Глава 11 часть 3
Пленённый демон-командир выглядел менее антропоморфно, но будем считать, что в процессе допроса он несколько раз менял свою форму.
Над старейшей — а также одной из крупнейших — тюрьмой Кукуты нависла тень страха и отчаяния. Даже самые буйные заключённые предпочитали вести себя как можно тише, дабы не привлекать внимание работников тюрьмы и (в большей степени) того Зла, которое решило посетить их узилище. Никто не хотел оказаться тем неудачником, что притянет к себе интерес чудовища, которое способно отправить его прямо в Ад вместе со смертниками и недавно напавшими на город военными преступниками.
А в том, что те приговорённые к смерти несчастные, которых стали свозить сюда незадолго до сего дня, отправляются именно в Ад — никто не сомневался. Слишком уж явственным оказалось давящее присутствие потусторонней жути, слишком нечеловеческими являлись порой доносящиеся наверх крики. Некоторые из них и вовсе будто бы звучали сразу в голове, а не в ушах.
Страшно!
И даже то, что некоторые из этих смертников по непонятным причинам отправились обратно в камеры с сопроводительным приказом по проведению дополнительных следственных действий, а кого-то и вовсе — по словам громко смеявшегося сквозь слёзы «известного маньяка и убийцы», который вообще-то готовился к совсем скорой казни — перевели в свидетели, не делало ситуацию лучше. Слишком уж непонятно всё происходило.
Ведь маньяк-не маньяк был известен и даже в некотором роде популярен. После его ареста статьи в газетах печатали! За него уважаемые офицеры полиции награды или повышения получали! (Некоторые, особо везучие, не или, а и). О нём все другие узники знали.
И этого человека фактически отпускали на свободу.
Ещё и расследование в адрес полицейских, посадивших знаменитого серийного убийцу, собираются начать! Если везунчик не приврал на радостях, конечно.
Новоиспечённый везунчик, разумеется, с первого своего дня за решёткой кричал, что невиновен и никакого отношения к убийствам не имеет — но кто здесь, в тюрьме, говорит иначе? Все тут брошены в камеры исключительно из полицейского произвола!
Даже если взяты с поличным. Ага, ага.
Зато другого сидельца — весёлого продувного вора — забрали к смертникам всего лишь после сального замечания в адрес жуткой гостьи и последовавшего за этим короткого разговора. А ведь его законопатили в застенки всего лишь за дебош, через месяцок-другой должны выпустить. Должны были… А теперь новоиспечённый «пособник революционеров, убийца, насильник, грабитель и активный участник произошедшего осенью бунта» присоединился к смертникам. Хлоп, и приговор.
Хотя да: зря он позволил скабрезность в адрес высокопоставленной дворянки. А они, все — мстительные и жестокие твари, как бы безобидно и привлекательно не выглядели. Эта вот конкретная, похожая на школьницу — ещё и имперская шпионка, воительница и чернокнижница, на которой людской крови будет поболе, чем на всех заключённых тюрьмы вместе взятых. С большим запасом. Потому, наверно, и выглядит даже не молодухой, а юницей, что купалась в крови чернокнижным способом. Перестаралась только чуток, многовато годков скинула, ведьма старая!
Кто ж злит таких свободных от закона кровавых зверей? Сам дурак, в общем. И поделом ему.
Но страшно. До усрачки. Вдруг ей ещё что-то в ком-то не понравится? Или не хватит несчастных для… для тех мерзостей, которыми бы эта «девочка» ни занималась? Возьмёт и на экспирменты пустит. Разумник из сорок второй подземной много всякой жути про экспирменты бормотал, пока не спятил с концами и не начал своим говном обмазываться. Я, повторял, экспирмент, а экспирмент умереть не может. А чернокнижники — они ж тоже разумники-книжники; просто книжки у них такие, что от одного взгляда на обложку нормальные люди седеют и заикаться начинают.
