет так разговаривать после того, что сделал с ней? — Сёко не находила себе места, то и дело поглядывая на дверь в ожидании Мирака, чтобы выплеснуть всё напряжение.
— Понимаю, в спаррингах травмы — дело обычное. Бывает, кости трещат от мощного удара, проклятая энергия оставляет ожоги, что заживают неделями, или кто-то падает без чувств от неловкого выпада. Но Такуми победил, когда приставил клинок к её горлу — бой был окончен. Бить дальше, да так, что старшекурсница оказалась в лазарете с переломами и кровью изо рта — это уже слишком. Он перешёл черту, и ради пустых слов наносить такие раны… где уважение к тем, кто слабее? — Гето говорил ровно, но в голосе сквозило осуждение.
— А что не так? — Сатору поднял голову, хрипловатый голос всё ещё сочился привычной беспечностью, что так злила Сёко. Не дожидаясь ответа, он продолжил, бросив ленивый взгляд из-под ресниц: — Кланы вечно такое вытворяют — собирают свиту, что защищает их даже в мелочах. Инумаки не исключение. Он выстроил себе окружение, как любой лидер клана, и они готовы глотки рвать за его имя. Плюс учтите: Акира побил монах из Хатиман. Эти ребята — не просто шаманы, а воины до костей, воспитанные так, что за честь — свою или чужую — убьют не дрогнув. Вам, привыкшим к мягким школьным правилам современной Японии, пора понять: в мире шаманов традиции старые, жёсткие, и ваши чувства никому не интересны.
— Тебе не стыдно такое говорить? — нахмурился Гето.
— Я не сказал, что мне это по душе. Это просто факт. Хотя Масакадо отличается от выскочек, которых я знал, одним — он берёт в свиту даже бесполезных. Не понимаю зачем тратить ресурсы клана на тех, кто еле держит оружие? Обычно ждут, пока люди закончат академию, докажут верность в группах или хотя бы выживут. Половина ведь до выпуска не доживает — старшая академия выкашивает слабаков. Так что он, в каком-то смысле, им помогает. С ресурсами Инумаки у них больше шансов уцелеть на заданиях.
Гето и Сёко погрузились в тяжёлые мысли. Их идеализм — вера в свободу, равенство и ценность каждого — столкнулся с грубым прагматизмом мира шаманов. Мирак видел в одноклассниках не друзей, а заготовки для оружия, отсекая всё лишнее, человеческое, ради их выживания в хаосе проклятий. И как бы это ни коробило Сёко и Гето, они не могли отрицать: его подход давал младшим больше шансов устоять в этом безжалостном мире.
Когда Мирак вошёл в зал, его шаги гулко отозвались в тишине, но они не нашли в себе сил выложить ему всё — слова казались бессмысленными перед его позицией. Сайто сама выбрала бой — после программы обмена она вернулась в Токио и месяцами оттачивала мастерство, уверенная, что её проклятая энергия и навыки с кинжалами достойны учить младших. Её самонадеянность имела основания: она не раз доказывала силу в тренировках, оставляя шрамы даже на опытных бойцах. Гето не мог упрекнуть Мирака в том, что сильный издевался над слабым.
— Йо, Инумаки, чего такой вымотанный? — Сатору поднял усталые глаза и криво улыбнулся. — Думал, тебе живётся легче нас, с такой-то толпой подхалимов. Ой, надеюсь, они не кинутся на меня за эти слова?
— Не паясничай, — Мирак устало опустился на своё место. — Чтобы одолеть Юки, я хожу не только к ней домой, но и в зал. Комплексный подход быстрее качает мышцы, чем один метод Юки.
— Ну что ж, похоже, вы с Гето не тянете на особый ранг, — Сатору ухмыльнулся, закинув руки за голову и откинувшись на спинку с видом победителя. — Я тут один непревзойдённый. Сдавайтесь уже и признайте: Юки вас переоценила.
— Сегодня, — голос Мирака хлестнул по воздуху, заставив всех обернуться. Его глаза горели решимостью, каждое слово дрожало от сдерживаемой страсти: — Я вызову её на бой и покажу истинную силу.
