Слабость плоти. Глава 74. Воитель
— …Рад видеть тебя, брат. Удивительно, конечно, как скоро ты достиг меня, только окончившего компанию Вотанн, а потому сразу выскажу то, что ты явно желал услышать. Да, я поддержу твою позицию в качестве Воителя, и не буду оспаривать тот факт, что среди нас всех, именно ты являешься тем, у кого меньше всех конфликтов с остальными братьями, но при этом достаточно харизмы для объединения нас в единый кулак. Это объективная реальность, с которой никто в здравом уме не будет спорить, — сразу же произнёс я, стоило мне Луперкалю сесть напротив меня и только надеть свою классическую улыбку.
— Я всегда знал, что ты один из разумнейших моих братьев, Феррус, — с усмешкой ответил он. — И, уверен, несколько СШК, найденные моими сынами на одном из недавно захваченных миров, станут отличным подарком тебе за твои тёплые слова и поддержку в столь нужный момент. Уверен, ты как никто другой сможешь раскрыть их потенциал.
Передав когитатор, где находилась краткая сводка данных насчёт любопытных чертежей, мы оба кивнули друг другу, после чего продолжили наш разговор, где каждый прекрасно понимал свою роль.
— Как я и говорил, ты не просто так являешься единственным истинно достойным кандидатом, — я вернул усмешку, слегка покачав головой. — Хороший лидер всегда должен обладать столь же крепким и гибким интеллектом, как и уважением к его союзникам. Однако раз ты уже здесь, не поделишься информацией насчёт того, что считают мои другие братья? Отец поступил неожиданно, решив первым делом услышать наши голоса, а потому меня интересует — нет ли в этом простой идеи легитимизировать его выбор в наших глазах, и глазах остальной галактики? Потому что я даже представить не могу, за кого ещё могут проголосовать, кроме как за тебя.
— Лев до сих пор желает подвинуть свою кандидатуру, отчего уже начал какие-то свои переговоры с Пертурабо, и, учитывая, что у того не самые мягкие и конкурирующие отношения с Дорном, уже поддержавшем меня, то он действительно может встать на его сторону, стоит Джонсону «поделиться» несколькими своими артефактами. Его также уже поддерживает Корвус, с которым у меня не всё задалось из-за одной старой ошибки на поле боя, а также пока сомневается Леман. Наш Волк пусть и любит посоперничать с Львом, но глубоко уважает его, видя кого-то близкого себе по духу. К счастью, надеюсь, что после моей беседы с Малкадором, к словам которого он постоянно прислушивается, Русс сделает правильный выбор, — слегка приподняв голову, будто бы вспоминая что-то, произнёс Хорус. — Ожидаемо, Мортарион проголосовал сам за себя, пока за Сангвиний отдали свои голоса Кёрз с Лоргаром, но почему-то я не уверен, что наш Ангел рад такому вниманию к своей персоне — в последнее время он отдалился с Магнусом, и начал с ним работу по какому-то проекту, связанному с варпом. Так что, подозреваю, он сам, как и большинство остальных наших братьев, отдадут свои голоса за меня. Робаута поддерживает Альфарий и Хан, но, как ни забавно, сам Гиллиман проголосовал не за себя или меня, а за тебя, Феррус.*
Я вопросительно поднял бровь, что стало причиной хмыка со стороны Хоруса:
— Ты довольно влиятелен среди нас, не стоит удивляться. И я даже не говорю про аномальную численность твоего легиона, или тот факт, что ты помог многим из братьев в их трудные моменты. По сути, если учесть твою практически неограниченную власть на Механикумом, ты едва ли уступишь мне даже после назначения. Под моим контролем армия, но у тебя во власти практически второе государство галактики.
— Ты переоцениваешь мои возможности, — отмахнулся я. — Да, мои люди занимают уже практически все значимые позиции в верхнем эшелоне культа, но вся его основная масса до сих пор делает именно то, что считает важным. Стоит мне пойти действительно против самых основ веры, как и меня сбросят с вершины…
— Ну-ну. Раз ты так говоришь, брат, то пусть. Однако что-то мне подсказывает, что люди, которые уже больше сотни лет слышат про Вестника Машинного бога, что имеет власть над практически всеми влиятельными техножрецами, не пойдут против тебя даже за откровенно религиозную ересь. Целые поколения уже выросли, которые знают тебя как третий столп своей религии — столь же незыблемый, как Омниссия с Машинным богом. Так что не преуменьшай своего влияния, которое ты достиг столь кропотливым трудом. Это один из твоих ресурсов, что позволяет менять галактику, и двигать всё человечеству к лучшему будущему — если правильно его использовать, конечно. Ведь не ради ли этого мы и продолжаем дышать?
