Великолепный Шикамару Нара! Глава 24
Прибежав обратно к остановке, Шикамару, разумеется, уже не обнаружил на прежнем месте того самого чудаковатого старика. Никаких следов. Ни одного осыпавшегося с его одежды репейника, ни валяющейся рядом полупустой бутылки дешёвого пивчанского, ни даже малейшего отпечатка от его коленей, которыми он с таким благоговейным трепетом только что вжимался в горячий асфальт. Будто его здесь и не было вовсе. Будто он был не живым человеком, а какой-то временной проекцией — фантомом, подсунутым ему самой судьбой ради чего-то гораздо большего, чем простое спасение от школьной драки. Кого? Самого Павла?
Но Шикамару уже успел запомнить его лицо. Чётко. Резко. До мельчайших деталей. Достаточно хорошо, чтобы потом, при случае, сделать его точный набросок в своём блокноте. «Возможно, стоит даже специально выделить для этого время и срисовать его по памяти — просто чтобы не забыть,» — подумал он. — «Он ведь определённо бывал здесь, в этом районе, и раньше. Это была его территория. А это значит, что шанс снова с ним здесь пересечься — довольно высок. Нужно будет только проявить немного терпения».
И всё же, гнаться за ним прямо сейчас не имело ровным счётом никакого смысла. Во-первых, старик, очевидно, был уже далеко не в себе — в лучшем случае, он сейчас находился на самом пике своей новообретённой благочестивой «формы», и любой разговор с ним превратился бы в бессвязный, экзальтированный бред. А во-вторых… если быть до конца честным, Шикамару просто не хотел сейчас иметь дело с какими-либо фанатиками. С тех самых пор, как ему однажды пришлось столкнуться с одним из них лично, у него на них выработалась стойкая, почти физиологическая аллергия — будь то фанатизм религиозный, романтический или, прости его, мудрейший Третий Хокаге, даже чакроидеологический.
«Окей. Нет — так нет. Значит, найдётся позже. Не проблема».
Но остановка, как оказалось, была не совсем пустой.
Там, у самого края, стояла Аня. Уже одна — без своей боевой, вечно хихикающей свиты. Без этого своего нарочитого, показного шушуканья за спиной, без фальшивых, манерных смешков. Просто она одна. Стояла, небрежно опираясь плечом о мутную, заляпанную стеклянную стенку остановки и смотрела прямо на него. На удивление спокойно. Но с явным, неприкрытым вызовом во взгляде.
Во глазах и позе её отчётливо читалась целая немая сцена, типа: «Ага. Вот ты и прибежал. Бросил свою эту толстушку-подружку, развернулся и тут же примчался ко мне. Всё, как и должно быть. Молодец, мальчик. Правильно мыслишь».
И ещё что-то в этом её взгляде было — что-то острое, колкое, почти победоносное. Как будто она уже заранее для себя всё решила.
«Вот сейчас он ко мне точно подойдёт и непременно начнёт этот свой неуклюжий разговор. Как в дурацких романтических фильмах. Всё идёт точно по моему плану. Как и все нормальные парни, которым так отчаянно не хватает моего драгоценного внимания».
Шикамару лишь на одну короткую секунду встретился с ней глазами. Помолчал. Внутренне, почти не напрягаясь, сыграл с ней в свою любимую игру в «гляделки» — без малейшей улыбки, без тени каких-либо эмоций на лице. Просто как бы констатировал очевидный факт: нет, девочка. Не сегодня. И точно не ты.
Далее он молча, без единого жеста, развернулся и так же спокойно ушёл, оставив её одну в этой оглушающей, звенящей тишине — наедине со своими хитроумными выводами и срочными правками к собственным, таким далёким от реальности, фантазиям.
«Ну что ж. Первый школьный день, по большому счёту, можно считать успешно пройденным,» — подумал он, неспешно шагая по улице. — «С переменным успехом, конечно — но, по крайней мере, без лишней крови и без полного, оглушительного провала. Расклад сил в классе, в общем-то, понятен: есть типичные задиры, есть откровенные подхалимы, есть вечно наблюдающие за всем со стороны «нейтралы» — в общем, самый обычный, стандартный школьный муравейник. Типичная Академия шиноби, только без обязательных тренировок по метанию кунаев и с тренировками боевки, но только в бабл-квасе».
«Если этот Паша — действительно такой же прямолинейный и предсказуемый, как наш Киба в свои лучшие (или, скорее, худшие) годы, то рано или поздно он всё равно получит по заслугам. Если это будет не его мама, то будет кто-то другой. Возможно, и я сам. Ведь сегодня всё именно к этому и шло. Если бы только не… этот странный дед».