Сугуру, планировавший тренироваться до конца лета ради особого ранга, широко раскрыл глаза, ощутив укол зависти.
После уроков, Сатору, лениво потягиваясь, повернулся к Мираку:
— Ну что, мистер самоуверенность, доставлю тебя к Юки. Посмотрим, как ты её удивишь.
Мирак кивнул, а Сатору щёлкнул пальцами, подзывая остальных:
— Вы тоже идёте, — бросил он с ухмылкой. — Такое нельзя пропустить.
Сёко пожала плечами, всё ещё хмурясь, а Гето молча пошёл следом, любопытство пересиливало задумчивость. Перед уходом Мирак приблизился к своего оруженосцу, ждавшему у входа. Тот без слов вручил ему зачарованные вещи: тёмное пальто, струящееся; новую маску с тонкими узорами; высокие сапоги, шуршавшие совершенно бесшумно; меч с костяной рукоятью; посох, тихо гудящий в руках; перчатки, плотно обхватывающие пальцы; два кольца — правое и левое, мерцающие холодным светом; амулет на цепи; широкий пояс с камнями; штаны, усиленные нитями; наплечники, придающие силу и резкость. Мирак надел всё с привычной ловкостью — каждая деталь сидела идеально, подчёркивая его властный облик.
Сатору, увидев его в полном облачении, замер, голубые глаза округлились от изумления:
— Откуда у тебя такой арсенал зачаровок? — вырвалось у него, голос дрогнул.
Мирак, поправляя перчатку, бросил:
— Чаровал пару месяцев.
Никто не спросил, что делают эти предметы — их магия осталась тайной, скрытой в холодном сиянии. Сатору хмыкнул, щёлкнул пальцами, и в миг они оказались перед домом Юки Цукумо. Воздух здесь был тёплым, с привкусом земли и свободы.
Она сидела на диване, когда четвёрка возникла в комнате. Её светлые волосы колыхались от сквозняка из открытого окна, руки небрежно лежали в карманах потёртой куртки. Она окинула Мирака взглядом с ног до головы, и лёгкая усмешка тронула её губы, добавив лицу насмешливого любопытства.
— Ты, типа, парад затеял? — бросила она с поддразниванием.
— Почему ты ещё не готова? — ответил он так, словно не принимал ситуацию всерьёз. Юки хмыкнула, вспомнив, сколько раз Мирак бросал ей вызов. Не напрягаясь, она встала, вышла во двор и возвела барьер вокруг участка.
— Мы маги, всё такое, но зачем тебе посох? Мерлина пародировать собрался? — усмехнулась она, разминаясь.
— Иногда полезно практиковать разные стили, — беспечно отозвался он, и Юки лишь махнула рукой.
Затем она неспешно окутала себя проклятой энергией — бронёй, что делала её нерушимой, точно гранит. Тонкий, непроницаемый слой покрыл её тело, и Сатору, Сёко и Гето, стоявшие у порога, поняли, почему Мирак до сих пор не победил. Количество энергии, что Юки тратила на защиту, затмевало их атакующие запасы, но сила её была не в объёме, а в мастерстве оптимизации. Ей требовалось меньше сил, чем обычным шаманам, и это умение, рождённое звёздной мощью, возвышало её до особого ранга. Сёко нахмурилась, а Гето сжал губы, прикидывая, сколько духов ему ещё поглотить, чтобы её превзойти.
Мирак поправил зачарованное пальто, проверил маску и сжал рукоять меча.
— Начинай, — скомандовал он, и Юки рванула вперёд. Её тело, усиленное виртуальной массой, устремилось с намерением сбить его одним ударом. Она знала: Мирак опасен в затяжных боях, потому метнулась на скорости, недоступной ему, чтобы мгновенно опрокинуть.
— “Он начинает либо с брони, либо с ускорения — если он ленится тренировать силу, то не увернётся,” — несмотря на легкомысленный вид, Юки хладнокровно анализировала врага и проверяла насколько хорошо тот тренировался.
