Доктор Роман — как Романи был более известен в Халдее сколько он себя вообще помнил находящимся в Халдее — внимательно наблюдал за картиной перед ним, показывающей Сингулярность, в которой находился Аинз.
Вообще-то именно в этом заключалась его работа — наблюдение за Сингулярностями и Аинзом в них — сбор информации, анализ ее для дальнейшего использования, упорядочивание и подбивка в итоговые отчеты для дальнейшего пользования вышестоящими и теми, кому эти отчеты были нужны в будущем. В общем, Роман выполнял работу обычного аналитика и экспертного консультанта — официально говоря.
Дело было в том, что Роман уже давно этим не занимался. Да и какой в этом был смысл, если в Сингулярностях оказывался Аинз? Он прекрасно и без помощи сторонних наблюдателей знал о том, что ему нужно было делать, и даже если и был какой-то урок, что он должен был извлечь из этого столкновения — даже если бы сам Роман предположил, что такое вообще было возможно и Аинз мог не подготовиться к какому-то событию в Сингулярности — то Аинз явно был куда более приспособлен к тому, чтобы этот урок извлечь, проанализировать и запомнить на будущее. В конце концов Аинз не только был умен или опытен, но и был непосредственным участником всех событий, что Роман только мог наблюдать за стороны и на приличном удалении.
Но Роман никогда не отлынивал от своей работы. Или точнее, всегда заявлял, что он от нее не отлынивает.
Потому, что его официальная работа в качестве наблюдателя не только спасала его от гнева Ольги-Марии, что легко могла быть не только выплеснуть на него свое раздражение, но и найти ему новую, куда менее расслабленную работу, чем его текущая, но и обеспечивало ему спокойный доступ к компьютеру прямо перед его глазами. С огромным экраном!
Поэтому пока официально Роман наблюдал за Аинзом — на самом деле все это время он находился за компьютером, просматривая концерты айдолов.
Информация об этом была достаточно открытым секретом, но, видимо, считая, что Роман по крайней мере мог действительно наблюдать за Аинзом в перерывах между выступлениями, или, может быть, рассудив о том, что подобным образом Роман по крайней мере не мог заниматься чем-то еще более бесполезным, Ольга-Мария относилась достаточно благосклонно к действиям самого Романа, если только у нее в определенный момент времени не было особенно плохое настроение. Если, конечно, словом “благосклонно” можно было описать то, что Ольга-Мария вполне вокально выражало свое неудовольствие действиями Романа и не забывала постоянно упомянуть то, чем он занимается на самом деле — но не давала ему приказов отправиться заниматься чем-то иным.
Тем более странным была текущая ситуация Романа, в которой он не сидел с кружкой кофе, не открывал выступления Маги-Мари, и не махал своими глоустиками как ополоумевший фанат, а сосредоточенно наблюдал за экраном, медленно перебирая пальцами, глядя в огромный экран, в который помещалась картина практически полной Сингулярности. Особенно необычным было то, что Роман не только наблюдал напряженно за экраном, но даже достал и сдул пыль с системы экстренной связи с оказавшимися в Сингулярности Слугами и Мастерами. Точнее, конечно же, с одним Мастером — Последним Мастером Человечества, Аинзом.
Подобная картина возникла не по какой-то забавной причине, “чтобы показать Ольге-Марии, что он был всерьез занят делом” — а по действительно серьезной.
Зверь II, Тиамат.
Можно было бесконечно рассказывать о ней, с любых точек зрения — с научной, насколько эта возможность вообще была применима к Тиамат или к магии. Можно было читать древний религиозные тексты — те, что еще сохранились в открытом доступе, и те, что заполучило себе магическое сообщество. Можно было попытаться найти художественную литературу, где она была описана — но во всех случаях любой изучающий Тиамат столкнулся бы с единой проблемой.
Этого было совершенно недостаточно.
Как можно было описать “все”? Можно было подобрать достаточно краткое и емкое определение слову “все”, но как можно было “все” описать? Можно было бесконечно перечислять всевозможные слова во всех языках мира, но в конце концов даже этого было недостаточно для того, чтобы просто описать “все” — можно было описать только все, что составляло это “все”… И только с человеческой точки зрения. Все те вещи, что человечество просто не могло себе представить все также остались бы за границами этого перечисления. А значит за границами этого понимания.
