Документ Microsoft Word (2).docx
Деревня Рейн, куда держал путь караван Гаусса, встретила нас с угрюмой настороженностью. Заградительные частоколы, стража с дрожащими факелами — все предосторожности оказались бессильны перед чудовищной правдой: кладбище с восставшими мертвецами разверзлось в самом сердце поселения. До недавнего времени никто и помыслить не мог об угрозе, исходящей из этой стороны. Подобная непредусмотрительность обернулась почти полным истреблением живых. Мертвецы, чьи мозги давно превратились в гнилостную жижу, проявили зловещую расчетливость, выбрав идеальный момент для атаки. Вместо хаотичного восстания из могил, они дождались, пока их число не достигнет критической массы, и обрушились на деревню посреди ночи. В результате почти вся стража пала, а вместе с ней и большая часть оборонявшихся мужиков. Если бы не несколько авантюристов, ушедших на покой, которые вовремя подсказали, что мертвецов надо сжигать, мы бы застали лишь свежий могильник, подобный тому, откуда поднялись первые ряды ходячей пехоты.
Но злоключения Рейна на этом не закончились. Время от времени с кладбища выползали новые, пусть и изрядно подгнившие мертвецы. Примечательно, что скелеты и те, кто давно обратился в прах, оставались недвижны. Этот факт наталкивал на самые мрачные размышления. Это не было стихийным восстанием нежити, что и так было очевидно из-за их количества, а тщательно спланированная и подготовленная атака мертвецов. Иными словами, в графстве орудовал либо могущественный мистик, либо, что еще хуже, остатки культа Великих. Их целью была не месть конкретному лицу или городу, а нечто куда более зловещее — призыв полноценного Сородича, твари, способной, пусть и в ограниченном пространстве, изменять реальность по своей воле. Все те, кого я убивал до этого — Муха, Химера, Посланники Небес — несмотря на свои громкие титулы, едва ли дотягивали до нижней ступени иерархии Великих, глотая пыль в арьергарде сил вторжения. Доказательством тому служил хотя бы тот факт, что Мелромарк все еще существовал как государство, а не был разорван на отдельные города, окруженные неисчислимыми ордами чудовищ. Сейчас же, в графстве Артрес, разворачивалась "репетиция" того, что вскоре может ожидать весь мир. Разница лишь в том, что "актеры" слегка подгнили. Впрочем, тварям, пришедшим из глубин безжалостного Космоса, не привыкать использовать мертвецов.
Потому, оставив Кила и Нико собирать информацию, я во главе небольшого отряда мужиков отправился завершать начатое. Зачистка кладбища от всего, что шевелилось и подавало признаки не-жизни, не заняла много времени. Если знаешь, что и как делать, и обладаешь достаточным уровнем характеристик, мертвецы становятся не самым сложным противником. Тем более, что всех "свежих" уже давно сожгли, а оставшиеся могли лишь пугать деревенских и бесцельно бродить из угла в угол, ожидая, пока их собратья восстанут. Не восстанут. Тяжело восстать без головы. Закончив со сжиганием ходячих, радостные от перспективы уцелеть мужики приступили к самому важному — осквернению могил! Все тела, в которых сохранилась хоть капля гнилой крови или лоскут плоти, безжалостно извлекались из могил и стаскивались в общую кучу, которую затем предали огню. Работа была несложной, но заняла почти весь день. Зато теперь можно было быть уверенным, что с этого кладбища больше никто не поднимется — трупоедам там попросту нечего было жрать, а все, что могло восстать, уже догорало.
