• Boosty Shared
• Crubog

• T

• фанфик
• ведьмак

Глава 36.docx

Глава 36. Наследие демона

Выйдя из особняка Каролюммов, Виктор попробовал было вздохнуть свежий воздух после достаточно тяжело давшегося ему боя, но в настолько южных землях он был слишком теплый, да еще и эти болота вокруг. В общем, мерзенькое местечко, как раз для подобных мерзких тварей, с которыми он только что расправился. Заодно узнал, против кого реально полезна «Авада Кедавра» — против вампиров же!

Этим сущностям можно уничтожить всю плоть, но они останутся условно живы, примерно как Волдеморт под крестражами. А «Авада» убивает, вообще не нанося вреда организму! Она будто идеально именно против них и разрабатывалась! Так что теперь у него было целых два заклинания против вампиров — Авада и Адское Пламя. Вот еще одна странность:

Адское Пламя — это самое страшное заклинание, которое вообще знал Виктор, с ним никакая Авада и близко не стояла по ужасающим последствиям, но оно не запрещено в его оригинальном мире! Хотя это вполне в логике волшебников.

Чтобы дважды не вставать, Виктор решил посетить второе место, подсказанное Гюнтером, благо что он был от него почти что в двух шагах. Во всяком случае, в одной нынешней провинции Нильфгаарда. Недолго думая, он накинул на себя невидимость, взлетел и принялся аппарировать максимальными прыжками на юго-запад. Таким образом добраться до гор, над которыми и располагалось нужное место, он умудрился меньше чем за минуту.

И финальный прыжок вознес его над горами, над огромным плоскогорьем, выглядевшим так, будто кто-то квадратной ложкой аккуратно срезал верхушку горного хребта, оставив «бортики». И по этому высушенному плоскогорью были разбросаны десятки, сотни остовов разбитых кораблей. Но не это приковывало взгляд, а место, вокруг которого и располагались обломки — кристально чистое озеро, зеленая трава, режущая взгляд в этом безжизненном месте, и возвышающийся над всем этим великолепием замок.

Волшебник проверил артефакты, достал посох и аппарировал к замку.

Аппарация вышла рваной — его чуть было не потащило в сам замок! Решив, что нахрен ему этого не нужно, дальше Виктор пошел пешком, благо прервал аппарацию он не так уж далеко от стен. От полетов он также решил временно отказаться, зато лишь усерднее принялся все сканировать и изучать.

Ворота ни в замок, ни в его донжон не были заперты. Самому замку что внутри, что снаружи больше всего подходило описание «бежали, хватая всё ценное»: дорогие, но слишком аляповатые на вкус волшебника картины остались на своих местах, изящно украшенные тарелки из тонкого фарфора побиты, пока жадные руки хватали приборы из драгоценных металлов. Сразу было видно, что покидали замок в спешке и хватали именно то, что считали ценным. Совершенно не представляя цены оставленному и уничтоженному в процессе бегства.

— Ну какие еще могут быть подручные у эгоцентричного маньяка, как не тупые варвары? — произнес Виктор, поднимая из керамического крошева неизвестно как здесь выжившую изящную розовую чашечку из фарфора настолько тонкого, что сквозь него пробивал свет.

Но совсем не за миленькими чашками он прибыл в это место, а за хранящимися здесь секретами. К сожалению, память Вильгефорца была очень далека от идеальной, так что часть своих знаний он хранил дедовским способом — в книгах и записях. Но об одной вещи он забыть не мог, ведь верил, что она может принести ему даже больше могущества, чем то, что он хотел насильно забрать у Цири.

Однако то, что самой важной вещью был один единственный предмет, волшебник просто не мог оставить и всё остальное за бортом. Ведь уносящие с собой золото и серебро безумца, хоть и его взяли лишь часть, потому что точно не могли бы вскрыть тайник, но главное — наверняка не унесли ни знания, ни даже результаты его извращенных экспериментов. Хотя за одни только полученные им зелья или записи экспериментов многие отвалили бы куда больше золота, чем они унесли.

— Эх, какие идиотские результаты настолько чудовищных действий, — вздохнул Виктор, глядя на сваленные на лабораторном столе, где встретили свои последние мгновенья сотни женщин, мужчин и детей, записи, журналы исследований и описания ритуалов. Еще раз вздохнув, он без колебаний спустил на них Адское пламя. — Туда вам и дорога.

