• Boosty Shared
• Виктор Ильин

• T

• пенсия в марвел

Летя, как птица, с астрономической башни, Дамблдор наконец-то почувствовал. Почувствовал свободу. Да, пожалуй, именно так. Свободу. Свободу от всего: от политических дрязг, от ответственности, от вины, от того самого, давящего многотонным прессом чувства долга, что почти без всякого проклятия похоронило его под собой. Не стоит жалеть старика, ведь сам он не жалел об этом. Впервые за многие десятки лет он почувствовал облегчение. Не было сожалений, он сделал всё, что мог. Горечи, он надеялся, что всё получится. Нет, не так, он был уверен в этом. Да и страха он тоже не испытывал. Ведь давно был убеждён, что смерти нет. Он говорил очень многим и искренне верил в это, что смерть для высокоорганизованного разума — лишь очередное приключение, и с нетерпением и каким-то детским любопытством ожидал следующего приключения. Ожидал всем сердцем, с какой-то наивной надеждой. Надеждой, что всё будет хорошо, что всё наладится, что больше не будет той горечи, боли и разочарования. Конец наступил быстро, резко и безболезненно. Вот он прощается с Хогвартсом, с детьми, со всеми, кого знал, вот проходит миг, и темнота. Бесконечная, беззвучная, всепоглощающая темнота. А в темноте? На удивление слышим голос.

— Ты хорошо поработал, Дамблдор, — обратилась к нему блондинка. Блондинка, взявшаяся из ниоткуда. Она просто висела в пустоте. И, несмотря на окружающую темноту, её облик был ясно видим, хотя и не светился вовсе.

— Мы довольны тобой. — сказала другая девушка. Столь же красивая, но на этот раз брюнетка. И точно так же в этой окружающей тьме, где Дамблдор не видел и не чувствовал. Ни собственных рук, ни собственных ног, ни собственной головы. Чувствовал лишь своё сознание, если можно так сказать. Она висела и тоже была хорошо видна.

— Кто вы? — то ли спросил, то ли подумал Дамблдор.

— Смерть — представилась первая.

— Магия, — представилась другая. — Приятно познакомиться, — сказали они хором и обошли Дамблдора по кругу. Каким бы наивно-детским, непосредственно любопытным ни был Дамблдор в этот момент, внимание от таких сущностей породило в нём лёгкую дрожь? Нет, он не испугался, не запаниковал и уж тем более не собирался бросаться с криками «спасите, помогите», но всё-таки некоторые уважения к таким сущностям. Он проявлял уважение, почтение и, возможно, опасение.

— Знаешь, — сказала Смерть. — Мы очень рады тебя видеть, и я, как и моя подруга, очень довольна тобой и благодарна тебе.

— Мы хотим предложить тебе то, что ты и любишь, — сказала Магия.

— И ненавидишь. — Сказала Смерть.

Потом они, будто чередуясь, продолжили в до боли знакомой Дамблдору манере просвещать его. Бывшему директору Хогвартса показалось даже, что будут некоторые близнецы женского пола, они бы говорили так же.

— Видишь ли, в одном из миров, — Смерть.

— Есть милый мальчик, — Магия.

— Он несколько потерян, одинок. — И снова Смерть.

— Может запутаться, заплутать, связаться с плохой компанией. — Её подхватила Магия.

— А нам это, конечно же, не надо. Нет, нет, нет, не нужно! Ты даже не представляешь, мой дорогой друг, что он может натворить с дуру и сгоряча?

— Одним словом, Дамблдор, дорогой. Помоги нам, пожалуйста, а?

— Да помоги. — Смерть уже откровенно вешалась на его обретающее плотность тело.

— Помоги, мы в долгу не останемся. — Магия не отставала от подруги.

Две шикарные красотки соблазняли его, и чем больше они это делали, тем больше у Дамблдора крепло убеждение, что его хотят заманить явно не туда, куда бы он хотел попасть. Тем временем они продолжали.

— Послушай. Друг наш любезный.

— Ты же нам друг? — вдруг спросила Смерть и наивно захлопала глазками.

