Степь перед нами сотрясалась под грохотом тысяч копыт, словно сама земля стонала под неумолимым натиском приближающейся орды. Дотракийский кхаласар, подобно живому потоку ярости, мчался к нам, с каждым мгновением ускоряясь. Их кони, покрытые пеной, несли всадников в вихре пыли, а изогнутые аракхи сверкали в лучах утреннего солнца, предвещая кровопролитие. Боевые кличи степняков, оглушительные и дикие, обрушивались на нас, стараясь заглушить разум и вселить в сердца первобытный страх.
Но я стоял непоколебимо, ощущая, как в глубине груди пробуждается древняя сила. Она пульсировала в такт моему сердцу, наполняя тело жаром, который был одновременно чуждым и родным. Эта мощь, унаследованная от варваров, чьи голоса эхом звучали из тёмных глубин прошлого, жгла меня изнутри, требуя высвобождения. Я знал: эта магия, дремлющая во мне, была не просто даром — она была моим оружием, способным переломить ход битвы. Глубоко вдохнув, я расправил плечи и устремил взгляд на бурю, что неслась к нам.
— Штормовые клинки! — прокричал я, и мой голос, усиленный магией, перекрыл шум надвигающейся орды. — Стена щитов! Сейчас же!
Мои воины, закалённые в десятках сражений, отреагировали мгновенно. Слаженно и чётко они выстроились в плотную линию, их тяжёлые щиты сомкнулись, образуя нерушимую преграду. За их спинами купцы и обозные, дрожа от страха, укрылись за повозками, а лучники заняли позиции на возвышениях, готовые к моему приказу.
Дотракийцы были уже близко, их силуэты чётко вырисовывались сквозь завесу пыли. Глаза их коней, широко раскрытые от бешеного галопа. Всадники, сжимая аракхи, замахивались для удара, их лица искажали гримасы ненависти, а из глоток вырывались кличи.
— Лучники! Приготовиться! — скомандовал я, не отводя глаз от врага.
Сотни луков скрипнули в унисон, тетивы натянулись до предела, готовые выпустить смертоносный град. Но перед тем, как стрелы полетели, я должен был сделать свой ход.
Я шагнул вперёд, отделившись от линии воинов на несколько шагов, чтобы ничто не сковывало моих движений. Сапоги утонули в мягкой, пыльной почве степи, а руки крепко сжали окованную рукоять топора. Кровь застучала в висках, дыхание стало глубоким и ритмичным, тело готовилось к тому, что должно было последовать. В этот миг я чувствовал себя не просто воином, но проводником древней силы, способной сокрушить горы.
Я высвободил боевой клич, пропитанный магией, что пробуждала в сердцах неукротимую отвагу:
— ГОТОВТЕСЬ, ШТОРМОВЫЕ КЛИНКИ! СРАЖАЙТЕСЬ, КАК ДЕМОНЫ!
Мой голос, подобный раскату грома, разнёсся над полем. Магия клича проникла в души воинов, их глаза загорелись неистовым пламенем, дыхание стало тяжёлым, мускулы напряглись, вены вздулись на шеях и руках. Они больше не были наёмниками — они стали воинами бури, единым целым, готовым сокрушить любого врага.
— СМЕРТЬ ВРАГАМ! — ревели они в ответ, словно единое целое, поднимая оружие.
Я повернулся к орде, которая была уже в пределах досягаемости стрел. Их кони неслись, не замедляясь, а крики становились всё громче. Но я не собирался ждать, пока они достигнут наших щитов. Пришло время показать дотракийцам, что значит истинная мощь.
Я опустился на одно колено и, собрав всю ярость, ударил кулаком по земле, высвобождая магию. Она, горячая и неистовая, рванулась наружу, проникая в недра земли, пробуждая её древнюю силу. Из груди вырвался первобытный рык, полный мощи:
—ДРОЖ ЗЕМЛИ!
Земля откликнулась, пробуждаясь от векового сна. Поверхность степи сотряслась, словно под ударом титанического молота. В мгновение ока из-под земли вырвалась волна, подобная морскому валу в разгар шторма. Она стремительно понеслась навстречу кхаласару, с каждой секундой набирая высоту, пока не превратилась в стену из земли и камней.