По возвращении меня ждала привычная по своей мерзотности новость. Вопреки словам торговца, солдаты графа не спешили на помощь зверолюдям. Зачем? Ведь это всего лишь звери, достойные лишь рабства у господ людей. Они окружили деревню, отлавливая всех, кто пытался сбежать, а когда поняли, что больше не смогут нажиться, ударили огненной магией, сжигая заживо не только тварей, но и тех, на ком не удалось заработать. Эту историю моим ученикам поведал один из выживших, проданный сюда в качестве раба. Повеяло родным духом Ярнама, где такое же наплевательское отношение к низшим слоям общества процветало. Не будь я Охотником, невольно закралась бы мысль — а кто здесь настоящие чудовища, люди или мертвецы? Впрочем, эта дилемма перестала меня терзать с момента знакомства с Рабьером — этот воистину выдающийся человек мог убедить даже самого закоренелого пацифиста в том, что сжигание заживо — это не казнь, а самый эффективный метод превентивной борьбы с болезнью. Болезнью, имя которой — вседозволенность властей. Подобная жестокость и жажда наживы не были для меня в новинку, а сама история тесно переплеталась с прошлым Кила. В любом случае, работы предстояло море — обойти множество могильников, перебить всех восставших, выследить и уничтожить остатки культа и наконец сразить Возрожденного. Опционально можно заехать к графу Артрескому и узнать, не сожрали ли его еще живьем почившие члены семьи и если нет, закончить начатое. И неважно, кто стал чудовищем — человек, ради наживы готовый на все, ведьма, продавшая душу Великим за толику таинств, или поднятые Сородичем мертвецы — все они пройдут через очищение огнем.
* * *
— Не ожидал встретить тебя именно здесь, — покачал я головой, разглядывая громоздкую, чертовски гротескную и невероятно уродливую тушу Сородича. — Деревня Зверолюдей… Что это? Эхо самых свежих воспоминаний носителей тела, инстинкты коллективного бессознательного, или просто злая ирония Небес?
— ЧеЛоВеК! — пророкотал управляющий мертвец на жуткой смеси мелромарского, ярнамского и еще пары незнакомых языков, вывернув шею под неестественным углом, будто хрящи и кости были лишь имитацией. Скорее, он просто переломал кости и разорвал мышцы, чтобы ничто не мешало голове вращаться в любом направлении, даже в тех, что противоестественны самой природе. — НеБеса БлиЗкО, влаСть ЛюДеЙ СкоРо ПаДёТ! — В этом голосе не было ни единой человеческой нотки. Многоголосый, он звучал как хор разрываемой плоти, серенада стонов боли и эхо ломающихся костей; казалось, он принадлежал кому угодно, но только не порождению этого мира. Гротескный, полный ненависти, нечеловеческой злобы, ужаса и отчаяния, этот мертвец, порожденный волей Великих, был призван нести лишь боль и страдания живым. Всё его тело было отвратительной пародией на жизнь.
Огромное, не меньше шестидесяти с лишним футов в высоту (20+м), освежеванное тело, состоящее из множества сросшихся торсов мужчин и женщин, вызывало лишь острое отвращение. Два не меньших, чем само тело, отростка, напоминающие колонны из оголенной плоти, заканчивались десятками окровавленных рук и ног, что впивались пальцами в землю, волоча за собой эту отвратительную массу. Две гигантские, сросшиеся из отдельных конечностей, переломанные ноги с оголенными костями едва ли позволяли ему быстро перемещаться, но Сородичу это и не требовалось. Из вытянутого, лишенного кожи, окровавленного и гниющего тела, чем-то напоминающего насекомое, росли десятки уродливых и переломанных отростков — будь то уже знакомые руки или ноги, или же вовсе не похожие ни на что известное науке придатки, выполняющие лишь одну функцию: захватывать и притягивать к себе неосторожных Охотников, позволяя перемолоть и поглотить их останки. Склизкий, лишенный кожи, открывающий вид на почерневшие мышцы и внутренние органы, гниющий прямо на глазах мертвец венчал эту пародию на человека.
— Возродившийся, — хорошо, что обоняние Зверя на подходе позволило мне уловить удушающую вонь этого бесконечно разлагающегося, испытывающего лишь боль и ненависть, но не способного окончательно сдохнуть тела. Не уверен, что Килу и Нико стоило видеть это мерзкое порождение воли Небес, так что пусть пока разбираются с обычными немертвыми и их кукловодами… Не понимающими, что они такие же куклы для Великих, как и поднятые ими раздувшиеся трупы. — Ты стал еще уродливее с нашей последней встречи.
Я — погонщик рабов,
Брат жестоких богов.
Я — космический ужас болезненных снов.
От вас закрыта бесконечность тьмы,
А кто откроет — суждено погибнуть!
И беспощадный ужас пустоты
Вселенской бездны не дано постигнуть.
