Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_7.epub
Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_7.docx
Кости_мотылька_Книга_VI_Глава_7.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 7
«События, в грандиозности своей подобные облакам, зачастую низвергают в прах даже тех, кто сумел устоять перед величием гор».
Святитель Холгук, «Откровение о небе».
* * *
Малая Гаодия, взгляд со стороны
Приходили сны, тёмными тоннелями под усталой землёй…
Горный хребет на фоне ночного неба казался плавным и похожим на бедро спящей женщины. На нём расположились два силуэта, чёрные на фоне невозможно яркого облака звёзд. Мужчина, сидящий скрестив ноги, подобно жрецу, и по-обезьяньи склонившийся вперёд и неведомый силуэт, облачивший его, словно мантия.
Правитель Империи Пяти Солнц смотрел на мужской силуэт, но не мог пошевелиться. Казалось, вращалась сама земля — как колесо свалившейся набок телеги.
Неведомый силуэт Хореса постепенно расширялся во все стороны, поглощал пространство вокруг. Его голос слышался, но исходил отовсюду:
— Я воюю не с людьми, а с их Богиней, — промолвил он.
— Однако погибают одни только люди, — ответил Дэсарандес.
— Поля должны гореть, чтобы оторвать Её от земли.
— Но я возделываю эти поля.
Тёмная фигура императора поднялась на ноги и оказалась укутана во мрак. Мирадель шагнул по направлению к центру окружившей его тьмы. Сделал он это уверенно, подобно сути железа — непроницаемо и твёрдо. И посмотрел прямо на бога.
Силуэт Хореса застыл перед ним, созерцая Дэсарандеса в ответ — как случалось не раз — его собственными глазами с его собственного лица, хоть и без золотящего львиную гриву его волос ореола.
— Тогда кому, как не тебе, и сжигать их?
* * *
Окрестности Таскола, взгляд со стороны
— Не-е-ет!.. — взвыл визирь Имасьял Чандар Челефи.
Кальпур, второй посол Сайнадского царства, застыл, вглядываясь в тесное сумрачное нутро большого шатра, сделав лишь три шага внутрь, как того требовал протокол. Челефи стоял возле собственного ложа, взирая на предсмертные судороги своей дочери, Йишил — или Кукольницы, как её звали кашмирцы и бахианцы.
«А он разжирел, — подумал Кальпур, глядя на лидера мятежа, всегда казавшегося стройным и моложавым, хоть перешагнул за полсотни лет. — Возможно из-за стресса».
Фира устроилась неподалёку на обитом парчой диванчике. Её тёмные глаза поблёскивали золотом на самом краю полумрака. Взгляд жрицы Амманиэль не разлучался со скорбящим визирем, отвернувшимся от женщины — похоже, что преднамеренно. Она смотрела и смотрела, сохраняя на лице выражение неподдельного ожидания и наполненного лукавством пренебрежения, с каким ждут продолжения прекрасно известного сказания о самом презренном из негодяев. Выражение это помогало ей выглядеть молодой, какой она и должна была казаться.
Блестящие края и поверхности проступали сквозь всеохватывающие тени, напоминая о доле добычи, награбленной лордом Челефи по пути. Фарфоровая посуда, серебряные столовые приборы, множество украшенной рунами одежды, артефактная мебель…
Послу казалось, что огромный шатёр был завален ценностями, будто мусором. По ним ходили, на них плевали и не обращали внимания — будто камни на мостовой.
Такова была сцена, посреди которой прославленный Имасьял Чандар Челефи обозревал собственную судьбу.
— Не-е-ет! — снова и снова кричал он, обращаясь к распростёртому на ложе телу.
Кашмирские всадники успели подобрать тело Йишил, прежде чем окончательно отступить от неприступных стен Таскола. Рискованное нападение, на которое Челефи делал ставку, провалилось. Теперь ему оставалось лишь клясть богов.
Перекрещённые кривые сабли, герб Кашмира, чёрно-золотое знамя его народа и веры, было сброшено на пол и в полном пренебрежении стелилось под ноги ещё одним ковром. Белый конь на золотой ткани, знаменитый стяг прославленной в прошлом кашмирской кавалерии, которым Челефи пользовался как личным штандартом, свисал с древка потрёпанным и обгоревшим — после той самой битвы, где пала Йишил.
Кальпур уже слышал негромкие голоса диких пустынных кочевников, бормотавших и перешептывавшихся между собой. Они говорили, что дело это совершила кровавая императрица. Женщина Господина Вечности, прокля́того демона, сразила последнюю надежду Кашмира на независимость.
— Что они скажут? — со своего дивана проворковала глава культа Аммы, не отводившая глаз от визиря. — Насколько ты можешь доверять им?
— Придержи свой язык, — буркнул Челефи, неловко, словно повиснув на незримых нитях, склонившийся над павшей дочерью. Лидер мятежа поставил всё на девушку, чьё мёртвое тело сейчас лежало на шёлковых покрывалах — последняя милость, которую даровал ей Триединый.
Неясным пока оставалось лишь то, что случится дальше.
Кальпур был знаком с подобными Челефи душами, полагавшимися скорее на предметы незримые, чем на видимые, творившими идолов по своему невежеству, дабы возжелать и назвать своими те пустяки, которыми почему-то стремились обладать. С самого начала своего восстания — уже больше восьми лет! — Имасьял Чандар Челефи противостоял Дэсарандесу Мираделю. Человек не может не мерить себя мерой своего врага, тогда как император в любом случае был соперником никак не менее чем… внушительным. И чтобы соответствовать, Челефи подавал себя в качестве священного противника, избранного героя, назначенного судьбой стать убийцей жуткого демона, распространяющего веру в ложного бога и дурачащего весь свой народ. Челефи поставил перед собой цель, которой можно было добиться только с помощью удивительной силы его обрётшей ультиму дочери — что он и осознал два года назад.
Невзирая на его тщеславие, великий визирь и в самом деле оказался вдохновляющим вождём. Однако Йишил была его чудом, второй посол Сайнадского царства понимал это. Её способности были буквально созданы, чтобы сокрушать и подчинять. Без неё Челефи и его пустынное воинство едва ли было способно на нечто большее, чем осыпать ругательствами циклопические стены, защищавшие его врагов. Это Йишил покорила Ханг-Ван, Щуво и Сайбас, а не Челефи. Воинственный визирь мог взять штурмом лишь не защищённый стенами город.
Оставшись без столь могучей чародейки — её Стигматы, конечно, ограничивали Челефи по времени, но он ожидал, что план сработает, и сейчас они бы уже захватывали Таскол, а не торчали рядом в бессмысленной пародии на осаду — надежды на успех стремительно таяли.
«Челефи попал в западню, расставленную ему фактами и честолюбием», — подумал Кальпур.
Чудовищные стены Таскола, сохранившиеся ещё со старых времён, были неприступны. Он мог торчать возле них, однако прибрежный город нельзя принудить к капитуляции голодом. А сельский край вокруг становился всё более и более враждебным. При всех своих горестях имперцы не забыли выпестованную ненависть к кашмирцам. Даже добыча пропитания для своей пёстрой армии давалось Челефи всё бо́льшим и кровавым трудом. Неизбежно росло число дезертиров, особенно среди бахианцев.
А ведь вскоре подоспеет подкрепление с других концов Фусанга — северного Рашмона и восточного Илбена.
Верно. Армия Милены росла, в то время как войско Челефи сокращалось.
Возможно, великий визирь ещё мог одержать в открытом поле победу над армией императорских солдат. Ключевое — «в открытом». Сейчас речь шла об осаде, где даже самые верные фанатики начинали испытывать сомнение.
Ядра и порох для пушек давно кончились. Зачарованные стены лишь посмеялись над попытками артиллеристов. Подкопы, бомбы, старые добрые тараны — всё это было предусмотрено поколениями Мираделей и лично Дэсарандесом.
Разумеется самопожертвование Йишил стало причиной смерти некоторого числа приближённых Милены, но найти им замену будет не трудно. Возможно перестановки и ложное чувство уверенности всё-таки заставят имперцев выбраться наружу? Тогда лорд Челефи с остатками своих когорт ещё мог попробовать сотворить очередную чудесную победу, прославившую его в веках.
Но к чему она, если остальные великие города Империи Пяти Солнц останутся для него закрытыми?
Ситуация просто не могла оказаться хуже, и Кальпур про себя хмыкал, оценивая её. Польза от кашмирцев заключалась только в их способности бросить вызов Империи. То есть без Йишил Сайнадское царство банально не нуждалось в Имасьяле Чандаре Челефи.