Но её кулак не достиг цели. Мирак оказался быстрее, чем она ждала — чары на сапогах прибавили ему скорости, а натренированные мышцы позволили увернуться с большей мощью.
Он ловко ушёл в сторону, щебень захрустел под сапогами. В тот же миг он выкрикнул:
— Мул Ква Див!
Проклятая энергия окутала его, словно доспех. Горло едва ощутило отдачу — чары на маске смягчили нагрузку от крика, оставив лишь лёгкое покалывание.
— “Сумел! Ладно, тогда пожалеешь. Раз ты мастер средней дистанции, посмотрим, как справишься вблизи.”
Юки ускорилась, ворвавшись в ближний бой, чтобы лишить его шанса на “ускорение”.
— Это конец!
Её кулак метнулся к груди, стремительный, как хлыст, но Мирак перехватил атаку. Тело качнулось назад с кошачьей грацией, меч взмыл в изящном выпаде, отразив удар с тонким звоном стали. Юки широко раскрыла глаза.
— “Какая мощь. Накачать столько мышц за короткий срок он не мог, его броня не даёт такого усиления… Значит, это зачарования повышают силу?”
Чары на поясе и штанах, улучшающие владение одноручным клинком, придали его движениям плавную точность: лезвие танцевало, будто часть руки. Не теряя темпа, он скользнул вбок, и меч рубанул по её торсу широкой дугой. Сталь встретила броню из проклятой энергии, не пробив её, но высекла яркое пламя — языки огня вспыхнули, точно искры разожжённого костра, осыпав щебень алыми отблесками, словно мимолётный фейерверк.
— Огненный артефакт? Бесполезно, мою защиту не прожечь, — Юки усмехнулась, подняв пылающую руку, невредимую под пламенем.
— “Если он думает, что артефакты — это всё, он слишком самонадеян для особого ранга. Без тактического ума выше первого ранга не подняться. Проверим, что будет, если я сломаю его игрушки!”
Она нанесла ответный удар, целясь в плечо. Кулак прошёл по касательной — удар, что мог вывихнуть сустав. Но чары на наплечниках укрепили защиту Мирака, и он лишь прошипел от боли.
— “Выдержали?” — Юки окинула его быстрым взглядом и заметила, как он направил на неё посох.
Кристалл на конце вспыхнул, и поток поглощения магии устремился к ней. Часть её брони втянулась в посох, ослабляя защиту, и пламя от меча начало лизать кожу, оставляя лёгкие ожоги. Затем посох выпустил волну страха — усиленную вампиризмом клинка, снизившим порог, который требовал для влияния техники. Юки замерла, глаза расширились от внезапного смятения. Её хладнокровие пошатнулось, ослабив броню.
— “Что за связка артефактов? Каждый усиливает другой: сапоги дают скорость, что-то смягчает крики, меч и посох работают вместе. Это требует опыта. Его беспечность перед боем усыпила мою бдительность, и он застал меня врасплох.”
— Я атакую в горло.
— “Что? Он хочет меня убить?” — слова, усиленные чарами маски на красноречие, заставили её поверить в эти слова всей душой.
— Тид Кло Уль, — но замедление времени закрепило преимущество Мирака. В этом состоянии он двигался меж её конечностей с грацией вампира, не боясь противника, способного сломать ему кости одним движением, и принялся вонзать клинок в ослабленные участки.
— “Он ослабил меня и усилил себя, чтобы пробить броню!” — Юки охватило волнение. Она поняла, что зря сосредоточила ауру на горле — Мирак за миг нанёс серию ударов по ослабевшим участкам. Стремительный, как буря, он вбивал лезвие в уязвимые места, заставляя её кожу вспыхивать яростным огнём.
Чары на перчатках усиливали его и без того возросшую мощь, и Юки содрогалась от боли. Не в силах собраться, она чувствовала, как жизнь утекает из тела… но вдруг сжала ладони. Раны и ожоги мгновенно затянулись, страх сменился спокойствием.