— Брат? Ну, у тебя и самомнение, — в голосе сквозила насквозь фальшивая лесть, а на губах играла злобная усмешка. — Скорее, верная собачонка, что тявкает по первому свистку хозяина. Не льсти себе, думая, что ты лучше обычного куска мяса, лишь потому что научился кривляться под человека. Чудовища, что корчат из себя людей — не диковинка. — Оборотни, чьи разумы испарились в проклятом тумане, но всё ещё тешатся жалкими подобиями человеческих привычек, безумцы на полпути к становлению Зверем, Посланники Небес, Живые Неудачи… И это лишь малая толика тех, кто сразу приходит на ум. Так что для меня он такая же тварь, как и все остальные, нет, даже хуже. Даже в последнем оборотне теплится искра самобытности, хоть что-то, что отличает его от легиона таких же, потерявших рассудок в багровом тумане проклятой крови. А в этой раздутой, гнилой нечисти нет ничего своего. Даже голос, что изрыгается из этой клоаки — лишь эхо десятков поглощенных им жертв, не более.
В ответ Возродившийся издал утробный рык, в котором сплелись агония и ярость. Отростки на его теле забились, словно щупальца, ищущие жертву. Он был живым воплощением боли, чудовищем, само существование которого было насмешкой над жизнью. И тем не менее, он продолжал существовать, служа орудием в руках непостижимых сил.
— Гибель ждет! — прохрипел Возродившийся, шатаясь, сделал шаг вперед, и земля содрогнулась. Десятки окровавленных рук потянулись ко мне, жаждущие разорвать на части. Но я не шелохнулся. Я видел это раньше, я сражался с этим раньше. Я знал, как он двигается, как атакует, как его уничтожить. Разница лишь в том, что тогда против него сражались пятеро Героев, и даже тогда он скосил почти три десятка матерых Охотников, а сейчас против него стою я один…
Раздувшаяся, словно колонна, рука, заслонившая алую луну, обрушилась на землю, туда, где секунду назад стоял я. Небольшой кратер и слабое землетрясение могли бы сбить с ног кого угодно, но не Охотника, привыкшего убивать чудовищ. Проскользнув мимо руки весом в тонны, на ходу разряжая в мертвеца пару осколков кровавика, прыжком ухожу от удлинившегося отростка, а еще пару отсекаю лезвием. Один из осколков вонзается в оголенный череп, которыми было усеяно его тело, а второй, выпущенный чуть выше, попадает в плечо управляющего мертвеца и отрывает его, руша творимое таинство. Черный, с алыми колеблющимися краями разрыв в пространстве, так и не набрав критической массы, схлопнулся, обдав тело Сородича потоком едкой жижи, что должна была растворить его на месте… Но нет. Черная, гниющая плоть оказалась на удивление устойчива к кислоте, которая пожирала камни под этой тварью прямо на глазах. Подняв обе "руки", Возродившийся со всей силы обрушился ими на землю. Такого удара не пережило бы и Церковное Чудовище, не то что обычный Охотник. Отскочив еще дальше от беснующегося тела и сохраняя равновесие, несмотря на дрожь земли, я выпустил на пробу еще пару разрывных осколков, но в этот раз не смог попасть в на удивление верткое верхнее тело, а шипы не причинили ему ровным счетом никакого вреда. Тем временем мертвец, оправившись от прерванного таинства, оторвал длинный, распухший язык трупа, что рос недалеко от его торса, и… прицепил на место руки. Прямо на глазах два куска мертвой плоти срослись воедино, после чего новая конечность разбухла, а кончик разделился на пять частей. Пара секунд, что я уворачивался от рук-колонн и пытался зайти ему в слепую зону, и вот у управляющего снова две руки. Какое-то подобие регенерации или прямое изменение мертвой плоти? Прелестно. Теперь его еще сложнее убить.
Призвав лезвия из крови, я постарался лишить тварь подвижности, зайдя сбоку и отрубив три пары продолговатых изломанных оголенных ног-отростков, но… За каждым моим движением неусыпно следили черепа, что во множестве своём покрывали всё тело Сородича, и стоило отрубить хоть один отросток, как его тут же подхватывали другие руки/ноги/щупальца и приживляли в случайном свободном месте, после чего он разбухал, раздувался и снова начинал исполнять свою исконную задачу, будто и не был только что отрублен. Такими темпами я буду рубить его до второго пришествия Амигдалы, после чего невыразимый ужас неизведанного погрузит меня в вечный Кошмар. Тем временем управляющий создал перед собой две сферы, что выстрелили кровавыми лучами под высоким давлением. Отпрыгиваю назад, затем еще раз и еще раз, пока не выхожу за пределы радиуса поражения его громадных рук, зажимая рассеченное и даже оплавленное плечо, прикусывая язык от боли. Древняя Кровь тут же пришла в движение, затягивая и исцеляя страшную рану прямо на глазах, взамен даруя легкое чувство голода и немного снижая характеристики.