Страшные люди, куда там простым душегубам…
Тюремщикам было не легче. Шансов оказаться среди «материала» вроде бы меньше, но… вроде бы. Ибо для такой фигуры, как воительница Вне рангов и приближённая самого Императора, коей тот даровал титул Имперского Рыцаря, позволяющий стоять вровень со старшей, а то и высшей аристократией — сломать жизнь простого человека очень легко. Словно пальцами щёлкнуть. А ведь именно работникам тюрьмы приходилось контактировать с этой жуткой якобы девочкой, по чьим жилам, по слухам, течёт проклятая кровь самого Мертвителя — ближайшего сторонника Безумного Принца, который едва не уничтожил Империю.
Что бы там ни писала лояльная администрации и губернатору пресса, а находиться рядом с обманчиво хрупкой и милой госпожой Абэ — то ещё испытание. Особенно если в ней вспыхнет интерес, и она начнёт задавать вопросы, будто бы просвечивая своим взглядом саму душу, вытаскивая на поверхность все неизбежные в их работе мелкие (а то и не очень мелкие) грешки.
Это не вспоминая о совсем уж чертовщине, вроде сгустившихся теней, а также звучащих будто бы в самой голове криков и странных шепотков, которые время от времени слышали как заключённые, так и тюремщики.
Не удивительно, что никто из работников пенитенциарной системы не горел желанием расхаживать по коридорам и тем более — спускаться вниз.
Но не всегда желания совпадали с действительностью.
— Надзиратель Шайн! — к плечистому мужчине средних лет, мысленно читающему молитву, обратился его непосредственный командир.
— Я, господин капитан! — воскликнул тот, с готовностью отвлекшись от своих страхов и натужно вспоминаемых строк. (Давненько, ой давненько в церкву не ходил. Теперь, конечно, жалеет и себя клянёт, да что уж…)
Впрочем, вскоре страхи вернулись в усиленном виде.
— Спустись в катакомбы, до старой пыточной, ты сам знаешь какой. Да поживее! Нашу гостью хочет видеть новый командующий военными силами.
— Н-но… она сказала, чтобы её не беспокоили, — без особой надежды привёл свой аргумент Шайн, попытавшись отвертеться от неожиданных и нежеланных обязанностей.
— Чтобы не беспокоили по пустякам! — гаркнул хитрый капитан, который решил перепоручить своё задание нижестоящему и уж точно не собирался отказываться от этих планов. — Генерал-майор — это тебе пустяк, что ли?! Давай-давай, шевели булками, оглоед парнокопытный! Если заставишь высокого гостя ждать слишком долго, можешь забыть о премии и готовиться к взысканию.
— Так точно, — уныло отозвался Шайн.
Он являлся любящим отцом мелкого непоседливого и любознательного мальчишки, а также мужем матери оного шкета — молодой, довольно красивой и, в общем-то, любимой женщины, которая вскоре вновь собиралась родить. Так что пункты, куда будет потрачена скорая премия, у надзирателя расписаны сильно загодя. И все эти траты важные. А капитан — сука такая! — это прекрасно знал и пользовался.
— Мудак, — тихо сплюнул Шайн.
Тем не менее искать кого-то другого, на кого можно спихнуть «честь», он не стал, а стиснул зубы и потопал вперёд, чтобы свернуть по коридору и начать спускаться вниз.
Надзиратель шёл вперёд, стараясь не обращать внимания на всё более жуткую атмосферу и мерещащиеся шепотки. Но вот всё явственнее слышимые нечеловеческие вопли игнорировать оказалось намного сложнее. Причём слово «нечеловеческие» не являлось преувеличением. Если наверху можно было тешить себя мыслями, будто это играет эхо, то в безлюдных катакомбах сразу становилось понятно, что эхо если и искажает крики, то в сторону меньшей инфернальности. Да и какое тут эхо, если очередной леденящий душу крик звучит прямо в голове?!
Шайну очень сильно не хотелось идти к источнику накрывшего тюрьму инфернального зла, но слова капитана и собственная гордость не позволяли повернуть назад.