— Всё ещё не особый ранг! Гаруда! — Юки усмехнулась, её голос звенел насмешкой. Вытянув руку, она выпустила из рукава куртки духа — длинное змеиное тело с трепещущими крылышками зависло в воздухе. Проклятая энергия хлынула в Гаруду, придав ему виртуальную массу.
Она вложила всю силу в ноги, движения ускорились до размытого вихря — зачарованные сапоги Мирака казались игрушкой рядом с её скоростью. Свою защиту она почти сняла, положившись на положительную энергию, что текла по венам, залечивая ожоги и раны. В этом урагане она носилась по арене, щебень разлетался под ногами, а Гаруда, свернувшись в шар, стал её оружием. Она швыряла духа в Мирака с сокрушительной мощью — каждый удар о землю рождал взрыв: камни разлетались, как шрапнель, площадка дрожала, покрываясь трещинами и вмятинами.
Если Гаруда промахивался, он взлетал и преследовал Мирака, пытаясь зажать его в тиски, пока Юки не призывала того обратно.
Сёко выругалась, а Гето сжал кулаки, видя, как Юки играет с противником, точно кошка с добычей.
— Снять защиту тела, доверившись положительной энергии — рискованно, но это сравняло её скорость с Мираком, — отметил Гето.
— Не совсем, — улыбнулся Сатору.
Гаруда устремился к Мираку снова, земля треснула от удара, но он вскинул правую руку. Кольцо с чёрным камнем вспыхнуло, и его тело растаяло в воздухе.
— Что? — воскликнули все разом. Гето протёр глаза — огненные чары на клинке уже походили на отдельную технику. Защита, регенерация, выносливость — он принимал как часть артефактов. Но исчезновение породило уже более глубокие вопросы. Он взглянул на Сатору, и тот ответил без промедления:
— Кольцо на правой руке даёт невидимость на двадцать секунд и гасит шум, который издает владелец, — произнёс он с любопытством, следя за ареной. — Посмотрим, как он это использует.
Щебень осел, пыль повисла в воздухе, а Юки замерла посреди развороченной площадки. Усмешка пропала, сменившись растерянностью. Она крутнулась, глаза сузились, выискивая малейший намёк на движение, но Мирак исчез полностью, оставив тишину.
Ответ пришёл внезапно и резко. Мирак возник у её уха — невидимость и чары сапог, гасящие звук, сделали его тенью. Он выкрикнул:
— Фус Ро Да, — слова вырвались стремительно, как его движения. Убрав посох и меч в ножны, он сложил печати, усиливая технику, и направил ударную волну прямо в её ухо. Юки, не успевшая защитить голову, никак не спаслась. Она лишь заранее подняла массу, отчего земля под ней пошла трещинами.
Волна ударила с такой силой, что её тело подбросило, словно от взрыва. Пролетев десятки метров, она рухнула на щебень, камни хрустнули под спиной. Удар обрушился на барабанные перепонки — кровь тонкой струйкой потекла из ушей, глаза закатились от пронзительной боли. Контузия сковала её: мир поплыл, звуки сменились высоким звоном, режущим мозг. Она попыталась встать, но ноги подкосились, и Юки рухнула на колени, сжимая голову. Лицо исказилось от муки — боль, острая, как раскалённая игла, пульсировала в висках с каждым вдохом.
Положительная энергия хлынула к голове, залечивая раны. Кровь остановилась, звон утих, и она подняла взгляд, заметив Мирака, снова подобравшегося к ней. Его руки двигались быстрее прежнего — их окутывал яростный ветер, гудящий, как буря, превращая каждый взмах в молнию.
— “Когда он успел? Я не слышала ни звука,” — мелькнула мысль, но ответить Юки не успела.
Мирак обрушился на неё, точно шторм. Кулаки, усиленные чарами перчаток, мелькали вспышками, каждый удар гремел, как гром, врезаясь в её тело. Юки попыталась отпрыгнуть, напрягая ноги для рывка в сторону. В этот миг её пальцы сложили знак. Она собрала огромный поток энергии и открыла рот, чтобы прошептать слова расширения территории, но десяток порезов на лице заставил её замолчать. Прерванная техника породила обрубок незавершённой территории.