Первые ряды дотракийцев были застигнуты врасплох. Волна обрушилась на них с неумолимой силой, сметая всё на своём пути. Передние кони, не успев затормозить, врезались в поднявшуюся преграду. Раздался ужасающий хруст ломающихся костей, крики боли и ржание раненых животных наполнили воздух. Всадники вылетали из сёдел, падая под копыта тех, кто мчался следом. Следующие ряды налетали на павших, усугубляя хаос, превращая передний край орды в кровавую кашу.
Столкновение стало апокалиптическим: лошади ржали в агонии, воины кричали, падая под копыта, а пыль и кровь смешивались в воздухе. Сотни тел сплелись в жутком клубке смерти, и давка усиливалась, так как задние ряды продолжали напирать, не в силах остановиться. Некоторые дотракийцы замерли в изумлении, не веря глазам, другие пытались развернуть коней, но было слишком поздно.
Их стройные ряды распались, не выдержав удара невиданной магии. Но паника быстро сменилась яростью. Те, кто избежал волны, перестраивались в новые отряды, огибая гору изувеченных тел, и продолжали наступление, их глаза горели жаждой мести.
— Лучники! Залп! — проревел я, и сотни стрел взмыли в небо, описывая дугу, прежде чем обрушиться на врага. Они с зловещим свистом рассекли воздух и вонзились в ряды дотракийцев. Десятки воинов рухнули с коней, их крики смешались с ржанием раненых животных, а поле боя окрасилось кровью.
Но я не собирался ждать их контратаки. Ярость бушевала во мне, подобно расплавленной магме, требуя немедленного высвобождения. Я бросился вперёд, напрягая мышцы ног до предела, и направил всю магическую силу в землю подо мной.
— БУДЬТЕ ГОТОВЫ, БРАТЬЯ! Я ПЕРВЫМ ВОРВУСЬ В ИХ СЕРДЦЕ! — проревел я, вздымая в воздух свой боевой топор.
Моё тело действовало инстинктивно. Я присел, собрав всю ярость и магию, и резко оттолкнулся от земли. Мощный импульс магии подбросил меня высоко в воздух, земля подо мной треснула, испуская волну силы. Я взмыл в небо, словно выпущенный из катапульты, и на мгновение застыл на пике полёта.
Подо мной раскинулась орда: тысячи разъярённых лиц, искажённых гневом и удивлением. Дотракийцы задрали головы, их глаза расширились от страха при виде человека, парящего над полем. Стрелы и копья летели в мою сторону, но я был недосягаем. Внизу царил хаос: крики паники смешивались с боевыми кличами, а пыль от копыт застилала степь.
Затем я устремился вниз, в самую гущу кхаласара. Ветер свистел в ушах, земля стремительно приближалась. В последний момент я сгруппировался и, достигнув земли, обрушил топор вниз с такой силой, что ударная волна разошлась во все стороны.
— ПОЗНАЙТЕ ГНЕВ! — прорычал я, и мой голос эхом разнёсся над полем битвы.
Магическая энергия, подобная сокрушительной ударной волне, вырвалась из глубин моего существа, разрывая воздух с оглушительным гулом. Она полыхнула во все стороны, сметая всё на своём пути, словно буря, не знающая преград. Первая сотня дотракийцев не успела даже осознать угрозу — их кони и всадники взмыли в воздух, как тряпичные куклы под порывом урагана. Кости трещали, ломающиеся под неестественными углами, тела падали с глухим стуком, а земля мгновенно пропиталась кровью, превращаясь в липкую, алую грязь. Воздух снова наполнился криками агонии и ржанием умирающих животных, а запах крови и страха стал осязаемым.
Едва поднявшись на ноги, я оказался в эпицентре хаоса, окружённый ошарашенными и обезумевшими врагами. Их глаза, широко раскрытые от ужаса, отражали неверие и панику. Некоторые пытались отступить, спотыкаясь о тела своих товарищей, но я не собирался давать им шанса.
— ДАВАЙТЕ, ПСЫ СТЕПНЫЕ, ПОКАЖИТЕ, НА ЧТО ВЫ СПОСОБНЫ! — прорычал я, чувствуя, как магия бурлит в венах, словно раскалённая лава. С этими словами я ринулся вперёд, мой топор, тяжёлый и смертоносный, запел свою кровавую песнь.