Без Йишил Кальпур мог отправляться домой.
Он был свободен. Он долго приглядывал за ростом этой раковой опухоли. Настало время забыть об этих надменных и жалких дурнях — и начать обдумывать свою месть первому послу Гердею!
— Твои ближники считают тебя отважным… — проворковала Фира. С непринуждённостью обкурившейся гашишем наркоманки, она раскинулась на диване, одетая лишь в тонкую полупрозрачную ночную рубаху. — Но теперь они увидят.
Челефи мозолистой рукой стёр с лица грязь своей скорби.
— Заткнись! — зло бросил он ей.
Голос отдавал скрежетом, от которого стыла кровь, а по коже бежали мурашки, сулящие увечья.
Верховная жрица зашлась в хохоте.
«Да… — решил Кальпур. — Пора уходить».
Он вновь ощутил присутствие богини. Амма проникла в шатёр и наблюдала глазами своей марионетки.
И всё же, он не пошевелился. Порог шатра был не более чем в трёх шагах за его спиной — эмиссар не сомневался, что сумеет ускользнуть незамеченным. Люди, подобные Челефи, редко прощали наглецов, посмевших стать свидетелями их слабости или ханжества. Они также имели склонность карать за мелкие проступки как за смертные грехи. И как сын жестокого отца, Кальпур владел умением присутствовать, но оставаться как бы невидимым.
— Да-а-а… — протянула культистка с ленивым пренебрежением в голосе. — Надежда Кашмира прячет многие вещи… многие слабости…
Она была права. Теперь, когда игральные кости наконец предали его, то, что раньше казалось вдохновенной отвагой, соединённой с тонким расчётом, превратилось в откровенное безрассудство. Но зачем ей говорить подобные вещи? Зачем вообще говорить правду тогда, когда она может оказаться всего лишь провокацией?
Однако подобное было неразрывно связано со всеми божественными махинациями: выгода никогда не оказывалась очевидной.
В отличие от безумия.
«Да! Пора уходить».
Он мог бы воспользоваться одним из своих артефактов, создать вокруг себя маскировочный барьер и исчезнуть в ночи, начав долгий путь домой.
— Чёртова ведьма! Шлюха! — завопил Челефи, брызгая слюной на неподвижную Йишил, выдавая тем самым, как понял Кальпур, степень охватившего его ужаса, потому что визирь предпочёл изливать ярость в пространство перед собой, не рискуя обратиться лицом к злобной искусительнице. — Твоих рук дело! Твоих, сука! Теперь Троица наказывает меня! Карает за то, что я впустил тебя на свое ложе!
Кальпур вздрогнул от неожиданности: таким сильным было противоречие между соблазнительным видом и жёстким, старушечьим смехом. Даже в окутанном сумраком шатре Челефи Фира казалась освещённой, извлечённой из ледяных вод, пресной и безвкусной для бытия… и такой чистой.
— Тогда прикажи сжечь меня! — взвизгнула она. — Ты ведь уже неоднократно так делал! Сжигал жрецов других богов! Такие как ты не могут иначе!
Визирь наконец повернулся, лицо его исказилось.
— Огнём всё только кончится, ведьма! Сначала я брошу тебя, подстилку, своим воинам, чтобы они поизгалялись над тобой, втоптали в грязь! А уже потом прикажу подвесить повыше над терновым костром, посмотрю, как ты будешь дёргаться и визжать! И только в самом конце ты вспыхнешь пламенем, отгоняя всё злое и нечистое!
Старушечий хохот смолк.
— Да! — скрипнула она. — Дай… мне… всё… их… семя! Всю их ярость, направленную на безжалостное чрево Амманиэль! Пусть весь твой народ елозит по мне! И хрипит, как ощерившиеся псы! Пусть все они познают меня так, как знал меня ты!
Челефи рванулся к ней, но повис посреди пути, будто незримые нити, окутавшие его, оказались привязаны к противоположным стенам шатра. Он мотал головой, стеная и скуля. Наконец взгляд его круглых, ищущих глаз остановился на Кальпуре, укрывшемся в густых тенях. Какое-то мгновение казалось, что визирь молил его — но молил о чём-то слишком великом, слишком невозможном для смертного.
Взгляд покорился забвению. Челефи рухнул на колени перед злобной соблазнительницей.
Фира застонала от удовольствия. Ногти её растворявшегося в темноте взгляда царапнули по облику сайнадского посла — на долю мгновения, но и этой доли ему хватило, чтобы заметить филигрань тёмно-красных вен, исходивших незримой кровью богини, которыми Амма, через свою служанку, впилась как корнями в окружавшую их реальность.
«Спасайся! Беги, старый идиот!»
Однако он уже понимал, что бежать слишком поздно.
— Раздели меня между своими людьми! — крикнула жрица. — Сожги ме-е-еня-я-я! Ну же! — Звук, подобный собачьему вою, продирая кожу сайнада, пробирался под его грязные одеяния. — Приказывай же! И смотри, как бездарно погиб твой драгоценный верс!
Льдом пронзило сердцевину его костей. Кальпур понял истинную причину её адского веселья — и истинную суть того, что сопутствовало ему. Амманиэль неотлучно присутствовала среди них. И в тот злополучный день, во время их первой встречи, это они были переданы Фире, как ЕЁ армия, а не наоборот.
Время бежать давно ускользнуло в прошлое.
— О чём ты говоришь? — широко расставив колени на ковре, выдохнул Челефи, на лице которого не осталось даже намёка на достоинство.
— О том, о чём знает этот смуглый нечестивец! — женщина фыркнула, указав подбородком в сторону Кальпура.
«Будь ты проклят, Гердей!»
— Говори, отвечай мне! — вскричал визирь голосом ещё более жалким из-за стараний казаться властным.
Язвительная, недобрая улыбка появилась на прекрасном женском лице.
— Д-а-а-а… Всеми своими амбициями, всей жалкой империей твоего самомнения ты обязан мне, надежда Кашмира. То, что ты отбираешь у меня, ты отбираешь у себя. То, что ты даришь мне, ты даришь себе… — Взгляд её вонзился в тёмную пустоту над его головой. — И твоей истинной богине… — прошипела она тихим голосом, превратившимся в хрип.
— И тогда ты… вернёшь её?
Полный соблазна смешок — как у юной девушки, обнаружившей слабость своего любовника.
— Ну конечно, — проговорила она, наклонившись вперёд, чтобы погладить его по опухшей щеке. — Ведь моё божество существует…
В конечном итоге, Кальпур всё-таки сбежал, хоть и успел увидеть многое. Слишком многое. На его глазах Фира велела Челефи засунуть два пальца ей между ног. Когда визирь вытащил их, то они были измазаны кровью. В тот миг дыхание покинуло Кальпура. Само сердце замерло, покорившись восторженной силе, отозвавшейся в нём.
Фира свернулась на своей кушетке, как избалованная кошка. Глаза женщины наполнились дремотой.
— Коснись её ран моей кровью, — проговорила она, томно вздохнув. Глаза жрицы уже закрывались. — Дай ей милость богини.
Челефи стоял, как стоит человек, лишившийся опоры на вершине горы… ненадёжный, потрясённый. Наконец он повернулся к телу своей дочери.
И Кальпур бежал… бежал, испачкав свои портки. Он мчался по лагерю кашмирцев, прячась в тенях, стыдясь всего, что могло попасться ему на пути. Оказавшись в укромном сумраке собственного шатра, он сбросил свои причудливые облачения и остался стоять, обнажённый, окружённый облаком собственных нечистот. А потом даже не заметил, как упал и заснул.
Проснувшись, сайнадский посол обнаружил, что его указательный и средний пальцы окрашены в яркий вишнёвый цвет.
Дураком он не был. Он немногое знал про Амманиэль, но прекрасно понимал, какие опасности ждут впереди. Жречество не было для мужчины пустым словом. Он понимал, что боги реальны, пусть и крайне редко вмешиваются в дела смертных. Они правили миром, даруя награды, но в куда большей степени подгоняя его катастрофами — войнами, голодом, землетрясениями, потопами. И жрецы — их глаза, уши и руки. Священные и ужасные одновременно.
Когда ему было всего девять лет, Кальпур наткнулся в лесу возле дедова поместья на труп женщины, прижавшейся к стволу высокого кипариса. Останки её высохли — в том году свирепствовала жара, — однако связки трупа не распались, что вкупе с одеждой придавало усопшей жуткий облик. Её окружала трава, ростки пробивались даже сквозь высохшую плоть. Дед тогда велел не касаться её, указал ему на труп и молвил:
— Смотри: ни один зверь не тронул её. — И поделился мудрым знанием: — Она — жрица богов.