С мерзкой глумливой ухмылкой на обезображенном гниющем лице мертвец снова воздел руки, формируя между ними разрыв в самом пространстве. Алый луч энергии был принят на вовремя подставленную гору плоти, что заменяла нижнему телу руки, опаляя и прожигая ту, но всё же не достигая цели. Плоть твари оказалась на удивление устойчива к враждебным таинствам, а управлять молниями я не способен. Еще пара выстрелов и даже бросок копья были так же приняты на плоть, не причинив управляющему значимого вреда. Тем временем сфера над головой твари наконец "созрела", после чего инстинкты Зверя взвыли об опасности. Еще не понимая, что я делаю, резко отпрыгиваю в сторону, а в том месте, где я был только что, появляется красная сфера, затягивающая в себя землю и куски отрубленной плоти Сородича. С громким хлопком она лопается, после чего перемолотые куски плоти, осколки камней и шрапнель костей разлетаются во все стороны. Еще несколько раз отпрыгивая от подобных искажений пространства, усилием мышц выдавливаю вонзившиеся осколки, позволяя Древней Крови вновь залатать мои раны. Только после пятого разрыва подряд тварь наконец угомонилась и "прикорнула" — даже ему долго поддерживать подобное таинство и направлять его по постоянно перемещающейся и огрызающейся мишени было мягко говоря сложно. Воплотив на руках алые раструбы, я, продолжая уходить от беснующегося нижнего тела, зашел ему сбоку и с садистской ухмылкой выпустил поток жаркого пламени, которое, словно дикий голодный зверь, набросилось на гниющую плоть. Многоголосый хор, полный боли и ярости, был мне наградой. Не прекращая поливать его огнем, делаю полный круг почета, от чего полностью охваченная пламенем тварь уже не просто бесновалась, а дико, бессистемно размахивала всеми своими отростками, не помышляя ни об атаке, ни о защите. Пара разрывных осколков оторвала вновь воздетые вверх руки управляющего, а алый луч энергии пересек нижнюю, состоящую из десятков оголённых черепов голову, пусть и всего на пару секунд, но опустив тварь до моего уровня.
— Хан… — перекрывая рев жадного пламени, раздался неожиданно знакомый и до боли в груди родной хриплый женский голос. — Добрый… Охотник… Мне так больно и страшно…
— Леди… Мария… — этот голос я бы узнал из тысячи. Голос той, кого я знал и любил. Голос, который вел всех нас, включая старика Германа, к свету, и которую мы все потеряли. Голос той, без кого защита этого жестокого, темного мира теряет всякий смысл, и одна только память о которой заставляет меня вставать и продолжать борьбу каждое утро.
Умом я понимал, что ее здесь быть не может, что она уже давно мертва. Исчезла. Испарилась. Была разорвана жестокими космическими Богами вместе с породившим меня безумным Ярнамом. И все же ее обезображенное ранами, освежеванное и поглощенное пламенем лицо, тонкий стан, изящные, лишенные плоти руки я узнаю, что бы ни случилось.
— Добрый Охотник, — сбросив опаленную плоть, словно ящерица хвост, Мария, заменившая управляющего мертвеца, мягко улыбаясь, протянула ко мне обезображенные руки, на пальцах которых раскручивались уже знакомые искажения пространства.
Смена Парадигмы — Зверь Ярнама!
Я замер, словно парализованный. Мозг отказывался воспринимать реальность, подсовывая вместо нее сладкие галлюцинации. Но чудовищная боль от искажений пространства, разрывающих мою плоть, быстро вернула меня в суровую явь. Это не Мария. Это лишь ее оболочка, оскверненная и изуродованная мерзкой магией Сородичей. И она хочет меня убить.
Сбросив наваждение, я вновь призвал клинки крови и бросился в атаку, стремясь уничтожить эту мерзость как можно быстрее. Нельзя позволить ей осквернить память о Леди Марии. Нельзя дать ей использовать ее образ, чтобы сломить меня.
