— Ты должен помочь нам, принц, — сомкнутые кулаки Эхткалэ (1) встретились с полированным черным деревом стола, так, что стоявший на столе чайник подпрыгнул, жалобно зазвенев, а многочисленные стопки писем и бумаг рассыпались, точно домики, попавшие в центр землетрясения. Опершись на поверхность стола таким образом, ваниа, своей статью и шириной плечей способный поспорить с любым из Нолдор, слегка навис над наследником Ингвэ, все еще остававшимся недвижимым. — Ты спрашиваешь у меня «есть ли сейчас дело, важнее, чем распределение лекарств, еды и целителей среди пострадавших». Этим пытаешься отгородиться от неудобного вопроса. Забывая, что большинство из них пострадало в драконовом огне! И за это должны ответить.
Молодой полунолдо встретил пылающий взгляд своего, можно сказать, подданного, твердо. Серые глаза, под которыми уже давно залегли широкие черные круги, не моргнули. Устало махнул собеседнику в сторону второго кресла, что, впрочем, тот будто не заметил.
— Садись, — процедил Аро уже злее, вкладывая в голос всю волю, что у него осталась после того, как воспитывавшего в нем эту самую волю, не стало. Удивительно, но это подействовало — Коготь Тулкаса явно нехотя, скривившись, но все же опустился на предложенное ему место. — А теперь — поговорим. Обстоятельно. Для чего тебе знать, где и как проходят сейчас патрули нашей стражи и Вознесшихся?
Определенные подозрения у Инголдо, конечно, были. И подозрения эти говорили о том, что весь разум, что был, у сидящего напротив мужчины сейчас сожрало черное отчаяние — иначе в его голову вряд ли бы пришли подобные мысли. Однако… маленькая, хрупкая надежда на ошибку в нем все еще оставалась.
Арафинвэ вновь поднял свою чашу, сделав большой глоток темно-карей, почти черной жидкости пахнущей свежей землей и распаренной древесной корой. Горло и рот слегка обожгло горьковатым вкусом. Никогда эльда не любил этот чай раньше. Но он позволял ему оставаться бодрым на протяжении всех этих долгих дней, тратя на сон лишь малую толику своего времени.
А еще это варево (иначе не назвать) было одним из любимых, наравне с лучшим вином, напитком Ингвэ. Своеобразная, пусть и малая, не выражающая всего накопившегося, дань памяти и уважения, которую его внук сейчас мог себе позволить. Все остальное — когда-нибудь потом . Потом — скорбь, подлинная, настоящая, сейчас таившаяся внутри. Потом — все размышления, все осознание того, какая на самом деле тяжесть лежала на плечах Верховного Владыки Эльдар — и которую теперь, похоже, нести ему. Потом… утешение матушки, принявшей гибель своего отца со всей тяжестью оставшейся сиротой девочки. Даже извечные, сроднившиеся с естеством неприязнь и ненависть — и те потом. Все кусочки мозаики, все жемчужины, что были важны, но не своевременны, сейчас оказались положенными в шкатулку, заперты и убраны в самый дальний ящик. И хотя Аро прекрасно понимал, что рано или поздно, но он отопрет шкатулку, и трясущимися руками будет собирать и перебирать рассыпавшиеся жемчужины — это будет не сейчас. Позже. Пока-что — принц должен был сидеть прямо и спокойно смотреть в глаза всем приходящим. Всем, в чьих взглядах читался вопрос «А что нам делать дальше?». Каждому дать ответ, к каждому подобрать ключик, развеять сомнения и дать задачу. Не говоря уже о том, чтобы организовать Эльдар для чего-то общего и полезного.
Пока что получалось. Хотя видят Валар — он очень хотел, чтобы Финвэ вернулся с этого судьбоносного суда как можно скорее. Стало бы легче. Гораздо легче, пусть полностью с него эти обязанности, похоже, не слетят уже никогда. Детство и юность кончились удивительно резво — за одну единственную ночь.
— Итак? — Аро поднес к переносице пальцы, слегка помассировав, после чего вновь взглянув на последователя самого воинственного из Валар.