Тиамат была матерью всего живого, истоком всей божественной мощи, что приобрела форму Зверя II. Если слово “Абсолют” и можно было применить к какой-то вещи вовсе, то она была определенно первым кандидатом на подобное описание.
Можно было рассуждать о множестве теоретический концепций — от магических до технических. от подкрепленных фактами до совершенно безумных, но в конце концов все они были лишь теориями, проверку которых можно было провести лишь при их столкновении с реальностью. “Победа над Тиамат” оставалась абсолютно теоретический концепцией — и Роман был вовсе не рад тому, что именно эту концепцию Халдея должна была проверить в данный момент в реальных условиях.
Роман ни на шаг не сомневался в Аинзе — с самой первой их встречи он не только показал свою мощь, но и доказывал ее, в каждой Сингулярности. В конце концов он сошелся с Соломоном в прошлом — и тот предпочел отступить, чем продолжать их бой. Аинз смог заставить Гранд Кастера отступить — если на свете и существовало какое-то иное, более высокое признание магических способностей, то Роман затруднялся его найти или даже выдумать. Поэтому, наверное, вопреки всем рациональным мыслям, что только существовали в его разуме, Роман мог поверить в то, что Аинз сможет победить Тиамат. Это было не просто глупо, это было безумно даже говорить о подобном — но, называйте Романа безумцем, он верил в возможность подобного.
Но что насчет Зверя II, Тиамат?
Если Тиамат приближалась к значению “Абсолюта”, то Зверь II означал именно это. Абсолютное зло человечества.
Звери являлись концом человечества — абсолютной преградой на их пути и все существование человечества было направлено не на то, чтобы преодолеть их, а на то, чтобы не допустить их появления. Гранд Слуги, финальная линия защиты, являлись не чудесным спасением, а отчаянным шагом всего человечества для того, чтобы получить шанс на битву с ними. Гранд Слуги не являлись “убийцами” Зверей, они были единственными, кто мог с ними сражаться. Это не давало никакой гарантии на то, что они победят в этом бою, что они продержаться дольше секунду, или что у них был шанс на битву с Зверями — они были единственными кто просто “мог” сражаться с ними. Бесконечно уменьшающееся число, ноль в периоде, оканчивающийся единицей, все еще не был нулем — и потому можно было говорить о том, что у них был “шанс”. Но если от числа нулей рябило в глазах и до заветной единицы было так сложно досчитать — кто на самом деле мог с полной серьезностью и уверенностью сказать о том, что у них был шанс на подобный исход?
Роман никогда не считал себя пессимистом — наоборот, в мрачном фатализме жизни он находил успокоение, оптимизм, если так можно было высказаться. Человеческая жизнь не была бессмысленна, и вся пережитая боль не была просто наказанием за сам факт рождения человека. Он видел своеобразное успокоение в трагедиях древних цивилизаций или жизнеописаниях старых королей — мысль о том, что “Все проходит и это тоже пройдет” придавала ему сил, даже если он понимал не хуже — наверное даже, лучше многих людей, что смерть была финальным итогом всех их стараний и стремлений. В мысли о том, что у всего есть финал придавал смысл его жизни — у всякого книги была последняя глава, у всякой жизни была могила, у всякой игры был подсчет очков. В смерти был смысл как в финальном отсекающей точке, что обозначала конец всему.
Но в этом своеобразном оптимистичном фатализме Роман не мог найти успокоения, глядя на происходящее прямо сейчас на экране.
Тиамат пробудилась — речь шла даже не о минутах, а о секундах, что у нее уйдет на то, чтобы вырваться из места своего заточения и проявиться в своей полной силе. И даже глядя на Слуг противостоящих ей, включая даже Слуг, призванных Аинзом из своего родного мира, даже зная об Аинзе и убеждая себя, что пробуждение Тиамат является частью какого-то невероятного плана — Роман все равно не мог найти никакого успокоения в текущей картине. И мысль о том, что однажды смерть должна была постигнуть даже весь этот мир не успокаивала его в этот момент…
Стук в дверь неожиданно отвлек Романа от созерцания картины Сингулярности перед ним, заставив его повернуться в сторону с серьезным опозданием, словно бы звуку потребовалось немало времени на то, чтобы пробраться через все мысли в разуме самого Романа и до его сознания, прежде чем вообще сообразить, что он только что услышал в данный момент.