В казематы, наполненные сладковатым запахом разложения, волшебник спускался полностью переодевшись, дабы потом уничтожить одежду. Просто так оставлять трупы заключенных, часть из которых, похоже, погибла от голода, он не мог. Виктор не винил себя за их смерти, просто потому что ничего о них не знал — Вильгефорц не занимался всеми опытами лично, поэтому и сам не знал, сколько у него там похищенных проводят через бесчеловечные эксперименты в какое время. Это был равнодушный конвейер пыток, мук и смерти ради достижения «Высшей Цели» безумца.

Тела находились в совершенно разном состоянии, поэтому он и не думал всех их хоронить, но и оставлять тупо гнить он тоже не мог, поэтому выбрал кремацию. Раскрыв все двери в камеры, он шел по коридору и перед каждой камерой спускал раскаленное добела пламя с двух рук в противоположные стороны. Магическое пламя справлялось с работой буквально за десяток секунд, так что много времени у него это не заняло.

Уничтожив привычным способом все записи, Виктор направился на выход. Зайдя в помещение-тамбур, отсекавшее жуткую вонь из казематов, он разделся и «удалил» все провонявшие тряпки, после чего переоделся в привычную одежду и броню. Оставалось только забрать все из кабинета-спальни Вильгефорца и его тайник. Хотя зачем тайник чародею, который считал себя самым сильным и могущественным, он решительно не понимал.

Воспоминания о его оценке надобности тайника он выбросил в числе прочего мусора, составляющего большую часть памяти человека.

Зато не мусором были воспоминания о том, почему Вильгефорц стал женоненавистником. Это было даже забавно, если знать его дальнейшую судьбу. Или очень трагично, если счесть, что именно это событие и создало ублюдка, прямо или косвенно убившего тысячи людей.

Всего лишь возлюбленная-чародейка, которая наигралась со своей игрушкой и не придумала ничего лучше, чем не только бросить его, но и унизить при этом.

Ведь какое ей было дело до простого наёмника, хоть и с задатками чародея? Интересно, что за годы, прошедшие с того инцидента, Вильгефорц убедил себя, что всё было иначе, что это он бросил её, потому что она стала ему неинтересна. И дальше шла стандартная брехня про то, что она была шлюхой, что её привлекал его интеллект, личность и так далее. Ага, у наёмника, убийцы, насильника, грабителя, отрицающего самого себя чародея была личность. Возможно, то, что у него сохранились зарытые глубоко оригинальные воспоминания, и толкнуло его в пучины безумия.

А Вильгефорц был именно что безумцем, что было весьма заметно, особенно волшебнику, который знал о нем всё, кроме его дел с Гюнтером. Он так страстно жаждал силы и власти именно потому, что унижение не стерлось из его памяти. Он стал чародеем, чтобы больше не испытывать подобного. Он стал монстром, чтобы отомстить всему миру за то, что тот несправедливо с ним обошелся. И на пути к своей извращенной, больной «справедливости» обрек на муки и смерть тысячи невинных, в том числе таких же младенцев, которых выбрасывали в канавы, как и его. Вот только если бы он сдох в той канаве, они бы имели хоть какой-то шанс вырасти в нормальных людей.

Виктор на секунду задумался, что тоже ищет силы, хоть и не любыми методами, но на пути к ней он не отказывает в помощи любому, кто этой помощи заслуживает. Хотя сравнение в любом случае было бы неправильным — Виктор при первом перерождении уже был хоть какой-то личностью, которая только огранялась.

«Нашел, блин, чем развлекаться, примеривать на себя шкуру маньяка!» — обругал сам себя волшебник, хмыкнул и продолжил путь.

В кабинет Вильгефорца вела запертая дверь, показывая, что и после исчезновения хозяина слуги всё равно его боялись. Вскрыв дверь, Виктор увидел перед собой достаточно спартанский кабинет, в котором был стол, стул, две тумбы и четыре шкафа с книгами. И вот книги для гостя представляли наивысшую ценность, если не считать еще одного предмета — небольшой колбы с хранящейся в ней снежинкой, которые располагались в сундучке, спрятанном в стене между картинами. Обе картины изображали непогоду на море и вполне понравились гостю, так что он их прихватил для себя.

