— РаАААРгХ!!! — С невозможным воспроизвести для голосовых связок простого человека чем-то средним меж визгом и рычанием, закованный в черный доспех воин послал очередной размашистый, безумно быстрый и нечеловечески сильный удар в своего врага.
И за ударом переполненного яростью безумца последовал хруст кости, очередное алое копьё не просто треснуло, не сломалось, оно взорвалось осколками от той чрезмерной силы, которая обрушилась на него. А одноглазый мужчина, отражавший нападки бешенного быка в обличии человека, остался безоружным и открытым для следующего за уничтожившим его копьё вторым ударом закованного в латы кулака. Только для того, чтобы летящий ему в грудь кулак был встречен прилетевшим словно стрела из-за спины одноглазого новым алым копьём, идентичное уничтоженному долей мига ранее. Отводя, казалось бы, неминуемый удар мимо. Досадное стечение обстоятельств, которое вызвало лишь очередное рычание ярости из глотки мечника, впрочем, этот промах был самой малой из забот поглощенного яростью рыцаря. В воздухе вокруг места сражения образуя купол, остриями направленными на обладателя искажающих взгляд лат, жажда его крови, парили сотни неотличимых друг от друга копий одного и того же алого копья. Сколько бы он их ни ломал, копий не становилось меньше.
От чего казалось и так бесконечная ярость рыцаря, питаемая разочарованием от невозможности зацепить своего врага, становилась лишь жарче и больше. Шквал неистовых ударов с лёгкостью уничтожил волну посланных в рыцаря невидимой рукой алых копий, с презрительной лёгкостью разбивая те в дребезги. Если бы только носитель черных доспехов сохранил свой разум, то он в этот момент несомненно подначил своего рыжеволосого противника, который только и делал, что использовал против него один и тот же не работавший ни ранее, не работающий сейчас и несомненно не с работающий позже ход. Увы, под закрытым шлемом пряталось лицо героя, променявшего здравомыслие на силу.
А потому новый поток выстреливших в него копий он встретил, схватив свой большой меч двумя руками и с рыком обрушив тот перед собой на землю. Чудовищный удар сотряс и взорвав участок земли под рыцарем и его противником. На место их битвы словно упал метеорит. Удар не только вырыл воронку с человеческий рост в земле, но также послав волну земли и плотного воздуха во все стороны, от чего летевшие в него копья сбились со своих траекторий, разлетевшись куда-угодно, но только не в мечника.
Часть поля битвы заволокло небольшое пятно из поднятой в воздух пыли и клочков земли, поглотив обоих участников битвы, мешая им поддерживать прямой зрительный контакт. Это была опасная ситуация, но также возможность изменить ход битвы. Что и доказала внезапно вырвавшаяся из облака пыли рука рыцаря, согнутая словно лапа хищной птицы, в сантиметрах от лица его одноглазого противника.
И лишь проявив чудеса гибкости одноглазый воин, выбравший своим оружием в этой битве копьё, сумел уклониться прогнувшись спиной назад, пропуская целившую ему в лицо когтистую руку мимо в считаных миллиметрах от себя. Увы, этого было недостаточно, более того таким образом он поставил себя в крайне уязвимое положение. Чем и воспользовался переполненный яростью рыцарь, ему не составила труда последовать своей рукой вслед за головой владельца копья и схватить того прямо за лицо.
— ГРАААААА!!! — Ликующе взревел Слуга Берсерк. Наконец-то он сумел добраться до своей добычи! С этого момента судьба его противника была решена.
Что он наглядно продемонстрировал тому, начав забивать того затылком в землю, как непослушный гвоздь молотком в древесину, прилагая к каждому последующему удару всё больше силы. Вымещая таким образом всё накопившееся за время их боя внутреннее разочарование.
Но просто похоронить голову своего врага рыцарю-берсерку было недостаточно, потому прекратив вминать голову одноглазого копейщика, он выпустив из рук свой меч, запрыгнул на поверженного на землю противника, навалившись своим весом, не давая просто так подняться на ноги, и начал молотить того по лицу. Прилагая все усилия, чтобы превратить живого человека в подобие в кровавого месива одними лишь своими кулаками.
Первых два успешных удара разбили нос и губу. После пятого послышался отчётливый хруст, это скуловая кость треснула, шестой удар прогул поврежденную кость внутрь, создав яму на лице жертвы берсерка. Десятый и одиннадцатый были встречены первой попыткой сопротивления, попыткой сбросить тяжелого рыцаря в латах с себя.
