ПроF левелинг! Глава 5
Сознание вернулось рывком. Тело само попыталось вскочить, ведомое инстинктом выживания, который сработал раньше мозга. Но сломанная нога закричала кипящей болью, и этот крик швырнул меня обратно в снег. Я не отключился снова лишь чудом, вцепившись в реальность ногтями.
Нога.
Боль была такой, словно в кость вбивали раскаленные гвозди. Сломана — это даже не обсуждалось. Чертов червь с его десятками зубов превратил ее в переломанный, окровавленный хлыст. Я машинально зарыл ее в снег. Тот зашипел, плавясь от температуры воспаленной плоти. Холодная пытка хоть немного приглушала жар. Сука, проще ее вообще отрезать… Но!
Я жив.
Твою мать. Я жив!
Чистая, бессмысленная случайность. Видимо, арбалетчик все-таки достал тварь чем-то ядовитым, и она решила не доедать добычу, а уползти зализывать раны. Что ж, пусть сгниет в своей норе.
Паника медленно отступала, оставляя после себя лишь тупую, ноющую боль в десятках мест на теле. Нужно было думать.
Первый вопрос, как молот, ударил по вискам:
«Где я, твою мать?»
Вокруг была тьма и снег. Над головой, в разрезе тоннеля виднелись звезды. Только толку от них ноль. Это не Земля. Здесь нет Полярной звезды, нет привычных созвездий. Я в чужом, враждебном мире.
«Хорошо. Что у меня есть?»
Есть тоннель. Можно попробовать вернуться по нему. Со сломанной ногой я буду ползти метр в минуту, если повезет. Километр за день. Это если не истеку кровью, не замерзну насмерть и если червь не вернется на обед. Сколько меня так протащили? Километра полтора точно…
«А пойдут ли меня искать?» — спросил я себя и сам же ответил, безжалостно и честно.
«Нет».
Никто не отправит отряд в логово D-ранговых монстров ради F-рангового новобранца. Не потому, что они плохие. А потому, что они профессионалы. Они не рискуют группой ради одного, который с вероятностью 99% уже мертв.
Значит, либо я дохну здесь, либо… мне нужен план.
Окей, первый вариант: ползти по тоннелю. В чем загвоздка? Это медленно. Опасно. Высокий шанс снова встретить этого мелкого червя, который ну уж точно не упустит добычу. О встрече с другими червями я не думал. Из стайки напавших остался лишь мелкий, судя по всему. А особи других стай не пользуются тоннелями чужих — территориальные законы какие-то, чтоб их… Но теоретически это путь обратно к Вратам.
Второй вариант, уже более логичный — выбираться на поверхность.
Я уже почти у выхода. Но наверху — неизвестность. Ночь, холод, ни следов, ни ориентиров. Зато меньше шанс наткнуться на тварей и есть призрачная надежда быть замеченным поисковыми отрядами или существами призывателей. Их, согласно протоколам, направят уже в ближайшее время, как прибудет подкрепление к Вратам.
Ну и третий вариант, который отметаем сразу — остаться и ждать. Бессмысленно. Меня не ищут. Через пару часов я умру от холода и потери крови.
Значит, наверх.
Пока это единственный путь, где у меня есть хоть какой-то контроль. Я могу попытаться уловить остаточное мановое поле портала, дабы определить направление, куда идти. Слабый, почти затухший след, но для моего «сонара» этого может хватить. Придется сканировать почти постоянно, рискуя снова отключиться от перегрузки.
А нога… Черт с ней. Главное — выжить. Остановить кровь, согреться.
Я крепче сжал рукоять кинжала, вцепился здоровой рукой в снег и подтянулся. Нога взорвалась такой болью, что перед глазами поплыли красные круги.
Стиснув зубы, я пополз.
Либо выберусь. Либо сдохну. Но, мать его, не в этой проклятой дыре.
Я карабкался вверх по узкому, почти вертикальному тоннелю, который оставил после себя червь. Снег и мерзлая грязь сыпались за шиворот, ледяные крошки забивались под ногти. Руки скользили, плечи горели от напряжения. А нога… нога просто превратилась в источник тупой, всепоглощающей боли. Но я полз, шепча себе под нос одно и то же:
— Ползи, ублюдок, ползи… еще чуть-чуть…
Что-то внутри, за пределами усталости и страха, гнало меня вперед. Первобытный инстинкт, заставляющий зверя грызть собственную лапу, чтобы выбраться из капкана. Ох, как бы я хотел отгрызть себе эту тупую ногу!!!