Чтобы открыть нишу с сундучком, волшебник магией надавил на пять кирпичей в противоположных концах стены.

Сделать это случайно было бы практически невозможно, как и воздействовать без применения магии. Так что защита была неплохая, особенно учитывая, что снежинка в этой колбе могла уничтожить мир. Ведь Вильгефорц заставил гения воздуха, или джинна, притащить ему частичку так называемого Белого Хлада.

Вот только Виктор прошерстил всю память чародея и не нашел там убедительных доказательств того, что этот Белый Хлад вообще существует. А джинн мог просто притащить ему снежинку из самого холодного места планеты. Хотя, возможно, он и обманывал себя, потому что количество угроз и опасностей и так зашкаливало. Однако сундучок с колбой уложил к себе в сумку — все же понадежнее будет, чем дырка в стене замка, который он подумывал уничтожить.

Но самое интересное место замка располагалось вне его стен, и попасть туда можно было лишь из этого кабинета, и только телепортом, который управлялся со стола его хозяина. Пришлось волшебнику возиться и с этим, попутно матеря «всемогущего любителя рычажков и тайничков», потому что столь сложные системы не всегда работают как надо. Однако пятнадцать минут попыток — и механизм сработал, создав портал за его спиной.

Портал привел Виктора в святая святых замка Стигга — комнату управления. Отсюда управлялись как магический насос, затаскивающий на плато перед замком корабли из Седниной Бездны, так и защита самого замка. Правда, были здесь и книги с записями, которые он собирал все скопом, благо давно уже повыкидывал всё тяжелое из своей сумки. Даже золото и ценности сгрузил в хранилище Цинтры, изрядно удивив всех, и даже Цири, размером «поленницы» из слитков. Зато теперь подвалы сокровищницы были, наверное, самым защищенным местом на континенте.

Покончив со сбором всего ценного, волшебник хотел было сжечь управляющие контуры, но потом понял, что может замуровать себя внутри, и просто отключил их, после чего вернулся в кабинет. Который также подвергся разграблению, ведь книги он точно оставлять не собирался. А учитывая особенности бывшего хозяина кабинета, можно было предположить, что всякой ерунды у него на полках точно не будет стоять.

И когда уже Виктор собирался идти в спальню, ему пришел сигнал: кто-то затронул сигнализацию у кладбища эльфов! Он собирался уже мчаться навстречу, но решил сперва немного подождать, чтобы птичка успела зайти в клетку. Очутившись перед закрытыми вратами в усыпальницу, Виктор сразу же проверил, есть ли кто внутри, и нашел одно живое гуманоидное существо, а значит, все идет как надо!

Теперь оставалось только захлопнуть ловушку! Главное — действовать аккуратно и бить наверняка.

Аппарировав прямо внутрь, в пяти метрах от скульптуры Лары, он застал эльфа, протягивающего руку к вытянутой руке умершей. Ему почему-то этот жест показался неуместным, поэтому он подошел ближе и, сняв чары скрытия, спросил:

— Ты её любил?

Эльф вздрогнул, но, постаравшись сохранить хладнокровие, сказал:

— Я надеялся, что хоть ты не будешь вести себя как все остальные люди и не потревожишь покой мертвых.

— Я увидел рисунки, решил, что тут кладбище бизонов, и зашел.

— Да как ты смеешь! — вскричал эльф, резко развернувшись к нему.

— Тише, мы на кладбище, — улыбнулся волшебник, — не тревожь покой мертвых. И чего ты хотел добиться, фактически малюя картинки на вратах в усыпальницу? Что это добавит к ней уважения?

— Эти картинки должны защищать врата от уничтожения, — уже почти спокойным голосом ответил эльф, — все способы хороши против вашей неуемной страсти к разрушению.

— Ага, а также страсти к созиданию, творению, исследованию и прочему, — согласился Виктор, решив, что было бы интересно и поговорить. — Мы все умеем делать хорошо — и доброе, и злое. Будто бы вы ведете себя иначе.

— Мы стремимся к красоте и гармонии, в то время как у вас я вижу лишь разрушенные прекрасные города нашего народа и возведенные на их месте уродливые полукрепости.