Однако услышанный звук не оказался иллюзией, порожденной его страдающим разумом и повторился вновь, на этот раз настойчивее, и Роман, моргнув от непонимания картины перед ним, поднялся с места, медленно отставив от себя систему экстренной связи, прежде чем проделать путь до двери и открыть ту… Столкнувшись лицом к лицу с Моцартом, уже поднявшим руку для третьего стука в дверь.
— Отвлек тебя от созерация айдолов, Роман? — Моцарт, однако, улыбнулся, глядя на непонимающее лицо Романа, прежде чем заглянуть через его плечо внутрь комнаты и приподнять одну бровь,— Я что, первый?! Отлично, лучшее место мое!
После этого длинная фигура Моцарта аккуратно оттеснила Романа в сторону и протиснулась внутрь, на что сам доктор Романи мог только наблюдать в полном непонимании ситуации, развивающейся перед его глазами. Моцарт, впрочем, не стал ничего пояснять, после чего быстро скользнул на место, где еще недавно сидел сам Роман — в самом центре комнаты, прежде чем, после некоторых сомнений, все же сдвинуться чуть в сторону со вздохом и бросить на Романа чуть извиняющийся и завидующий единовременно взгляд,— Полагаю, было бы все же слишком нагло занимать твое место, Роман — ты ведь занимался просмотром Аинза все это место в ожидании подобной картины, не так ли?
Роман, моргнув, сделал несколько шагов внутрь, освобождая проход внутрь, после чего уставился на Моцарта вновь,— В каком смысле?
Ответа на это от Моцарта Роман так и не получил — зато услышал топот приближающихся ног и высокий голос, не узнать который не смог бы разве что глухой,— Я займу лучшее место ~ уму!
— Тогда я займу самое прекрасное ~ уму! — голос двух Нерон был похож друг на друга до их абсолютного слияния, из-за чего у слушающего могло создаться странное ощущение, будто бы они слышали одного человека, говорящего с самим собой — что вовсе не способствовало ментальному здоровью Романа, наблюдающего за подобной картиной.
К счастью появление двух Нерон единовременно — одна в красном и вторая в белом — чуть помогло ментальному самочувствию самого Романа. А их действия — наоборот — поскольку оказавшись мгновенно в комнате обе Нероны тут же указали пальцем на Моцарта, усевшегося рядом с центром дивана,— Моцарт! Это бесчестное поведение ~ уму! Воспользоваться фактом, что красота прекраснейшей из всех требует ухода и в этом время занять лучшее место! Стыдись, что тебе пришлось пользоваться столь грязным трюком для того, чтобы отобрать то, что принадлежит нам по праву ~ уму!
Моцарт, глядя на подобную картину, все же выдохнул и, не став спорить, сдвинулся в сторону, освобождая свое место, что мгновенно заняла Нерона в белом — и, на небольшом удалении от нее, создавая место для еще одного сидящего человека, с другой стороны на диване примостилась Нерона в красном, мгновенно указавшая на стоящую перед ней аппаратуру,— Что это такое?!
— Система экстренной связи,— Роман, потерявшийся в стремительно развивающихся перед ним событиях, игнорирующих какую-либо логику, ответил прямо на заданный вопрос.
— Убери ее! Она загораживает экран и мешает нашему прекрасному взору ~ уму! — Нерона повелительно указала на аппаратуру перед ней, после чего приподняла одну бровь и взглянула на Романа, словно бы намекая ему на что-то и внутренне гадая, сколько у Романа уйдет времени, прежде чем он сообразит, что же именно ему приказали сделать.
— А… — словно бы запнувшись о собственные мысли и не сумев выразить те словами, Роман подобно рыбе, выброшенной на берег, несколько раз раскрыл рот, не проронив ни звука, прежде чем все же сообразить задать самый важный из вопросов в текущей ситуации,— А что происходит?!