— Что? — вырвалось у неё, когда Мирак опередил, сложив печати и выкрикнув слова, ускорившие создание собственного барьера. Юки оказалась в тёмном пространстве, полном летающих книг и чёрных колонн. Сглотнув, она опустила плечи. — “ Черт возьми, я уже подумала, что это конец. Территория незакончена — это плюс. Хоть и жаль, что он создал свою быстрее, чем я”.
Капля пота скатилась с её лба от облегчения. Но Мирак, впитав достаточно её здоровья, выкрикнул:
— Кри Лун Аус! — Волна энергии обрушилась на неё, срезав защиту. Его удары, достигнув пика, начали рождать чёрные молнии. Не каждый — один из пяти или десяти, но на такой скорости Юки не успевала ответить.
— “Как это возможно? Неужели он…” — её эмоции вспыхнули шоком. Она начала догадываться, что он адаптировал территорию, чтобы порождать чёрные молнии — иначе было невозможно выдавать столько за один миг.
Мирак не щадил — меч пронзал плоть, разрывая внутренности. Юки спасала лишь защита ключевых органов, требующая огромных затрат энергии. Она рванулась назад, подняв массу до уровня луны, но Мирак шагнул следом, вонзив локоть в её спину. Вспышка молнии усилила удар, боль заставила её подвернуть ногу и рухнуть. Территория хрустнула, а ещё один удар с молнией — в рёбра — вырвал гримасу боли. Дыхание сбилось, тело, несмотря на массу, не выдержало этой бури.
Но падение такой тяжести раскололо барьер, как стекло. В тот же миг они оказались в закрытом барьером территории дома Юки. Сёко, Гето и Сатору замерли у края площадки. Прошло меньше тридцати секунд, а Юки выглядела побеждённой — она лежала на щебне, грудь тяжело вздымалась, кожа покрылась ожогами и ранами. Сёко стиснула кулаки, глаза округлились, Гето сжал губы, а Сатору, обычно беспечный, приоткрыл рот, переводя взгляд с неё на Мирака. Тот стоял рядом, пальто колыхалось, меч дымился пламенем, но он казался невозмутимым.
Точно богач, закупивший себе десятки зачарованных вещей. Только тот создал всё сам, идеально адаптировав их друг под друга. Существование подобного шамана было сродни чуду.
Юки медленно поднялась на руках. Положительная энергия струилась по телу, залечивая раны. Ожоги затягивались, синяки бледнели, и вскоре она села, опираясь на руку. Волосы упали на лицо, но она откинула их и посмотрела на Мирака сухо, с усталым признанием. Подняв руку, она произнесла:
— Ладно. Особый ранг твой.
Сатору хмыкнул:
— Ну и дела… Цукумо, конечно, сдерживалась — могла бы поднять массу до чёрной дыры или одним ударом разнести всё вокруг, но этих навыков хватило, чтобы выдать ему ранг.
— Я вижу, ты не стоишь на месте. Продолжишь расти дальше, и мне будет трудно противостоять, даже с массой уровня земли. Точнее, я не удержу её. Ради целостности планеты я могу использовать технику только в сильных барьерах, но ты раскрываешь свои раньше меня, — Юки отвела взгляд, словно ей было неловко это говорить, и встала, отряхнув рваную куртку. Щебень хрустнул под сапогами, и она добавила твёрже: — Подам документы. Старейшинам придётся признать — надеюсь, это поможет сказать Тенгену «нет».
— Благодарю. Бой был интересным, — Мирак протянул руку для рукопожатия, удивив всех ещё больше. До того он выглядел высокомерным победителем, избегающим «простолюдинов», отчего Юки казалась недовольной.
Но, заметив, что он не задирает нос, она улыбнулась и крепко пожала руку.
— Я ещё никому не проигрывала в ближнем бою. Никогда. Так что сражаться было приятно.
— Это не позор — не кори себя, — ответил он буднично, заставив Юки закатить глаза. — Но раз я получил новый ранг, можно продолжить свою политическую деятельность.
* * *
. На главную . 6 - Глава>