Я так и чувствовал второй контекст в словах Хоруса, однако всей душой не желал его распознавать. Он явно намекал на то, чтобы я и дальше помогал ему, поддерживая его власть среди братьев, взамен на что явно не останусь без ответного содействия с его стороны. И манящую логику в его словах также нельзя было не увидеть — если мы объединим наши возможности, в галактике действительно не останется столь много разумных, которые смогут оспаривать нашу власть. Сам отец, разумеется, но даже ни один из братьев не пойдёт против фактического главы армии всего Империума, а также человека, заведующего большей частью промышленности.
Вся ситуация с Воителем была любопытной, пусть и несколько ожидаемой. Конечно, это был лишь вопрос времени, что после окончания войны начнутся серьёзные политические интриги уже среди нас самих, однако не ожидал, что мы окажемся столь сильно разделёнными так скоро. Очевидный исход, пусть и несколько печальный, так как он ознаменовал начало эпохи, где главным врагом для нас останутся мы сами.
Интриги среди высших эшелонов власти всегда приводят к чему-то неприятному для самого государства, а также может стать именно той слабой точкой, что развалит целую империю. В этой теме я разбираюсь лучше прочих — на моих руках кровь сотен империй, что я разрушил таким образом.
Можно будет параллельно своим исследованиям заняться попытками сплотить нас, включая встречи с Корвусом и Сангвинем, которые стали в последнее время вести себя как-то странно, да пытаться наконец-то достучаться до Ангрона с Мортарионом — их реакция на конец похода, уверен, будет не самой лучшей. А ведь есть ещё Лоргар с Кёрзом, которые уже десятками лет занимались своей неостановимой чисткой неправедных. Даже не знаю, к чему приведёт мирное время, где уже не будет бесконечных врагов, которых можно сжигать во имя безопасности рода людского…
— Именно поэтому я и пришёл к тебе, Феррус, — с явно искренней широкой улыбкой произнёс Луперкаль, следивший за мной во время обдумывания ситуации. — Вижу, ты тоже понял, сколько работы в мирное время свалится на нас, необходимой для сохранения этого самого «мира». И в таком случае я уже рад, что буду вынужден тянуть это всё не один. Но мы справимся. Ибо нет, ничего во всей вселенной, с чем мы не сможем справиться.
Именно этим и был Хорус — человек-вдохновение, способный зажечь любого, подобрав правильные слова. Всем своим видом, каждым движением мускула и словом он умел зажигать искру искреннего желания работать во имя чего-то лучшего. И это было лишь очередным доказательством того, что я не ошибся с выбором.
— Как скажешь, «Воитель», — уже не скрывая улыбку, ответил я.
. . .
— …Исследование иного измерения, эксперимент номер гамма-семнадцать-тэ. Первая попытка перехода через врата живыми и разумными существами. Генераторы работают стабильно, поле прикрывает наш корабль и поражающее воздействие пустоты ещё не разъело нас и даже не повредило корпус. Начинаю отправку…
Викарий застыл на месте, всеми своими сенсорами следя за показаниями экранов, в то же время анализирую практически бесконечный поток данных со всех ауспексов снаружи корабля, внутри которого находился. Несмотря на то, что он отправлялся в реальность, что на первый взгляд казалась одним бесконечным ничем, внутри неё было очень много опаснейших секретов.
Пусть в иной реальности и не было материи в привычном понимании людей, но сама пустота при этом удивительным образом реагировала на любой объект, привнесённый туда. Она будто бы пыталась расщепить и поглотить любой предмет, разодрав его на самые базовые составляющие, которые бы в скором времени растворились бы в бесконечных просторах Призрачного ветра.
Но Викарий не зря потратил практически всю свою жизнь на исследования — он смог создать меры противодействия подобному расщеплению. Техножрец знал про иную вселенную больше кого-либо другого, изучая её уже многими десятилетиями, а потому знал про большинство ловушек и угроз, которые мог предоставить новый фронтир человечества. Всегда оставался фактор чего-то, абсолютно невиданного ранее, но таков был риск любого первооткрывателя. Его задача и была в том, чтобы исследовать это нечто, а затем передать знания уже остальным. Так он оставит свой след в истории, и станет тем, кого запомнят потомки.
