2.021.М29 Варп
Джону Грамматикусу ещё никогда не было так хорошо. Он словно лежал на мягкой перине, окутанный бархатным, тяжёлым одеялом, отчего просыпаться, и уж тем более вставать абсолютно не хотелось. Мысли ползли лениво, словно очередь на популярный аттракцион, они неспешно ворочались где-то в податливой черепной коробке.
Так продолжалось бы ещё, вероятно, долго, если бы разум вдруг не пронзила молния. От подобного пробуждения мысли моментально шарахнулись в стороны, пропуская наружу ту самую — ловушка!
Мужчина резко вскочил с дикими глазами, и принялся осматривать окружение. А осматривать было что. Огромное, монументальное помещение, просторный зал с потолком, теряющимся где-то вверху в темноте. Массивные, не меньше сотни метров в высоту ворота, выполненные из золота, украшенные какими-то узорами, которые он со своей позиции не мог разглядеть.
Напротив ворот расположился такой же золотой трон с роскошной высокой спинкой. Он стоял на возвышенности, к которой вели несколько десятков ступенек. Трон был пуст. Как и весь зал, собственно. Здесь больше не было ничего, кроме ворот и трона.
Джон же лежал всё это время на твёрдом мраморе. И ничего мягкого вокруг не наблюдалось. На нем осталась его старая одежда, но все устройства, даже секретные, например, искусственный зуб с ядом (классика) и маячок, вшитый в кожу, забрали. Всё это было очень странно и непонятно.
— Я тебе не мешаю? — раздался вдруг голос как будто бы отовсюду. Джон испуганно завертел головой, и только тут заметил, что на ранее пустом троне сидит гигант в золотых доспехах. Длинные чёрные волосы скреплены золотым венком, лежащем на голове, лицо холодно и бесстрастно смотрит на него, почти буквально прожигая душу насквозь.
Сердце мужчины пропустило удар. Он слышал о величии Императора, но никогда не видел его вживую. Сейчас же он подавлял, его присутствие угнетало и без того шокированного мужчину. Он был не в силах произнести хоть слово.
— Итак, — гигант шевельнулся, опершись на локоть, положив правую руку на подбородок, — Джон Грамматикус. Искусственный Вечный. Агент Кабала. Вербовщик моих сыновей, — голос словно клал каждое слово на весы, измеряя вину стоящего перед ним испуганного человека, — предатель человеческого рода.
— Я… — растерянно и с заметным страхом пролепетал Грамматикус, не сумев справиться со своим языком, — вы собираетесь меня убить?
Ответом послужила тишина, нарушенная громовым голосом, ещё более весомым после тишины:
— Убить тебя? — в голосе сквозила откровенное удивление вперемешку с сарказмом, — ты уже мёртв. Не буквально, разумеется. И да, на твоём месте я бы не стал делать что-нибудь… глупое, чтобы это не стало буквальным.
Джон сглотнул. Он всего лишь подумал о том, чтобы попробовать сбежать, хоть как-нибудь, куда-нибудь, подальше от этого ужасного места.
— Как бы тебе сказать, — гигант задумчиво постучал пальцем по подбородку, — мы находимся в варпе. И только моя воля отделяет тебя от того, чтобы тебя скрутило, вывернуло наизнанку, сплющило и разорвало. И всё это одновременно. А так как ты Вечный, пусть и неполноценный, то ты будет умирать, воскресать, снова умирать и вновь воскресать. И так будет длиться бесконечно…
Грамматикус облизнул вмиг пересохшие губы. Если он в варпе, то так и будет.
— Разумеется, ты не ведь не хотел ничего подобного, верно? — Джон активно замотал головой, да так, что она чуть не оторвалась, — не подумай — я тебя не запугиваю и не угрожаю. Я всего лишь предупредил, чтобы не возникало глупых, несвоевременных и ненужных мыслей.
Джон закивал до хруста шеи. Язык у него от ужаса отнялся ещё в самом начале, после того, как он всё же осмелился что-то сказать.
— Вот и славно, — впервые на бесстрастно лице Императора появилась эмоция, и это была улыбка. Грамматикус слегка, самую малость успокоился, но всё ещё был напряжён, словно взведённая пружина, — теперь мы можем поговорить более предметно.
Гигант на троне откинулся на спину, и вновь, на этот раз внимательным, оценивающим взглядом прошёлся по Джону, снизу вверх, от кончиков пальцев ног до кончиков волос на голове.