Первый дотракиец, попавшийся на моём пути, не успел поднять аракх. Мой топор, направляемый нечеловеческой силой, рассёк его грудь от плеча до пояса. Кишки хлынули наружу с мерзким хлюпаньем, а тело рухнуло, забрызгав землю алым потоком.
Двое других набросились сбоку, их копья сверкали, целясь в мою плоть. Я резко развернулся, описав топором широкий круг. Голова первого степняка отделилась от тела и, вращаясь, улетела в толпу, сея панику. Второй получил удар в живот — лезвие разорвало его плоть, и внутренности вывалились с влажным звуком. Он упал на колени, с ужасом глядя на свои кишки, и захлебнулся кровью, его глаза потухли в агонии.
Теперь враги атаковали группами, их аракхи мелькали в лучах солнца, но моя магия разгорелась с новой силой. Ярость пылала во мне, как адское пламя, переполняя вены кипящей энергией. Я запрокинул голову и издал первобытный боевой рык варвара, усиленный магией:
— СМЕРТЬ ВСЕМ ВРАГАМ!!!
Мой крик, подобный раскату грома, эхом разнёсся по степи, заглушая шум битвы. Он ударил по душам дотракийцев, вселяя в них животный ужас, заставляя замереть на мгновение. Этого мига мне хватило.
Я ворвался в самую гущу кхаласара, круша и рубя врагов одного за другим. Мой топор двигался молниеносно, отсекая руки и головы, разрубая грудные клетки и хребты. Каждый взмах сопровождался визгом стали и хрустом костей, каждый удар — фонтаном крови и падающими телами. Я стал вихрем разрушения, не знающим пощады. Вошёл в транс: тело и разум слились воедино, управляемые лишь инстинктом убийства и магией. Я исполнял мощные приёмы варвара: удары с разворота, рассекали нескольких противников сразу; верхние рубящие удары, раскалывающие тела пополам; круговые волны ярости, создающие вихрь из стали и магии, отбрасывающий врагов на десятки метров.
Когда один из степняков попытался ударить меня сзади, я резко развернулся и нанёс удар, наполненным магической силой. Моя рука пробила его грудь насквозь, выйдя из спины с куском позвоночника. С рычанием я швырнул безжизненное тело в толпу, и оно рухнуло, сея ещё больший ужас.
Паника среди дотракийцев нарастала. Те, кто видел мою ярость, старались держаться подальше, но я не давал им шанса. Я прыгал от группы к группе, разбрасывая тела, как солому на ветру. Их крики ужаса были для меня музыкой, их кровь — вином, опьяняющим и манящим.
Вдруг из толпы вырвался кровный всадник, его лицо искажала ярость и жажда мести за павшего кхала.
— Убейте этого демона! — крикнул он, указывая на меня, и устремился вперёд, его аракх описывал смертоносные дуги.
Я приготовился к схватке, чувствуя, как магия пульсирует в жилах. Наши клинки столкнулись с оглушительным звоном, искры посыпались, как звёзды. Силой магии я отразил его удар и нанёс ответный — топор вонзился в его плечо, разрывая плоть и кость. Он взревел от боли, но не отступил, пытаясь достать меня свободной рукой. Я уклонился и, крутанув топор, отсёк его голову одним чистым ударом. Тело рухнуло, а голова покатилась по земле, застыв в вечном крике.
Ещё одна группа всадников устремилась ко мне, но я вновь призвал силу земли. Мощно ударив топором по почве, я высвободил дрожь, которая разошлась волной, подбрасывая дотракийцев в воздух. При падении они ломали конечности, их кони ржали в агонии, а я безжалостно добивал их, топор пел свою кровавую песнь.
Тем временем мои Штормовые клинки, воодушевлённые моим примером, врезались в фланги степняков с неистовой яростью. Их клинки сверкали в лучах солнца, щиты отражали удары аракхов. Воины двигались слаженно, прикрывая друг друга и методично продвигаясь вперёд, оставляя за собой тропу из мёртвых тел. Лучники, занявшие возвышенности, выпускали залп за залпом, их стрелы находили цели с убийственной точностью. Дотракийцы, столкнувшись с такой организованной обороной, начали терять строй. Их атаки становились всё более хаотичными, а крики ярости сменялись воплями боли и страха.