Он скептически фыркнул. «Все эти мысли о богах, бомжах и видимой чакре лучше, пожалуй, отложить до завтра. На сегодня впечатлений уже более чем достаточно».
На этот раз он дошёл до своего дома без каких-либо непредвиденных приключений. Улицы их района показались ему уже почти знакомыми, как будто их маршруты и изгибы уже успели отложиться где-то на самых задворках его подсознания. Никаких больше тупиков, никаких бессмысленных кружений по дворам, никакого этого инстинктивного, панического «где я вообще нахожусь». Просто путь домой — прямой, понятный, такой, каким он и должен быть.
Дом встретил его привычной, гулкой тишиной. Ни родительских голосов, доносящихся из кухни, ни привычного скрипа пола от шагов младшей сестры в соседней комнате. Похоже, его никто не ждал, а значит, никто и не будет отвлекать от важных дел. Шикамару бесшумно снял свои туфли, небрежно бросил рюкзак у самой двери и, даже не включая в коридоре свет, прошел в гостиную.
Он устало опёрся лопатками о прохладный деревянный косяк и с шумом выдохнул. Первый школьный день, наконец-то, был позади. Странный, вязкий, до предела напряжённый. Этот наглый Паша, собравшаяся вокруг них толпа любопытных, тот сумасшедший бомж с глазами просветлённого саннина… Всё это, безусловно, требовало самого тщательного и глубокого осмысления. Но прямо сейчас — было не время для рефлексии. Сейчас перед ним стояла задача куда более серьёзная и важная.
Он привычно, почти автоматически, присел на пол посреди комнаты, скрестил ноги в удобной для медитации позе, опустил руки на колени ладонями вверх. Дышал глубоко, размеренно, успокаивая бешено колотящееся после всех дневных переживаний сердце.
Чакра в его теле теперь текла ровно, плавно, без малейших скачков, сбоев или застоев. Она больше не казалась ему чем-то чужим, инородным — скорее, она уже успела стать для него чем-то сродни новому, но уже абсолютно родному внутреннему органу. Постоянная. Тихая. Мощная сила, которую он теперь мог вызывать по одному лишь щелчку своей несгибаемой воли.
Настало время попробовать нечто большее.
— Кагэ Буншин но Дзюцу, — негромко, почти шёпотом, произнёс он вслух.
Сама мысль об использовании техники теневых клонов пришла к нему в голову ещё летом, во время его уединённого похода в лесу. В его голове тогда уже успел сформироваться целый, детально проработанный план: один клон — одна конкретная задача. Один, например, мог бы исследовать их новый район, собирать полезные данные, прокладывать оптимальные маршруты, а другой — мог бы просто часами сидеть где-нибудь в парке и слушать разговоры людей, впитывая информацию. Это было бы просто бесценно для его адаптации в новом мире. А уж если бы его клон (или он сам) смог ещё и в совершенстве овладеть техникой Хенге но Дзюцу — искусством превращения — то перед ним открылись бы просто десятки новых, невероятно эффективных прикладных комбинаций. Разведка, маскировка, скрытое наблюдение, социальное зондирование… в общем, всё то, что так необходимо любому настоящему шиноби для выживания.
Оставалось, в общем-то, сущая «мелочь» — «только» выучить саму эту, одну из сложнейших и опаснейших, техник.
Шикамару, не прилагая особых усилий, вызвал свою чакру. Сконцентрировал её в самом центре своего живота — чуть ниже пупка, в той самой области, которая в его родном мире была известна как «Танден», или «море чакры». В этой точке его чакра начала медленно собираться, уплотняться, сгущаться, готовясь к высвобождению. И в этот самый момент в его памяти сами собой всплыли слова одного из его старых преподавателей из Академии Конохи. Как раз после случая, когда Наруто выкрал свиток с техниками, до всех шиноби академии донесли опасность и технику исполнения Каге Буншин:
«Помните, дети, Кагэ Буншин — это не просто какой-то там клон, не обычная иллюзия. Это — полноценная копия тебя самого. Точно такой же, как и ты. С плотью, с разумом, со своей собственной чакрой. С той лишь разницей, что он в любой момент может исчезнуть… а ты — ты останешься, но с его памятью. Со всеми его воспоминаниями, со всем его опытом…»
Это была действительно очень опасная техника. Техника ранга B. Почти запретная. И этот запрет был отнюдь не формальным: ведь при создании каждого нового теневого клона, вся твоя чакра делилась между тобой и им поровну. Создал одного клона — и ты уже потратил ровно половину своего общего энергетического резерва. Создал двух — и на каждого, включая тебя самого, остаётся уже всего по одной трети. И так далее, по убывающей.