Двенадцатый…
— Достаточно! — прозвучало разгневанное рычание и латную перчатку словно зажали в тиски просто обхватив пальцами, удачно поймав ту посреди удара.
Следом раздалось два глухих звука, на шлеме рыцаря появились две новых вмятины, свободной рукой противник Берсеркера нанёс два точных хука. И пускай костяшки его пальцев теперь кровоточили, но это была небольшая цена, чтобы прервать и пошатнуть безумного героя. Третий удар раскрытой ладонью пришёлся не на шлеп, а ровно в центр груди темного рыцаря. Впрочем, под последний удар рыцарь каким-то образом сумел подставить свой ранее отброшенный рядом меч. В тот же момент над лезвием меча, закрывающим черный нагрудник вспыхнула раскалено рыжим светом причудливая руна. Последовавший взрыв не только грозил разорвать в клочья барабанные перепонки, но он так же отбросил двух противников друг от друга.
Рыцаря отшвырнуло в сторону полуразрушенного поместья. А его одноглазого оппонента протащило спиной по земле, создав неглубокий ров длинной в несколько десятков метров.
Морща лицо из проделанной в земле канавы, помогая себе алым копьём, поднялся с залитым кровью лицом рыжеволосый молодой парень. Хотя теперь сложно сказать были ли его волосы рыжими от природы, или всё дело в его пролитой крови. Его правый глаз едва видел, а лицо представляло из себя одну большую точку ничем не затуманенной боли, Берсеркер совсем не щадил его.
— Тьфу, — сплюнув кровавый комок себе под ноги, парень приложил ладонь к одной ноздре, закрывая ту, и хорошенько высморкался через вторую, ещё больше кровавой жижи полетело ему под ноги. — Ха, хорошо, — с довольным оскалом на лице он устремил свой полуслепой взгляд в сторону, где должен был быть его партнёр на эту прекрасную ночь.
Несмотря на раны, несмотря на боль, он улыбался, он едва удерживал радостный хохот у себя в груди, позволяя вырваться только мелким смешкам. Радагон должен был признать, он недооценил Берсеркера. Сильно. Он аккуратно коснулся рассеченной плоти на лице. За что и поплатился.
И ему это понравилось.
Ещё одна часть поместья Мато обрушилась и из-под новых завалов, словно дикое животное, сам себя выкапывал утонувший в ярости рыцарь. Действительно, без своего меча он ещё больше походил на бешенное животное, чем даже раньше.
Меч… Последний ученик Скатах мысленно поморщился, точно определив, где валялся этот острый кусок железа. От темного меча исходила отчётлива злая аура, не преуменьшение сказать, что от него веяло чем-то демоническим. Или проклятым.
Но наиболее раздражающе? Меч остался абсолютно невредим, без единой царапинки после того как он принял на себя мощь Изначальной руны, пускай и сотворённой в спешке и без должного соблюдения условий.
Этот меч был проблемой.
До того как Берсеркер вытащил этот кусок метала сражение с ним почти один в один напоминало сражение с Сейбером и Лансером. Не совсем легко, но контролируемо. Хотя нет, Берсеркер даже в самом начале сражения показал, что несмотря на потерю здравого рассудка он превосходил дуэт Сейбер и Лансера. Как в физической силе, так и в чистом мастерстве в обращении с оружием, последние было особенно удивительно для Слуги его класса.
Их бой сразу начался с высокой ноты и поддерживал свою интенсивность всё оставшееся время, безумный Слуга совсем не оставлял времени Радагону на праздные мысли, требуя самого пристального внимания к себе. Тем не менее мало по малу ученик ведьмы привыкал как к ярости, так и к мастерству Берсеркера. А спустя некоторое время начал перенимать инициативу, тесня рыцаря, загоняя его в тупик. В этот раз у Радагона не было причин ни затягивать бой, ни тем более отпускать прочь своего противника, как это было в сражении при речном порте. В этот раз он пришёл за головой Мастера и Слуги, и он получит эти головы так или иначе.
Сочетая мастерство в обращении с древковым оружием и познания в рунах, Радагон просто не оставлял Берсеркеру и шанса, отсекая у того любое преимущество и шаг за шагом подводя его к поражению. Победа почти была в руках… а потом Берсеркер вытянул свой проклятый меч. И до этого момента перекошенная в пользу Радагона чаша весов пошатнулась.
С появлением меча всё в Берсеркере стало лучше. Удвоилось.
