Курока прожила не столь большую жизнь — относительно обитателей паранормального мира срок ее жизни и вовсе был ничтожен. Что уж говорить, относительно “взрослых людей” совершенно обычного и вовсе не паранормального мира Курока прожила короткую жизнь — двадцать лет, не более того, даже обычные люди лишь с пометкой в углу слова могли назвать ее “взрослым” человеком. Но там, где Курока не могла взять верховенство с помощью цифр — она выигрывала опытом.
Эксперименты на людях? Сражения с опасными противниками? Побег из земель демонов с погоней за спиной и огромной мишенью на ее спине? Присоединение к международным террористическим организациям?
В этих вещах Курока смыслила лучше тех, кто был в два, три или десять раз старше ее.
Поэтому когда демон, сидящий напротив нее, поднял на нее свой взгляд, полностью скрытый за огромными очками, отражающими свет в глаза самой Куроки максимально неприятным образом, заставляя ее щуриться в попытке разглядеть фигуру перед ней, Курока поняла, что несмотря на предоставленный ей выбор — на самом деле у нее не было никакого выбора. Точнее, конечно же, она могла прямо сейчас попытаться совершить самоубийство — быстрое и безболезненное, но если она ошибется и не добьется нужного результата — то даже это решение заставит ее страдать.
Курока видела эксперименты на людях — несколько раз становилась их целью, от своего “мастера” из семьи Набериус — так что перед ней не стояло проблемы в том, чтобы представить себе, на что мог пойти желающий заполучить ее знания, если бы она отказалась следовать его приказам. И Курока, благодаря своему жизненному опыту, прекрасно знала, что находящийся перед ней демон пойдет на это и даже большее, если она откажется говорить — и это не вспоминая о том, как он заставил ее действовать против своей воли… Что-то о [Сопротивлении]? Знать бы еще, что это такое.
Поэтому, оттолкнувшись от земли и вернувшись обратно на свою кровать, Курока поднялась, стараясь представить из себя зрелище хотя-бы на процент менее жалкое, чем она являлась на самом деле, и выдохнуть, собирая свои мысли в кучу, прежде чем кивнуть,— Хорошо, я буду говорить.
— Конечно же будете, моя дорогая,— Демон напротив нее, казалось, не заметил размышлений в разуме самой Куроке, или, может быть, не придал значения тем вовсе. Впрочем, Курока благодаря своей природе и мастерству своих способностей прекрасно понимала, что даже будь она в своей полной силе она ничего бы не смогла сделать противнику перед ней. Может быть, если ей повезло, она бы смогла выбрать лучший способ самоубийства его рукой, если бы правильно подставилась под нужный удар, но на этом ее достижения явно заканчивались. Что уж говорить о ее текущем положении, когда половина ее позвоночника была перебита и ее ноги были бесполезным мясным отростком, связанным с ее телом, а не помощником в ее движении.
— Мое имя — Демиург, волей Творца шего наделенный правом вести наше текущее общение,— Демиург произнес это голосом одновременно спокойным, и вместе с тем наполненным какой-то странной эмоцией между религиозным рвением и радостью истинного фанатика, чьи молитвы наконец-то были услышаны, голос слушающая который больше и больше слушателю все больше казалось, что его затягивает зыбучий песок.
— Курока,— Курока ответила, стараясь сопоставить информацию обо всех известных ей “сверхдемонах” с фигурой “Демиурга” перед ней и вытягивая пустую страницу одна за другой. Сазекс? Исключено, все знали, как выглядит Багровый Сатана. Аджука? тоже не сходилось — мешал хвост. Ризевим? Говорили, что он предпочитает внешность мужчины среднего возраста, а не текущую фигуру…
Но если этот “Демиург” действительно был новой величиной… То откуда он только мог взяться?!