Когда ладонь наконец нащупала хрупкую корку свежего снега, я почти не поверил. Еще одно усилие — и я вывалился наружу, рухнув в сугроб. Холодный, рыхлый снег принял меня в свои объятия.
«Вылез… Черт подери… Вылез».
Снег на лице, в рукавах, под воротником — было плевать. Главное — я на поверхности. Тело била дрожь, мышцы сводило, я дышал как загнанная лошадь, но я был жив.
И тут сработала привычка, вбитая на курсах до автоматизма. Аптечка. Обязательный минимум, который всегда носишь с собой во внутреннем кармане, ближе к телу, чтобы лекарства не замерзли.
Дрожащими руками я вытряхнул содержимое на ладонь. Антибиотик, универсальное противоядие, обезболивающее и стимулятор. Весь набор. Закинул в рот капсулы, с трудом проглотил, давясь сухой слюной. А затем, собравшись с духом, вогнал автоинъектор с обезболом и адреналином прямо в бедро здоровой ноги.
Ощущение, будто в мышцу ударили молотком. Но следом по телу разлился обжигающий жар, разгоняя кровь. Сердце забилось с новой силой, словно внутри запустили маленький реактор.
Теперь нога. Ботинок со штаниной превратился в кровавое месиво. Кинжалом, который едва справился с задачей, я разрезал остатки кожи и жесткой подошвы. Из этого мусора и ремней от аптечки я соорудил подобие шины. Криво, топорно, но хоть какая-то фиксация.
Все. Теперь можно осмотреться.
Я с трудом поднялся на одно колено, тяжело дыша, и только сейчас понял, что день уходит. Сумерки в этом мире наваливались стремительно, без переходов, окрашивая снег в мертвенно-синий цвет. Я оказался в чахлом, скрюченном лесу. Вокруг — овраги, бугры и ни одного следа цивилизации.
«Ну и куда, мать вашу, идти?»
Сканировать ману я не мог — откат после перегрузки был слишком сильным. Но глаза, привыкшие к полумраку, начали различать детали.
И тогда я их увидел. Следы.
Крупные, нечеткие, но точно не человеческие. Четыре пальца с длинными когтями. Хищник. И след был не один. Цепочки отпечатков уходили вглубь леса. Стая. Свежие. Снег еще не успел их засыпать.
Волки. Или их местные, более зубастые аналоги.
Отлично. Просто замечательно. Я в чужом мире. В лесу. С наступлением ночи. Со сломанной ногой. И поблизости бродит стая хищников. Заебись!
Сквозь потрескавшиеся губы сама собой вырвалась кривая, злая усмешка.
Сейчас, первым импульсом было простое и очевидное решение: огонь. Разжечь костер. В нагрудном кармане, как и аптечка, всегда лежал герметичный пенал с таблетками для розжига и охотничьими спичками. «Огонь, вода и медицина», — вбивал нам в головы инструктор. — «Без этого вы не охотники, а просто мясо».
Да, определенно, костер. Если это действительно волки, то они, как и большинство земных хищников, должны бояться огня. Особенно яркого, непредсказуемого. Я согреюсь. Отобьюсь от них, даже если придется весь лес подпалить! Выживу.
Мысли метались в голове, как заведенные, и я, уже на автомате, сунул руку во второй нагрудный карман…
И нащупал пустоту.
Ни пенала. Ни спичек. Ни-че-го.
— Сука!!! — вырвалось из меня так яростно, что, казалось, даже деревья вокруг вздрогнули. — Да как так-то?!
Я лихорадочно начал шарить по другим карманам, уже понимая, что это бесполезно. Видимо, пенал вылетел, когда червь тащил меня под землей, или остался… где-то. Неважно. Его не было. А значит, не было и огня.
Надежда, только что согревавшая меня изнутри, погасла, оставив после себя лишь липкий, холодный ужас.
И в этот момент небо ответило мне.
Вой.
Низкий, протяжный, вибрирующий. Он шел не с земли, а будто лился с самого неба, отражаясь от свинцовых туч. И это был не вой земного волка. В нем слышались ноты, чуждые человеческому уху, — что-то среднее между звериным рыком и скрежетом металла.