Волшебник от этого лишь улыбнулся и ответил:

— А мы стремимся к исследованию и изучению мира, мы спустились на дно океана, мы вышли в космос, в то время как у вас я вижу лишь похищение людей вашей бандой дикарей и умирающий народ.

— Какое еще вышли в космос? — не понял эльф.

— В моем родном мире мы расщепили атом, создав практически неисчерпаемый источник энергии, в другом известном мне мире люди уже вовсю заселяют другие планеты, долетая до них на кораблях с десятками тысяч поселенцев на борту.

— И все равно это безудержная экспансия! Вам просто необходимо завоевывать, покорять!

— Это называется — жизнь! — усмехнулся Виктор. — Любая жизнь стремится размножиться и захватить как можно больше. Или ты скажешь, что вы никого не завоевывали? Ой! Попал! По глазам вижу! И что это было? Город? Да! Народ? Да! Раса?

Да! Мир! Да ладно? Целый мир завоевали? А его жители живы?

— Прекрати! — взорвался эльф, отводя взгляд в сторону, но волшебнику этого хватило, чтобы вынести приговор, поэтому он молчал. Однако эльф все же продолжил: — Ты не понимаешь, наш мир умирал. Белый Хлад…

— Как в этом виноваты те, кого вы завоевали? — перебил его Виктор. — Они наслали на вас этот чертов Хлад? Они хоть напали на вас по прибытии, или зачинщиками стали вы?

Эльф долго молчал, а волшебник его не торопил, ему было интересно.

— Я не стану оправдывать то, что сделано, — начал он спокойным голосом, который только все ближе приближал плаху к его шее, — тогда мой народ сделал свой выбор, чтобы, как считалось, выжить.

— Ты любил её? — повторил свой вопрос волшебник, решивший, что не хочет больше слушать бред про «мой народ».

— Мы были обручены, — ответил эльф, возвращаясь к скульптуре.

— Значит, нет, — перевел Виктор.

— Что ты знаешь об отношениях у Aen Elle? — чуть разозлившись, бросил эльф. — Мы должны были продолжить то, что предначертано, и дать народу эльфов…

— Возможность завоевать и вырезать еще один из миров? — перебил его волшебник.

— Нет! Найти мир, где можно жить без войн! — на удивление не соврал эльф. Правда, почему-то и правды не сказал.

— Хотел сказать, что там, где есть человек, там будут войны, но потом вспомнил, с какой скоростью вы размножаетесь, и понял, что раньше звезда потухнет, чем вы заполоните хоть одну планету.

— Что ты несешь? — даже удивился эльф. — Ты привязываешь особенность вашего вида к моему?

— Мы один вид, — усмехнулся Виктор. — Это понятно хотя бы потому, что мы можем совместно оставлять плодовитое потомство. Это настолько элементарно, что даже такой расист, как ты, обязан признать.

— Мы схожи, я не спорю, — опять попытался уйти в полемику эльф, — но вы произошли от обезьян…

— Как и вы!

— Что? Это бред!

— На лодыжку свою посмотри.

— И что? — эльф недоуменно взглянул вниз. — У тебя такая же.

— Вот именно! — усмехнулся волшебник. — Это печальное наследство наших общих древолазных предков, из-за которой мы даже спустя миллионы лет эволюции способны подвернуть себе ногу. Те, у кого среди предков нет обезьян, на это не способны. Я бы, честно, предпочел копыта.

Эльф задумался настолько глубоко, что даже повращал стопой, видимо, соображая, как это всё устроено и зачем нужно.

— Чтобы тебя успокоить, два высших вампира, когда я им рассказал про это, тоже долго вращали стопами, думая, что я не вижу. А они и вас за низшую форму считают.

— Признаюсь, про лодыжку я никогда не думал, — за весь разговор это были чуть ли не первые слова правды в его устах. — Но что это меняет?

— То, что либо мы все произошли от одной и той же обезьяны, просто развивались в разных условиях, — Виктор замер, дабы дать прочувствовать момент, — либо кто-то создал все гуманоидные расы по образу и подобию людей!

— Это полный бред! — возмутился эльф. — Этому наверняка есть разумное объяснение! Просто я не готов оспаривать наличие у меня лодыжки!

— Да у меня и не было цели убедить тебя, я просто высказывал свое аргументированное мнение. Хотя интересно, у эльфов возникают пупырышки на коже при охлаждении или еще чем?