— Хм, госпожа Курока, это совершенно невежливо с вашей стороны, утаивать информацию от меня,— голос Демиурга совершенно не изменил своего тона, но все инстинкты, все еще теплившиеся в душе, разуме и теле девушки взвыли разом от его слов,— Я позволил вам убедиться в моей демонической природе и рассказал — пусть и весьма кратко — о моей жизни. Как вы можете оставить меня без ответной щедрости с вашей стороны, госпожа Курока? Это весьма невежливо с этой стороны.
— Курока, йокай, некошу,— Курока ответила чуть быстрее, чем она сама хотела это сделать, показывая Демиургу ту власть, которой он обладал над ней,— Перерожденный демон благодаря действия дома Набериус… Демон-изгнанница после его убийства и присоединения к Бригаде Хаоса.
В обычных условиях упоминание подобных фактов и имя Бригады Хаоса было бы достаточно для того, чтобы вогнать любого противника если бы не в дрожь, то по крайней мере в размышления о том, с кем именно он столкнулся в данный момент. Имя Бригады Хаоса несло за собой вес, а информация о том, что кто-то столкнулся с настоящим демоном-изгнанником обычно пугала даже очень закаленных противников. Не сам факт взаимодействия с таким демоном как таковым, а тот факт, что Курока смогла перебороть распространяющийся на нее демонический контроль над демонами-изгнанниками благодаря их [Осколкам Зла] и сохранить не только человеческую форму, но и интеллект.
Однако вместо этого Демиург только взглянуть на Куроку не меняя своего выражения лица,— Некошу, хм? Сколь редкий вид… Признаться, до этого момента мне доводилось знать лишь об одной некошу… Сколь необычное совпадение в том, что она также являлась перерожденным демоном…
Дыхание мгновенно сбилось в комок в горле Куроки — некошу действительно были практически истребленным родом йокаев, а перерожденные демоны среди них… Помимо себя Курока могла представить только Широне — то есть, Конеко — что подходила под это описание.
И упоминание о ней было невидимым произнесением угрозы — “я знаю о твоей младшей сестре” — и что бы не случилось, Курока не могла позволить своей младшей сестре пострадать.
— Что вам требуется от меня?— осознав, что ставки в этом разговоре заходили дальше, чем ее жизнь и здоровье, Курока произнесла медленно, сцеживая каждое слово словно бы надеясь, что они смогут стать ядом, что отравит ее собеседника.
— Ничего вовсе, госпожа Курока,— Демиург, кажется, даже обрадовался попытке Куроке отравить ее своими словами и тоном, словно бы наслаждаясь ее бессильной злобой,— Как и было сказа, волей Творца я ныне веду этот разговор лишь для того, чтобы определить ваше будущее и ваше достоинство к протянутой вам руке милости Господа.
Третье подряд упоминание титула Бога заставила Куроку непроизвольно чуть дернуть уголком глаза — даже если она и была изгнанницей, то она все еще оставалось демоном и потому расплата за упоминание Бога в ее присутствии была неумолимой, заставив ее поморщиться от нарастающей мигрени…
Или, по крайней мере, Курока приготовилась к этому, однако странным образом, даже в третий раз упоминание Божественных Имен не заставило ее ощутить боль… Что само по себе было лишь еще одной странностью в копилку странностей, что окружали ее текущее положение.
— В конце концов, Творец не возжелал бы уничтожать того, кто он создал когда-то… Если бы, конечно же, тот не нарушил Его заповеди,— Демиург улыбнулся, глядя на Куроку,— И, как мне кажется, вы начинаете это понимать шаг за шагом… Госпожа Курока.
* * *
Момонга продолжил ходить по коридорам Назарика, периодически кивая появляющимся на встречу ему обитателям Назарика, что исполняли знаки уважения ему каждый раз, когда видели его — горничные мгновенно делали какой-то аристократический жест, который Аинз слышал в прошлом от Табулы, толи книксен, толи реверанс — в то время как различные дворецкие вытягивались настолько напряженно, что, казалось, их тело пыталось доказать стальным балкам, что те были недостаточно прямы и недостаточно прочны для служения в Великой Гробнице Назарик.