И теперь он сам, в каком-то роде, сделался глазами, ушами, а может и руками богов. Точнее — конкретной богини.
И если он и вернулся без приглашения в шатёр Челефи, то лишь потому, что, по сути дела, никогда и не оставлял его…
Шли дни. Раны заживали на теле Йишил, а сама она не гнила и не сохла. Более того, одним днём у колдуньи начало биться сердце. Медленно, но сам факт поражал воображение. Возможно ли это? Возможно ли, что волшебник перешёл отметку в два года собственной жизни?
Кто мог даровать подобное? Лишь старые легенды о Великой Войне утверждали нечто схожее. Боги, упавшие с неба. Они… лишь они могли даровать такое чудо.
Остальные делали вид, что ничего не изменилось. Челефи без вреда для себя — в той же мере, как и сам Кальпур, — пережил ту жуткую ночь. Посол скрывался в своей палатке, разыскивая в недрах души какое-то решение, проклиная судьбу и Гердея — причём последнего много больше, чем первую. Позы Гердея, раболепство Гердея и более всего — его обман, навлёкшие на Кальпура это несчастье!
Однако подобные раны нельзя ковырять слишком долго, наступала пора искать повязку. Будучи человеком неглупым, эмиссар прекрасно знал, что отыскать исцеление можно только владея тем, чего у него как раз не было, а именно знанием. И тем, кто мог дать ему это знание — Верховная Мать Фира. Только она одна могла объяснить ему, что случилось. Только она могла сказать ему, что он должен дать.
Проникнуть в шатер Челефи было просто: теперь его никто не охранял.
И она таилась в его недрах, словно какая-то священная паучиха.
Кальпур всегда был самым отважным среди своих братьев, он первым нырял в холодные и неведомые воды. Он понимал, что ныне может умереть, потеряв разум, как та жрица, которую он нашёл мальчишкой, или же умереть, попросту не понимая, что именно поймало его и, что более важно, есть ли пути к спасению. И посему, подобно ныряльщику набрав воздуха в грудь, он выбрался из своего шатра и направился в сторону кашмирского герба — перекрещённых кривых сабель — недвижно повисших над скоплением палаток.
— Умру, узнавши, — буркнул он себе под нос, словно не ощущая ещё полной уверенности. Сразу же ему пришлось ненадолго остановиться и пропустить бурный поток, образованный примерно полусотней грязных всадников. Таскол прятался за холмом, оставаясь скрытым, но наличие поблизости артиллерии и недостроенных штурмовых башен постоянно намекало о несостоявшейся цели.
В такие моменты Кальпур не переставал дивиться, как далеко занесло его это посольство — к самой имперской столице! Безумием казалось даже помыслить о том, что кровавая императрица ночует сейчас в считанных километрах от него самого.
Он представил себе, как передаёт царю Велесу закованную в цепи Милену Мирадель — не потому что считал такое возможным, но потому что предпочёл бы видеть, как скрежещет зубами Гердей, чем узреть то, что ожидало его внутри шатра Челефи. Скоротечность пути до него казалась послу воистину чудесной.
Осенив себя защитным божественным знаком Триединства — скорее дань успокоения, чем реальная помощь — он решительно шагнул мимо застывших в недоумении кашмирцев, направляясь к свёрнутому пологу. И самым невероятным образом оказался там, на том самом месте, где стоял в ту ночь, когда все они смотрели на труп мёртвой девицы-волшебницы.
В шатре было душно, воздух наполнял запах ночного горшка. Солнечный свет золотил широкие швы над головой, проливал серые тени на мебель и сундуки с добром. Несколько взволнованных мгновений Кальпур изучал сумятицу. Как и в ту ночь, внутри шатра господствовала огромная дубовая кровать, но теперь на ней воцарился беспорядок. На ложе, среди хаоса подушек и скомканных покрывал, никого не было. Как и на соседствующим с ним диване.
Кальпур обругал себя за глупость. Почему, собственно, люди считали, что вещи должны оставаться на своих местах, когда они их не видят?
И тут он заметил её.
Так близко от себя, что даже охнул.
— Чего ты хочешь, нечестивец? — не повернув головы, поинтересовалась она.
Фира сидела слева, спиной к нему, не более чем в каких-то четырёх шагах, и вглядывалась в зеркало над туалетным столиком. Не понимая зачем, он шагнул к ней. Она вполне могла бы услышать его с того места, где он стоял.
— Сколько же тебе лет? — Слова сами сорвались с его губ.
Тонкое смуглое лицо в зеркале улыбнулось.
— Люди не сеют осенью, — ответила Верховная Мать.
Пышные чёрные волосы рассыпались по её плечам. Как всегда, одежда жрицы обостряла, а не притупляла желание, наготу её прикрывала прозрачная ткань на бёдрах и бирюзовая кофточка без застёжек. Даже один взгляд на неё наводил на мысли о неге.
— Но… — промямлил Кальпур. Безусловно, есть место бесконечным целительским приёмам магов-лекарей. Всегда можно найти специалиста, способного даровать молодость даже старухе, но и у колдунов есть лимит. Дольше ста, край ста пятидесяти лет, не жил почти никто и никогда, за исключением Господина Вечности, Дэсарандеса Мираделя.
Однако что если и здесь нашлось место исключению?
— Ещё ребёнком я чувствовала отвращение к похотливым взглядам мужчин, — проговорила Фира, быть может, глядя на него в зеркало, а может быть, нет. — Я узнала, выучила их. Понимаешь? Они всегда берут. Я видела девушек, таких же как та, что смотрит на меня сейчас, и нашла, что они представляют собой не более чем жалких сук, забитых настолько, что начинают обожать палку. — Она подставила щёку под ожидающие румяна, промокнув золотую пыльцу вокруг колючих глаз. — Но есть знание, а есть понимание, как и во всём живом. Теперь я понимаю, как земля поднимается к семени. Теперь я знаю, что даётся, когда мужчины берут…
Её нечёткое изображение в зеркале надуло губки.
— И я благодарна.
— Н-но… — вновь пробормотал Кальпур. — Она… то есть… Она… — он умолк, пронзённый ужасом от того, что перед внутренним взором его возникли полные влаги багряно-красные вены, занимавшие всё видимое пространство в ту ночь, когда все они смотрели на мёртвую волшебницу. — Амманиэль… как она сделала это?!
Фира прекратила свои действия и внимательно посмотрела на него через зеркало.
— Никто из вас даже не упал на колени, — улыбнулась она, кокетливо пожимая плечами.
Жрица играла с ним, как какая-нибудь танцовщица, которой нужен только набитый кошель. Струйка пота скользнула по его виску из-под взлохмаченной шевелюры.
— Она коснулась тебя, — нахмурился Кальпур. — Наделила частью своих сил и поделилась планами. На всё. Тебе ведомо, что произойдёт дальше, — он облизал губы, изо всех сил стараясь не выглядеть испуганным настолько, насколько на самом деле был испуган. — Так поведай же, чего стоит ждать?
Верховная Мать принялась чернить сажей веки.
— Ты уверен в своих словах?
Кальпур настороженно кивнул.
— Сайнадское царство никогда не противилось культу семейного очага, плодородия и красоты, — произнёс он. — Никто не гонит ваших жрецов. Амма — самая популярная после Триединства.
— И это делает вам честь? — лицо Фиры исказила кривая ухмылка, на какую способно лишь древнее и злобное сердце. — Поэтому теперь ты хочешь узнать свою роль в происходящем?
Сердце его застучало в рёбра.
— Да! — рявкнул Кальпур.
Сажа и древнее зеркало превратили глаза женщины в пустые провалы. Теперь на посла смотрел смуглый череп с девичьими полными губами.
— Тебе назначено, — произнесла пустота, — быть свидетелем.
— Б-быть? Свидетелем? Вот этого? Того, что происходит?
Эротичное движение плеч.
— Всего.
— Всего?
Не вставая, на одной ягодице она повернулась к нему, и, невзирая на разделявший их шаг, её манящие изгибы распаляли его желание, будили похоть, подталкивали к обрыву.
Верховная Мать жеманно улыбнулась:
— Ты ведь знаешь, что он убьёт тебя.
Кальпур испытывал ужас и желание. От неё исходил жар вспаханной земли под горячим солнцем.
— Убьёт? — забормотал посол. — Меня? За что?
— За то, что ты возьмёшь то, что я тебе дам, — проговорила она, словно перекатывая языком леденец.