Эхткалэ пожевал губами. Лицо его застыло каменной маской, словно в размышлении, может ли он рассказать сидящему напротив юноше все, или же нет. Однако мгновение спустя сомнения, похоже, были отброшены в сторону. На принца вновь поднялся мрачный горящий взгляд эльда, который для себя уже решил и понял абсолютно все.
— Многие видели Глашатая Манвэ, вчера улетевшего на Запад вместе с черным драконом и его всадником, — решительно начал он, не сводя глаз с принца. — Не отпирайся, ты ведь наверняка знаешь, что происходит! Наконец-то будет суд?
— Это так.
— И каким, по-твоему, будет приговор наших Владык? — Эхткалэ вновь оперся на стол ладонями, цепко смотря в лицо юноши. — Что сделают с убийцей наших родичей и жен, с тем, по чьему приказу пал наш Король и твой дед?
Широкая спина ваниа напряглась. Пальцы слегка дрожали, точно для него ответ, что должен был дать внимательно следивший за собеседником Аро, являлся вопросом, что склонит чашу весов в сторону жизни или смерти.
Инголдо волевым усилием все же не позволил себе возвести очи горе, давя в себе раздражение пополам с собственными сомнениями. Вот и что ему было ответить, спрашивается?
Арафинвэ не сомневался в могуществе и, в целом, благости Валар. Пусть он и не был столь истовым служителем одного из них, каким являлся Эктелион по отношению к Элентари, не входил в число личных учеников Владык, как дедушка, и не пока что даже не являлся их наместником на земле, как отец — Инголдо с детства наглядно видел плоды творения их рук и их силу, играл с ветрами Манвэ и купался в божественном свете Владычицы Звезд. Он воспитывался в почете и уважении к Айнур — и верил, что на суде они смогут воздать его «братцу» по заслугам. И все же червячок сомнений его не покидал — о чем полунолдо прямо и сказал наставнику тем мрачным утром. Плевать на Малекита. На этом суде Валар будут стоять против Валар. И это может привести к крайне неприятным последствиям. В конце концов, именно по этой причине глаза принца с детства видели, как раз за разом этот… оставался безнаказанным. Даже за Раскол, разделивший единый народ надвое, с его головы и волос не упал!
И пусть эту мысль принц от себя усиленно гнал запирая очередной осколок мозаики в шкатулку, уверенности в том, что златоглазого нетопыря именно что отправят на вечное заточение, увы, не было — пусть без наказания он вряд ли останется. Вот только сидящий напротив ваниа… явно был не тем, кому о подобном стоило говорить.
— Я доверяю мудрости наших Владык, и уверен, что, что Властитель Западных Ветров и Судья примут достойное решение, воздав убийце по его делам, — произнес он наконец. — Будь спокоен, Эхткалэ. Ни в Валимаре, ни в Тирионе ты его уже не увидишь после этого суда.
— Вот как…
Лицо воина пересекла усмешка — точно кривая трещина скалу. Широкая, покрытая мозолями от тренировок и обращения с оружием ладонь Когтя, так непохожая на изящные руки Ваниар, вновь слегка ударила по столу.
— Интересные ты вещи говоришь, принц. И уклончивые. Не увижу эту тварь в Валимаре и Тирионе, таково твое пророчество? Это, безусловно, отрадно слышать. Но что же за приговор, по твоему, ему определят? Вечное заточение в Чертогах Мандоса? Или же он вновь выйдет сухим из воды, как и раньше? — рыкнул Коготь. — И самое главное. Почему суд ведется лишь над ним одним?
— Пытаться предсказать точное решение Стихий — занятие столь же бесполезное, как пророчествовать по пролетающему в небе орлу, несшему в когтях змею, — пожал плечами Аро, все еще следя за последователем Астальдо. — Что же касается последних твоих слов — уж не оспариваешь ли ты решение Валар, друг мой? Опасные слова.