Однако брожение по Назарику навело Момонгу на очередную мысль о том, что он опять не знал, чем он занимался на данный момент.
Проблема со школой была разрешена на данный момент и ученики — включая директора, Йохана — были заняты на данный момент. Допрос захваченных представителей, с которыми столкнулся Момонга в Германии происходил под наблюдением Демиурга, то есть совершенно не требовал вмешательства самого Момонги. Альбедо вернулась к распределению финансов и ресурсов в реальном мире — последнее что слышал сам Момонга это о том, что уже начала строительство какого-то завода недалеко от Куо — в то время, как сам Момонга только и мог, что разбираться со студентами и со своим образованием.
Актер прямо сейчас перемещался по Европе и занимался сбором информации о церкви, с которой сам Момонга должен был скоро столкнуться, пока Коцит заканчивал завоевание малых мифологий и Аура с Маре упорядочивали тех для создания полноценной фракции внутри Бригады Хаоса.
Только Шалти в данный момент была также свободна, как и сам Момонга, но если у Момонги не было в данный момент представления о том, чем именно должен был заниматься он сам, то с чего бы у него появились мысль о том, чем должна была заниматься Шалти на данный момент?
Возможно, виной были размышления самого Момонги, направившие вперед его ноги, однако когда он выплыл из своих размышлений, то он понял, что уже находится перед входом в личные покои Шалти, [Комнатой Адипоцир] — за его спиной качался натянутый над пропастью трухлявый подвесной мост, а перед ним находились изукрашенные готической вязью обсидианово-черные двери, из-за которых едва доносились легкие опьяненные смешки и стоны, слушая которые Момонга предпочел развернуться и направиться назад, надеясь на то, что никто не сможет заметить ни его появления, ни исчезновения. Как и следовало ожидать, благодаря удаче Момонги, этому не суждено было произойти.
Двери комнаты раскрылись со скрипом, в котором Момонга с подобием уважения к креативности своего друга, Перорончино, опознал измененный войсклип стона, вырезанный из какой-то эротической новеллы, после чего стоны стали чуть громче, чем прерваться,— Владыка Момонга!
Голос, раздавшийся за спиной Момонги, не принадлежал Шалти, но разворот на месте не слишком улучшил восприятие ситуации самим Момонгой — поскольку перед его лицом возникла разгоряченная фигура красавицы, которую могла породить только цифровая реальность, а не человечество.
Тонкая бледная кожа отдавала легкой серостью, но на ее теле она казалась скорее экзотическим загаром, чем чем-то неприятным, а в темных белках глаз с кроваво-красной радужкой, рассеченной вытянутым звериным зрачком, танцевала искра желания, глядя на которую любой человек предложил бы все свои богатства ради одного прикосновения к пылающему желанию внутри девичьего тела.
Невесомая белая простынь поднималась с каждым разгоряченным вздохом появившейся девушки, чьи длинные черные волосы спускались до ее поясницы, даже на вид стыдящие шелк за его грубую структуру — а вздымающаяся под невесомой одеждой грудь заставила Момонги на мгновение забыть, где именно он находился.
Но лишь на мгновение, которое потребовалось его [Подавлению Эмоций] для того, чтобы стереть его некстати поднявшееся из глубин тела возбуждение и вместо этого подсунуть ему его рациональное мышление и память.
— Вампирская невеста,— Момонга кивнул девушке, заставив ее вдруг вздрогнуть и выполнить реверанс, подобный тому, который выполняли до этого горничные, правда значительно более сбивчивом, поскольку в вырвавшихся вздохах ее голоса послышалось возбуждение, очень близкое подходящее к грани оргазма,— Лорд Момонга знает мой вид и желает смотреть на меня… Я недостойна, недостойна…
Возбуждение вновь было стерто из разума Момонги, вместо этого заставив его обратиться к памяти — Вампирские Невесты были одним из типов вампиров Иггдрасиля, причем отличающимся от всех остальных видов вампиров.