Удары сыпались градом, отсекая конечности, разрубая тело, но тварь лишь ухмылялась, восстанавливаясь с пугающей скоростью. Ее глаза, некогда полные понимания и участия, теперь горели безумным огнем. Нельзя сказать, что Возрожденный двигался быстро. Нет, эта многотонная гниющая туша в принципе не могла успеть за профессиональным Охотником на чудовищ, но ему это и не надо было. Его невероятная живучесть, регенерация и манипуляция плотью перекрывали большую часть наносимого урона, его удары ломали каменные дома и оставляли кратеры в земле, а искажения пространства легко могли разорвать плоть на части. Он — лаже не являясь полноценным порождением Кошмара, ужасал своей силой и внешностью.
Позволив Древней Крови захлестнуть меня, я почувствовал, как тело перестраивается, кости ломаются, а плоть обрастает шерстью. Рык сорвался из моей пасти, когда я осознал, что передо мной стоит не просто враг, а личное оскорбление, насмешка над всем, что мне дорого. Зверь внутри меня жаждал крови, и я был готов утолить его голод.
…
…
Найдена Руна Тайное озеро.
Бонус экипировки: Атака+15.
Выносливость+10.
Особая способность: Тело мертвеца.
Освоение: 0/100.
Затраты: 15 НP в минуту на поддержание.
Бонус экипировки: Тайна+10.
Атака+10.
Особая способность: Костяной залп.
Освоение: 0/100.
Затраты: 20 НP, 10 MP за применение.
Бонус экипировки: Тайна+15.
Выносливость+15.
Защита+5.
Особая способность: Разрыв
Освоение: 0/100.
Затраты: 20 НP, 50 MP за применение.
Пришел я в себя, когда от руин безымянной Деревни Зверолюдей не осталось ничего, даже оплавленного камня. Порожденный проклятием Зверь, черпая силу из моего гнева и текущей по венам Древней Крови, жег и буйствовал, разрывая, пожирая и сжигая всё на своём пути, пока от Возродившегося Сородича, посмевшего покуситься на святое, не осталось даже костей. Впервые в этом мире я и моё проклятие были солидарны в одном — эта тварь не должна существовать, не борясь за контроль над телом. Солнце взойдет, и Зверь снова уснет, дожидаясь своего часа, чтобы разорвать всё, что мне дорого, на части и пожрать всю кровь, которую учует, но здесь и сейчас произошло редчайшее единение Охотника и его Зверя. Воистину это чудо Божье… Которое я с радостью вобью ему в глотку, сожгу бороду, вырву ногти, спилю зубы, переломаю все кости, разорву каждую мышцу в его гребанном теле, выпотрошу, выпью каждую каплю его божественной сущности и лишь затем сожгу останки, не оставив от порождения Небес даже мельчайшей частички!
Выхаркнув кровь и желчь, я с трудом поднялся на дрожащие ноги, чувствуя, как проклятие Зверя постепенно отступает, оставляя лишь усталость и отвращение к самому себе. Оглядевшись вокруг, я увидел лишь выжженную землю, усеянную обломками и пеплом. Деревня Зверолюдей, и без того жалкое зрелище, теперь превратилась в безжизненную пустыню.
С трудом подавив рвотный позыв, я вновь прикусил язык, позволяя паре капель целебной крови рухнуть в пищевод, возвращая хоть немного сил. Охота продолжается. Всегда продолжается. Пока хоть одна тварь рыщет во тьме, я не могу позволить себе отдохнуть. Но сегодня… Сегодня я должен найти место, где можно зализать раны и собраться с мыслями.
С каждой минутой я чувствовал себя все более уставшим, моя воля ослабевала, и Зверь внутри меня начинал шевелиться, жаждая новой крови и разрушений. Необходимо было как можно скорее покинуть это проклятое место, пока я окончательно не потерял контроль над собой.
Насильно двигая физически здоровым, но ментально истощенным телом я побрел прочь от руин, в сторону восходящего солнца. Там, зачищая забытые могильники были Кил и Нико. Мои ученики. Мои первые товарищи в этом жестоком несправедливом мире, полном ужаса и чудовищ, скрывающихся среди людей. Память о Леди Марии, оскверненная этой тварью, горела в моей душе, как вечный огонь, подталкивая меня вперед, не давая сломиться под тяжестью бремени.
— Хан, ты как? — голос Кила вырвал меня из омута раздумий, заставив вздрогнуть. — С тобой всё в порядке?!