— Рр-ра-ар-уаа-аа!!! — разбивался на множество голосов единый вопль боли. — О̨̝̳т̩̲͢ͅп̱͙̝̠͜ͅу̘̱̯̰͜с̧̙͚т͎̫̝͖͜и͇͔̮͍͢ м̢͈̲̠е̡̦͍̣н̙͇͔̝͓͜я̢̭͍̩ͅ-̧̯̫̬̰̘а̢͖̥̱̘̜р̨̬̰͎-̡̩̭͈р̳͍͜!͇̦̜̪͕͢ — вопли сливались в абсолютно чуждые, но парадоксально понятные звуки осмысленной речи.
Именно это неожиданное понимание и заставило зажимающего уши мужчину замедлиться и замереть, не решаясь постучать в запертую дверь и привлечь к себе внимание чего-то… чего-то ужасного.
— О̨͕̙ͅт̗̲̲͜п̨̳̗̥̦̫у̙͍͉͢с̡̬̘͍т̦͚̤̜͢и̨͔̬̖͖̭,̧̞͓̲ о͚̝͢Т̡̤͖п̨̮̳̲ͅУ̨̘̱̦̙с̰̩͢Т̡̘͔и̧̤̮̖̦,̡͍͇͈ О̡̯̤͕͙̤Т̡͚͇̞͙͉П̡̞͙У̧͍̟͙С̱̰͍͓̱͢Т̡͕̗И̢̗̯̜!͚̭͜!̡̱̥͎ͅ!̧̦͓̤̮̮ — раздался многоголосый диссонирующий рев, от которого, казалось, завибрировали стены, а внутренние органы запросились наружу.
Шайн втянул внутрь себя неожиданно образовавшуюся в носу влагу и почувствовал металлический вкус крови.
Своей собственной.
— Ну-ну, резвый какой, — послышался ему довольный и чуточку легкомысленный девичий голосок. — А кто обещал мне вечность развлечений?
Странно, ведь дверь была заперта. И как помнил надзиратель, она оставалась достаточно толстой, чтобы успешно заглушать крики пытуемых. Складывалось ощущение, словно… этот девичий голосок имел некую схожесть с голосом неизвестного ужаса, что проходил сквозь стены гораздо легче, чем должен, и тоже звучал не в ушах.
— А̨͈͈͉͖͉-̡͚̱͕̤̫а̢̥͚̖͍̝-͕̮͚͜а̗̰̯͍̜͜р̨̖̲-̨͕͖̣р̥͈̗̠͖͜,̨̭̜ б̨̩̥̥̗̝о͈̰͈͎̳͜л̢̰̳͓ь̧̙̥н̡͔͉͕̣о̡̠̭̗̭!̡̪̘͈̱ А̢͔͙̪̘-̨̘ͅа̧̥̣-̢̘̯А̨͔̩̩-̨̥̱͕у͇͖̣͜-̰͚̫̥͙͢А̟̘͉͎͜Р̢͍͔,̧̫̥̫ Б̡̤͓̯̭О̨̝̬͉̝̞Л̲̙͚̦̙͢Ь̝̩͢Н̯͈͜О̭̦͈͜!̧͇̦̥̫͕!̡̭̝ Б̡̤͓̯̭О̨̝̬͉̝̞Л̲̙͚̦̙͢Ь̝̩͢Н̯͈͜О̡͕͎̝͈-̡̳͎О̭̦͈͜!̧͇̦̥̫͕!̡̭̝!͇͉͓͕̘͢ Х̢̗̞̤͉в̧̦̠̰͓а͍͖͜т̧̬͙̪и̡̥̝̞͕т̡̫͈͚̜̭,͙͚̲̤̩͜ а̢̪̣-̧̪̞̦̜а̲̫͍͢р̮͔͢ͅ!̡̗͖̦!̜͇̖͚͜ͅ П̧̦̖о̡̳̰͚̤щ̨̙̰͇а̧͎͉͚̖д̢͕͙͓͇ы̡̤͍͎̦͓-̡͖̟͓̣ͅы̨͉̖̗̱̪-͔͎̦̥͓͜ы̗̣̘̘͢,̧̙̳͖̩ а̨̙̝̙ͅ-̢͖̠а̢̲͖͚̤̪р̡͚̥ͅ-̧̲̩р̨̟͍к̧̮̝х̧̟̣̭͙̪!̨͚̣̙ͅ!̧͔ͅ П̯̝͍͢о̧͍̫̗̲щ̨̲͈̟̖а̢̞̞͎д̢̯̳ы̢̥̭͈͙,̧̳͙͉̯ͅ в̩̦͈͙͜ы̢̝͚с̧̰͈̬ш̡͕̣͚͓а̖͎͔͢я̢̥͕̝!̡̲̫!̭̲͍͍̮͜
— Вот все вы так! — обвинительно прозвучало, когда жуткий голос затих. — Сначала маните, обещаете вечность незабываемых ощущений… А как дошло до дела, то сразу: «Хватит!» «Пожалуйста, не надо!» «Пощады!» Тьфу! Одно разочарование. А ведь, между прочим, и часа не прошло.