Мужчина отшатнулся, пытаясь высвободиться из её притяжения, захватившего его, словно надушенная благовониями вуаль…
Второй посол Сайнадского царства позорно бежал.
Смех песком посыпался на его обожжённую солнцем кожу, обдирая её, заставляя натыкаться бёдрами и лодыжками на разные предметы, захламляющие шатёр.
— Свидетелем! — взвизгнула старуха ему вслед. — Свидетелем!
* * *
Дахабские горы, взгляд со стороны
— Я бы такое даже крысе не дала, — презрительно бросила Дэлия, ковыряясь в кусочках мяса в оловянной миске, которую держала на коленях. — Смотрите, даже мухи на него не садятся!
Полчища мух, шедшие за Первой армией, существенно потеряли в количестве из-за наступления холодов, однако некоторые по-прежнему продолжали свою бесконечную погоню, отогреваясь в повозках, на чужих телах, в волосах и на шкурах скотины.
— Они не от еды улетают, — заметил Бейес, — а от тебя.
Дэлия насмешливо ухмыльнулась:
— Это называется «уважение». Знаю-знаю, тебе это слово незнакомо. Ты ведь из Олсмоса, а не Сауды. Практически другой вид, не сильно отличающийся от имперцев. Хотя даже они знают. Просто ты — неудачная версия олсмосца. — Она подняла миску и толкнула её по снегу в сторону Бейеса. — На! Засунь в свои лопухи, растущие вместо ушей да сбереги на будущее.
— Она такая милая после целого дня работы с укреплениями, — с широкой белозубой улыбкой сообщил Бейес Юмону.
Разбившиеся на небольшие группы Чёрные Полосы сидели подле костров. Всё руководство, включая даже сержанта Лотара и капрала Килару находились на офицерском сборе. Остальные отдыхали.
— Будешь дальше её подначивать, — сказал «новичок» Юмон, принятый в Полосы во время нахождения в Монхарбе, — сам же потом пожалеешь.
Юмон тоже разглядывал содержимое своей миски, и обычно невозмутимое выражение сменилось на его лице лёгкой гримасой омерзения.
— Конина, точно вам говорю, — пробормотал молодой парень. — Начали рубить скот. Это мясо точно оттуда.
— Не забывай, что почти всё сгружается на свободные телеги. Никто не бросает мясо на произвол судьбы, — заметил Мелкет.
— Видимо нам перепала самая старая и больная кляча, — одновременно с ним предположила Дэлия, вытянув ноги. — А может кто-то из ублюдков Совета Знати таскал с собой кусок, раскопанный на конском кладбище? — она вздохнула. — Убить готова за жирную рыбину, запечённую в глине на углях, где-нибудь на берегу моря. Жёлтую от пряностей, завёрнутую в водоросли. И кувшин вина, и ещё достойного паренька из деревни. Крепкого такого фермера…
— Двуликий меня побери, хватит уже! — взревел Бейес. Он наклонился и сплюнул в огонь. — Ты одну только историю знаешь — как подмяла какого-то свинопаса с пушком на щеках. Проклятье! Дэлия, мы её уже тысячу раз слышали. Как ты по ночам убегала из отцовского поместья, чтоб ладони да колени перепачкать на берегу. Где это было, напомни? Ах да, запамятовал, в воображении маленькой девочки…
Брошенный нож вонзился в правое бедро Бейеса. Тот взвыл, отпрянул, а затем схватился за ногу.
Полосы за соседними кострами начали оборачиваться, щурясь во тьме и лёгком снегу, который начал падать пару часов назад. Любопытство их, впрочем, оказалось недолговечным.
Бейес разразился потоком грязных ругательств, пытаясь обеими руками остановить кровь. Со своего места поднялся Фолторн, которого Изен обучил самым основам исцеления.
— Видишь, чем всё заканчивается, когда взрослые нас оставляют поиграть самих? — хмыкнул маг. — Не дёргайся, Бейес, — добавил он, подойдя ближе, — я тебя подлатаю… много времени не займёт…
— Поторопись, — проревел в ответ рыжий олсмосовец, — чтобы я быстрей смог перерезать горло этой сучке.
Фолторн оглянулся через плечо на женщину, затем наклонился поближе к Бейесу:
— Полегче. Она малость побледнела. Не попала, значит…
— Так куда же она на самом деле целилась?!
Мелкет поднялся на ноги, качая головой, и посмотрел на Дэлию.
— Килара будет тобой недовольна. И молись, чтобы капрал не рассказала сержанту. Стоять тебе тогда на дежурствах до самой, быть может очень близкой, смерти.
— Он ногой дёрнул… — Дэлия отвела взгляд.
— А ты в него метнула нож, — не повёлся Мелкет.
— Он меня обозвал «маленькой девочкой». Спровоцировал, — сплюнула она.
— Не важно, как это всё началось. Попробуй извиниться: может, Бейесу того и хватит…
— Ещё чего, — буркнул Бейес. — Скорей Двуликий сам себя в зад поимеет.
— Фолторн, ты кровь остановил? — Мелкет покосился на волшебника.
— Почти… — пробормотал он. — Я не так хорош в этом, хотя видит Троица, опыт течёт рекой.
Подняв окровавленный нож, колдун бросил его в сторону Дэлии. Тот упал ровно к её ногам.
— Вот спасибо, Фолторн, — возмутился Бейес. — Теперь она может ещё разок попробовать.
Через миг нож вонзился в землю между сапогами рыжего бойца. Все взгляды впились в Дэлию. Фолторн облизал пересохшие губы. Лезвие пролетело слишком близко от его левой руки.
— Я туда целилась, — сообщила женщина.
— Ну, что я тебе говорил? — до странности высоким голосом спросил Бейес.
Маг глубоко вздохнул, чтобы замедлить отчаянное сердцебиение. Мелкет подошёл и выдернул нож из земли:
— Думаю, пока пусть побудет у меня.
— Плевать, — бросила Дэлия. — У меня других полно.
— И ты их из ножен доставать не будешь, — нахмурился мужчина.
— Не волнуйся, не буду. Пока меня никто не провоцирует, — Дэлия скрестила руки на груди.
— Чокнутая сучка, — пробормотал Бейес.
— Она не чокнутая, — возразил Фолторн. — Просто устала, как и все мы. А ещё скучает по…
— Какому-то юному фермеру из деревни, — ухмыляясь, закончил Бейес.
— Двоюродный братец её, небось, — добавил волшебник, правда так тихо, чтобы расслышал только рыжеволосый соратник. Тот расхохотался.
«Ну, вот и всё, — мысленно вздохнул Фолторн. — Ещё один опасный миг на бесконечном марше миновал, и пролилось лишь чуть-чуть крови».
Не только Полосы, устала вся Первая армия. Извелась. Изголодалась. Измучилась постоянными налётами и сама себе опостылела. Вынужденная прикрывать неблагодарных беженцев, которые вместо поддержки и помощи могут лишь огрызаться и ненавидеть, и не имеющая возможности полноценно им ответить. Взвалившая на свои плечи слишком много всего.
Солдаты брели по бесконечным извилистым дорогам, по брошенным поселениям, по разрушенной стране, которую некогда звали домом. Первая армия ждала развязки. Она жаждала крови, но до сих пор кровь лилась по большей части её же собственная. Ссоры перерастали в открытую вражду, и ситуация становилась лишь хуже.
Командование делало всё, что могло, дабы поддерживать дисциплину, но они были так же измотаны, как и остальные. Хуже того, среди капитанов рот было очень мало офицеров, достойных своего звания.
«Сайнады тоже не дремлют, стараясь выбивать в первую очередь именно старших по званию, сионов и последних магов», — подумал Фолторн.
Ходили слухе о новых рекрутах и офицерах, которые, дескать, выступили им на встречу со стороны Магбура, но пока что из таких был лишь генерал Хельмуд Дэйчер. Остальные же… слухам было более месяца. Даже улитки пришли бы к ним за это время.
Сейчас же, когда они упёрлись в Дахабские горы, ситуация и вовсе стала максимально напряжённой. Будет бой, это очевидно. Командование то и дело ведёт оживлённую беседу и готовится к схватке, вопрос лишь в том, что они задумали? Фолторн пробовал разговорить Изена, но лейтенант лишь отмахивался. Он постоянно был занят, занимаясь, казалось, сразу всем и сразу. Ещё и руку успевал себе лечить!