Утверждение, а не вопрос. Мой ученик внимательно сканировал взглядом окрестности, выискивая скверну. Внимательность — ценное качество для охотника, особенно после встречи с… леди Марией. Нет, то была не она. Лишь оболочка, истерзанная и оскверненная гнилью извне. Великие знают, куда бить, чтобы пронзить сердце, и встреча с той, кого я любил, казалась лишь вопросом времени. И всё же, чертовски болезненным предчувствием.
— Всё… нормально, — ответил я, обретая устойчивость. Рядом стояла Нико, её взгляд был полон тревоги.
— Герой… — тихо произнесла она, не сводя с меня глаз. — Ты какой-то потерянный. Что-то случилось?
— Просто встретил… тень из прошлого, — собрав волю в кулак, ответил я. — Пустяки, не бери в голову.
Вряд ли я их убедил, но сейчас мне нужна была хотя бы иллюзия передышки. Охотник всегда должен быть готов к встрече с врагами, некогда бывшими друзьями. Что уж говорить о знакомых, шанс встретить которых среди оскверненных чудовищ просто огромен. Такова проза нашего ремесла. Все мы когда-нибудь умрем, и скорее рано, чем поздно. Но отрицать, что встреча с… той, кого я знал, оставила меня равнодушным, было бы ложью. Видеть ту, кто была смыслом моей жизни, превращенной в… это. Пусть лишь тело, но не душа… это не могло не оставить шрам на сердце.
— Раздражает, — вырвалось у меня сквозь стиснутые зубы.
— Что? — переглянулись мои спутники, но, почувствовав бурю внутри меня, благоразумно промолчали.
Мне нужно выпустить пар. Срочно. И, кажется, у меня есть подходящий кандидат. Косвенная вина этого мерзавца в моём нынешнем состоянии не требует доказательств, а значит, я могу себе позволить роскошь — хоть изредка действовать, повинуясь гневу.
— Пойдемте. Думаю, стоит навестить графа Артреского. Засвидетельствовать его кончину от лап восставших из мертвых родственников.
Кил и Нико обменялись взглядами, пожали плечами, и парень кивнул в знак согласия.
— Какая жалость, — прозвучал его ужасно фальшивый голос. — Графа сожрали мертвяки, вместе со всей семьей и стражей. Кто бы мог подумать?!
— Ты ужасно… неправдоподобен, — заметила Нико.
— Эй!
Вскоре мы добрались до замка графа и увидели картину полного разорения. Жилище пылало, мостовая была залита кровью, а по укреплениям и внутреннему двору метались сражающиеся. Немногочисленные стражники графа, сцепившись с мертвецами, некогда бывшими их соратниками, судя по их виду, отчаянно пытались то ли выжить, то ли уничтожить оскверненных тварей. Казалось, они и сами не знали, чего хотят. Сквозь какофонию боя прорывались приказы графа уничтожить нечисть, а затем его вопли, требующие немедленно вывезти его из замка. Жалкое зрелище.
— Эм, — неуверенно произнес Кил, когда мы остановились в отдалении от места сражения. — Что нам делать?
Парень был явно озадачен тем, что формальный повод пойти и надрать задницу наглому вельможе обернулся его вероятной гибелью. Не облегчало ситуацию и то, что охотники должны убивать монстров, а в данном случае мы почему-то не спешили этого делать. Нико, напротив, прекрасно поняла мои намерения.
— Ждем, — лаконично бросил я, равнодушно наблюдая, как кольцо стражников вокруг паникующего графа неумолимо сжимается.
— Ждем, — повторил Кил, после чего замолчал, но через пару минут, не выдержав, спросил: — А чего мы ждем?
— Этого, — я указал клинком на мертвецов, подступающих к графу.
Тот, яростно размахивая мечом, богато украшенным драгоценностями, сверкавшими даже на расстоянии, еще как-то умудрялся отбиваться от наседающих тварей. Но долго это продолжаться не могло, да и я не позволил бы ему выжить. Кровавая игла, вонзившаяся в ногу графа, отвлекла его, и ближайший мертвец успел схватить его за руку и повалить на каменную мостовую двора.
— Теперь пошли. Нам еще мертвяков зачищать.
— А? — пораженно моргнул Кил.
— Пошли, — поддержала меня Нико. — Нельзя позволить им выбраться за ворота. Потом не отловишь.