— Какого черта вы уселись на наших местах?! И почему диван стоит так близко — ничего не будет видно! — голос Каинавель резанул по уху Романа, заставив его вздрогнуть и повернуться в сторону… Найдя взглядом Каинавель и Альтеру, стоящих вдвоем рядом друг с другом. Мысль о том, что Каинавель только что упоминала не “свое место”, а “наши места”, словно бы говорила от имени еще и Альтеры и подыскивала ей место, заставила Романа вновь, уже не в первый раз за последние десять минут, запнуться о его собственные мысли, и просто глупо глядеть на картину перед ним.
— В сторону! — голос Сфено — или это была Эвриала? — донесся до Романа, заставив его на автомате отступить в сторону — в конце концов перегруженный постоянными нереальными событиями за последние пять минут разум Романа отключился окончательно, переведя его организм на автономное управление, из-за чего тот в данный момент был готов последовать любому приказу, переданному ему со стороны. И хорошо, что он сделал шаг назад в тот момент, когда он его сделал, поскольку мгновение спустя перед его лицом резко прошел какой-то большой и тяжелый предмет, что Роман спустя мгновение осознал как массивный мягкий диван из комнаты отдыха… Висящий на высоте примерно в два с половиной метра над полом.
Взгляд Романа скользнул по дивану перед его глазами для того, чтобы найти сперва сидящую на этом диване Сфено — а рядом с ней и Эвриалу, что не испытывали, казалось бы, никаких проблем с их текущим нахождение в воздухе — а затем увидеть и второй точно такой же диван рядом с первым, на котором Роман обнаружил уже Медузу и Кийохиме, точно также совершенно не обеспокоенные своим местоположением. Спустя же мгновение и еще одно движение взглядом по диванам Роман наконец-то смог определить причину их полета в воздухе — как оказалось, они не левитировали сами по себе, а были положены на огромные мускулистые плечи Астериоса, что двигался с двумя массивными диванами на его плечах.
— Вон туда, дорогой мой,— Кийохиме с улыбкой высказалсь Астериосу, что одобрительно прогудел в ответ, и, сделав несколько шагов, поставил один диван в нужном месте, а затем, пройдя еще несколько шагов, поставил и второй, на некотором удалении от экрана, чтобы организовать полукруг. На подобной дистанции следить за мелкими деталями и определять важную информацию для передачи в Сингулярность было куда сложнее… Но наблюдать за экраном, безусловно, было куда более удобно — создавая картину небольшого частного кинотеатра, рассчитанного исключительно на просмотр самых выдающихся новинок числом лишь небольшого круга самых избранных.
— Как я и говорила,— вытянувшаяся тень Каинавель словно бы чуть приподнялась с земли, приобретая форму и объем, после чего уперлась в днище и стенки дивана, после чего приподняла тот, не обращая внимания на возмущенные “уму” двух императоров и отодвинула диван назад, встраивая его обратно в общую длинную дугу просмотра, оглядев которую, Каинавель соблаговолила сесть — заняв центральное место, что даже Нероны согласились оставить Роману. После чего, отступившая от дивана объемная тень приподнялась вверх и с возмущенным “уму” двух девушек и присоединившемуся к ним сдавленному хрипу Моцарта насильно сдвинула их в стороны, создавая небольшой карман свободного пространства. После чего Каинавель подняла руку, указав пальцем на Альтеру, что бессловесно последовала приказу и умостилась рядом с Каинавель.
Роман, наблюдающий за подобной картиной, даже не был уверен, что его шокировало в данный момент больше — наблюдение за картиной Каинавель ухаживающей за кем-то — или все остальное, происходящее вокруг него в данный момент.
— Кто нибудь уже уберет эту штуку или нет?! Она мешает просмотру! — Каинавель возмущенно попыталась пнуть ногой стоящий аппарат для экстренной связи, но из-за своего роста едва смогла дотянуться носком до того и мазнуть по тому подошвой.