Если бы не беженцы, то Первая могла бы бежать вечно. Так, наверное, Логвуд и задумал. Если у него имелось хотя бы капля мозгов. В конце концов, он мог в любой момент дать последний бой. Героический и возвышенный в своей бессмысленности. Но похоже, для этого комендант был слишком умён. И они бежали — на восток, строго к Магбуру, рассчитывая найти спасение за его стенами.
Фолторн вернулся на своё место и набрал пригоршню снега, чтобы стереть кровь Бейеса с ладоней и пальцев.
«Мы друг другу просто нервы мотаем. Вот и всё».
Что-то упало на песок рядом с магом — апельсин. Настоящий. Круглый и слегка зеленоватый. Фолторн поднял глаза и увидел стоявшего рядом Грайса.
В руках сапёр держал пригоршню фруктов.
— Угощайся, — хмыкнул он. — Фургон одного богатого засранца оказался слишком большим, так что «таможня» его завернула. А он битком набит разной вкуснятиной, попрятанной в ящиках с рунами охлаждения. Даже нам немного досталось.
Грайс принялся бросать плоды остальным членам взвода.
— Надо же, — удивился маг, очищая апельсин. — Можно сказать повезло.
— А что это у тебя на руках? Подсохшая кровь? — прищурился Грайс.
— Моя, — пробормотал Фолторн, уже вгрызаясь в кисловатый плод.
Сапёр остановился, оглядел неровное кольцо солдат вокруг, наконец перевёл взгляд на Мелкета, который лишь пожал плечами. Этого, видимо, хватило, потому что Грайс бросил последний круглый апельсин Дэлии.
Которая поймала его на острие ножа.
Остальные, включая Грайса, смотрели, как она точными движениями разрезает кожуру.
Сапёр вздохнул:
— Надо было с остальными идти, местность минировать. Теперь ощущаю себя непривычно странно. Словно придумал отговорку, чтобы в бой не идти.
— У Полос сегодня и так работы было выше крыши, — ответил ему Бейес. — Дай другим себя проявить.
— Тоже дело, — проворчал Грайс. — Тогда я в палатку. Искать зачарованный на обогрев плед и пытаться хоть немного поспать.
Полосы смотрели ему в след. Кто-то с толикой зависти, кто-то усталым и задолбанным взглядом.
Дэлия умудрилась снять всю кожуру с плода одним цельным куском, который навесом бросила в сторону Бейеса. Тот смотрел себе под ноги и подпрыгнул на месте, уловив это движение краем глаза.
— Это тебе, — фыркнула женщина. — Можешь съесть. Небольшая компенсация от меня. Не благодари.
Рыжий мужчина прищурился и отложил свой апельсин, после чего решительно поднялся, но прежде чем сделал хоть шаг, откровенно поморщился и схватился за бедро.
— Я думал, ты меня вылечил! — бросил он на Фолторна гневный взгляд.
— Верно думал. Но ныть всё равно будет, — пожал тот плечами. — Я всё-таки не профи.
— «Ныть»? Да я еле стою!
— Потом полегчает.
— Она ведь побежит, — заметил Мелкет. — Забавно будет смотреть, как ты за ней ковыляешь, Бейес.
Мужик сдался.
— Я человек терпеливый, — заявил он, усаживаясь обратно.
— О-о, — протянула Дэлия, — я вся уже взопрела от нетерпения.
Теперь на ноги поднялся Фолторн.
— Пойду прогуляюсь, — сообщил он. — Не убивайте никого, пока не вернусь.
— Как раз, — заметил Мелкет, — если кого-то убьют, от твоего целительства будет мало толку. Тут даже лейтенант вряд ли что-то сможет сделать, хотя в его случае меня почему-то мучают сомнения.
— Я не про целительство, — улыбнулся Фолторн. — Посмотреть же хочется.
* * *
На пятачке земли собралось, наверное, всё руководство Первой. Даже Логвуд спустился с Алербо. Пробирался он, как и большинство остальных офицеров, через поток беженцев, а не брошенные вниз верёвки. Однако после того, как людей начали контролировать и сортировать, то поток, ведущий наверх, стал достаточно быстрым и не слишком широким. Он давал возможность спуститься кому-то ещё, а не пёр напролом.
В этом и был смысл наведения порядка на подъёме.
— Истинная чума — сей пагубный гнус! Он приводит меня в отчаяние! — пожаловался Зилгард, стоящий неподалёку. Почему-то на него те немногие мухи, которые ещё почему-то жили и не спешили погибать, лезли особенно сильно.
— Скоро поднимется ветер, — проворчал Лодж. — Мы ведь у самых гор.
В этом он прав, — мысленно прикинул я и покосился на недолеченную руку. Клятая новая привычка! Впрочем, под конец дня я уделил травме ещё немного времени.
Заметив, как к Маутнеру подошла Кейна Клайзис, задумался о Силане. Всё ли с ней хорошо? Добралась ли уже до Алербо?
— И Джаргас, — едва слышно пробормотал я. Всё никак не привыкну к тому факту, что я отец. А что поделать, если сына фактически и не вижу? У меня даже нет этого… «родительского инстинкта» или чего-то подобного. Он попросту не выработался. Когда я смотрел на того — своего — ребёнка, то не ощущал ничего, что могло бы заставить «сжаться сердце» или как там рассказывали остальные?
Непонятно.
Скорее всего это могло бы измениться, будь у нас возможность проводить время вместе, но… мало того, что мы с Силаной разных положений, так ещё и грёбаная война!
Закончится ли она хоть когда-нибудь?
Кейна Клайзис отошла от Маутнера, но я привлёк её внимание, махнув рукой. Здоровой рукой. Женщина слегка удивилась, но послушно подошла.
— Я хотел бы узнать о состоянии архонта Плейфан, — излишне сухо и официально спросил я.
Клайзис поморщилась.
— Насколько я знаю, с ней всё в порядке. У Силаны осталось несколько служанок, не покинувших её даже после выкупа, — в голосе женщины прозвучало неодобрение. Оно и понятно, всё-таки она тоже относилась к знати. — А также охрана.
— Охрана? — удивился я. — Не видел таких. Они не вступили в армию?
— А когда ты успел?.. Точно, лечил ведь её с Джаргасом, — кивнула Кейна, найдя для себя подходящее объяснение. — Нет, охрана — это люди из семей, испокон веков служивших Плейфанам. Они не изменили себе даже в такой ситуации. И можешь не беспокоиться, с Силаной и её сыном всё хорошо.
Тяжело вздохнув, я кивнул ей. Клайзис дежурно улыбнулась и покинула нас. Мои же мысли, несколько успокоенные, вернулись в прежние рамки. Сайнады, армия, ловушка в горах и мы… Застрявшие здесь.
Недолеченная рука болела. В висок словно закручивался шомпол. А ещё я чертовски устал. Сегодня был длинный день и он ещё не закончен.
— Опаздывают, — сурово нахмурился Логвуд.
Речь шла об отряде сапёров, которые направились вдаль основной тропы, минируя их в ночи. Выйдя из нашего поля зрения, люди просто растворились в воздухе.
— Время ещё есть, — заметил Гаюс. — Хотя если бы была возможность чётко ограничить сроки у их капитана…
Которого, конечно же, так и не обнаружили. Многие уже даже начали сомневаться, что он в принципе есть.
— Убеждаю всех и каждого — лишь немного задерживаются, — тут же вклинился Зилгард, присутствующий здесь от клана Серых Ворóн. Вождь Торкон и старейшины оказались слишком далеко, чтобы своевременно выбраться на внезапное ночное совещание, поэтому от клана говорил этот толстяк. Показатель. Такую роль не доверили бы кому попало. — Вспомните последний раз и бой на реке. Сапёры не подвели нас и готовы были рисковать своей жизнью. Предзнаменование ясное, друзья мои — эти люди сделают всё, что в их силах, дабы и дальше помогать нам и вредить им.
— И ты не задумывался, что причиной пропажи может быть, например, столкновение с врагом? — поинтересовался Дирас Эдли.
— Ни в коем случае! Я утверждают и даже настаиваю, — Зилгард посмотрел на Логвуда. — Комендант, сапёры не подведут, даже несмотря на не слишком удобный процесс передачи приказов. Они обещали, что закончат и вернутся. Посему нам остаётся лишь ждать, как они закончат и вернутся. И если были учтены мои скромные пожелания, то к центральным зарядам добавят те, которые подготовили Серые Ворóны. Уверен, сайнады и лично Пилекс Зарни очень положительно воспримут наш маленький сюрприз!