А затем… он изменился.
Звук стал влажным. Тяжелым. В нем появился хрип, бульканье боли. Сначала один голос, потом к нему присоединился второй, третий… целый хор агонии волчат. Несколько. Может, целая стая. Их голоса рвались из глоток уже не угрожающе, а с отчаянием умирающих.
Я замер, затаив дыхание. Звук, казалось, стелился по снегу, петляя между скрюченными стволами деревьев, но все равно был пугающе близко. Полкилометра, не больше. Я не видел их, но я их слышал — и этот звук был реальнее, чем деревья перед глазами.
И тут раздался он.
Звук, от которого кровь в моих жилах застыла. Низкий, влажный хруст, словно кто-то тащит по снегу огромное мокрое бревно, ломая под ним лед. Затем — глухой, гортанный щелчок изнутри. Звук раскрывающихся челюстей. Я знал его. Снежный червь.
Где-то там, совсем рядом, разыгрывалась сцена боя, которую я мог лишь слышать.
Сначала — резкий, сухой треск, словно одним движением сломали толстое дерево. Скорее всего, то был чей-то позвоночник. Вслед за этим — короткий, оборванный визг одного из волков.
Потом — отчаянный, яростный лай со всех сторон. Стая атаковала. Видимо, они вцепились в червя. Я слышал лязг зубов о его хитиновый панцирь, визг — уже не разобрать, чей, — и глухие удары, когда кого-то из них отбрасывало в сторону, в деревья.
Затем — новый звук. Глухой, с надрывом, будто на снег рухнуло что-то тяжелое. И сразу за этим — хрип. Еще один. И еще… Скулящие, предсмертные.
Звуки затихали один за другим, пока не осталась лишь тишина, нарушаемая только моим собственным колотящимся сердцем. Снег, я знал, уже впитывал в себя кровь. Много крови.
Казалось, они все были мертвы. И червь. И волки.
Одни пали в атаке, другие — в защите. Все израненные, изломанные, сожженные болью до последнего вздоха.
Как бы мне ни хотелось забиться в самый глубокий сугроб и не двигаться, пока все не закончится, разум шептал обратное. Рациональность, будь она проклята, оказалась сильнее страха.
Логика была жестокой, но простой. Судя по предсмертному скулежу ми результату битвы, волки были низкоранговыми. Но раз они смогли всей стаей завалить червя — значит, и он был не на пике сил. Может, тот самый мелкий ублюдок, что утащил меня? Раненый, ослабленный, решил напасть на легкую добычу, чтобы восстановиться. И не рассчитал.
А если это так, то мне — туда. Прямо в центр этой кровавой бани.
Потому что… лут.
Как бы цинично это ни звучало, но смерть монстра — это не только конец угрозы. Это возможность. У таких тварей почти всегда что-то остается после смерти и развеивания. Какие-то материалы с тела — шкура, когти, кости. Даже шерсть этих проклятых волков могла пригодиться. А с червя… с червя могло выпасть что угодно. Редко, с мизерным шансом, но иногда из них выпадали артефакты. И если я найду там хотя бы прочную кость, то смогу вырезать себе нормальный костыль вместо этого позорного обрубка из ремней. А если повезет, и выпадет что-то более ценное? Пусть не огненный меч, черт с ним, но хотя бы какой-нибудь жаростойкий обломок, который можно использовать для розжига… для тепла, для выживания. Да даже просто шкура волка… но мечтать, пожалуй, не буду.
Да даже если там не будет ничего, кроме трупов, — там будут сломанные в бою деревья. Отломаю ветку, сделаю нормальную шину. Уже быстрее, чем ползти на животе.
И вообще,
— Какого хрена я ищу себе оправдания? — прошипел я сквозь стиснутые зубы.
Мне нужно выжить. Значит, надо идти.
Я проверю. Я добуду. И, может быть, я не сдохну сегодня ночью.
А ползти было… больно. Это слово не передавало и сотой доли того, что я чувствовал. Казалось, мозг просто отделился от тела, выдав ему единственную задачу: «Добраться». А все остальное — боль, страх, холод — отключил, как ненужные функции.
Я полз, как раненый зверь, временами перекатываясь на бок, временами делая короткий, уродливый прыжок на здоровой ноге. Руками разгребал сугробы, локтями ломал хрупкие ветки. Все тело зудело, словно я залез в костюм из крапивы и стекловаты.