— Я читал отчёты о тебе. Способный человек. Превосходный агент, мастер внедрения. Умён, гибок, несентиментален. Человек, способный на предательство… ради благой цели, разумеется.
Император приподнял бровь, будто давая собеседнику возможность ответить на эти слова, возразить как-то. Но Джон лишь нервно сглотнул и отвёл взгляд.
— Что ты видел, Джон? — вдруг резко поменяв тему, спросил гигант на троне, — что именно тебе показали? Какие картины мрачного будущего стоят предательства? Может, ад на земле? Миры, преклоняющиеся перед хаосом? Масштабная братоубийственная гражданская война, испепелившая целые сектора, оставившая всё гнить в разрухе? Скажи мне, Джон Грамматикус — что именно заставило тебя предать себя? Предать свой вид? Предать саму жизнь?
К этому моменту шпион уже справился с собой, дыхательная гимнастика сделала своё дело. Поэтому он уже более твердым голосом ответил:
— Нам показывали, что произойдёт. Варианты будущих событий. Но все они сводятся к тому, что человечество погибает, забирая с собой в могилу всю остальную галактику со всеми разумными в ней. Я… — он запнулся, но сразу же поправился, — я не хотел зла. Я верил, что помогаю. До сих пор верю.
Император кивнул.
— Я знаю. Именно поэтому ты всё ещё жив.
Гигант встал со своего трона, и, медленно спускаясь, на глазах изумлённого человека менял свой облик с закованного в броню великана на великана, но одетого уже более традиционно — чёрные брюки, рубашка, галстук и пиджак, длинные чёрные, словно смоль, волосы собраны в хвост. Несмотря на преображение, Император всё равно возвышался над Грамматикусом на целых три головы, отчего Джон едва доходил до уровня груди правителя, и смотрел снизу вверх.
— Что ты знаешь о пророчествах? — спросил Никсос у Джона, создавая посреди зала два кресла, стоящие под небольшим углом друг к другу, и небольшой столик со столовыми принадлежностями. Коротким движением руки на столе появился чайник, источающий одуряющий аромат кофе, от которого Джон был готов прямо сейчас, на месте, сдать всех и присоединиться к Империуму.
Император лишь усмехнулся, и, заняв кресло справа, приглашающим жестом приказал садиться в соседнее кресло. Джону оставалось лишь подчиниться, да и не видел ничего плохого в подобном.
— Я знаю то, что пророчества могут видеть одарённые люди, — пока Никсос силой мысли разливал кофе по чашкам, Грамматикус решил ответить на заданный вопрос, — помимо того, что пророчество нужно увидеть, его ещё требуется записать, и, самое главное — верно истолковать его. А это уже обычно становится для всех проблемой.
Джон благодарно кивнул на наполненную чашку и пригубил самый лучший напиток, который он когда либо пил в своей жизни. Идеальный баланс вкуса, цвета, аромата и консистенции. Это буквально воплощение понятия “кофе”.
— Ты прав, — заметил Император на невысказанные слова, и только сейчас до Джона дошло, что Собеседник читает его мысли как открытую книгу, — в этом ты тоже прав. Это — концептуальный кофе. Сама концепция слова “кофе”, которая заключена в жидкости. Для каждого вкус свой, ведь у каждого свои представления об идеальном кофе.
Они немного помолчали.
— Возвращаясь к моему вопросу, — вновь заговорил Никсос, — пророчества бывают двух видов: первый, и самый распространённый — самоисполняющиеся пророчества. Название говорит само за себя — они сбываются именно потому, что кто-то в них поверил и начал действовать в соответствии с их содержанием. Самоисполняющееся пророчество — это не предсказание, а путеводная нить, которую человек берёт в руки и, сам того не замечая, тянет за собой в действительность. Услышал — испугался — изменил поведение — приблизил то, чего боялся. Классика.
Он сделал паузу, позволив словам осесть.
— Но есть и другой вид, — продолжил Никсос, его голос стал ниже, — более редкий, и куда более тревожный, потому что эти два вида очень сложно отличить одно от другого. Это пророчества-отражения. Они не имеют источника в нашей реальности. Они — отблески событий, происходящих в иных мирах, в других временных линиях или вариантах бытия. Словно рябь на поверхности воды, вызванная камнем, упавшим в другое озеро.
Он взглянул на собеседника с вниманием.