— Я бы предпочел, чтобы никто не старался уничтожать технологические чудеса в моем присутствии,— голос Теслы показался Роману такой мелочью в условиях всего происходящего вокруг него в данный момент, что он словно бы даже ожидал его услышать в ближайшее время, так что и поворачиваться к вошедшему гению электричества Роман не стал.
— Заставь меня,— Каинавель только облокотилась на спинку дивана за ее спиной и бросила на Теслу взгляд победительницы в каком-то невидимом соревновании, но ее конфликт оказался прерван голосом Баала,— Я думаю, все здесь присутствующие предпочли бы не устраивать драку насмерть в данный момент — попытка восстановить разрушенную комнату в то время, как финальное сражение уже почти началось, займет слишком много времени и я не думаю, что кто-либо из здесь присутствующих хочет пропустить начальную экспозицию.
— Значит сражение после просмотра вполне допустимо? — Да Винчи, примостившись на одном из сторонних диванов, заняв место на самом дальнем его углу, взглянула на Баала, севшего напротив нее на самом дальнем углу другого дивана.
— Новое развлечение после окончания этого? Почему я должен быть против него? — Баал пожал плечами, не скрывая улыбки, определить в которой какую-либо искренность было настолько же сложно, насколько и неискренность.
Тесла же, оказавшись рядом с Да Винчи, только чуть хмыкнул, но не стал ничего отвечать, провоцируя Баала или Каинавель на дальнейший конфликт — его гениального интеллекта вполне хватило на осознание того, что Каинавель не станет стесняться разрушений и потери жизней среди случайных наблюдателей рядом с ним, а Баал просто использует свой Благородный Фантазм для того, чтобы расправиться с ним как можно быстрее и с наименьшими усилиями с его стороны.
— Лучше бы кто-нибудь мне помог! — возмущенный голос Кухулина был сопровожден ворвавшимся в комнату непередаваемым ароматом попкорна — соленый, сладкий и сырный в разных пропорциях и разных формах,— Я все руки себе сжег, пока нес это все сюда!
— Какое страдание, мой ученик вынужден нести в своих руках горячий попкорн,— может быть у Кухулина когда-то и существовало копье, всегда убивающее с одного удара, Гае Болг, но голос Скатах, добравшийся до его ушей спустя мгновение, оказался намного эффективнее в этом плане — и если бы не мысль о том, что, остолбенев, он уронит свою ношу на движущуюся позади него учителя — и в таком случае просто хлесткими словами он не отделается вовсе — не позволила ему упасть на месте и продвинуться вперед, занося несколько ведер, поставленных в неустойчивую пирамиду на подносе.
— Я смотрю, твоя тренировка действительно порождает героев,— оказавшаяся следом за Скатах Нобунага не преминула упомянуть об этом,вызвав раздраженный взгляд в ответ, но ничего больше — в конце концов менять показания прямо сейчас, после того, как она уже отчитала Кухулина за эти же действия такими же словами было просто глупо. Так что вместо этого Скатах просто громко выдохнула, после чего, подчеркнуто игнорируя этот комментарий, проделала свой путь до свободного места и уселась на нем, не обращая внимания на Нобунагу, пристроившуюся рядом с ней с наглой улыбкой, блуждающей на ее лице.
Роман не понимал, глядя на текущую сцену — может быть его нервозность добралась до его разума и случайно свела его с ума, пока он этого не видел и не замечал, и сейчас он просто находился в горячечном бреду, и ему просто снилась текущая картина перед его глазами?
— Я что, сплю? — Роман произнес сам себе, но спокойный голос Карны, появившегося за его спиной, привычного к непониманию человеческих эмоций и риторических вопросов, ответил ему столь же спокойно, что и всегда,— Вероятнее всего нет, если только вы не обладаете возможностью осознавать себя спящим и контролировать свое тело и мышление во время сна — в случае чего я прошу прощения, но я не знал об этой вашей особенности ранее.
Почему-то именно подобный ответ Карны, слишком серьезный для подобного вопроса, окончательно убедил Романа в том, что он все же не спал, а наблюдал какую-то совершенно безумную ситуацию перед собой.