Я же продолжал свою кровавую жатву. Каждый удар моего топора уносил жизни, каждое движение было пропитано магией и яростью. Я стал воплощением разрушения, зверем, выпущенным из клетки. Кровь врагов опьяняла меня, их страх питал мою силу.
Один из степняков, потеряв всякую надежду, бросил свой аракх и упал на колени, воздев руки в мольбе. Его глаза, полные ужаса, умоляли о пощаде. Но я лишь усмехнулся, мои губы искривились в кровавой улыбке. Без колебаний я занёс топор и одним точным ударом отсёк его голову. Она покатилась по земле, а тело рухнуло в лужу собственной крови.
Когда последний из нападавших пал, я остановился. Вокруг меня простиралось поле смерти: искалеченные тела, отсечённые головы, внутренности, разбросанные по земле. Степь была пропитана кровью так глубоко, что казалось, будто она плачет алыми слезами. Воздух наполнился запахом смерти и страха. Мои воины, ошеломлённые масштабом бойни, смотрели на меня с благоговейным трепетом.
Я стоял, тяжело дыша, ощущая, как адреналин покидает тело. Магия, бушевавшая во мне мгновения назад, теперь утихала, оставляя лишь пульсирующую боль в мышцах и лёгкое головокружение. Но в этот момент я не чувствовал ни жалости, ни раскаяния — лишь удовлетворение от выполненной задачи и уверенность в своей мощи.
Каркан приблизился ко мне, его лицо было бледным, но в глазах читалось глубокое уважение.
— Деймон, то, что ты сделал… это было жестоко, но… невероятно, — произнёс он, осторожно оглядываясь на поле боя.
Я стёр кровь с лица, чувствуя, как магия окончательно угасает, оставляя после себя усталость.
— Пусть это послужит уроком для всех, кто осмелится встать на нашем пути, — прохрипел я. — Штормовые клинки не знают пощады.
Степь затихла. Уцелевшие дотракийцы, дрожа от ужаса, исчезали за горизонтом, их кони несли их прочь так быстро, как только могли. Я видел страх в их глазах — страх перед тем, кто одним своим присутствием обратил их орду в прах.
Я воздел окровавленный топор к небу и издал победный клич:
— ПОБЕДА НАША!!!
Мои воины ответили громогласным рёвом, их голоса слились в единый триумфальный хор, оглашая степь ликующими криками.
* * *
Прошло несколько дней с тех пор, как мы сокрушили дотракийскую орду, но отголоски той яростной битвы всё ещё звучали в моей душе, подобно далёкому грому, что не стихает даже в тишине. Мы задержались на поле боя, чтобы залечить раны, починить оружие и доспехи, а главное — проводить в последний путь павших товарищей. Каждый воин Штормовых клинков, отдавший жизнь за наше дело, был похоронен с почестями, их имена навсегда запечатлены в наших сердцах. Их утрата была не просто потерей — это была боль, что жгла изнутри, напоминая о цене, которую взимает война.
Теперь наш путь вёл к Юнкаю. Город, словно золотой мираж, проступал на горизонте, его стены сверкали под палящим солнцем, будто насмехаясь над усталостью путников. До цели оставалось всего несколько часов, но каждый шаг был пропитан напряжением. Юнкай, город работорговцев, был известен своим богатством, построенным на страданиях невольников. Я знал из рассказов, что его правители веками поддерживали хрупкое равновесие с Дотракийцами, откупаясь дарами, чтобы избежать набегов их кхаласаров.
Я остановился на вершине холма, чтобы окинуть взглядом золотой город, и позволил себе мгновение размышлений. Битва с Дотракийцами стала интересным моментом в моём пути. Она ясно показала, как далеко я продвинулся — не только как воин, но и как маг. Сила, дремавшая во мне, расцвела с невиданной мощью, достигнув высот, о которых я в этой жизни и не смел мечтать. Если раньше я лишь смутно ощущал её присутствие, теперь магия стала моей второй природой, такой же естественной, как дыхание или биение сердца.