Тут Шайн — коротко помолившись и осенив себя сразу всеми известными ему отвращающими зло знаками и жестами — всё-таки собрался с силами и решительно постучал.
— Я сержант Шайн! Меня послали сообщить, что вас разыскивает армейский генерал-майор Кель!
— Иду-иду! — уже нормальным тоном, не отзывающимся непонятным эхом где-то внутри, прокричала девушка так, чтобы находящийся за дверью её услышал
Толстая увесистая дверь распахнулась с видимой лёгкостью, будто сделанная из фанеры. Изнутри пахнуло ядрёной смесью запахов бойни, экскрементов и некоей трудноописуемой скверны. А из ярко освещённого проёма показалась та, кто являлась первопричиной появления вязкой пелены страха, тяжёлым покрывалом накрывшей всю тюрьму.
— Прошу прощения, что заставила стоять под дверью. Я вас заранее заметила, но увлеклась. Отчего и не реагировала, пока не постучали, — приветливо улыбнувшись, сказала невысокая темноволосая девчонка в белом халатике, накинутом поверх проглядывающей из выреза ворота чёрно-красной одежды. — Уж больно интересную рыбку удалось поймать. Да и сам процесс, хех, рыбалки, тоже заставил тратить часть ресурсов разума для своего осмысления.
Юная на вид улыбчивая брюнетка казалась чужеродным элементом здесь и сейчас. Особенно если учитывать её приветливый и явно довольный голос, которым она говорила с простым нижним чином. Будто и не грозная высокопоставленная разведчица, которая пришла сюда пытать и убивать людей, а кроме того, вершить какие-то тёмные и запретные ритуалы, а соседская дочка, решившая похвастаться знакомому взрослому успехами в своих малопонятных девичьих делах.
…Если, конечно, забыть о кожаном фартуке, что «девчонка» надела поверх халата. Палаческом фартуке, обильно заляпанном кровью, некой тёмной (будто бы даже шевелящейся!) гадостью, а также прочей дрянью, о происхождении которой повидавший всякого говна мужчина не хотел даже задумываться.
— Гм, впрочем, вам это не интересно, — оборвала себя говорившая.
Тем более что незадачливый надзиратель и впрямь ничего не понял. Какая рыба? Какая рыбалка? Какая кромка с механиками? Это что, профессиональный говор имперских шпионов? Или чернокнижников?
Так а он, Шайн, тут при чём? Ему такого знать не положено. И не хочется. Совсем.
— Уважаемый, — пощёлкала девушка пальцами, — Почему вы отвлекли меня от экспериментов? Что-то случилось? — спросила она, с любопытством и без агрессии глядя на Шайна.
— Э-э… не знаю, — оторвав взгляд от палаческого фартука, глуповато протянул мужчина, растерявшийся от обстановки и давящего на сознание ментально-энергетического фона. — Случилось, наверное.
Шайн поднял глаза и посмотрел на госпожу Имперского Рыцаря. А потом он непроизвольно взглянул за неё.
Зря он это сделал. Очень зря!