Сила? Раньше он был плюс-минус равен ему, может быть у Радагона было небольшое преимущество благодаря рунным кругам в теле. Теперь Радагону приходилось напрягаться изо всех сил. Скорость? Только изначально невероятно острое восприятие Радагона позволяло ему всё ещё ясно видеть движения Берсеркера. Выносливость и сопротивление магии? До этого его руны едва не запекли рыцаря в его же доспехе. После… Последняя руна, которую он начертил прямо на нагрудной пластине доспеха Берсеркера, была той же самой руной, которой он уничтожил как мокрую бумагу ограниченные поля вокруг поместья Мато. И она лишь немного прогнула его нагрудник.
Если всё пойдёт так и дальше, то у Радагона не будет иного выхода как отступить. Он ещё не полностью отошёл от последствий первого сражения Войны Грааля, а уже ввязался во второе, полный уверенности, что Берсеркер ему по зубам. Но оказалось, что для него нынешнего этот Слуга куда большая трудность, чем он в целом предполагал. И он этого очень возвращаться ни с чем. Хотя бы потому, что по возвращению домой его будет ждать голубоглазая ведьма с тремя простыми словами в своём самодовольном взгляде: “Я же говорила”.
Да, Моргана предупреждала его и он не послушал совет ведьмы. Зря. Ещё два-три дня отдыха и Берсеркер не представлял для него даже близко такой проблемой, какой он являлся сейчас.
— Что толку плакать над разлитым молоком, — приложив ладонь к поврежденной стороне лица, Радагон призвал силу рун, исцеляя свои поверхностные раны ровно настолько, чтобы они не мешали ему в предстоящем продолжении его битвы с другим Слугой. — Тем более я всегда был учеником, который лучше всего учился на практике и собственном горьком опыте.
Глядя на поднявшего свой меч с земли Берсеркера, на лицо рыжего мага вылезла немного диковатая ухмылка. Крохотное мерцание света и ладонь правой руки сжалась вокруг белоснежной древесине посоха-копья из ростка Иггдрасиля, повторное мерцание и левая рука сжалась на выхваченном из воздухе алом копье из костей демонического морского зверя.
Радагон не хотел злоупотреблять силой Изначальных рун, но это не значило, что он совсем не мог использовать их. Ur и Hagall более чем достаточно на эту ночь, ему не потребуются другие.
— Прикованный к ветвям Мира, на закате третьего дня, среди далёких Корней Древа я принял в себя… Ur.
Ur это руна Первобытного Быка, олицетворение жизненной силы, неистребимая жажда быть, формообразующая энергия природы, которая выживает в любых условиях и вопреки всем попыткам её уничтожить. бессознательный порыв к проявлению в зримой форме. В руне Ур заключена первобытная энергия Земли. Когда старые формы себя изживают, она перестраивается и образует новые структуры. Таким образом, энергия Ур — это непобедимая, грубая, примитивная и невероятно мощная сила. Руна Уруз символизирует силу, выносливость, стойкость и умение приспосабливаться к изменяющимся условиям. На более высоком плане Уруз воплощает собой целительную энергию — процесс восстановления физического тела и восполнения сил.
Этой ночью Радагон уже единожды использовал часть силы Ур дабы снести ограниченные поля вокруг поместья Мато, словно спустив с цепи неостановимого могучего быка, не знающего преград на своём пути. Теперь пришло время использовать иную часть блага Ур. В этот раз Радагону требовалась не первобытная необузданная мощь, а стойкость, граничащая с непобедимостью, плечо, которое не позволит ему пасть.
Благодаря Скатах у него было даже слишком много опыта с этой стороной Ур, не счесть сколько раз именно она позволяла ему продолжать двигаться несмотря на сломанное и истощенное тело. Были дни, когда только эта руна держала его в мире живых. Хах, некоторые ведьмы просто не умеют сдерживаться.
И глядя на приближающего к нему Слугу ученик ведьмы не мог не ухмыльнуться. Вскоре Берсеркер несомненно сломает ему несколько костей, может даже десяток, может два. Но чтобы он не делал, он никогда не сможет причинить ему травм больше и хуже, чем причинила Скатах.
— Ну же, подходи. Мы только начали.
Словно только и дожидаясь приглашения, Слуга-берсерк припав к земле, как гончая, сорвался со своего места. Спусья миг его встретили два копья и десяток рун.
А ещё через миг на место сражения Радагона и Берсеркера обрушился дождь из золотых мечей, превращая их поле битвы в зону артиллерийского обстрела.
— Наглые дворняги, как вы смеете не падать на колени в присутствии своего Короля, — с неба, с трона на летающем мистическом коде, на двух сражающихся героев смотрели полные высокомерия алые глаза.