— Если эти ублюдки дезертировали, то надеюсь, что вскоре повиснут на крестах, — сплюнул командир кавалерии Атмас Коуланд. — Моё извинение, господа, комендант, но лучше проведу остаток времени до появления врага возле костра и фляжки вина. Кто знает, может даже успею немного поспать? — он махнул рукой и самовольно покинул собрание.
Логвуд лишь бросил короткий взгляд ему в спину, но, как обычно, ничего не сказал.
— У гнева порог низкий, — пробормотал Зилгард, глядя вслед командиру. — Но не такой низкий, как я. Все грубые слова пролетают у меня над головой безо всякого вреда и теряются в эфире. А те пули, что направлены ниже, ах, они лишь отскакивают от моего обильного бесстрастия…
— Брюха, ты хотел сказать, — заметил Гаюс, вытирая снег, попавший ему в глаза, а потом отряхивая руки.
— Кхм! Я равномерно и всесторонне смягчён, вот и всё. Подобные колкости вызывают лишь смиренную улыбку. Именно в прямолинейной грубости солдат и следует купаться утончённому человеку на марше, в десятках километров от всякой цивилизации. Вот оно, противоядие от насмешек городских нищих, освежительный бальзам против изысканно-сардонических уколов знати — зачем колоть иголкой, когда можно ударить молотом, а? Мне остаётся лишь вздыхать — однако не настолько глубоко, чтобы закашляться от холодного снега! — наблюдая сию простоту беседы. Интеллекту следует перестроиться с ловкого придворного танца со всеми его сложными, затейливыми па на дикарскую пляску под громовой топот сапог…
— Чёрт бы нас всех побрал, — наклонился ко мне Маутнер. — А Гаюсу удалось задеть его за живое.
Я не сдержал короткий смешок. Да уж, это и правда вышло очень просто и весьма забавно…
А сапёры всё-таки успели, опоздав всего-то на чуть более сорока минут.
* * *
Мы увидели врага ещё до восхода солнца. Они появились внезапно, тёмное пятно отлепилось от маячащего на горизонте укрытого снегом леса и потекло к главной дороге. Несколько ударов сердца никто не реагировал — а может, просто ничего не замечал.
Солдаты и офицеры, сгрудившись у окопанных повозок, были заняты главным образом попыткой управиться с огромным затором при въезде: тот возник, когда две группы беженцев попытались войти одновременно. Дошло до драки с палками и кулаками, и всё прекратилось лишь когда из толпы выдернули несколько самых горячих голов. Уже казалось, что въезд разблокирован, когда от конца колоны беглецов донёсся отчаянный женский крик. Потом раздалось ещё несколько, и внезапно группа человек в триста кинулась вперёд. Проход в линии повозок был шириной шагов в десять, толпа закупорила его, словно соринка песочные часы. Селянам, ещё миг назад занятым дракой, внезапно пришлось сражаться за жизнь. Солдаты силой протаскивали людей, не глядя, тянут ли они за одежду или рвут за руки. Какая-то женщина кричала о своём ребёнке.
Я наблюдал со стороны. Последнее совещание закончилось полтора часа назад. Времени на отдых, как обычно, не было. Навестив отряд, немного полечил руку, и только было прикорнул, как тут же оказался разбужен, отчего теперь стоял вместе с Маутнером и смотрел на запад.
Последний час перед рассветом. К счастью, ночь была достаточно светлой, к тому же тёмное пятно врага отлично выделялось на белом снегу. Прямо на моих глазах враг разделился на отдельных всадников. Около трёх сотен, если зрение не подводило.
Сайнады умело разошлись полукругом и поглотили часть ближайших повозок из каравана, что устремились ко входу в долину. Подробностей было не разглядеть, но миг назад возы катили вперёд, окружённые десятком-другим людей, и вот два из них уже съехали на обочину и уткнулись в канаву, потом остановились ещё четыре. Отряд же бросил повозки и помчался вперёд. Беженцы на телегах были уже мертвы. Вокруг возов остались тела, с такого расстояния казавшиеся лишь тёмными, комковатыми тюками.
Я знал, почему враги сумели подобраться так близко. Передовой отряд разведки. Никто не рисковал подрывать их, выдавая нашу подготовку. Нет уж, взрывчатка береглась для более многочисленных и опасных целей.
Прикрывать беженцев тоже не было смысла. Бессмысленные жертвы солдат. Слишком неудобно и далеко. Наша оборона сосредоточена куда ближе к горам.
Выругавшись, я сжал кулаки. Сцена была неприятной. На дороге вспыхнула паника. Около тысячи человек кинулись к спасительной долине. Оставшийся скот разбегался во все стороны, беглецы бросали на землю мешки, оставляли одолевшие много километров телеги и стремглав неслись вперёд. Вот возница махал кнутом, стараясь заставить измученных животных напрячься в последний раз, а потом соскочил с кóзел и неловко побежал вперёд. Другой потерял контроль над упряжкой и перевернул воз, загромождая дорогу — в него сразу же ударила следующая повозка, потом ещё одна. В воздухе повисло ржание раненых лошадей.
И в этом хаосе безумствовали всадники. Свистели пули, блестели клинки, длинные дротики впивались в спины и пригвождали лежащих к земле. Единственной целью начавшейся резни было вызвать ужас и смятение.
Сами же атакующие оставались вне досягаемости.
Неподалёку от нас начали собираться солдаты с ружьями. Приглядевшись, узнал Диких Гусей, вот только офицеров среди них не имелось. Похоже все и без непосредственного командования знали, что нужно делать.
Вообще они, как и мы, по плану не должны участвовать в обороне, но сейчас о нападении на баррикады речи не шло. Враг был слишком малочисленен для подобного.
— У нас, господин лейтенант, приказ держать их так далеко, насколько сумеем, — ответил мне мужчина из Гусей, когда я уточнил обстановку.
Оглянувшись, заметил, что к импровизированной границе, за которую мы не были готовы отступать (во всяком случае сейчас), собиралось всё больше и больше солдат. Среди них мелькнули и Полосы.
— А насколько сумеете? — посмотрел я на Гусей.
— Пуля летит на сотню метров. Точность, правда, хромает, — пожал он плечами.
Стандарт. Кивнув, я коснулся рукояти меча. Ружья́ или мушкета у меня не имелось. Их заменяла магия, которую, однако, стоило пока приберечь.
Гуси начали засыпать порох и готовить пули, заряжая оружие. Я же, оглянувшись на Маутнера, уже наполовину ушедшего к нашим, потянулся следом.
Обстановка на поле боя была предельно простой и даже в чём-то очевидной. План Логвуда — какая-то его часть, — тоже понятна. «Полоса смерти», напичканная ловушками, таилась ближе к баррикадам, пускать на неё сайнадскую разведку не хотелось. А значит, нам предстояло отразить их пробную атаку — или разведку? — сугубо своими силами.
Добравшись до Полос, заметил взвод почти в полном составе. Десятки солдат подняли оружие и упёрли его в борта повозок. Сержант Лотар некоторое время изучал поле, после чего коротко рявкнул:
— Влево. Восемь всадников. Двое в плащах. Посредине!
Коротких рубленных указов было достаточно, чтобы Полосы синхронизировали движение и замерли, нацеленные в одну сторону.
— Не стрелять без команды! — раздался крик где-то вдалеке. — Офицерам — наметить цели! Залп через пять секунд!
Остальные завозились. Менее подготовленные и умелые тормозили, но ограниченные временем быстро нашли подходящую цель.
— Давай! — рявкнул тот же далёкий голос.
Синхронные выстрелы. Пороховые газы поднялись в воздух, усложняя обзор, но мне и без этого отлично были видны последствия.
В намеченной нам группе две лошади сбились с ритма, споткнулись, одна из них не сумела восстановить равновесия и зарылась мордой в заснеженную землю, сбрасывая всадника. Отряд рассыпался, развернувшись едва ли не на месте, и зарысил в сторону леса. В остальных местах всё прошло плюс-минус схожим образом. То есть, обобщая, мы зацепили где-то четверть сайнадских налётчиков. Неплохой результат, учитывая расстояние.
Часть всадников моментально бросились бежать, но какие-то остались. Похоже знали, что до следующего залпа пройдёт ещё немало времени по меркам скоротечной битвы.
Солдаты спешно перезаряжали ружья, готовясь осуществить повтор, а пока…
— Маги! — снова голос единого командира. В этот раз ближе. Оглянувшись, я узнал Эдли. Странно, что не признал его голос сразу. Может горы и их эхо? — Бей!
Коротко и ясно.