— Тоже от обезьян, скажешь? — съязвил эльф.

— Попытка поднять несуществующую шерсть, — кивнул волшебник. — Кстати, к кому она тянется на этой скульптуре?

— Чего? — не понял эльф.

— К кому Лара Доррен тянется на этой скульптуре? — спокойно повторил он вопрос. — Ты вообще часто переспрашиваешь, что заставляет усомниться в полезности таких длинных ушей.

Эльф проигнорировал его подкол и развернулся к скульптуре.

— К Крегеннану из Лёда, её любовнику, ради которого она обрекла наш народ, а в итоге и его, и себя, — с явной тоской произнес эльф. Хоть и было не понятно, о чем он тоскует больше. — Ты ведь наверняка знаешь, что Цирилла — её потомок?

— Только глупец не увидел бы сходства, — не стал отпираться Виктор. — Как внешней, так и начала истории.

— Истории?

— Они обе сбежали от нежеланной помолвки, — на этом моменте эльф хотел его прервать, но волшебник остановил его жестом руки. — Прости, не знаю, как у вас там было, но в любом случае они нашли себе новых защитников.

— Как ты её нашел? — тихо спросил эльф. — Если забрал, то зачем вернул?

— Я её не находил, — усмехнулся Виктор, вспоминая свой ужас и растерянность от их первой встречи. — Я вообще-то строил портал, чтобы связаться со своим, скажем так, родственником из другого мира, поэтому задал поиск по принципу родства, а именно «самое близкое мне живое существо». Портал открылся к Цири. Я до сих пор не знаю почему.

— Предназначение, — тихо прошептал эльф, как и его собеседник, не отрывая глаз от лица статуи.

— Я в это не верю!

— Тогда ты глупец, — первый раз усмехнулся эльф, — если тебе даже таких знаков недостаточно.

— Я уже не раз разрушал пророчества, которые все считали истинными, так что имею право.

— Ты можешь рассказать, что было в вашем мире с ней? — попросил эльф.

— Я начал её обучать. Боевым искусствам, наукам, контролю магии.

Честно говоря, у нее сперва были с этим проблемы — слишком большая сила.

— Ты даже не представляешь, насколько большая, — тихо произнес эльф, после чего уже громче спросил: — Ты не выглядишь сильно старше её. Ты остановил свое старение? Зачем так рано? Я думал, что мужчины-чародеи делают это ближе к сорока годам.

— Это получилось случайно, — хмыкнул Бессмертный, — я спасал одного паренька и случайно погиб. Идиотская смерть, но Цири сильно переживала.

— Что значит умер? — удивленный эльф перевел взгляд на своего собеседника, будто удостоверяясь, что общается не с призраком или живым мертвецом. — Ты ведь жив!

— Да, у нас, Бессмертных, это бывает, — улыбнулся Виктор. — Сколько бы нас не убивали, мы возрождаемся вновь, избавляясь от любых травм и ранений, всегда ровно в таком же виде, в каком нас застала Первая смерть. Так что это мой облик на Вечность.

— Ты ведь говорил, что ты человек! — возмутился эльф. — Люди не воскресают!

— Бессмертные — это люди, которые рождаются без матерей и отцов, — игнорируя возмущение своего визави, продолжил волшебник, — они могут прожить всю жизнь, состариться и умереть, если их не убьют. Только насильственная смерть пробуждает эту силу, и Бессмертный идет в бой.

— Против кого? — похоже, что эльф тоже обладал какими-то способностями распознавать ложь, потому что он точно верил.

— Против таких же Бессмертных. Мы должны убивать друг друга до тех пор, пока не останется только один. Много врак понапридумывали про то, что получит победитель. Что он получит все знания человечества, что он станет контролировать людей, и прочий бред. Я, как единственный известный мне победитель, могу сказать, что приз, который я получил, куда более ценный!

— И что это за приз? — с придыханием спросил эльф. В его голове мелькали настолько безумно-примитивные картинки, не сильно отличающиеся от перечисленного, что Виктор чуть не рассмеялся.

— Я больше не бесплоден! Я не знаю, будут ли мои дети бессмертны, как и я, ведь я первый такой, но, видимо, скоро поглядим.

— Скоро? — с нарастающим гневом повторил эльф.

— Ого, так тебе не важно кто, — изобразил удивление волшебник, — тебе нужен только ген! Какие же вы все примитивные!