— Я лишь говорю о том, что стремясь отрубить змее голову, наши славные покровители, боюсь, оставят тело нетронутым до поры до времени. Вот только на месте отрубленной головы может вырасти пять новых! — глаза ваниа в гневе сузились. — Не говоря уже о том, что казня хозяина, не стоит забывать и о бешеных собаках. Князя то судят. А вот Кроворукий Лаурэфиндэ на свободе, и даже не в цепях! Хотя должен был быть, как и вся эта свора алебардщиков. Драконы, жегшие наши с тобой города — и те на свободе. Пусть они творения Ауле, но разве они не должны нести ответственность за свои поступки — так, как мятежные, присягнувшие Мелькору Майар когда-то? И самое, будь оно проклято, главное. Даже если Мелькорово Отродье в Мандос заточат, где ему самое место — что с его собственным выводком, что, озлобленные, за своего родителя, тут же начнут точить кинжалы и выжидать момент, чтобы вонзить каждому золотоволосому в спину, а?!
Эхткалэ не сдержался уже, вновь поднялся на ноги, метаясь по кабинету Аро загнанным в клетку львом. Арафинвэ же обреченно вздохнул. Принц уже понимал, что сейчас предложит этот эльда, которому уже абсолютно нечего было терять — во время Валинорской Резни он схоронил всех. Дочь пала во тьму, оказавшись среди Искателей, одурманенный сын сгорел в огне Минратоса, а супруге просто не повезло быть рядом с лагерем пленников в тот роковой час, когда в бытие рассек клятый во всех смыслах разрыв.
— И чего же ты от меня хочешь?
— Что бы ты дал нам правосудие, мой принц, — тулкасит резко развернулся по направлению к Инголдо. Глаза загорелись огнем надежды. — Ты был прав, когда тебя мало кто слушал. Тысячу раз прав, говоря о том, что Ингвэ и Финвэ пригрели на груди змею. Змея эта в конце пути Ингвэрона и ужалила. Ты ведь желаешь правосудия не меньше моего! Так давай воспользуемся тем, что голову этой змеи в тиски зажали. Брось клич! Каждый второй из Ваниар откликнется. Каждый кого-то до потерял по их вине! Да и среди подданных Финвэ найдется не один желающий. Вознесшиеся, опять-таки. Твой наставник не откажется воздать по справедливости за то, что произошло с младшей сестрой его матери.
Коготь Тулкаса вновь начал мерять шагами комнату. Аро же едва сдерживался от того, чтобы закрыть глаза рукой.
— Я и мои братья пойдем в первых рядах. Строй наших копейщиков ударит не хуже его хваленой Черной Стражи. Поверь мне. Мы сокрушим тех, кто будет сопротивляться. Закуем Черную Стражу в цепи. Предадим суду Кроворукого и остальных убийц. Лишим отродья и девку лже-князя власти! Лишь брось клич. Или, если не можешь нарушить указание отца — просто временно отзови стражу. Остальное мы сами все сделаем. Что скажешь?
Вопрошающий взор, словно ища в принце понимание, одобрение, в каком-то смысле, собрата по своему горю и жажде возмездия, уперся взглядом в лицо Инголдо.
Внук Ингвэ молчал долго. Очень долго — будто обернулся изваянием молодого правителя, с головой погруженного в работу.
Наконец, тяжело опершись на темную древесину, он поднялся из-за стола, не сводя с ученика Доблестного тяжелого, пронизывающего взгляда.
— И не подумаю. И тебе не советую. Мы не будем нападать сейчас.
Слова дались тяжело. Пришлось едва ли не выталкивать их из-себя.
— Что? — золотые брови Эхткалэ взлетели вверх. Однако изумление быстро сменилось гневом. — Но почему, во имя Круга Судеб?! Где же твои прежние речи, Арафинвэ? И ты, что ли, вслед за своим отцом и дедом, начал сомневаться в том, что Мелькорово Отродье — нам враг? Они эту промашку сделали — и ты вслед за ними? Что же… — на мужественном лице заходили ходуном желваки. — Можешь оставаться здесь, наивно полагая, что эта тварь не представляет опасности. Берегись только, чтобы не закончить также, как Ингвэ, приняв удар в спину от предателя. Я же намерен выжечь скопившуюся в городе тьму каленым железом!
— А прямого приказа Валар ты тоже готов ослушаться? — прозвучал холодный вопрос в спину уже развернувшемуся было тулкаситу. Тот замер, глубоко дыша. Даже под одеждой было видно, насколько напряглась спина. Кулаки сжались до побеления.