Внутреннее пространство бывшей камеры пыток оказалось расчищено от ранее накопившегося мусора, а также ярко освещено множеством развешенных по стенам ламп. Поэтому несчастный надзиратель более чем ясно увидел то, во что превратились все те смертники, которых заставили спуститься в катакомбы.
В свете ламп отливали золотом какие-то чудные и чуждые фигуры и знаки, которые не удавалось подробно разглядеть и от лицезрения коих болели глаза.
А стоило перевести взгляд ниже…
Трупы, раскрывшие свои чёрные рты в страшном посмертном оскале, будто бы убитые пустыней… Иные мёртвые и страшно искажённые тела с вытянутыми черепами, неправильно изогнутыми чужеродными конечностями, частоколами длинных клыков на месте нормальных человеческих зубов, с шерстью или полусформированной чешуёй вместо кожи…
Воистину ужасающий вид!
Но нет, настоящий ужас заключался не в этом.
Слитые воедино тела, плачущие чёрными, как сажа, слезами…
Истекающие зеленоватой мерзостью подобия насекомых, с искажёнными ногами и руками вместо лапок и вывернутыми рёберными клетками вместо панцирей…
Отвратительная жижа, с проступающими сквозь неё глазами, ртами и языками.
И всё это подёргивалось, хрипело и булькало! Всё это оставалось живым!
А в центре всей композиции находилась старая дыба, к которой оказалось приколота и в несколько витков притянута тонкой золотой цепью воистину неописуемая тварь!
Несмотря на кажущуюся небрежность пут и аморфную подвижность явно могучего существа, кое-как наброшенная цепь и пробивший его тело кинжал крепко сковали своего узника.
Но всех своих сил ужасное порождение запределья не лишилось.
Почуяв взгляд Шайна, оно посмотрело в ответ.
Мужчина почувствовал, как шепотки на краю сознания превращаются в крики: ненавидящие, злые, горестные, обещающие, зовущие… Земля коварно изогнулась, запутав его ноги и заставив упасть на колени. Голоса стали оглушительными. Тюремный служащий ощутил, будто через глаза в его голову, сердце и живот заползают отвратительные холодные щупальца, которые… которые, которые-котоР-которР-р… Гр-р… Кр-Ров-Вь!..
Спасение пришло неожиданно.
Зрительный контакт с тёмным исчадием оборвала фигурка в белом халате, своей спиной заслонившая существо. Голоса, почти вывернувшие мозги наизнанку, моментально затихли, а искажённое сознание стало возвращаться к норме. Ну, какому-то её подобию.
Шайну что-то сказали, но он не услышал. Мужчину обильно и болезненно вырвало. И ещё раз. И ещё. Пока боль в желудке и горечь желчи во рту не перебили ощущение забравшейся в самое нутро мерзости со вкусом тухлой крови.
Первым, что услышала незадачливая жертва ментальной атаки демона, когда смогла немного прийти в себя, оказался недовольный девичий голосок.
— …ты сам решил мелко напакостить, паразит, — обращаясь к неведомому ужасу, проворчала девушка. — Так что последний раз спрашиваю: будем действовать по-хорошему или по-плохому?
— Т̧͖̰͇̦ы̨̭̗̙̲͈ н̟̖̠͍͍͢е̧̫͕̳ с̡̘͔̬м̡̰͇̠̳̞о̙̝͜ж͍̱̲̖̪͜е̘̠̖͜ш̢̤͕̙̫-̢͇̗͎ͅш̢͔̯͖̞-̪͖͢ш̢̳̟ь̡̝̞͓̰ͅ!͎̗̱̣̲͜ — ненавидяще прошипела тварь, от чьего голоса нутро Шайна вновь попыталось вывернуться на изнанку.
Однако даже незадачливый надзиратель, которого мерзкое шипение заставило выкашливать остатки желчи, явственно расслышал и опознал в голосе аморфной погани настоящий страх.
— Значит, по-плохому, — с мрачным удовлетворением произнесла могучая воительница и, видимо, не менее могущественная чернокнижница, которую ужасная и омерзительная тварь будто бы забавляла. — Признаться, это для меня предпочтительный вариант. Не люблю я вашу братию.