Для такого, как Наруто, с его почти безграничными запасами чакры Девятихвостого, эта техника была настоящим, ультимативным оружием. Для обычного, рядового шиноби — это была смертельно опасная ловушка, способная в считанные секунды полностью истощить его и сделать лёгкой добычей для врага. А для Шикамару… для него сейчас это был, в первую очередь, настоящий вызов самому себе.
Он медленно, почти торжественно, сложил свои пальцы в первую, необходимую для этой техники, печать — печать «Овцы».
— Хицудзи… Тора… Хицудзи… — мысленно, почти про себя, повторил он эту сложную, многоуровневую связку, которую он так хорошо запомнил по броским словам Наруто о использовании техники.
С каждой новой, быстрой сменой печатей он уверенно направлял свою сконцентрированную чакру в нужный, строго определённый канал. Чётко. Уверенно. Без малейших сбоев и сомнений. В теле его мгновенно стало тепло, затем — горячо, почти невыносимо. Он физически почувствовал, как его чакра, до этого момента плотно сконцентрированная в центре живота, начала как будто бы «отделяться», расщепляться по его внутренним ощущениям. Его тело как будто бы начало распадаться на две части изнутри. Это было очень странное, ни с чем не сравнимое ощущение.
— Кагэ Буншин но Дзюцу! — чётко, твёрдо, почти с вызовом, произнёс он финальное предложение. Скорее, по привычке, чем из-за реальной пользы.
Щёлк! — и по комнате прошла короткая, яркая вспышка, как от сильного удара статическим электричеством.
А перед ним… перед ним уже стоял его клон.
Именно стоял. Живой. Настоящий. Точно такой же, как и он сам. Та же самая одежда, та же самая немного сутулая поза, тот же самый высокий лоб с тонкой, едва заметной складкой между бровей.
— Ну, здравствуй, я, — сказал клон и, быстро окинув его оценивающим взглядом, с удовлетворением добавил: — Голос точно мой. Значит, у нас всё получилось с первого раза. Неплохо.
Шикамару, всё ещё сидя на полу, молча, почти отстранённо, наблюдал за ним. Никакой эйфории, никакого страха. Только холодный, трезвый анализ. Работа.
Клон немного пошевелился, разминая затёкшие мышцы, потом подошёл к стене, постучал по ней костяшками пальцев — звук получился глухим, вполне материальным.
— Чакра уходит… я это ощущаю, — почти шёпотом пробормотал Шикамару, с силой сжимая свои кулаки. — Но, в принципе, терпимо. Не так уж и много. А это значит, что для создания одного, полноценного теневого клона моего нынешнего резерва вполне хватает. Нам же не так важен большой объем чакры в мирное время, да?
Он тут же сделал быструю мысленную пометку в своей голове: «Предел на данный момент — один клон. Пока что. Но он полностью управляем и стабилен. Это уже хорошо».
Клон тем временем повернулся к нему и криво, почти по-мальчишески, усмехнулся:
— Ну, я же не просто какой-то там твой фантом или иллюзия. Я — это ты. Такой же умный, такой же ленивый. И всё, что я сейчас пойму, или узнаю, или почувствую, ты потом тоже всё это узнаешь, в полной мере. Так что, ты уж, пожалуйста, не заставляй меня делать за тебя все самое отвратительно и скучное, ладно? Я этого терпеть не могу.
— Можешь не переживать по этому поводу. Тебя я всё равно через пару минут распущу обратно в небытие. Так что, от работы ты сегодня точно избавлен.
Они на мгновение переглянулись, и в их глазах отразилось полное, абсолютное взаимопонимание. Шикамару снова сосредоточился, и с лёгким, почти незаметным усилием воли, растворил своего теневого клона.
И тут же, в следующую секунду, на него мгновенно нахлынула целая волна новых, чужих, но в то же время и своих собственных, ощущений. Краткое, но очень яркое воспоминание от лица только что исчезнувшего клона: плотность воздуха в комнате, лёгкое напряжение в мышцах шеи, едва уловимая дрожь в кончиках пальцев от пережитого волнения. Он испытал всё это так, как будто бы это он сам только что стоял там, у стены. Как будто там был не его клон — а он сам.
— Вот она, значит, какова главная, скрытая сила этой техники, — пробормотал он, поднимаясь с пола. — Всё, что узнает и почувствует клон, тут же узнаю и чувствую я. В полной, мельчайшей мере. А если их будет не один, а десять? А сто? Какие же это открывает возможности…
Но даже этот один, такой короткий, почти мимолётный опыт — уже ощущался им очень отчётливо. Он устал. Совсем чуть-чуть. Но не физически, а скорее, ментально — как после очень сложной, изматывающей партии в сеги, где приходилось просчитывать десятки ходов вперёд. Он встал, размял затёкшие плечи и с наслаждением потянулся.