— …Все системы работают в пределах допустимого. Сервиторы действуют согласно протоколам, никаких личных воздействий на плоть или душу не замечаю. Продолжаю движение.
Стоило его небольшому кораблю челноку пройти через открытую червоточину, ведущую в абсолютную черноту, где нельзя было разглядеть совершенно ничего, как все сомнения и страхи резко покинули разум Викария. Он достиг своей цели, и стал первым разумным человеком, что смог посетить другой мир. И пусть Призрачный ветер являлся бескрайним измерением, он ещё хранил столько секретов, которые предстояло открыть, что техножрец даже с помощью всего своего аугментированного мозга вообразить себе не мог…
. . .
— …Не понимаю, по каким это причинам, я должен тебя слушать? Среди всех моих братьев, ты меньше всех походишь на человека, который вообще достоин моего внимания. Как-никак отличие от остальных, ты даже собственный мир завоевать не смог. Мне добиться этого в самый последний момент помешал отец, а тебя он спас от погибели и неминуемого поражения — так что твоя ситуация вдвойне жалкая.
Ангрон сделал глубокий вдох, чтобы очистить разум от вспышки чистой ярости, ставшей причиной уколы жгучей боли. Гвозди Мясника всё ещё время от времени напоминали ему о своём существовании, пусть он с каждым днём и всё лучше справлялся с контролем своих эмоций. Однако разговор с Мортарионом стал чуть ли не главным вызовом, который он встретил за эти годы.
Прямо сейчас они расположились на флагмане Гвардии смерти, где Мортарион всем видом показывал неприятие того факта, что кто-то посмел его побеспокоить. Четырнадцатый любил одиночество и постоянно пребывал в собственных мыслях о том, какого величия бы он достиг, если бы ему никто не мешал. Красный Ангел чувствовал яркие и чистые эмоции брата, которые даже не требовалось распылять. Наоборот, сейчас при их уединённой личной встречи, требовалось настроить его брата на контакт и содействие.
А потому одно желание, одна тонкая манипуляция эмоциями его брата, и душа брата начала менять свой окрас. Пусть изменения и не заметить на лице Примарха, но тонкая игра чувствами и не должна была быть видимой. Мортарион не был дураком, и заметил бы грубую манипуляцию, однако Учитель показал Красному Ангелу много трюков, как сделать просто тонкие изменения невидимыми даже для самых проницательных личностей. И Ангрон был хорошим учеником, отчего сейчас он отыгрывал свою роль филигранно:
— Имеет ли это значение, как именно кто-то из нас пострадал от действий нашего отца? Мы оба стали жертвами его тирании и откровенно предвзятого отношения. Пока он проводил целые дни с Руссом в его глупых состязаниях и попытках заработать репутацию у Волка в состязаниях с выпивокй, он не удосужился спуститься на поверхность моей планеты и помочь мне и моим боевым товарищам в сражении за нашу свободу. И подобно тому, как он не стал мешать Магнусу решать проблемы своих сынов и тем самым дал ему шанс раскрыться как личность, он вмешался и не дал тебе добить диктатору, на борьбу с которым ты положил всю свою жизнь. Разве это справедливо? Разве честно, что одних наших братьев он явно возвышает над остальными?
— В твоих словах есть смысл, брат, я это признаю. Однако в них столь же много откровенной ереси и намёков, что могут не устроить других наших «родственников», отчего я вынужден спросить… Зачем ты явился ко мне?
Мортарион больше не звучал раздражённо — теперь в его голосе появилась настороженность и откровенная опаска. Кем бы кто не считал Четырнадцатого Примарха, но никто не смел бы назвать его откровенным дураком. Он прекрасно понимал, что могут с ним сделать за столь дерзкие слова, а потому даже сейчас сын Императора продолжал выражаться максимально осторожно.
— Чтобы рассказать тебе про очевидное будущее, ожидающее нас. Про судьбу двух наших легионов, которые уже десятками лет все считают потенциальными смертниками. Мы — единственные, кто в открытую проявил противодействие тирании нашего отца, и пошли против него, а потому не трудно догадаться, что после конца Похода, станем первыми же кандидатами на «чистку». Как когда-то стёрли со страниц истории Громовых воинов, а затем и наших двух братьев, мы тоже окажемся лишь пятном в будущей имперской истории. Кусок истории, забытый всеми, несмотря на все наши попытки построить лучший мир, — Ангрон глубоко выдохнул, на мгновение пркирыв глаза, после чего посмотрел прямо на Четырнадцатого, показывая всю свою внутреннюю решимость.Также он проверял варп вокруг них на наличие возможных шпионов с нежелательными слушателями, но эту часть Мортариону знать было не нужно. — Поэтому я, без лжи и игр в слова, предлагаю тебе стать частью сил, что свергнут нашего отца и построят новое, более чистое и свободное государство.