— Всего одна жизнь, ну пожалуйста, — пустилась молить магия, подходя поближе и демонстрируя шикарное декольте весьма фривольного кроя. — Я лично буду очень благодарна. — сказала она таким тоном, что и у евнуха встанет.

— Мы тебе даже память сохраним.

— Магию дадим.

— Новые знания предоставим.

— Познакомь с новыми школами волшебного искусства.

— Ну согласись, пожалуйста, всего одна жизнь в одном мире, конкретном нашем мире.

— Ну чего тебе стоит?

Две аватары великих богинь играли. И убеждали хлеще. Чем-то могут верховные суккубы? И как бы у Дамблдора не играла паранойя, что что-то здесь не так. Как бы он не убеждал себя, что соглашается на сделку не то что с дьяволом, а с кем-то сильно хуже, предложение было столь вкусным, столь интересным, что Дамблдор просто не смог устоять.

— Ну так как? Ты согласен? — Магия уже снова повисла на нём, а слова шептала на ушко. Чем дольше они вокруг него кружили, тем больше он обретал тело необычное, незнакомое ему. Более молодое, активное. Многое ему обещающее. А уж как обещающе заглядывали эти дамочки в глаза, словами не передать. Умели, чертовки!

И Дамблдор сказал: — Да, я согласен.

В тот же момент они со смехом растворились в воздухе. Тень внезапно пропала, а Дамблдор обнаружил, что стоит у машины в незнакомом переулке в магловском городе, в той самой одежде, в том самом теле. Неизвестно где и когда. Ну, явно в современном мире или, во всяком случае, не так далеко в прошлое или будущее.

Как услышал: — Эй ты, давай деньги, деньги в машину быстро? Быстро, или я за себя не отвечаю?

Перед ним стоял человек. У него была эта стреляющая штука. Как её, пистолет? Дамблдор по старой, многолетней привычке попытался внести конструктив. Попросить его успокоиться, сказал, что у него нет денег и что всё можно решить миром, и так далее. Он попытался найти какой-то компромисс, но у преступника были другие планы. Не успел Дамблдор понять, в чём дело, как в него выстрелили из пистолета. А сзади Дамблдор услышал какой-то крик:

— Дядя, нет!

Полный отчаяния, какого-то надлома, полный страдания, сожаления, и у Дамблдора не было слов, чтобы описать словами то, что он услышал. Да и некогда было старику это делать. Ему нужно было что-то сделать с пулей магла, которая попала ему прямо в сердце и вот-вот грозила оборвать едва подаренную ему жизнь. Он сосредоточился, воззвал к магии и своей воле чародея и волшебника, он заставил своё сердце биться, даже несмотря на то, что оно было разорвано почти пополам. Его догнал. К нему подбежал какой-то молодой человек. Явно паникующий, отчаянный, с неожиданной силой его сжавший. Он то и дело прочитал:

— Дядя, только не умирай, только, пожалуйста, только-только не это, я всё исправлю, прости меня. Он лепетал, как маленький ребёнок, который вот-вот потеряет самое дорогое. В его словах было столько любви, столько горя и столько сожаления, что это нельзя было описать словами.

— Дядя, дядя, пожалуйста, только не это. Как же я, как же тётя Мэй? Явно паниковал подросток, он тряс его, обнимал он. Этот пацан был потерян. Потерян навсегда. Потерян и явно не знал, не имел ни малейшего понимания, что ему делать и как.

— Дядя, дядя Бен, пожалуйста, я всё смогу, я всё сделаю, пожалуйста, не надо. Дядя Бен, не умирай! Воскликнул он, когда Дамблдор попытался отстраниться от его объятий, которые беспокоили его и мешали, наконец, окончательно заживить строптивый орган, а также выдавить пулю. Назад. Наконец он завершил это и. А вот дальше была дилемма. Потому что. Потому что ему сердце пристрелили, и пока он занимался заживающим органом, и у него натекло много крови. В общем, нельзя было сделать вид, что? Преступник просто промахнулся или ещё что-нибудь такое.