— Это вопрос выживания целой расы! — возмутился эльф.

— Ой, да ты задрал! — молниеносным движением, с которым и высшие вампиры еле справлялись, Виктор схватил эльфа за голову, взглянул в глаза и проник в разум.

Через какое-то время, не осознавая сколько его прошло, он отбросил тело в сторону с отвращением. Тот был еще жив, но полностью потерял на время способности к магии, хоть и сохранил большую часть разума. Хотя в какой-то момент волшебник хотел раздавить его голову как мячик, наполненный кровью.

Вместо этого он в бешенстве орал на скулящий комок урода:

— Ну вы и мрази! Вы самые конченые ублюдки во всех мирах мультивселенной! Но ты, ты прям образец! И я был прав! Лара сбежала от тебя в поисках защиты! И ты, сука, всё это устроил! Убил Крегеннана! Обрек её на муки и смерть за то, что она послала тебя к черту! А потом аккуратненько проводил евгенику уже над её детьми! Но твой план натравить на нее Дикую Охоту, это прям шедевр дебилизма, где провалиться можно на каждом углу! Хотя, о чем это я? Ты и проваливался всю свою жалкую жизнь! Потому что в тебе нет ничего хорошего!

Только подлость, мерзость и гниль! Сука!

От избытка ненависти, волшебник, дабы не долбануть чем-то посильнее, саданул эльфу по ребрам ногой. Там хрустнуло. К счастью, даже в таком состоянии он сдержал себя и не ударил в полную силу.

— Но теперь я знаю твой конец! — торжествующе произнес Виктор, накинул себе головной пузырь и, схватив эльфа за череп, аппарировал в Мутную. Тот едва вдохнул воздух, тут же закашлялся и начал блевать. — Как тебе воздух? Вдохни полной грудью! Здесь ты и сдохнешь, как тебе и положено — в собственной блевоте и испражнениях! Это всё, чего ты достоин! А я…

Волшебник не успел закончить, как поступил запрос от Лауры, он тут же ответил:

— Слушаю.

— Мы в беде! — панический голос старался крепиться, но было слышно, что ей страшно. — Их сильно больше! У них два чародея, а во главе Филин!

— Скоро буду! — мгновенно выбрав приоритеты, ответил он. — Держитесь!

— Ну а на твой труп я посмотрю, когда вернусь, — с этими словами он наклонился и нацепил на шею эльфу двимеритовый ошейник. — Это чтобы ты, песик, не сильно бегал.

Помня прошлые свои ошибки, Виктор накинул на себя невидимость, аппарировал к максимально близкому месту в Меттине, очистил себя от остатков Тумана, надел шлем, взлетел и бросился на помощь.

* * *

Ганна в этот день точно была не работница, поэтому она спокойно работала по дому, думая о том, что муж еще долго не увидит своего первенца. Они с Грегом жили на одной улице и с детства всегда были вместе. Иногда их даже дразнили, что они уже женишок и невеста. Ганну это всегда почему-то смущало, и она шла прятаться за Грега. А тот хоть и был не самым сильным в деревне, но все знали, что тому, кто тронет «его Ганну», несдобровать.

Каким он иногда побитым бывал, когда реагировал на малейшее оскорбление в сторону «его Ганны», но он всегда, несмотря ни на что, вставал за нее. Она даже иногда просила его, но очень часто драки заканчивались, только если старшие встревали. Грегу всегда страшно доставалось, но ему было плевать, ведь он бился до последнего, никогда не сдавался.

С годами все менялось, драки почему-то прекратились, а потом к родителям Ганны пришли родители Грега, предложить посидеть, поговорить, немного выпить. Она почему-то решила выйти на улицу, подышать, ведь в этот момент она понимала, что всеми руками болеет за то, чтобы все сыгралось. И это было странно!

Они ведь с Грегом ничего не делали из того, что вроде бы должны делать парочки. Ну, что делали остальные. Они вместо этого валялись в поле, она хохотала над его шутками, он рассказывал, как с отцом пытались вытащить сома, попавшего в их корчагу, и еле закололи его ножами, прежде чем он их сам в реку бы унес. Как она делилась своими достижениями, как он учил её ходить тропами, как она (безуспешно) учила его вязать. Но смотреть на то, как здоровенный детина пытается, старается до слезок пота на лбу, высунув кончик языка, вдеть новую петлю, было просто весело.