— Что ты имеешь в виду? — вопрос прозвучал неожиданно тихо.
Арафинвэ глубоко вздохнул, чуть прикусив губу и делая небольшую паузу.
— То, что не тебе одному в голову подобные мысли пришли, — процедил он сквозь зубы. — Не тебе одному. Думаешь, я не мечтал никогда о том, что ты говоришь сейчас? Не думал о том, что отец и дед слишком мягки с этим отродьем? Не желал, как ты говоришь, прижечь загноившуюся рану каленым железом? Вот только напрасно ты помыслил, что об этих чувствах не догадывается и тот, кого прозвали Королем Арды. Напрасно. Потому что его Вестник, навестивший меня перед тем, как отправиться в логово нашего врага, строго настрого запретил трогать его ручного пса и его отродья и пальцем — до окончания суда.
Инголдо твердо взглянул в глаза развернувшемуся и вновь слегка нависшему над ним тулкаситу.
— Это правда?
— Истинная, — серые глаза полунолдо не моргнули. — И именно поэтому я уверен, что по заслугам ему воздадут. Властителю Западных Ветров и всему Кругу Сулимо прекрасно известно о том, что за чувства их народ питает к случившемуся. Но свершить правосудие предстоит Их, высшей волей. Не нашей. В конце концов, разве твой собственный Учитель сейчас не на одном из тронов Маханаксара, не помогает остальным привлечь убийцу к ответу?
Принц слегка выдохнул, переводя дух и смотря на то, как гнев на лице Когтя сменяется задумчивостью.
— Змею обезглавят, так или иначе. Я уверен в этом. И когда это случится, когда сопротивление Ауле и остальных Айнур, пытающихся за змею заступиться, будет сломлено — мы уже сможем потребовать судилища и для его псов и потомков. Ты и сам прекрасно знаешь, что ни Сулимо, ни Элентари, ни твоему покровителю Астальдо не милы Отступники, пусть даже сами себя они Верными называют. Мы сможем добиться возмездия для каждого из тех, кто лил в ту ночь невинную кровь — но по воле Владык Арды, а не против нее. Я не пойду против их воли. Как бы мне не хотелось этого. И прошу от тебя, воин, того же.
Эхткалэ скрестил руки на груди, переводя хмурый взгляд то на лицо принца, то на потолок. Пытаться распознать его эмоции не было необходимости — внутренняя борьба злобы и желания воздать по заслугам с пониманием услышанных слов была в самом разгаре.
— Прости мне мои слова, мой принц, — произнес он наконец, чуть почтительно склонив голову и потупив взор. — Во мне говорила боль потери, а не неприязнь к тебе. Теперь я вижу, что не трусость в тебе говорит, но благочестивость и верность Айнур. Если такова воля Владык Амана, если они действительно сами твердо намерены покарать их всех сами — не мне лезть впереди Тулкаса. Спасибо, что рассказал мне.
— Я не держу зла, — юный эльда чуть улыбнулся старшему товарищу. — Иди с миром, Эхткалэ. Если появятся новости с Запада — тебе я сообщу в числе первых.
— Благодарю тебя.
Едва двери закрылись за ушедшим гостем, Аро в изнеможении стек обратно в кресло, не несколько минут позволив себе прикрыть глаза.
Всю последнюю часть разговора он чувствовал себя идущем по тонкой нити. А глубоко внизу бурлила тьма, жестко смеясь золотыми глазами над всей проклятой иронией ситуации.
Врать на ходу — сложно. Еще сложнее — делать это убедительно. Врать, осознавая, что намеренно дуришь доведенного до отчаяния сородича ради того, чтобы он не совершил глупостей, которые аукнутся всем — тяжело втройне. Ибо ложь здесь должна быть почти что неотличима от правды.
Дело было вовсе не в приказе, переданном Эонвэ. И не в том, что Инголдо последовал ошибке отца и деда, прекратив считать так называемого князя угрозой. И разумеется, он не проникся к Малекиту теплыми чувствами после того, как проклятая нетопырица убила деда. Отнюдь…
Как раз наоборот. Лишь в ночь Валинорской Резни наследник Ингвэ увидел, насколько огромную угрозу его враг представляет на самом деле.