— Да уберите уже кто-нибудь эту штуку, она загораживает обзор! — голос Жальтер, донесшийся до разума и ушей Романа обвенчал эту идею в его разуме с осознанием того, что именно он наблюдал в данный момент — и картина Серенити, пристроившейся на отдельном месте, не предназначенном для осмотра — а именно, на крупной серверной стойке, где она могла находиться без риска случайно отравить сидящего рядом соседа, стала последней каплей для его воспаленного сознания!
— ДА ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! — Роман, обычно столь спокойный и привычный ко всему безумию, происходящему в Халдее каждый день, ухватился за голову,— МОЖЕТ БЫТЬ МНЕ КТО-ТО ОБЪЯСНИТ, ПОЧЕМУ ВСЕ В МИРЕ СОШЛИ С УМА, КРОМЕ МЕНЯ?!
— Доктор, что-то не так? — отвлекшаяся от попытки сдвинуть с места частично загораживающую обзор аппаратуру для связи, Жанна взглянула на Романа обеспокоенно, после чего протянула руку и положила ту на лоб Романа, словно бы это именно он пребывал в горячечном бреду в данный момент,— Тебе нехорошо?
— Конечно нехорошо! Весь мир сошел с ума и только я остался единственным нормальным человеком! — Роман, что повысил голос за все время нахождения в Халдее только один раз в прошлом, когда Лев совершил диверсию в самой Халдее, отшатнулся от руки Жанны, протянутой к нему в качестве жеста помощи, как проклятый от распятия.
— Доктор, не стоит переживать,— голос Хассана, разместившегося на второй серверной стойке, отражая свое сходство с Серенити в качестве лидера ассасинов, был спокоен,— Просто собравшиеся здесь Слуги…
— Хотят зрелищ и хлеба,— Семирамида, зашедшая одной из последних в комнату, оглядела свободные места и с неудовольствием выбрала одно из еще свободных, всеми силами стараясь не прижиматься к своим соседям и явно недовольная тем, что ей не досталось место в центре, но не решившаяся устраивать из-за этого конфликт.
— Говоря об этом — хлеб у меня! — сперва в комнату зашел огромный поднос, распространяющий умопомрачительный аромат свежеиспеченной выпечки, затем уже несущий его в руках и в двух прихватках Арчер, и только за ним, следуя на запах как привязанная, появилась Артурия, не сводящая с еды свой взгляд ни на секунду и тем самым явно показывающая, что если кто-то попытается отобрать ее законную половину всего испеченного Арчером — то устроенное ей побоище не будет слишком сильно уступать драке Аинза и Тиамат в Сингулярности.
— А зрелища нам предоставят в ближайшее время,— появившийся следом Гектор не стал даже обращать внимания на оставшуюся пару свободных мест на диванах, вместо этого напрямую направившись к вытяжной вентиляции и доставший из-за пазухи пепельницу и пачку сигарет, после чего прислонился к стене и повернулся лицом к большому экрану, после чего указал на все также неубранную аппаратуру,— Кстати говоря, насчет этого…
Появившаяся на пороге Мордред не стала слушать тему с аппаратурой в очередной раз, после чего мгновенно просто выпнула стоящий блок бесценного технологического оборудования, вызвав неудовлетворенный гул со стороны Теслы — и Медеи, появившейся вслед за ней,— Очень культурно.
— Что ты сказала, ведьма?! — Мордред повернулась было к Медее, но фигуру девушки мгновенно скрыла куда более внушительная фигура Френсис Дрейк и множества скрепленных в единую систему банок пива и бутылок вина в ее руках,— Без паники, никаких конфликтов, или я выпью весь ваш алкоголь!
Видимо, этой угрозы для Мордред оказалось достаточно и, сопроводив жадным взглядом несколько банок пива, та все же закатила глаза и отправилась к одному из еще оставшихся свободных мест на диване, не заметив, как одно из них уже успела занять неизвестно когда проскочившая в общей мешанине Слуг Сита — а Роман, глядящий на разрушенную случайным движение бесценную аппаратуру и единственную возможность для его связи с Сингулярностью, обессиленно свалился на землю, не понимая, что же он чувствовал в данный момент больше. Удивление, страха или осознания того, что где-то в своей жизни он свернул не туда…
— Поднимитесь, доктор Роман. Вы позорите честное имя Халдеи подобной позой,— голос Ольги добрался до разума Романа, заставив его резко поднять взгляд вверх, глядя на лицо директора, нависшее над ним.