Большая часть монстров в Иггдрасиле выглядели монструозно — даже НПС, чью внешность могли настроить игроки, или что служили квестодателями для игроков гетероморфных рас, могли продемонстрировать свои способности только вернувшись в свою настоящую форму, так что практически все вампиры в Иггдрасиле выглядели гротескно. Вампирские невесты являлись исключением — их прекрасная внешность не была продуктом настройки их создателями, а была естественной, даже в тех случаях, когда они являлись обычными мобами, встречающимися на просторах игры — поэтому они могли продемонстрировать свою полную силу и свою внешность без какой-либо проблемы.
Проблема заключалась в другом — вампирские невесты являлись невероятно слабыми монстрами по меркам Иггдрасиля, ниже тридцатого уровня, из-за чего мало какой игрок прибегал к их возможностям или относился к ним всерьез. С другой стороны их низкий уровень точно также означал и то, что что они входили в систему мобов Назарика, что сам Назарик мог порождать теоретически бесконечно, так что они служили Шалти в качестве ее эскорта, слуг…
“И наложниц” — услужливо напомнил разум Момонги о всех строчках, что прописал в прошлом Перрорончино, составляя Шалти в качестве своей “идеальной вайфу.”
Когда-то Букубукучагама нещадно дразнила Перорончино, когда только прознала о том, что он понаписал в настройках Шалти, на что Перорончино оправдывался тем, что это все равно были просто его фантазии, и что “как здоровому парню ему было позволено хоть где-то прописывать свои мечты.” О том, что когда-то случайная строчка, внесенная в длинный перечень фетишей Перорончино станет реальностью не думал никто.
Но строчка была внесена, затем она стала реальностью, а теперь Момонга оказался напротив вампирской невесты, что, судя по легкому ерзанью на месте, плевать хотела на то, кто, когда и при каких условиях прописал ей ее текущее положение.
— Кхм, да,— Момонга прочистил горло с напускной уверенностью, которую он определенно не чувствовал,— Я просто обхожу Великую Гробницу и осматриваю различные [Этажи]… Полагаю, в этом нет никаких проблем, не так ли?
— Конечно же нет, Лорд Момонга! — в этот раз вампирская невеста не пыталась даже сделать нио аристократического трюка, вместо этого свалившись на землю, словно бы срубленная одной мыслью о том, что Момонга мог вызвать какие-то “проблемы” своими действиями,— Лорд Момонга, прошу вас, проведите личную проверку этажа! Я уверена, все назначенные на посты обитатели Назарика будут рады презентовать вам свои укрепления и отчитаться о каждой проведенной процедуре, нужной для защиты этого Святейшего Места Силы Сорока Одного Высшего Существа от грязных вторженцев из отвратительного внешнего мира, Лорд Момонга!
— Уму, кхм, да, хорошо, конечно же, — сбитый на мгновение с толку напором в голосе вампирской невесты Момонга тут же подобрал себя, после чего картинно повел головой из стороны в сторону,— Даже так я вижу, что вы совершенно не отлыниваете от свой работы и полностью доволен итоговым результатом. Продолжайте в том же духе, вы можете передать мои поздравления и уважение ко всем обитателям этого [Этажа].
Момонга уже развернулся для того, чтобы направиться прочь, однако не смог сделать и шага,— Лорд Момонга, какое чудо, видеть вас сошедшим в мою обитель!
В этот раз голос все же уже принадлежал и Шалти и заставил Момонгу внутренне ругнутиься от того, что он не ушел раньше — но развернуться и просто уйти в текущих условиях было бы слишком невежливо для выпаянных на оборотной стороне его мозга инстинктов, а потому, развернувшись, Момонга выдохнул, стараясь взять себя под контроль,— Просто обхожу Назарик.