Хмыкнув, прищурился и выбрал целью отступающего врага. На остальных время ещё найдётся, а вот эти… попробую сократить сайнадские полчища хоть чуть-чуть.
Вокруг рук сформировалось сразу четыре объёмных шара чистого кипятка. Разумеется все были под бешеным давлением…
Через миг снаряды полетели в убегающие цели. Ещё через полторы секунды «подарки» достигли всадников, взрываясь не хуже иной бомбы. В такт мне (правда в совершенно иные цели) полетели другие атаки: молнии, камни, огонь и вода. Даже один луч.
Бешеное ржание лошадей было слышно также отчётливо, как если бы они находились рядом.
— Вправо. Рядом с зелёной повозкой. Десятеро. Мчатся в сторону баб и детишек. В середину! — между тем торопливо направлял людей Лотар.
— Вот неугомонные! Бессмертные что ли? — мрачно выругался стоящий рядом Грайс.
Полосы торопливо перезаряжались. Кое-где случались одиночные выстрелы каких-то придурков, на которых тут же начинали орать офицеры. Ружья показывали эффект лишь в моменты полноценного массового залпа, шанс попадания у одиночного выстрела был практически нулевой.
— Залп! — прокричал Эдли.
Эффект оказался ещё более зрелищным, чем в первый раз. Двоих первых всадников попросту смело с сёдел, конь третьего споткнулся и опрокинулся, подбивая двух следующих. Из десяти сайнадов осталась половина. И это только у тех, кого выцепили Полосы!
Я не спешил вступать в бой и выматываться заранее. Уже знал, что оно себя не окупает. Лучше беречь силы, применяя их наиболее эффективным образом, иначе есть риск не суметь проявить себя в действительно нужный момент.
— Например, сейчас, — тихо проговорил я, заметив, что ещё несколько десятков всадников повернули обратно.
Лёгкое усилие создало земляные колья прямо под лошадьми. Эффектно, но не очень эффективно. Много энергии ушло на подобный трюк. Зато вид… о, выше всяких похвал!
Насаженные, как бабочки, они нашли неприятную смерть. Несколько всадников выжили, упав с сёдел.
Создав водную линзу, приблизил картину, осознав, что некоторые павшие явно сломали ноги, руки или рёбра. Лишь парочка отделалась более лёгкими травмами.
Что же, этих можно отпустить. Может их вид и слова немного понизят боевой дух войска Зарни.
А на баррикады, между тем, взбирались всё новые солдаты Первой. Армия подтягивала свои основные силы, создавая плотную линию, готовую стрелять и уничтожать врага.
— Готовность! — надрывался Эдли. — Бей!
В равные промежутки времени баррикада посылала пули в сторону всадников. Многие промахивались. Иные попадали совсем не туда, куда надо. Сложилось ощущение, что часть солдат всегда попадала в беженцев, что вызывало ещё большее чувство неудовлетворения.
Маги немного исправляли ситуацию, но офицеры быстро заставили нас прекратить — колдунам нужно экономить силы.
Вскоре у въезда в долину образовался широкий, в сотню метров (дистанция стрельбы), пояс ничейной земли. Те из беженцев, кто не успел в нём укрыться, были уже мертвы.
Остальные продолжали бежать. Новая часть сайнадов направилась на выход, но я не дал им покинуть место бойни, уничтожив всех — точечными попаданиями земляных шипов и водных «капель», летящих со скоростью пули, но при этом более метких.
К сожалению, некоторые всё-таки смогли уйти. В одиночку я не мог перекрыть весь выход, ещё и антимагические амулеты, которые нет-нет, да встречались у ублюдков.
Однако бóльшая часть врагов, словно не замечая павших сородичей или словив некое воинское безумие, продолжали бойню, разрубая беззащитных беженцев на части своими кривыми мечами. Сложилось ощущение, будто они так долго ждали этого мига, что попросту не могли остановиться.
Завывая боевые кличи, сайнады рассредоточились. Ещё живой «хвост» беженцев окончательно развалился. Их крики боли и ужаса заставляли сжиматься кулаки, но приходилось наблюдать, атакуя лишь изредка — или отступающих, или тех, рядом с кем не находилось беженцев. Для безопасного использования магии.
И конечно же это приводило к жертвам среди мирного населения.
Какая-то девушка упала на землю, хватаясь за пробитое пулей горло, другая женщина пронзительно вскрикнула, сделала несколько неуверенных шагов и упала на колени, некоторое время еще пытаясь ползти на четвереньках. Из её спины торчало брошенное копьё. Потом раненая медленно опустилась на землю, словно желая её обнять, прижаться, спрятаться в ней — и стала неподвижна.
Новый залп Первой убил поровну сайнадов и беженцев. Солдаты злобно зароптали. Некоторые бросили ружья на землю, готовые броситься в рукопашную, но сержанты и капралы силой ставили таких на место. Не время для необдуманных решений!
— Слишком много мирняка, — сплюнул молчаливый Маутнер, стоявший рядом. — И слишком неожиданное нападение.
— Похоже три сотни этих всадников поддались желанию устроить бойню, — кивнул я. — И устроили, хоть и расплатились жизнями.
Кровавый спектакль вскоре завершился. Часть сайнадов пыталась стрелять в нас на скаку, но почти все бойцы Первой находились в заранее построенных укрытиях. Да и беженцы быстро разбежались, ныряя в специально оставленные для них щели. Более того, вся битва заняла не более десяти минут.
Когда оставшиеся в живых полсотни сайнадов направились назад, Эдли вновь скомандовал действовать магам. Я с удовольствием применил кипяток, лишая тварей жизни. Помощь мне оказались и другие волшебники Первой.
— Не перезаряжай ты, олух, — Килара отвесила Рушену подзатыльник. — Сайнады отступили, для кого ружьё готовишь?
— Инерция, капрал, — повинился он, начиная обратную разрядку. Никто не держал наготове заряженное оружие. Слишком велика вероятность случайного срабатывания.
Последние всадники нашли свою смерть. Победа?
— Это только разведка, — Маутнер произнёс это медленно, цедя каждое слово сквозь зубы. — Остальные наши гости наверняка прибудут утром.
— Ты прав, капитан, — рядом появился бригадир Лодж. — А нас ждёт немело тяжёлой работы. Кстати, отлично сработал, Изен. Почти никто не сбежал.
— Кое-кого я отпустил специально. Пусть расскажут, что область пустая и без ловушек, — хмыкнул я.
— Знал, что ты что-то задумал, — оскалился бригадир. — Но я не только за этим сюда подошёл. Напоминаю план и приказ. Первые позиции займут пехотинцы. Элитные подразделения, включая Чёрных Полос, должны будут встать на те скальные столпы, обнимающие вход в долину, — указал он пальцем. — Не самый простой путь забраться туда, но вы уже доказали, что Полосам подобное по плечу.
— Так значит без изменений? — нахмурился Маутнер. — Сдерживать тридцать тысяч ратников Зарни будет лишь голая пехота? Без сионов и магов?
— С поддержкой артиллерии.
— Даже если с ней! Что могут уставшие солдаты на передовой?! Их сомнут, ежели не будет помощи самых боеспособных частей!
— Сам подумай, — Лодж наклонился. — Это, — он стукнул в борт повозки, — первая линия обороны. Но она слишком широка и растянута. Должна лишь замедлить врага. А в самом проходе уже почти закончено строительство второй линии. Далее ещё будет третья, вогнутая. В дополнение ко всему, ребята окопаются у подножия Алербо, чтобы защитить уходящих наверх.
Маутнер моргнул. Я перехватил слово.
— Бригадир, вы уверены, что пехота сумеет сдержать напор врага, а потом своевременно отступить? Всё-таки капитан верно сказал, люди…
— Твой капитан сказал верно, — слегка улыбнулся Лодж. Отчего-то при виде этой гримасы желудок словно наполнился льдом. — Войска останутся без магической поддержки и без помощи элитных сил. Безусловно, свою роль сыграют сапёры, которые спровоцируют хороший бум. Нам поможет и заранее подготовленное поле боя. И всё же… люди и правда устали. Более того, мы измучены, как никогда прежде. Завтра против нас встанет относительно свежая армия сайнадских мясников, готовая к победе. Но у нас нет другого выхода и знаешь почему? — мужчина наклонил голову. — Потому что когда враг проберётся сквозь нас, он потеряет кучу времени. Мы выиграем его для вас. И беженцы успеют пройти в гору. А там останетесь вы — элита. На узких горных перевалах играет не количество, а качество, что уж говорить про магов? Вы устроите остаткам врага бойню, умудряясь при этом прикрывать мирняк. И плевать, что ни один из нас не доживёт до следующей ночи, и об этом знаю и я, и мои люди. Но мы — сраная пехота, которая должна сражаться за граждан своей страны.