Моя магия не была связана с заклинаниями или ритуалами. Это было глубокое, интуитивное единство со стихией земли. Я не произносил заклинания — я чувствовал, как энергия земли течёт сквозь меня, подчиняясь моему желанию. Особенно сильно изменилось моё владение этой стихией. Когда-то я мог лишь слегка сотрясать почву, вызывая слабые толчки. Теперь же я ощущал каждую крупицу грунта под ногами, мог проникать мысленно в её недра и направлять её силу. Я мог вызывать землетрясения, раскалывать скалы, воздвигать каменные стены или создавать рвы, способные поглотить целые армии.
В разгар битвы с Дотракийцами, когда их орда казалась неудержимой, я впервые применил приём «Волной земли». Направив энергию глубоко в почву, я высвободил её в виде мощного ударного импульса. Земля вздыбилась, словно морской вал, и обрушилась на врагов, погребая всадников и их коней под собой. Это зрелище, ужасающее и величественное, идивило даже меня самого.
Но магия земли была лишь частью моего арсенала. Я унаследовал из иного мира, известного как Санктуарий, силу боевых криков варвара. Эти крики стали моим тайным оружием, вплетённым в саму мою сущность. «Рёв Предков» пробуждал в сердцах моих воинов неукротимую ярость, позволяя им сражаться без устали, невзирая на боль и страх, до последнего вздоха. «Крик Ужаса», напротив, сокрушал волю врагов, сея панику и смятение в их рядах. После битвы я чувствовал, что могу пробудить и другие крики, ещё более разрушительные. Один из них, «Гром войны», обещал создавать ударные волны, способные сбивать с ног целые отряды, разрывая плоть и ломая кости. Время испытать его было близко.
Однако магия была не единственным моим достижением. Моё тело преобразилось не менее впечатляюще. Я стал сильнее и быстрее, чем когда-либо. Мои мышцы, твёрдые, как сталь, могли сокрушать врагов одним ударом, а рефлексы, подобно молнии, позволяли мне предугадывать каждое движение противника. Оружие в моих руках стало продолжением меня самого, естественным, как собственная плоть.
Боевое искусство варваров, сохранённое из Санктуария, достигло совершенства. Я владел не только грубой силой, но и приёмами, способными уничтожать врагов с пугающей эффективностью. «Вихрь стали» — стремительный танец топора, разрывавший всех, кто оказывался рядом. «Яростный бросок» позволял метать оружие с такой точностью и мощью, что оно пробивало даже самые крепкие доспехи. В бою с Дотракийцами я окружил себя десятком врагов и, активировав «Вихрь стали», оставил лишь круг из мёртвых тел, их кровь пропитала степь.
Я понял, что эти способности можно усилить магией, сделав меня почти непобедимым. Мои возможности казались безграничными, ограниченными лишь моей волей и воображением.
Мои размышления прервал голос Каркана, который подошёл сзади и остановился рядом.
— Вот он, Юнкай, — произнёс он, указывая на золотые стены. — Город работорговцев. Думаешь, они поддержат нас в нашей мести?
Я усмехнулся, не отводя взгляда от города.
— У них нет выбора, Каркан. Юнкайцы понимают только силу и золото. Мы покажем им нашу мощь, и они не посмеют отказать. Их правители привыкли откупаться от Дотракийцев, но мы — не кочевники, жаждущие даров. Мы — буря, и они либо присоединятся к нам, либо будут сметены в будущем.
Каркан задумчиво кивнул, его взгляд задержался на моём лице.
— Ты изменился, Деймон. Стал… чем-то большим, чем воин. Иногда твоя сила пугает даже меня.
Я медленно повернулся к нему, встречая его взгляд.
— Этот мир изменил меня, Каркан. Я стал сильнее, чем мог мечтать. Но всё это — ради одной цели: сокрушить врагов и защитить наших людей. В этом мире слабость — это смерть.
Каркан улыбнулся, его рука легла мне на плечо.
— Тогда вперёд, капитан. Покажем Юнкаю, что значит настоящая сила.
Я ответил улыбкой и шагнул вперёд, чувствуя, как в груди разгорается магическая ярость и боевой азарт. Впереди ждали переговоры, интриги и, возможно, новая война. Но я был готов ко всему.
— Юнкай, — тихо проговорил я, шагая навстречу золотому городу. — Мы прибыли.