Появившаяся Шалти чуть отличалась от идеальной Шалти, к которой Момонга привык за все время своего наблюдения — на ее голове не было чепчика, а ее волосы падали шелковистым водопадом по ее плечам, не собранные в единый пучок и длинный хвост за тем, так что Момонга мог вполне уверенно определить, что Шалти явно бежала изо всех сил на встречу с ним…
Легкий румянец на щеках Шалти также поддерживал эту теорию — или она просто получила тот от присутствия самого Момонги, с Шалти всегда было сложно угадать, было ли ее текущее состояние продолжением ее прошлой сексуальной деятельности или началом новой.
— Ты, вампирская невеста! — мгновенно припав на одно колено перед Момонгой, Шалти наконец-то заметила присутствие еще одной фигуры рядом с ней и зашипела на ту,— Как ты посмела держать Лорда Момонгу на входе?! Немедленно проводи Лорда Момонгу в мои личные покои — и вернись обратно, я лично скормлю тебя Кьофуку!
— Не стоит, Шалти, вина лежит исключительно на мне,— Момонга вмешался в разговор — хотя вампирская невеста и была существом менее, чем тридцатого уровня, так что в случае ее гибели новая вампирская невеста будет просто создана на ее месте — она все еще являлась обитательницей Назарика, к тому же более чем разумной, так что Момонга желал бы не допустить ее гибель по возможности.
Поэтому, проигнорировав мгновенно посыпавшиеся из Шалти как из рога изобилия уверения в том, что сам Лорд Момонга был слишком милосерден, что его приказ будет исполнен со всем рвением и что сама Шалти обязательно введет целую новую систему для встречи гостей, появляющихся в ее покоях, Момонга скользнул по форме Шалти и поднялся вверх, осматривая комнату.
В отличии от остальных трех этажей Назарика, исполненных в качестве смеси подземелья и склепа — личные покои Шалти совершенно не подходили к подобной картине. Хотя в комнатах Шалти и не было окон, а значит не было и солнечного света, они все равно были на удивление светлыми — обои кремового цвета и выполненная из светлого камня мебель вместо “готической архитектуры”, на которую наводил взгляд на Шалти, скорее создавали впечатление возвышенного храма или наполненного светом прекрасного дворца, чем пристанища вампира в черных и бордовых цветах. Служащие же при ней вампирские невесты в таком случае вместо декадентного гарема выглядели почти релимгиозными служительницами при своем божестве, чья черно-красная форма выделялась среди этого светлого фона, приковывая к себе внимание.
Сам по себе подобный стиль был создан Перорончино просто потому, что ему понравилась подобная картина, не более того, но это не значило, что в этом не было и некоторого практического смысла — в конце концов, несмотря на то, что Шалти была воплощением личных фетишей самого Перорончино — она при этом была самым оптимизированным и эффективным согласно билду и способностям НПС во всем Назарике, исключая некоторые особые случаи — так что и подготовленная для ее возможного сражения арена не была просто случайностью.
Сами личные покои Шалти представляли из себя густую сеть небольших комнат с различным назначением, вроде ванн, спален, гостевых комнат и даже зала для наблюдения за танцовщицами из “гарема” Шалти — густо связанных множеством проходов, потайных ходов, ложных тупиков и различных ловушек, о которых полностью знала только Шалти, Перорончино и Момонга. Привлекая внимание к себе Шалти могла эффективно перемещаться по сложной системе ходов и точек телепортации, разделяя противников и уничтожая тех по одному, заманивая в нужные места, постоянно держа внимание на себе, пока вампирские невесты постоянно пользовались этим фактом, сливаясь со своим окружением, харасся вошедших игроков или заманивая их в нужную сторону. К тому же в подобных условиях не только игроки должны были постоянно разделяться, становясь уязвимой целью для атаки, но и слишком большая группа игроков, вошедшая в комнаты Шалти за раз становилась огромной проблемой для самих себя, постоянно мешаясь друг другу, становясь целью для мощного АОЕ, используя которое Шалти легко могла пожертвовать вампирскими невестами, что все равно представляли из себя бесконечных мобов, и вечно задевая друг друга тем или иным АОЕ от собственного имени. К тому же лишь небольшая часть игроков специализировалась на сражении в закрытых помещениях и узких пространствах коридоров и маленьких комнатах — и все они представляли из себя игроков, чьи боевые возможности в открытом столкновении были второсортны относительно “простых” воинов. Стоило добавить к этому билд Шалти, ее высочайшие характеристики, усиление от Назарика и подготовленную экипировку, ловушки, мобов и расходники — и Шалти по праву являлась машиной по переработке игроков, способной легко увести в могилу целый рейд и вернуться к запланированному чаепитию через десять минут.