И, совершенно по-детски, Роман скорчил гримасу абсолютного непонимания на его лице,— Но ведь… Тиамат… Сингулярность… Сражения…
— Ты думаешь кто-то из присутствующих здесь этого не знает? — Ольга приподняла одну бровь, переведя взгляд в сторону и Роман был вынужден последовать ее примеру,— Именно поэтому все и собрались здесь в данный момент.
Действительно, из наблюдения подобной картины можно было сделать только один единственный вывод — все собравшиеся в этой комнате в данный момент прекрасно знали о том, что происходило в данный момент в Сингулярности. О том, кто являлся противником и участником этой битвы. О том, что стояло на кону…
И относились ко всей этой ситуации как к просмотру одного невероятного блокбастера, премьеру которого они ждали все это время ревностно, проверяя афишу каждый день.
— Но… Ведь…— потерявшийся в словах и мыслях Роман даже не смог сформулировать свою мысль или возражения, но Ольга смогла понять его и так.
— Как ты думаешь, собралась бы ли эта компания с попкорном и пивом смотреть на ужасное сражение за судьбу всего мира и человечества? — Ольга ответила новым вопросом и перевела взгляд на всех находящихся в комнате Слуг.
Роман же, обведя взглядом всех Слуг в комнате, неожиданно понял…
Что никто из них не сомневался в предрешенном исходе этого сражения.
Не все радовались этому — Скатах морщила нос от одной мысли об этом, пока Френсис уже начала употреблять открытую банку пива, а Да Винчи наоборот, достала словно бы из ниоткуда блокнот, приготовившись к записям. Но глядя на их лица Роман неожиданно осознал, что никто из присутствующих не сомневался в том, что Аинз победит. Никто не знал как именно это сделает. Никто не знал, какая будет уплачена за это цена. Как повернется бой. Но никто не сомневался в том, что даже в подобном сражении, в котором надежды не было настолько, что не было даже смысла пытаться говорить о нем… Аинз все равно победит.
— Однажды Аинз сказал, что “Аинз Оал Гоун не знает поражения”,— Ольга улыбнулась Роману и протянула ему руку, заставив его неожиданно ухватиться за ту и резко подняться вверх,— И если Аинз ни разу не соврал до этого… То почему это высказывание должно оказаться ложным? И если все вокруг тебя утверждают, что это так, то, возможно, твое желание противоречить подобному здравому смыслу… И является настоящим безумием?
Роман огляделся вокруг него, после чего неожиданно усмехнулся, чувствуя, как вся паника и страх в его душе начинают медленно отступать, глядя на подобную картину, и вдруг усмехнулся. После чего, впервые за долгое время, позволив его размышлениям о будущем отступить, проделал путь до свободного места и устроился на том — пока Ольга, глядя на эту картину, только кивнула сама себе, занимая последнее свободное место на диванах.
И за приоткрытой дверью комнаты, ведущей в центр наблюдения, мелькнула тень — даже один непримечательный техник остановился для того, чтобы одним глазом увидеть битву, подобных которой не было еще ни в одной Сингулярности. Выбравшееся из его одежды небольшое существо с ярким бело-лавандовым мехом в ответ также пискнуло, забравшись в пару прыжков на его плечо и уставилось в небольшую щель, глядя на картину, проступающую на большом экране перед ними.
Аинз Оал Гоун не знал поражения.
И каждому — простому технику, простому доктору и простому директору — еще только предстояло познать это в полной мере и увидеть это собственными глазами.
* * *
~м&: ?*?м К?*м%!
Кл?^^: М%(е- \ы-? п#~з@?! @ л$\%м кл?^^е | П#~з@?! \ез кл?^^?
?-#~\у-: З@е#?\З@ез*?
-~-ул: Пе#@%е >-% \ыл% | П%^ле*!ее >-% \у*е-^%^?%&!~е: Г#?!*