Но я дополз. Допрыгал. Дохрипел. И увидел.
Разорванные силуэты волков, лежащие в снегу. Трое. Остальные, видимо, развеялись в прах — значит, погибли. Тела червя тоже нигде не было. Значит, он точно мертв.
Я замер, напрягая зрение. И задействовал свой «сонар». Короткий, точечный импульс.
Да. Волки F-ранга. Почти не пульсируют. Еле живые.
Идеально, но их нужно добить.
Я нащупал крепкую, сухую ветку, ножом срезал лишние сучья, примотал к ней свой кинжал ремнями от разгрузки. Получилось нечто вроде уродливого копья. Но мне было плевать на эстетику.
Первому — короткий, резкий удар под горло.
Сухой хруст.
Он дернулся и затих.
Перепрыгнул ко второму — такой же удар.
И вот третий. Я подошел ближе, и тварь, глядя на меня мутным, запекшимся взглядом, из последних сил подняла голову. Из пасти вырвался еле слышный, хриплый рык.
Волк попытался щелкнуть зубами. Не дотянулся. А я, отшатнувшись, оступился и перенес вес на сломанную левую ногу.
— ААААААА!!!
Боль была такой, будто нога просто взорвалась изнутри, рассыпавшись на сотни раскаленных осколков. Перед глазами потемнело. Но я удержался. На чистой, слепой ярости.
— Да сдохни ты уже! — прошипел я и, оттолкнувшись здоровой ногой, прыгнул вперед.
Один прыжок. И десять, пятнадцать, двадцать бешеных ударов. Я просто молотил самодельным копьем в его грудь, в живот, в морду, пока тело подо мной не обмякло. Волк даже не защищался. Просто принял свою смерть.
Я рухнул рядом с ним в снег, тяжело дыша, и несколько секунд просто смотрел в пустоту.
Пуф-ф-ф… Ярость сошла на нет.
А теперь — главное. Лут.
Я снова заставил себя подняться. Осмотрел место бойни. Пусто. От червя — ни чешуйки, ни кости. От волков — тоже ничего. От свежих — только тела. Даже не думают развеиваться.
— Ну, давай, — прошептал я и для верности ткнул копьем в каждого.
Ничего. Просто… мертвая плоть.
И это было странно. Очень странно.
Мысль о том, что монстры исчезают после смерти, въелась в сознание еще на курсах. Как новый закон физики. Удар — смерть — горстка черного пепла. Всегда.
А эти… лежали.
Три еще горячих трупа, уже покрытых коркой запекшейся крови. Они не думали развеиваться. И если остальные волки и червь превратились в пыль, значит, дело было не в них.
Значит, дело было… во мне?
Меня прошибло холодом, который был страшнее ледяного ветра. До самых костей, словно в позвоночник вогнали ледяной штырь.
Те, кого убил я, — остаются.
Эта мысль была настолько чужеродной и огромной, что я не мог ее сразу осознать. Раньше у меня просто не было шанса это проверить. На курсах я никого не убивал. Я был разведкой. Моя задача — видеть, а не бить.
Но факт оставался фактом. И если это моя особенность, ее нужно использовать. Прямо сейчас.
Первый вывод: я на грани. Истощен до предела. Если сейчас что-то случится, я даже не успею понять, что умираю.
Второй вывод: мне нужно тепло.
Я отвязал кинжал от импровизированного копья, подошел к самому крупному волку и, не давая себе времени на раздумья, вспорол ему брюхо.
Из раны вырвался густой пар. Удар в нос смрада — железо, гниль, дикий, мускусный запах. Меня едва не стошнило прямо на труп. Но мозг, работающий уже в аварийном режиме, отключил брезгливость.
Я залез внутрь. Прямо в еще теплую, дымящуюся тушу.
Да, как Ди Каприо, блять. Только это было не для Оскара.
Я устроился так, чтобы еще не остывшие внутренности накрыли меня почти целиком, оставив лишь крошечную щель у лица, чтобы дышать. Плевать на вонь. Плевать на кровь и слизь. Это больше не был труп монстра.
Это был мой спальный мешок. Мой кокон. Мой гроб, если не повезет.
И как только тело перестало бороться с холодом, нервы сдали.
В одну секунду мир просто погас.