И Дамблдор сделал вид, что отрубился, прекрасно контролируя открытую рану и цедя кровь буквально по капельке, в ожидании, когда оказавшийся крайне расторопным молодой человек после того, как получил инструкции, быстро позовет на помощь. Дальнейшее было несложным делом: дождаться врачей, подождать, пока они приедут, увезут его в больничку, прооперируют своими иголками, рентгеном просветят и многое другое. Дамблдору, конечно же, было неприятно все это ощущать. Рентген, на его взгляд вообще, был отвратительной штукой, но чего не сделаешь ради маскировки, а лишнюю радиацию по мнению Дамблдора можно было или вообще переработать на магическую энергию, или очиститься на ближайшем ритуале, если не получится. В любом случае уже спустя какой-то день он лежал на кровати и вкушал прекраснейший пирог от женщины, которая называла тоже Беном, "моим Беном" как говорила она.

Когда он разыграл короткую потерю памяти, она сказала, что ее зовут Мэй, что они женаты.Она смотрела на него невероятно любящими глазами, так на Дамблдора не смотрел, пожалуй, никто, хотя, наверное, он может вспомнить одну женщину, которая смотрела на него так же, с чувством чистой, безвозмездной, искренней любви. Это была его сестра Арианна, да, пожалуй, только маленькая девочка могла смотреть на тогда еще молодого Дамблдора так.

И Дамблдор не смог расстроить ее, не смог ответить что он не её бен, а, может быть, с искренним цинизмом или с благодарностью к смерти и магии, принял этот дар, не стал от него отказываться. И да, ныне в больнице, лежа на кровати, он получал удовольствие. Искренне и чистое удовольствие от приятной компании от вкуснейшего пирога, от мягкой постели и даже от на удивление чистого городского воздуха.

Вот так вот и закончилась эта история или же только не началась, потому что Дамблдору не хотелось проводить много времени в больнице, как ему сказали, не многие месяцы, конечно, чужие, а многие недели, но Дамблдор решил, что двух недель с этих коновалов хватит, и уже спустя полторы недели его рана основательно зарубцевалась под его чутким руководством, безусловно, а спустя две он и просто вышел из больницы с репутацией научного феномена.

* * *

Признать по чести, Дамблдору очень понравилась его текущая жизнь. Прямо-таки очень-очень. Не нужно никуда спешить, не нужно никуда торопиться, не нужно никуда бежать. Покой и благодать. В высшей степени понимания этих слов. Единственное, конечно же, вызывал беспокойство мальчик, вернее уже почти муж за которым попросили присмотреть высшие силы, но пока ничего такого страшного не происходило. Ну или Дамблдор не видел ничего страшного, хотя и пытался. Нормальный, умный парень, хорошо учится. Чем-то он напоминал ему, Гарри Поттера. оба сироты, оба без родителей. Обоих воспитывают тетя и дядя. Тут Дамблдор маленечко нахмурился, ибо по прошествии лет уже в новой жизни был вынужден признать: С дурслями он дал маху и не маленечко промахнулся, но тем не менее это уже дела минувших дней, и Дамблдор, слегка поморщившись на неожиданно нагрянувшие воспоминания, быстро выкинул их прочь, с глаз долой, из сердца вон. У него новая жизнь. И все-таки кое-что в этой новой жизни, несмотря такой красивый сад, такое удобное кресло-качалку, омрачало его настроение. Питер Паркер вызывал не то чтобы беспокойство, нет, но что-то в нем такое было, что-то особенное.

Что-то, что вызывало у Дамблдора легкое чувство беспокойства, такое узнаваемое беспокойство, которое он испытывал, когда ТомРиддл первый раз крестраж создал, но вот где-то вон там, не иначе, вот и сейчас молодой человек, быстро поздоровавшись: «Здравствуй, дядя, добрый день» и что-то невнятное пробормотав, быстро скрылся дома в подвале.

И, наверное, впервые Дамблдор за последние недели новой жизни решил воспользоваться магией: он взял тарелочку, налил в нее воды, легонько провел пальцами по воде по кругу. Прорицание не было самой сильной его стороной, но прорицать реальным в реальном времени и фактически на считанные метры было не так уж тяжело, да и никакой защиты, разумеется, наивный парень от такого способа родительского контроля не предпринимал, ибо как можно спастись от чего бы то ни было, если ты об этом даже не знаешь?