— Такие пророчества не предвещают, а показывают. Их нельзя исполнить — они уже где-то произошли. Но и нельзя полностью игнорировать: отражения оставляют след. Иногда — тонкий намёк. Иногда — чёткое предостережение. И всё же они не обязаны сбываться. Потому что речь идёт не о нашем будущем, а о чьём-то другом настоящем. Или прошлом. Или гибели.
— Вы хотите сказать — что всё, что я видел — это такие пророчества? Отражения из другого мира? — сухо произнёс Джон, потерявший опору под ногами, — но почему вы решили, что это именно они?
— Потому что я изменил их, — просто пожав плечами, словно сообщил о чём-то неважном, ответил Император, — я знал, что это пророчества-отражения. Я знал, что такое может произойти и здесь, и потому предпринял шаги по исправлению ситуации. И, как видишь, реальность уже совсем не похожа на то, что тебе могли показать, ведь я тоже её знаю.
— Скажем так, — после небольшой паузы произнёс Никсос, — мне известна история одной из параллельных вселенных, и, если бы всё шло как и должно было идти, без моего вмешательства в ключевые моменты — то да, в этой реальности всё сложилось бы точно также, как и там…
Джон же, держа горячую чашку в руках, грея вмиг похолодевшие руки, медленно отхлебнул напиток, обжёгший язык и нёбо, но распространивший по телу живительное тепло и бодрость. В голове у него пронеслась очень древняя картинка, которую он когда-то увидел в архивах Кабала. На ней был изображён полный мужчина в серой военной форме и фуражке, спрашивающий у собеседника “Ганс, мы что, злодеи?”.
Вот этим мужчиной он себя сейчас и ощущал. Император выбил у него почву из под ног. Растоптал всё, во что он верил. На самом деле Кабал — злодеи, ведомые неверно понятыми пророчествами и желающими уничтожить всё человечество. А ведь он является его частью. Как же он так за тремя соснами леса не увидел?
— Главное, Джон, — Никсос одарил собеседника лёгкой улыбкой, — вовремя осознать свои прошлые ошибки и не допустить совершения новых.
Император на мгновение отвлёкся, посмотрев куда-то в сторону, после чего улыбнулся куда шире прежнего, и создал третье кресло.
Неожиданно монументальные двери мягко распахнулись, впуская внутрь удивлённо смотрящего Магнуса.
— Проходи, сын, присоединяйся, — Никсос указал на стоящее рядом свободное кресло, — я давно ждал тебя. Садись, угощайся.
— Отец, — начал неуверенно Магнус, осторожно присаживаясь на краешек кресла, — я…
Но Император не дал ему закончить:
— Успокойся, Магнус, держи, выпей.
С этими словами к примарху подлетела чашка с горячим напитком, которую тот осторожно взял и, втянув носом аромат, пригубил кофе. Глаза краснокожего великана удивлённо расширились, и он сделал уже более уверенный глоток.
Джон же почувствовал себя неуверенно в соседстве с богом и его сыном-полубогом, но что-то сделать он в любом случае бы не смог, так что смирился и продолжил смаковать кофе.
— Отец, — вновь начал Магнус, уже спокойнее, но всё ещё волнуясь, — я прозрел предательство среди твоих сыновей.
— Только не говори, что это Хорус, иначе мне придётся прислать к тебе на Просперо Русса. Так, чисто из любви к искусству, — хмыкнул Император, — у нас тут с уважаемым Джоном как раз произошёл перед твоим приходом разговор на тему пророчеств.
Никсос вкратце пересказал своему сыну прошедший разговор.
— Я как раз хотел об этом поговорить, — Магнус тяжело вздохнул, — но это были не пророчества, а видение в реальном времени. Я видел, что Альфарий и Омегон задумали какое-то злодеяние. Я просмотрел статистику недавних происшествий — они участились, количество жертв с каждым разом всё возрастает, уверен — столпотворение во время свадьбы также их рук дело!
— Разумеется, — кивнул Никсос, — это было дело рук Альфамегонов.
— Что?! — Магнус вскочил как ошпаренный, чашка полетела на пол, расплескав жидкость, но, не долетев до пола, застыла и вернулась обратно.
— Я в курсе всего того, что делают мои сыновья. Ведь всё это происходит по моему приказу.
— Я не понимаю, — заторможено пролепетал Магнус, без сил заваливаясь в кресло.
— Джон, будь добр, расскажи моему сыну о той организации, в который ты, я думаю, ранее состоял. Ты ведь, надеюсь, уже принял сторону?