«Работает. И это главное. А это значит, что теперь можно начинать планировать нечто большее. Гораздо большее. Осталось только… немного к этому всему привыкнуть. И научиться контролировать».
И снова, как это ни странно, всё шло точно по его плану.
* * *
Телефон на прикроватном столике из полированного дерева настойчиво вибрировал, почти бесшумно, но в такт её спокойному, размеренному дыханию. Она не стала отвечать сразу — пусть подождут. Этот мир и так уже слишком долго и навязчиво крутился вокруг неё. Она лениво, почти по-кошачьи, поправила выбившуюся из-под дорогого шёлкового платка, покрывавшего её голову, тёмную, блестящую прядь волос, и едва заметным, почти инстинктивным движением провела кончиком пальца по своим идеально очерченным губам, на которых только что закончилась многочасовая, изнурительная, но такая эффектная глянцевая фотосессия под громким, пафосным названием — «Новая богиня цифрового века». Название, конечно, было донельзя издевательским и претенциозным. Но они, эти жалкие, смертные людишки, ещё даже и не подозревали, насколько они, в сущности, были близки к истине.
— Да, добрый день. Это Хидана Джашинс. Мы с вами вчера уже говорили с представителем вашей компании по поводу возможного сотрудничества. Да-да, именно так, о полном выкупе. Целиком, со всеми потрохами. Студия «Huverse», я не ошиблась? Верно?
На другом конце провода, в далёком, шумном Китае, наступила короткая, почти неловкая пауза, прерываемая лишь растерянным покашливанием.
— Не можете? Простите, я, наверное, не расслышала? — переспросила она с наигранным, почти детским удивлением в голосе, и тут же тихо, мелодично, как серебряный колокольчик, хохотнула. — Ну что вы, право слово. Если всё дело только в деньгах, то это, смею вас заверить, совсем, абсолютно не проблема. Совершенно. Мы ведь с вами сейчас говорим об одной из самых крупных и высокооплачиваемых «OnlyFans»-моделей на всей планете. Уж неужели вы и впрямь думаете, что у меня не хватит каких-то жалких грошей на покупку парочки ваших забавных, нарисованных китайских пиксельных богинек? Не смешите меня.
Снова тишина на том конце провода. Более долгая, более напряжённая. А потом — неожиданное, но, в общем-то, вполне предсказуемое предложение.
— Использовать меня в качестве прототипа для вашего нового игрового персонажа? — она на мгновение нахмурилась, изображая глубокую задумчивость, а затем в её глазах сверкнуло что-то странное, хищное, почти нечеловеческое. — Ну, а почему бы, собственно, и нет? Это, пожалуй, даже ещё лучше, чем просто покупка. Меня, если честно, вся эта технологическая часть вопроса всё равно совершенно не интересовала, а тут вы всё сами сделаете, своими ручками. Главное условие — чтобы моё лицо было в каждом новом трейлере вашего проекта. Моя идеальная фигура — в каждом рекламном тизере. И чтобы у этого моего персонажа были… да, именно так, фиолетовые глаза. Такие, знаете, особенные, чтобы люди, глядя в них, просто не могли оторваться, чтобы они тонули в них, как в бездонном омуте.
Она, не раздумывая, нажала кнопку «Принять» на присланном ей на почту электронном контракте, даже не удосужившись прочитать его многостраничный, набранный мелким шрифтом, текст. Это не имело для неё ровным счётом никакого смысла. Все эти бумажки, все эти юридические формальности — это всё было для тех, кто ещё не знал, не чувствовал, что такое настоящая, безграничная, истинная власть.
И когда короткий, деловой звонок, наконец, закончился, она с наслаждением, почти с физическим удовольствием, откинулась на мягкую спинку своего кресла, задумчиво глядя в огромное, панорамное окно на раскинувшийся под ней, у её ног, залитый огнями ночной город. Отсюда, с высоты её пентхауса, он казался таким маленьким, таким игрушечным. Таким податливым.
Так, тихо, незаметно, но неотвратимо, начался её тихий, ползучий захват этого мира. Захват умов.
Студия за студией. Проект за проектом.