— Т̧̠͇̱̞ы͎̬̠̙͢ͅ с̩͉̱͖͢-͇̱͢ͅс̡̫̪а͍͕͎͜м̨̗̯а̢͎̟̭̟̰… — начал было шипеть ужасно боящийся и столь же сильно ненавидящий голос, но так и не договорил. Без всякого предупреждения шипение сменил дикий, разрывающий мозг крик. — А̢̰̤̱͙-̨̗̲͉͔А̡̩͔̫͚ͅ— А̢̳̜̯!̧͓̲̪!̡͚͔ Н̡̪̠̖̩-̨̱͙͉Е̧̗̥-̢̪̯͎͍Е̠̦͜-̢͈̖̯̱Е̨͓̮͔̞-̙͇̘͜Т̨̯̦!!!
Впрочем, вопль быстро оборвался. Настолько, что надзиратель даже не успел схватиться за голову в (тщетной) попытке защитить уши.
— Ещё раз прошу прощения, — девушка вновь обратилась к Шайну, который к немалому своему удивлению ощутил, как быстро успокаивается, а его самочувствие улучшается. — Не думала, что этот отброс попробует атаковать случайного гостя. Да и степень влияния подобной мелочи на неподготовленный разум стоит пересчитать, — протянув мужчине руку и помогая подняться, добавила она. — Вот, выпейте водички, — ему протянули походя открытую стеклянную бутылку с каким-то лимонадом.
К слову, пока Шайн приходил в себя, обычные тела (если так можно сказать о принявших страшную смерть, может, скверных, но людях) и те ужасно изувеченные искажениями трупы — странным образом исчезли. Как исчезло Зло, вселившиеся в иные трупы и заставившее мертвую плоть обрести противоестественное подобие жизни, истекающей чёрными слезами. То отвратительное месиво из органов, возможно, когда-то принадлежащих людям (а, возможно, взятых у других чудищ), к слову, тоже пропало, как не было. А ещё сгинуло прикованное и приколотое к дыбе нечто, едва не сделавшее с Шайном… что-то страшное и противоестественное.
Осталась лишь золотистая цепь и необычный кинжал с чёрным лезвием, которое будто бы дымилось.
Воспоминание о твари из-за Кромки, её голосе и её взгляде, заставило вновь испытать острый приступ ужаса и тошноты. Но как ни странно, тот схлынул едва ли не быстрее, чем появился, сменившись расслабленностью и неким даже пофигизмом.
— Спасибо. Это я сам… сам проявил любопытство… Зряшное, — сделав несколько глотков и утерев рот, ответил осоловевший мужчина, который даже забыл об уважительном обращении к высокопоставленной благородной леди. — Что… это, бл, — впрочем, он не настолько забылся, чтобы материться, так что эмоционально характеризующие ситуацию ругательства звучали лишь в его мыслях, а едва не вырвавшееся солёное словцо он замаскировал под кашель, — что это было? И куда оно делось?
— Ничего особенного, — пожала плечами разведчица. — Всего лишь несколько демонов. Наши красноголовые «друзья» весьма подкованы в чернокнижии, — во время разговора воительница скинула фартук, сняла халат, вытащила из дыбы кинжал, положила его в сумку вместе с золотистой цепью и, пристегнув к поясу ножны с мечом, задумчиво глянула на золотистые фигуры с символами. — А чтобы быть готовыми к действиям врага, требуется знать, какими инструментами он владеет и какими трюками пользуется. Верно?
— Да-а-а…, верно, госпожа Имперский Рыцарь. Вы правы, — заторможено ответил Шайн, из головы которого и впрямь довольно быстро выветривались наиболее острые воспоминания.
То есть он помнил трупы, помнил какую-то странную и страшную потустороннюю штуку. Но… уже без тех леденящих душу подробностей. Словно бы всё это произошло несколько месяцев, а то и лет тому назад. А то и вовсе приснилось.