— Разумеется, — тот кивнул, — Кабал потерял моё доверие, — после чего повернул голову в сторону примарха, — Кабал, — начал Джон, сжимая чашку в руках, — это древний союз. Конгломерат рас, существ, умов… они считают себя хранителями баланса, защитниками галактики от разрушения. Они опираются на пророчества, на цепи вероятностей, на сложнейшие модели будущего. Они утверждают, что действуют во имя общего блага. Что человечество — угроза, которая, если не будет остановлена, сожжёт всё вокруг.
Он замолчал, отпив глоток. Напиток обжигал, но давал ясность.
— Их цель проста в формулировке и чудовищна в сути: направить человечество к самоуничтожению. Не прямо, нет. Опосредованно. Через войну, через разрушение, через внутреннее предательство. Они верят, что если человечество падёт, то остальные расы получат шанс выжить. Кабал видит нас не как один из народов галактики, а как раковую опухоль, которую нужно вырезать ради спасения тела.
Он посмотрел на Магнуса, теперь уже с твёрдостью.
— Они говорили мне, что всё решено. Что есть лишь два пути: один — человечество проигрывает Великую войну, погибает в полном составе, а галактика выживает. Второй — человечество побеждает, но всё живое сгорает в пламени его имперской тирании. Поэтому они выбрали первое. Они создали план. Предательство, хаос, падение. Всё было рассчитано. Всё — во имя "высшей цели".
Магнус молча слушал, будто цепляясь за каждое слово.
— Я верил им, — Джон произнёс это тихо, почти шёпотом. — Я думал, что служу правому делу. Что жертвую собой ради спасения многих. Я закрывал глаза на методы, потому что верил в цель. А потом… — он медленно покачал головой, — потом Альфамегоны меня похитили и доставили сюда. И здесь твой отец объяснил мне всю суть действий Кабала, всю их ошибочность.
Он выдохнул.
— И я понял, что ошибался. Что Кабал, быть может, и умеет предсказывать, но не умеет верить. Не умеет чувствовать. Им не ведомо сострадание. Только расчёт.
Наступила тишина. Магнус сжал подлокотники кресла.
— Они хотели, чтобы я пал, — тихо произнёс примарх, — Чтобы мы все пали. Альфарий и Омегон… это часть их плана?
— Нет, — вмешался Никсос, — это часть моего плана. Я знал, что Кабал будет пытаться устроить хаос, и потому использовал своих самых скрытных сыновей, чтобы втереться к ним в доверие и раскрыть их до конца. Альфамегоны не предатели. Они — разведка. Они узнали каждую цель, каждого разумного, что состоит в Кабале. Они узнали всё — привычки, любимые песни, предпочитаемый вид туалетной бумаги — всё.
— Ты можешь спросить меня о жертвах, что пострадали от рук Альфамегонов, и это очень важный и серьёзный вопрос, — Император посмотрел на сына, — во-первых, в данном случае цель оправдывает средства, какими бы они не казались ужасными. Сам посуди — эти твари хотят уничтожить человечество. Триллионы и триллионы живых существ, только чтобы достигнуть каких-то своих мутных целей. Во-вторых, я же не скотина какая-то. Всех выживших вылечили, а погибшие — стали жителями Золотого Города. Им после всё объяснили. Конечно, никто не обрадовался такому, но эй — они буквально попали в рай после смерти. Ну и в-третьих, всё должно было выглядеть реалистично. Кабал состоит из тех ещё пророков. И если мою судьбу они увидеть не в состоянии, то вот других — вполне. И очень бы они сильно удивились, если бы на самом деле никто не умирал. Они же тоже не идиоты — они проверяют и перепроверяют информацию. И в данный момент они заканчивают операцию. Уже прямо в ближайшее время Альфарий и Омегон начнут зачистку Кабала.
Он улыбнулся.
— Я попросил их пригласить тебя сюда. Они, разумеется, сделали это в своём стиле. Они знали, что ты будешь смотреть, и потому, подгадав момент, высказали нужную фразу, на которую ты отреагировал ровно так, как они и планировали. А то ты уже надоел: сколько раз я тебе говорил — развивай свои способности, а ты только и делаешь, что на одном уровне застыл, и сидишь, словно лягушка в болоте, мол, мне и так хорошо, буду развиваться когда-нибудь потом, а сейчас помастур… кхэм, помедитирую.
Магнус откинулся назад и закрыл глаза, краснея. Ему нужно было осмыслить услышанное. А Джон вновь отпил кофе. На этот раз — полностью отдавшись наслаждению от вкуса.