— Но ведь и мы граждане своей страны, — возразил я.
— Верно, лейтенант. И вы сделаете свою работу, оставив нам нашу, — улыбнулся Лодж ещё шире.
— Увидим, бригадир, — Маутнер шагнул ближе и обнял его, крепко похлопав по плечу. — Не думай о смерти столь рано. Успеешь ещё познакомиться.
— Триединый защитит, — осенил он себя святым знаком, а потом покинул наше общество, криками собирая офицеров и солдат.
— Дерьмо, — выругался капитан. — Резоны понятны, но… Чёрт!
— У нас хорошее положение, я бы оценил шансы как относительно высокие, — сказал я. — Разбить войско Зарни мы более чем сможем. В конце концов Логвуд явно предвидел подобную ситуацию, когда сворачивал именно к Дахабским горам.
Маутнер некоторое время смотрел в спину Райнаба Лоджа, а потом сплюнул.
— Дурень, — пробормотал он. — Изен!
— Да, капитан.
— Бери Полос, направишь их наверх. И слушай приказы…
* * *
На рассвете, как и ожидалось, прибыла сайнадская рать. Сигнал тревоги запоздал, всадники уже выезжали и строились под рёвы горнов и труб. Стоя сверху, я смотрел на эту процессию и казалось, что эти ублюдки встали по всему горизонту, везде одновременно. Это была охренительно страшная демонстрация силы и мощи, спектакль с целью нас напугать и отбить желание сражаться. И почти сразу же они атаковали.
Начали с правого фланга. От стены воинства оторвался один кавалерист, потом второй, третий и четвёртый. Около пятисот всадников двинулись рысью, затем галопом, чтобы у границы досягаемости ружей перейти в карьер (наиболее быстрый конский бег, ускоренный галоп). Остальная сайнадская армия издала оглушительный воинский клич, затрясла оружием, стала бить саблями о щиты. Волна звука ударила по ушам, захлестнула баррикаду и ворвалась в долину. Толпа беженцев, сгрудившаяся под горой, заклубилась, словно муравейник, облитый кипятком, и откликнулась криками ужаса.
Мчащийся отряд нёсся на нас напрямую, с каждым шагом приближаясь к баррикаде. Они не знали, что у нас наготове, очевидно ожидая лишь примитивной стрельбы в ответ.
А Первая молчала. Полоса проверченных дырок, кольев, мин, волчьих ям и заострённых осей растягивалась не дальше чем на полсотни метров от повозок, а до этой границы у конницы была свобода манёвра. В первой атаке Зарни, очевидно, собирался проверить расстояние до ловушек и посмотреть на нашу реакцию.
Добравшись до дистанции открытия огня, кавалерия сайнадов подняла заранее заряженные ружья, выпустив град пуль. Вся конница сразу затянулась пороховыми газами.
Тут же убрав ружья, больше половины всадников вытащили мушкеты, разрядив и их.
Я наблюдал, как защитники прячутся от смертоносно жужжащих пуль, впивающихся в деревянные ограждения. Часть из них была зачарована мною и немногими колдунами, знающими руны. Серыми Ворóнами, например. Но, увы, не все. У нас попросту не хватило времени и сил.
Полосы и почти три тысячи самых сильных и опасных представителей Первой армии залегли выше, на скалистых стенах. Логвуд приказал скрываться и не выдавать своего присутствия. Здесь были наёмные отряды, типа Диких Гусей, сизианские кланы, ветераны Фирнадана, немногие маги и сионы. Пусть мало, но это была настоящая элита. Люди, которые не сломаются и не отступят, что бы ни случилось. Те, кто станет сражаться до последнего, если не увидит способа нагадить врагу ещё больше.
И все мы выжидали. Проклятье!
Нет, понятно было, что если наших внизу прижмёт, то офицеры скомандуют помочь войскам, это факт. Однако… понимает ли это высшее командование? Я не склонен его недооценивать, однако может ли статься, что я… переоцениваю? Может ли так быть, что все мы попросту умрём здесь?
Неприятная перспектива, ведь ежели так случится, то все, кто отступал и отступает за нашей спиной, тоже найдут свою смерть.
Сидящий рядом Ворсгол, посмотрев на происходящее внизу, мрачно выругался и сплюнул.
Место нашей засады, как и склоны ближайших гор, поросли соснами. Между ними можно было легко спрятаться и затаиться, хотя бездеятельное ожидание было противно всем закалённым войной бойцам. Особенно когда враг находился на расстоянии выстрела.
— Чего они ждут? — ко мне подполз Лотар, отряхивая налипший на усы снег. — Ты уверен насчёт приказа, Изен? Сидеть и не высовываться?
Звание сержанта недотягивало до присутствия на совещаниях высшего звена. Маутнер же сейчас был недоступен — общался с Гралкием Дуфом, капитаном Гусей, и Торконом, вождём Серых Ворóн.
— Сидеть и не высовываться, Лотар, — подтвердил я.
— Херня какая-то… Там бы пригодилось каждое ружьё.
Вздохнув, я почесал затылок. Итоги битвы будут подводить уже историки. Кто знает, раскритикуют ли они в пух и прах тактику Логвуда или начнут петь ему дифирамбы?
Возможно Лотар прав, но… с высоты было отлично заметно, что войско, собранное Пилексом Зарни, по-настоящему огромно. Куда больше, чем тогда, когда мы столкнулись у реки. Похоже, опасаясь поражения, младший воевода набрал побольше людей, усилив боевой кулак до непомерных значений. И большинство из них — всадники. Всё-таки сайнадам надо было не только поспевать за нами, но и загонять, «кусать».
И теперь чужеземное войско казалось конско-человеческим морем. Каждый кавалерист вёл с собой трёх-четырёх запасных лошадей, чтобы и в битве, и во время бегства всегда иметь под рукой свежее животное. А потому сайнадская армия казалась раздутой до непомерных значений.
Теперь вся эта силища полукольцом окружала вход в долину и баррикаду, должную её защитить — невыносимо слабую на вид. И оно понятно. Вместе с войсками Дэйчера у нас было меньше семи тысяч солдат. Перевес врага казался чудовищным. А ведь у нас не крепость, где высокие стены, в теории, могли бы перевесить чашу весов. Ни хера. Только баррикады и вымотанные солдаты, многие из которых ослабли от систематического недоедания и ран. Нехватка пороха, магов и сионов. Мало компетентных офицеров.
Немудрено, что казалось, будто армия сайнадов просто двинется вперёд — и захлестнёт баррикады, словно морская волна песчаный за́мок. Что атакующим даже не придётся доставать оружие: одной своей массой, одним напором они сровняют с землей всё на своём пути.
И всё же, какое-то время наши войска однозначно удержат врага. Первая линия обороны полукругом выдавалась из выхода в долину, вторая, самая короткая, блокировала вход внутрь каменных врат. Третья, всё ещё не завершённая, была зеркальным отражением внешних рубежей. Если кому и удастся форсировать первую и вторую линию, они окажутся под перекрёстным обстрелом в котле, созданном последней баррикадой.
При условии, правда, что ещё хватит защитников, чтобы там встать.
За последней линией установили всю имеющуюся артиллерию. Крамер Моллиган утверждал, что сумеет вести огонь над всеми тремя линиями укреплений, не вредя собственным солдатам. Оставалось верить ему на слово.
Рядом с артиллеристами крутились и сапёры. Как всегда те занимались хер пойми чем, но итог их трудов приносил результат, а потому никто не лез разбираться и кричать. Во всяком случае сейчас.
Я чётко видел, как те спорили с артиллеристами, указывая на ядра и порох. Неужто хотят что-то подмешать или заменить ядра на бомбы? Как бы пушка не взорвалась от такого фокуса!
Тем временем атакующие, не переставая обстреливать баррикаду, оказались ровно напротив входа. По некоему незаметному сверху знаку укрывшиеся за повозками стрелки высунулись из-под защитных козырьков и заняли позицию для выстрела. Прицелились, раздалась команда, они дали дружный, словно на учениях, залп и спрятались снова. Всё — за время не дольше пяти ударов сердца, в миг, когда противник уже успел совершить выстрелы и ещё перезаряжал свои ружья.
— Даже потерь ещё вроде бы нет, — задумчиво почесал я щетину и посмотрел на покалеченную руку. — Подлечить себя, что ли, пока есть свободная минутка?
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))