Однако в данный момент Момонгу интересовал не факт боевой эффективности подобной стратегии — когда-то давно он уже неоднократно обсуждал эту тему вместе с Перорончино, удивляясь тому, как его друг умудрился совместить его “идеальную вайфу” с одной из самых продуманных стратегий уничтожения целых групп игроков — а тот факт, что личные покои ШАлти открывались перед ним, и постепенно пребывающие вампирские невесты за спиной Шалти все появлялись и появлялись, набивая своими лицами свободные проходы за спиной Шалти, глядя на свою преклонившую колено госпожу и самого Момонгу с взглядом, в котором за прошедшее время Момонга уже научился читать желание и похоть.
[Подавление эмоций], сработавшее мгновением позднее, услужливо донесло до Момонги мысль о том, что если Перорончино прописал Шалти что вампирские невесты являлись ее гаремом, то вполне вероятно, что он только что оторвал ее от одного из подобных гаремных “времяпрепровождений” — и что, вполне естественно, следующим шагом Шалти могла предложить ему присоединиться к этому самому “времяпрепровождению.” Точно также разум Момонги донес до него и информацию о том, сколько именно вампирских невест находилось в подчинении Шалти — ровно шестьдесят девять, Перорончино счел именно это число наиболее подходящим для его “шуточного” гарема в Иггдрасиле — в конце концов в игре “гарем” Шалти существовал только в ее описании. В текущих условиях эта шутка, впрочем, давно перестала быть шуточной.
Следующее сработавшее подавление эмоций также донесло до Момонги информацию и о том, что никто не посмел бы сказать и слова о том, чтобы сам Момонга провел время именно таким образом с гаремом Шалти — и учитывая тот факт, что Шалти сама находилась в его гареме — то и ее гарем тоже являлся гаремом самого Момонги… Прокси-гаремом, так сказать.
Еще разум Момонги услужливо напомнил ему о том, что он был иммунен к таким эффектам, как [Усталость], физическая и ментальная — и что он уже успел проверить во время своего взаимодействия с Альбедо и Шалти вдвоем, и что семьдесят партнеров сразу представляли из себя достойную проверку этой гипотезы.
Заодно рациональная часть разума самого Момонги совершенно рационально напомнила Момонге о том, что он все же являлся совершенно не старым мужчиной со здоровыми потребностями и желаниями совершенно не старого мужчины, и что он вполне мог позволить себе как отдых после выполнения всех наложенных на него самостоятельно обязательств, так и то, что Перорончино в жизни не смог бы определиться с эмоцией, которую он бы сейчас чувствовал по отношению к самому Момонге — не то абсолютную поддержку, не то лютую зависть.
Аргументы звучали столь убедительно и рационально для разума самого Момонги, что он неожиданно понял, что его единственная возможность прямо сейчас не превратиться в ненавидимых им когда-то боссов его компании, что только и делали, что все время праздновали и нежились в постели — это собраться и прямо сейчас отправиться что-то делать. Неважно что — главное, чтобы не здесь.
Поэтому, когда Шалти только открыла свой рот — вне всякого сомнения планируя предложить Момонге посетить ее личные покои и познакомиться поближе вампирскими невестами — Момонга сработал на опережение,— Хорошо, я думаю это подводит итог под моей проверкой [Этажей]. Это значит, что мне теперь срочно нужно отправляться прочь из Назарика.