Мортарион явно оценил честность и доверие, проявленную к его фигуру, отчего даже распрямился и стал смотреть в глаза Ангрона уже с самым настоящим уважением. Пусть в нём также и проскальзывала печаль, смешанная с досадой, но Четырнадцатый уже звучал куда более заинтересовано:
— Бессмысленно. Наш отец космический сильный колдун, которого ничто не остановит. Он, вероятно, нас всех вместе взятых может побороть одним взмахом руки, так что нет смысла даже думать о попытках вольнолюбивых единиц пойти против его диктата. Это будет бойня, где нас сомнут первым же ходом…
— А что если я скажу, что у меня есть план, как победить даже псайкера такого уровня? Что если у меня есть способы побороть вообще любого чародея, подавив их способности, пусть и временно? Что если я предложу тебе победу над главным тираном в галактике, который уже унёс бесчисленные жизни и поработил больше людей, чем кто-либо иной за всю историю? Я предлагаю тебе стать частью той стороны, что свергнет его диктат и уничтожит оковы, сдерживающие сейчас триллиарды душ. В одиночку это будет невозможно сделать, вот только у меня есть варианты, как сокрушить Империум и всех наших братьев, что решат пойти против нас.
Ангрон дотронулся до чёрного клинка на своём поясе, что сейчас находился в очень особенных ножнах, и Мортарион не мог не заметить этот жест. В его голосе до сих пор был сильное сомнение, но действия Красного Ангела с каждой секундой казались ему всё менее безумными, пока старые обиды начинали болеть всё сильнее:
— Если это какое-то проклятое колдовство, то знай, что я скорее собственными сорву себе кожу, чем займусь им…
— Знал, что ты так ответишь, а потому не волнуйся — ничем таким тебе заниматься не придётся. Наоборот, для победы мне нужен человек науки, что лучше всех разбирается в устройстве плоти и химии, а также обладавший невероятной выдержкой и готовностью сражаться за идею до последнего. Тот, кто будет готов потратить годы на исследования, прежде чем мы сможем нанести свой сокрушительный удар. Если желаешь узнать больше деталей — можешь ознакомиться с тем, какой прекрасный вид ксеносов я обнаружил во время одной из своих экспедиций. Их возможности подавлять Имматериум обязательно заинтересуют вас, — достав с пояса хранилище данных, ответил Ангрон. — Однако если ты всё-таки решишь остаться на цепи отца и продолжишь служить ему как верный пёс, то пускай. Можешь даже сразу сообщить ему про мои слова — всё равно я предпочту умереть стоя, чем дальше жить на коленях.
Мортарион несколько минут молча разглядывал когитатор в руке Двенадцатого. Он прожигал его взглядом, постоянно нервно дёргая пальцами и время от времени сжимая кулак. Вот только Красный Ангел видел душу свою брата — полную зависти, сомнений в самом себе и желании доказать собственную силу всем и каждому. Он ощущал едкую смесь в его естестве, и постепенно повышал градус рискованности и отчаянного желания успеха у брата. Аккуратно и совершенно незаметно для самого Четырнадцатого он разжигал каждую обиду в душе, и позволял ей сжигать самые стойкие убеждения Примарха.
А потому для него и не стал сюрпризом тот факт, что спустя ещё несколько минут, его брат принял когитатор. Шансы погибнуть были невероятно, просто безумно, высоки, вот только Повелитель человечества как раз и создал своих сынов готовых рискнуть всем ради победы.
— Я ещё не дал своё согласие, мне просто интересно ознакомиться с твоими наработками, — практически выплюнул хмурый Мортарион. Однако вся эта фраза лишь стала причиной для появления настоящего оскала у Ангрона.
— Как скажешь, брат.
* Взаимоотношения неочевидный пары братьев в лице Робаута и Ферруса в каноне была чуть ли не самой интересной связью, которой обладали Примархи. Это было не какое-то обычное соперничество, а взаимное уважение, где каждый считал другого лучшего себя самого. Феррус считал Гиллимана настоящим королем и достойнейшим братом, который заботиться о жизнях простых людей, и действительно улучшает жизнь человечества, пока Робаут видел в Десятом лучшего генерала среди них всех, способном победить в практически любой войне.