Сначала это была та самая китайская компания «Huverse» — и теперь практически все новые женские героини в их невероятно популярных проектах «Honkai Impact» и «Genshin Impact» так или иначе носили её узнаваемые черты. Та же лёгкая, загадочная полуулыбка с какой-то скрытой, тёмной тайной. Та же идеально очерченная, аристократическая кость ключицы. И, конечно же, те самые глаза — фиолетовые, при этом глубокие, как бездонный, затягивающий в себя колодец. Миллионы игроков по всему миру буквально теряли голову от этих её новых, таких притягательных и таких опасных образов. Фан-арты с её персонажами множились в сети с невероятной скоростью. Мемы. Косплеи. Огромный, неконтролируемый, всепоглощающий водоворот её славы начался.
Дальше — была компания «Blizzard». Внезапный, ничем не мотивированный редизайн их культового персонажа, королевы-банши Сильваны Ветрокрылой, которая теперь как две капли воды походила на неё. А затем — появление совершенно нового, загадочного персонажа в «Overwatch»: некой Матери-Покровительницы, бывшей предводительницы тёмного культа, которая теперь проповедовала среди игроков силу тотального разрушения во имя достижения высшей, вселенской гармонии.
—Джашин бы был мной доволен, — пробормотала она тогда себе под нос, с удивлением прислушиваясь к своему собственному голосу, и не совсем даже понимая, во имя чего и ради чего она это делает. И откуда это странное, чужое имя вообще взялось у неё в голове. Просто… это слово как-то само собой скользнуло с её языка. Как тихий, едва уловимый шелест змеиной чешуи. Её губы произнесли его сами, без её воли.
И именно тогда, в тот самый момент, она впервые поняла: её новые, такие могущественные желания — это были не только её собственные желания. Кто-то или что-то невидимое, очень древнее и очень сильное, осторожно, но настойчиво, дёргало за тонкие, невидимые ниточки в её душе. Она ощущала эту странную, нарастающую с каждым днём пульсацию силы, словно какая-то чужая, могущественная сила внутри ее тела медленно, но верно просыпалась.
Потом, как по накатанной, пришли и другие, не менее известные игровые студии.
«Riot Games». В их популярной игре «League of Legends» появился новый, невероятно сильный и смертоносный чемпион — некая «Жрица Очищения», с ультимативной способностью, которая буквально отрывала её противнику голову. И у этой жрицы, разумеется, было её лицо. И её голос.
«DreamWorks» и «Nickelodeon». Неожиданно для всех, на экраны вышел мрачный, готический перезапуск старого, доброго мультсериала про фей — «Winx: Rebirth» — где новая, главная героиня, некая Рена, за каждое своё магическое заклинание требовала от своих врагов кровавую жертву.
Анонсы «Warcraft IV», который находился ещё только в разработке, и новой, семнадцатой по счёту, части культовой серии «Final Fantasy». На всех рекламных постерах — снова она, её лицо, её глаза.
Всё это были лишь образы. Красивые, яркие, притягательные обёртки. Но именно через них, через эти образы, её новая, тёмная идея, её учение, медленно, но верно, распространялась по всему миру. Ненавязчиво. Постепенно. Сначала — в каких-то случайных, ничего не значащих репликах персонажей. Потом — в рекламных постерах и трейлерах. А потом, в какой-то момент, она с удовлетворением начала замечать, что дети и подростки на школьных переменах, в своих чатах и на форумах, всё чаще и чаще начинали говорить: «Жрица любит, когда ты решаешь свои проблемы быстро и радикально. Одна маленькая смерть — это тысяча больших, правильных решений».
А она…
Она тем временем просто жила своей обычной, роскошной жизнью.
Снимала новые, ещё более откровенные и провокационные видео для своих верных подписчиков
Равнодушно считала свои многомиллионные доходы.
И с лёгкой, снисходительной улыбкой смотрела, как под каждым новым трейлером с её очередным игровым персонажем восторженные фанаты со всего мира оставляют тысячи однотипных, но таких приятных её слуху комментариев:
«Я не знаю, кто она такая на самом деле, но я бы точно ей поклонялся. Без вопросов».
«Мне кажется, она действительно знает, как на самом деле устроен этот мир. Она — не просто очередной игровой герой, она что-то гораздо, гораздо большее».
«Кто эта актриса, которая её озвучивает? Почему её взгляд… он как будто смотрит сквозь монитор, прямо мне в душу?.. Это так пугает, и так притягивает одновременно…»
Она только загадочно улыбалась в ответ на все эти комментарии.
Скоро. Уже очень, очень скоро.
Когда миллионы, десятки миллионов людей по всему миру будут каждый вечер, засыпая, слышать в своих наушниках её чарующий, бархатный голос…
…она просто, в один прекрасный день, скажет им одно-единственное, простое, но такое важное имя. И тогда всё изменится. Окончательно и бесповоротно.