— Лорд Момонга, позвольте мне отправиться в качестве вашего личного эскорта! — мгновенно после слов Момонги Шалти подскочил, после чего приложила руку к своему сердцу, вытянувшись по струнке — разве что для полноты картины Шалти не хватало виляющего за ее спиной из стороны в сторону радостно хвоста
Вспомнив на мгновение о кошачьих ушках Шалти, что сам Момонга уже видел вблизи, Момонга выкинул эти мысли из головы, после чего кивнул — в конце концов если это была только Шалти, то он вполне мог выдержать соблазн ее тела и вернуться к выполнению работы… Какой-нибудь, которую он придумает чуть позднее.
— Уму, хорошо, — Момонга кивнул и отвел взгляд, изо всех сил стараясь не коситься на десятки вампирских невест, что разве что не залезли на потолок, стараясь рассмотреть фигуру самого Момонги из прохода,— В таком случае, я думаю, тебе нужно пять минут… И мы отправимся прочь из Назарика.
Вряд ли, конечно же, Момонга найдет что-то важное за пределами Назарика, но пара часов за пределами Великой Гробницы наверняка бы поспособствовала успокоению его нервов.
Не мог же он, в конце концов, постоянно сталкиваться с какими-то невероятными личностями и разрешать мировые кризисы на каждом своем шагу?
* * *
Фигура, ступившая с перрона прибывшего поезда была приметной для небольшого японского городка — в конце концов не так часто обитатели японской глубинки могли увидеть не только жительницу Европы с светло-золотыми волосами, но и отметить ее формы, заставляющие даже самых злосчастных пользователей пластической хирургии кусать свои локти от зависти. Не говоря уже о том, что даже самые беспринципные обитатели пластических клиник вряд ли решились бы на увеличение своей груди и бедер до подобных пропорций.
Впрочем, несмотря на выдающееся тело — странным образом, первым, что заметил бы любой наблюдатель, глядящий на появившуюся девушку, был бы внутренний свет, которым девушки буквально лучилась, чтобы она не делала. Даже цветы, казалось, распускались, когда она проходила мимо них, и озлобленные собаки на мгновение останавливали свой лай для того, чтобы проводить ее фигуру заинтересованным взглядом. Казалось. будто бы она сама была маленьким Солнцем, освещающим окружающий мир — даже в наступившей над Куо непроглядной темнотой ночи она, казалось, выделялась на фоне ночных картин как звезда, всегда яркая на любом, самом черном и непроглядном горизонте.
Для этой картины Габриэль не нужно было выпускать свои двенадцать крыльев или использовать свои святые силы — сама ее природа как ангела, как одного из великих творений Отца, сияла сквозь нее.
Люцифер, Михаил, Габриэль — она стояла третьей в ряду всех ангелов, созданных Творцом — даже Азазель был создан после нее. Иными словами, заключенная в ней [Святая Сила] была настолько невероятной, что даже ее нахождение рядом с демонами было неприятно для последних, даже обычные люди могли определить, что в ней было “что-то”, не обладая никаким магическим талантом.
Поэтому отправившись в Куо Габриэль не слишком сильно переживала за свою жизнь — даже если она столкнется с кем-то уровня Сазекса, то по крайней мере она сможет предупредить своих братьев и сестер на Небесах.
Однако простого предупреждения Габриэль было совершенно недостаточно — нет, она прибыла в Куо с целью того, чтобы определить лживость или правдивость слов, донесенных до нее Ириной Шидоу — и она планировала исполнить эту миссию со всем рвением, что могло только ожидаться от ее позиции, в качестве Великого Серафа.
Однако просто отправиться на территорию церкви Куо Габриэль казалось безрассудным — даже если она не боялась за свою жизнь, то это еще не значило, что она планировала просто вступить в вероятную ловушку и надеяться на лучших шанс.
Нет, ей требовалась информация.
И каков был лучший шанс собрать необходимую ей информацию, чем самолично прогуляться по городу, что, согласно словам демона, стал местом возвращения ее любимого Папочки?