Еще один осколок, что следовало пока что убрать к остальным. Не до них сейчас было. Вот только этот неожиданно выскользнул из пальцев, больно поранив при этом руку. Остался, можно сказать, на поверхности. Спасибо столь неожиданному визиту одного из Когтей Тулкаса.
Аро тихо, измученно фыркнул, вновь пытаясь вернуться к бумагам. Правда, получалось пока из рук вон плохо.
Змею надо повергнуть, пока она не стала драконом огнедышащим. Так он говорил что деду, что своим друзьям из молодых Нолдор и Ваниар на собраниях. И от своих слов эльда не отказывался. Слова были верны. Вот только произнесены они были уже поздно. Уже во время произнесения этих самых слов змея успела отрастить клыки, крылья и огненное дыхание, подняться в небо. Облачиться в иссиня-черный доспех и сделать себе когти из стали. Обуздать чародейство, созданное, в первую очередь, для войны, а не для мира.
Стыдно было. Но не за то, что говорил тогда верно. За то, что недооценил мощь слуг Мелькорова Отродья — и его самого. Наивно полагал, что за столь короткий срок с ними можно сравняться. Что рамалоки, несмотря на свои размеры, не столь опасны!
Увиденного в ночь Резни в Тирионе, а также последствия ее в виде дымящихся руин Валимара, с лихвой хватило, чтобы избавиться от юношеских иллюзий. Драконий огонь, железная, ощетинившая алебардами и арбалетами стена Черных Стражей, убийственное колдовство, творимое Лаурэ «Кроворуким». Оплеухи сыпались одна за другой. И каждая была все более чувствительней. Последняя в виде смерти Ингвэ от руки скрывшейся среди Стражей слуги Мелькора отрезвила окончательно.
Не готовы были они, несмотря на отчаянное бахвальство Эхткалэ, которому уже нечего было терять, сейчас сталкиваться лицом к лицу с таким врагом. Пусть даже Рамалоки сейчас нет в городе. Зато есть те, кто могут их, в случае чего, позвать. И это уже не говоря про обученную, готовую к бою армию. Про чародейство Лаурэфиндэ, и, быть может, Нерданэль. Или про все-таки вернувшегося после суда Малекита, что увидит то, что вполне может случится в подобной схватке… и тогда уже ему терять будет нечего. Со всеми вытекающими. Про все то, что сейчас ослепленный горем тулкасит перед собой не видел.
Арафинвэ покачал головой, вновь на мгновение устало прикрыв глаза.
Поняв, что начинает клевать носом, он с проклятием вновь потянулся за чаем.
Они были не готовы. И еще, судя по всему, долго не будут готовы драться с таким врагом. И при всей своей ненависти к старшему брату, принц не собирался рисковать тем, что остатки его народа
Так что… либо сегодня Валар вынесут приговор, после чего уже можно будет подумать и о суде над остальными, силой Айнур принудить Верных к покорности и роспуску войска…
Либо надо продолжать готовиться. Вполне быть может — все же сражаться с носителями Звезды-и-Дракона уже в Эндорэ, не давая Феанаро подгрести под себя всю Арду. Тогда, когда они сами будут достаточно сильны. Тогда, когда Вознесшихся разных Валар станет не полсотни, но много, много больше. Тогда, когда, быть может, он вымолит у Сулимо помощь в подобной борьбе. Тогда, когда железная выучка и готовое к бою чародейство будет не только на стороне Верных.
И, в конце концов, тогда, когда Нолофинвэ, в случае чего, сможет защитить свою семью, что сейчас рискует оказаться в центре битвы, а не будет болтаться на судилище в качестве свидетеля. Несмотря на все отношение к этой… девке, совратившей его брата, видеть убитого горем Аракано он пока не мог. Не сейчас. Не после того, как осел пепел Ингвэ.
Полунолдо взглянул на выходящее на запад окно. Туда, где под кроной Золотого Древа в данный момент все и решалось. Хотел бы он знать, в каком равновесии застыли сейчас весы.
_______________
1 — «Копье Света». Квенья.