Да он и сам был рад поскорее выбросить всё это из головы! Мало ли, что его не стали убивать за то, что увидел лишнее? Может, это ровно до тех пор, пока он не начал болтать. Так что лучше забыть, забыть, забыть…
— Не стоит забивать себе голову, — повторяя звучащий в голове рефрен, как-то очень убедительно сказала воительница. — Лучше забудьте.
…Забыть, забыть, забыть.
— Да, госпожа Имперский Рыцарь, я забуду, — немного сомнамбулически кивнул Шайн.
— Вот и замечательно, — улыбнулась ему госпожа Абэ, чей жизнерадостный голосок заставил взбодриться и Шайна. — Пойдёмте. А это пусть пока тут останется, — кивнула она на фигуры и символы.
Знаки, как заметил мужчина, оказались изготовлены из жёлтой, похожей на золото, проволоки или вообще созданы заранее. Кроме того, сейчас он мог смотреть на них без всякого труда. Заковыристые значки, соединённые драгоценной проволокой, не более того.
И чего они ему неестественными показались? Чудно, конечно, да и страшновато немного — чернокнижие же! — но не более того. И остальное… Было оно таким страшным или нет? Его ведь даже стошнило.
Или всё проще и на этот раз новый нерадивый повар настолько «превзошёл сам себя», что сварил не просто гадкий обед, немногим лучше той баланды, которую развозили по камерам, но и вызывающий несварение?
Наверное…
Совсем обнаглел, скотина! Давно пора высказать ему всё хорошее! А может и в зубы дать наконец-таки. И плевать, что морда — родич главного бухгалтера! Это не даёт ему разрешения так издеваться над бедными служивыми! Не с собой же еду приносить? Харч денег стоит. А «бесплатные» завтраки с обедами учтены в жаловании. Хочешь — ешь, хочешь — не ешь, но деньги на кормёжку всё равно спишут.
А касаемо того, что воспоминания о напугавших Шайна… трупах — да, точно, обыкновенных трупах; вот же позор, словно девица расклеился! ещё и гадкий обед в себе не удержал! — так легко затёрлись… То, может быть, та вода была с чем-то странным? Или он впрямь отравился. Надо будет медику показаться. Как бы не слечь.
— У вас в семье ведь скоро будет пополнение? — внезапный вопрос от зашагавшей вперёд разведчицы отвлёк Шайна от мыслей.
— Да, — удивлённо согласился сержант. — Но откуда вы знаете?
— Такая работа, — отозвалась воительница. — Вот, — мужчине протянули пустой тканый мешочек, из которого вытащили последнее печенье и всыпали что-то блестящее. — Можете считать это моим подарком и вкладом в ваше семейное благополучие.
— Спасибо вам, досточтимая леди Абэ! — мельком глянув в мешочек и увидев там благородный блеск золотых ауреев (и даже пары увесистых платёжных слитков, номиналом в десять монет каждый!), низко поклонился Шайн, у которого аж дыхание перехватило: деньжищи-то какие! — Я… мы… наша семья никогда не забудет вашей доброты! Век вас помнить будем! — искренне воскликнул он, прижав мешочек к груди.
Простой имперский мужик — коему редко когда протягивали руку помощи, тем более без обязательств, да и вообще редко относились по-доброму, который и надзирателем стал не от хорошей жизни, но справедливо считал такой поворот удачей — почувствовал, как его отношение к Куроме Абэ кардинально переворачивается.
Из «ужасающего зла, прячущегося за обликом молоденькой миловидной девчонки» и «опасной имперской шпионки, с которой стоит держать ухо востро», её образ претерпел трансформацию к «хорошему человеку, вынужденному погружаться во всякую грязь и совершать жестокие поступки». Человеку, который делает это не потому что хочет, а потому что того требует долг. Кто-то ведь должен заниматься изучением самых опасных и ужасающих возможностей врага?
И кто это будет, если не единственный Внеранг Имперской Службы Разведки?
Что характерно, данные изменения восприятия произошли уже безо всякого ментального влияния.