Едва Ганна вышла за околицу, к ней подошел, будто ожидал, солдат-имперец.

— И почему такая красивая девушка гуляет одна? — спросил он, выдавая знатный духан от пойла, что местные этим ублюдкам продают. В присутствии имперцев весь нормальный алкоголь уже давно прячут, а им сливные помои льют.

— Потому что хочет побыть одна, — спокойно ответила девушка.

— Ну зачем одной быть? — попытался он протянуть к ней руку, но его схватила за запястье знакомая, такая надежная рука.

— Она сказала, что хочет побыть одной, — прозвучал голос Грега, который легким толчком откинул на землю куда более хлипкого имперца. — Это значит, что мы оба уйдем и позволим ей остаться одной.

— Ты поднял руку на представителя Императора! — запищал забавно вставая на ноги имперец. — Это карается смертью!

— Ага, конечно! Он каждому дебилу в своей империи штаны должен подтирать? — тут Грег потер шрамированный подбородок. — Или ты измену на нашего императора решил устроить? Измена! — заорал он. — У нас кроется семя заговора!

А деревенским только и нужен был клич, потому как имперцы достали уже всех. К утру весь отряд имперцев вырезали подчистую, и стали ждать прибытия новых. Ведь не может же Империя просто потерять два десятка своих солдат. Но пока ждали, чтобы трупы не воняли, вместе с доспехами стащили в ближайшую яму и свалили в кучу.

Прибывшие имперцы получили абсолютно идентичные показания, немного повозмущались, забрали доспехи с мертвых, приказали сжечь останки и убыли к себе.

А уже на следующий день после, как им казалось, удачного решения вопроса, родители Грега снова пришли к родителям Ганны. Только сама Ганна решила брать дело в свои руки. Она сама нашла ждущего неподалеку от её дома Грега и подошла к нему:

— Знаешь, Грег, мне кажется, что стоит пройтись до ручья, — предложила Ганна, потащив его за руку. Парень, не сопротивляясь, последовал за ней.

— Да стой ты! — остановил её Грег посреди поля, — давай послушаем, что они скажут!

Ганна посмотрела на него с удивлением, после чего аккуратно спросила:

— А что они могут сказать?

— Ну вдруг я тебя не достоин. Или еще чего, ты ведь…

— Что я ведь? — начала впервые в жизни злиться на Грега.

— Ты всё, что я люблю, я засыпаю с мыслью о том, как ты, закрыв веки, урчишь. Я люблю тебя…

— Заткнись уже! — прервала его Ганна. — Может, ты меня уже поцелуешь?

Первый их поцелуй был потрясающим, хоть Грег и был, по мнению Ганны, слишком уж нежным. Зато в дальнейшем его нежность была полностью оправдана!

— Как думаешь, они там договорились? — смотря на звездное небо, спросила Ганна, когда они отдышались.

— Наверняка, — беззаботно ответил Грег, без сил развалившийся рядом. — Все ведь знают, что ты моя.

— А ты мой, — напомнила девушка.

— Только твой, — согласился парень, смотря на ночное небо. — И всегда будет только Грег и Ганна.

Они несколько минут полежали, пока девушка не заметила свет позади них.

— Что это? — обеспокоилась она.

Грег оглянулся, сглотнул и рычащим голосом произнес:

— Деревню жгут, — тут он сильной рукой придавил Ганну к земле. — Лежи тут, я пойду разбираться.

Он, не слушая ничего, быстро вскочил, накинул портки и рубаху и убежал. Ганна послушно осталась ждать, гадая, что происходит. Вскоре ей стало зябко, и она принялась одеваться, вот только этого ей сделать не дали:

— Не нужно прятать такую красоту, — прозвучал голос с масляно-мерзкой интонацией. — Ты лучше покажись нам вся.

Ганна, понимая, что не сможет надеть платье в таких условиях, сняла его и увидела ИХ! Тех, кого отправляют усмирять непокорных! Самых злобных тварей, что породила сама Тьма — геммерцев! Двое из них стояли перед ней и вовсю разглядывали её тело. Она попыталась хоть как-то прикрыться платьем, но стоящий ближе резко схватился за него, рванул и разорвал его. Приятель ублюдка загоготал:

— Не беспокойся, тебе оно больше не понадобится.