И Дамблдор наблюдал интереснейшую картину, как молодой человек, зайдя в комнату, во-первых, достал странное устройство и начал что-то над ним химичить, совершенно не понимающий в науках маглов Дамблдор, лишь обрадованный тем фактом, что он переродился в пенсионере и больше не обязан работать со сложными маггловскими устройствами, в которых не понимает абсолютно ничего, тем не менее с интересом наблюдал за парнем. Молодой человек что-то сделал, повертел, покрутил, посмотрел, снова подкрутил, залил какую-то жидкость в устройство и, к удивлению, выстрелил, выстрелил тонкой нитью, которая показалась Дамблдору смутно знакомой, но нет, пока что он не мог понять, где же он это видел, точно в этой жизни, не в прошлой, но только где, вопрос.

С этого момента ПитерПаркер, что называется, был обречен спалиться, ибо кружка с водой у Дамблдора была всегда, желание присмотреть всего лишь за одним ребенком против почти нескольких сотен в Хогвартсе было, как, впрочем, и мастерство с опытом, а потому не прошло и нескольких дней, как, в очередной раз наклонившись над кружкой, проведя рукой по воде, Дамблдор наблюдал изящный «стриптиз» в исполнении своего сына под названием «Человек-паук меняет маску», это крайне интересная новость несколько озадачила Дамблдора, к тому времени он уже начал читать газеты и ознакомился с подобными сюжетами, которые пишет в основном «ДейлиБьюгл», однако та кровожадность, которую приписывают его племяннику Дамблдору, казалась несколько… недостоверной. И бывший директор возжелал разобраться во всем сам.

Вот и проявлял старик то самое любопытство, от которого, как говорится, не спрятаться, не скрыться. Нет, он не следил за каждым шагом своего подопечного. Да, именно так уж больно он проникся светлыми чувствами к этому молодому пареньку, который, несмотря на скрытность, оставался очень добрым и отзывчивым молодым человеком с прекрасным характером и душой. Так вот, он не следил за каждым шагом своего подопечного, но несколько незаметных рун на костюме, нарисованных несмываемой краской, все-таки появились. А еще наивный Питер Паркер, не снимая, носил дядин амулет, подаренный на день рождения. Амулет магический, ничего серьезного, но эта сверхнадежная следилка позволяла Дамблдору с уверенностью отвечать его новой жене, в порядке ли всё с Питером, с кристально чистыми глазами. Да, скорее даже не Дамблдору, а Бену.Да,Бену, он уже потихоньку переставал себя ассоциировать с прошлой жизнью, привыкая к этой новой, удивительной, во всяком случае, реальности, где столько всего происходит, если верить газетам.

Так вот, вернемся к рунам и амулетам, которые позволяли знать всегда, где, когда и что делает их племянник Питер.Ну, не то чтобы постоянно и всё, но пульс, дыхание и все остальные жизненные параметры считывались и передавались Дамблдору, который не стал мешать авантюрным выходкам Питера Паркера. Пусть мальчик выпустит лишнюю энергию и пар, с его силами это безопасно, да и ничего плохого он не делает.

Но такое мнение Дамблдор разделял отнюдь недолго. Все началось как обычно. Он в очередной раз обедал с супругой Мэй, как раз подносил чашку ко рту, когда амулет и руна подали первый сигнал. До этого они, конечно, тоже отправляли сигналы, Питер иногда падал, иногда получал легкие ссадины, но тяжелые длинные порезы он до этого не получал, что несколько обеспокоило старика. Сначала он подумал, что это просто неаккуратность и Питер всего лишь заигрался. Осознал, в каком месте он порезался, прикинул возможности парная и подумал, что Питер скоро вернется, может, даже, убедившись в том, что вся эта клоунада с костюмами не для него, одумается и уделит больше внимания науке. Но не тут-то было. Сначала один, потом второй, потом третий на руке, на ноге, на бедре, потом в области живота, четвертый уже куда как опасней, и Дамблдору стало, мягко говоря, не до смеха. Все это произошло в считанные секунды