Девушка была в панике! И молила всех богов, кого знала… о том, чтобы Грег не вернулся… Пускай с ней сделают всё, что захотят, но её любимый останется жив. Так она хотя бы сможет приглядеть за ним, став еще одной звездочкой на Великом одеяле неба.

— Ха! Похоже, она и не против! — принял её ступор за смирение ублюдок, держащий разорванное платье в руках.

— Ну так неинтересно! — разочарованно бросил другой. — Мне нравится, когда они визжат и просят пощады.

— Не беспокойся, — уверил его первый, — она будет визжать. Так ведь, овечка?

Ганна промолчала, но уже не из-за страха, а потому что, отчаянно цепляясь за траву, она случайно нащупала костяную рукоять и сразу поняла — это нож Грега! Видимо, он его уронил, пока они разбрасывали свою одежду в разные стороны! У нее оставался шанс!

— Ой, ты нашла ножик? — тут же разрушил её иллюзии геммерец, который наверняка увидел немаленькое лезвие в зеленой траве. — Думаешь, он тебе поможет? Ну так ты сильно ошибаешься!

Ублюдок резко рванул к ней, девушка неумело попыталась ударить его, но он сразу схватил её за запястье, завалился на неё всем весом и, хохоча, обдавая её запахами пота, своего и лошадиного, да еще и вони изо рта, пролаял:

— Колоть надо, дура! — он захохотал от своего остроумия, а его дружок присоединился. — Но я тебе сейчас покажу, как надо колоть!

Геммерец одной рукой загнул руку с ножом под голову Ганны, а второй лихорадочно развязывал ремешки на своих штанах, только что не прискуливая при этом.

— Ki`rin! — прозвучал властный голос, и насильник замер с членом в руке. — Вы были правы, на территории Империи некоторые отбросы позволяют себе творить беззаконие!

Неудавшийся насильник принялся экстренно вставать, безуспешно пытаясь запихнуть вставший член в кожаные штаны.

Девушка не знала, к кому обращается голос, но услышала вскрик своей матери. Просто вскрик или даже всхлип, но ей стало легче.

— Господин, подумаешь, всего лишь девка, — Ганна повернула голову и увидела геммерца в шкурах и золоте поверх имперской туники.

— Префект, — не отводя равнодушный взгляд от пытающейся прикрыться Ганны, бросил седовласый имперец в богатых одеждах и единственный конный.

В этот момент здоровенный мужик подошел к разодетому геммерцу и со всей дури засадил ему латной перчаткой в морду. У того даже кровь изо рта пошла, отчего все одобрительно зашуршали, а Ганна улыбнулась.

— Еще раз перебьешь меня или оспоришь, и я найду себе нового командира вашего отребья. Твоя голова будет болтаться под хвостом его коня, — не отрывая взгляд от Ганны, которая наконец нашла остатки платья и прикрылась им, произнес главный имперец. — Итак, мы все видим нападение на гражданку Империи в её первую брачную ночь, пока её муж спасает людей, туша пожары, проявляя свой гражданский долг. Тут я вижу целый список преступлений, но главные два: преступление против Императора и преступление против Всеблагого Солнца! Постановляю! Обоих распять на этом самом месте! И пусть Солнце решит их судьбу!

— Спасибо! — тихонько прошептала Ганна, обращаясь к имперцу.

— Не стоит, дева, — мягко улыбнулся мужчина. — Мужчина, который не способен без насилия получить женщину, лишь дикарь. Твой муж, видимо, таким только выглядит.

— Он добрый и хороший, — честно произнесла девушка.

— А вот тут наши версии расходятся, — огорошил её седовласый. — Наши источники утверждают, что именно он ответственен за убийство наших солдат.

«Алтыс! — мелькнуло в голове Ганны имя её неудачливого ухажера. — Это точно он, тварь такая!»

— К сожалению, в переполохе пожара он успел покинуть деревню! — сердце девушки счастливо ёкнуло. — Поэтому он объявлен во всеимперский розыск!

Девушка дальше не слушала, ей хватало того, что все закончилось хорошо. И её любимый, который, оказывается, теперь еще и её муж, жив! И он обязательно вернется! Ведь она его, а он её.