Особенности принудительного исцеления ч.2
Безумно красивая девушка, в чрезвычайно открытых, дорогих одеждах розовых тонов, сделала очередной ход, ставя чёрную фишку на доску вэйци*.
— Ты любишь откровенность, да? Я честно скажу, что не ожидала такого хорошего соперника, Юншен.
Красавица полулежала в соблазнительной позе на подушках перед доской. Рядом стоял кувшинчик дорогого вина и тарелка, наполненная фруктами. Игра шла в комнате, богато обставленной, изобилующей коврами, подушками, роскошной резьбой на стенах. Отдельным произведением искусства была огромная кровать, застеленная шелковыми простынями.
— Хм… — мужчина напротив прекрасной девушки задумался. Иноземец, но довольно неприметный, он больше выделялся своими дешёвыми одеждами в комнате одной из самых дорогих проституток элитнейшего из борделей города Золотого Карпа. — Благодарю, но пока у нас ничья, хоть я и, фактически, в проигрыше.
Белая фишка заняла своё место на доске, после чего мужчина грустно посмотрел на кувшин возле девушки, и с крайне печальной миной на лице съел виноградину.
— Не убивайся ты так, мне теперь совестно, — девушка прикрыла рот рукавом шелкового халата, красиво рассмеявшись. Её движения были преисполнены грации, сексуальности, а нескромные одежды, казалось, вот-вот обнажат едва скрываемые прелести. — Думай о том, что если отыграешься, снова сможешь пить вино! Хотя… оно всё равно на тебя не действует, так зачем?
— Вкусное, — иноземец пожимает плечами, чуть изменив позу в которой развалился на подушках, как и хозяйка комнаты. — Может привычка. А возможно просто так надо.
— Таинственность! Знаешь, это тоже в тебе подкупает. Кто ты, Юншен? Я так удивилась, когда хозяйка сказала, что меня на ночь выкупил какой-то бродяга! И даже немножко испугалась, увидев тебя впервые.
— Поэтому ты раз пять упомянула, что девственница? — странник хмыкнул. — Так настойчиво, как ты, Лин-Лин, о состоянии своих прелестей мне не рассказывал никто. А ещё настолько подробно рассказала, какая у вас жестокая охрана…
— Не смейся, — девушка надула губки, бросив на клиента обиженный взгляд выразительных глаз. — Ты не представляешь, как опасна жизнь в публичном доме. Сумасшедшие на каждом шагу.
— Выйди замуж, — тот, кого назвали Юншен пожал плечами, делая свой ход. — Не ты ли предупреждала меня, что тебя добивается аж старейшина павильона секты Кулака Небесного Дракона?
— Это я тебя так запугивала, — девушка упала головой на подушки, раскинув руки в стороны и тяжело вздохнув. — Но он дедушка совсем. Богатый, сильный, но старый и сморщенный… А я хочу богатого, сильного, красивого, умного, заботливого, интересного, нежного. Мой муж должен быть одновременно суров и милостив, горд и снисходителен, восхитителен, но только для меня! Чтобы когда я шла по улице все женщины вокруг говорили: это же Лин-Лин, прекрасный цветок в саду великого человека, любимая жена и прекрасная хозяйка. Я так ей завидую, что готова прямо здесь умереть!
— Серьёзные запросы, — задумчиво покивал мужчина, разглядывая обновлённую диспозицию на доске. Лин-Лин почти не глядя, шлёпнула новую фишку, введя Юншена в замешательство неожиданным ходом. — Не боишься, что быстрее умрёшь, чем встретишь такого?
— Ничего ты не понимаешь, — работница публичного дома грустно покачала прелестной головой. — Это идеал, мечта! Пока не влюбишься, мечтать надо о недостижимом. А потом будет уже не до всего перечисленного. Моя подруга, Мейли, очень умная и красивая, умнее меня точно! Но стоило той влюбиться, как она отдалась третьему сыну торговца. Он её и выкупил, когда цена упала. А ведь она мечтала минимум о градоначальнике или святом одного из павильонов секты, и в городе Золотого Карпа почиталась как одна из самых дорогих и прекрасных проституток!
— Она счастлива? — иноземец осторожно поставил на доску новую фишку.
— Говорит, что да, — девушка вновь села, позволив ткани обнажить прекрасную ножку. — И даже не обманывает. Светится вся, стала ещё красивее, хоть косметика теперь у неё попроще, да одежды не такие дорогие. Даже не знаю: завидую я ей или сочувствую.
— Ты за неё радуешься, — чуть улыбнулся Юншен, стянув с тарелки сразу две виноградины.
— Откуда ты можешь знать, — фыркнула девушка, делая маленький глоток вина из серебряной чашечки.
— Я это ясно вижу, — чуть прикрытые глаза мужчины на миг блеснули перламутром.
— Проницательный какой. Лучше бы на доску смотрел, почти проиграл уже, — Лин-Лин с улыбкой казала пальчиком на игровое поле.
— Ты подготовила желание? — без воодушевление спросил мужчина, разглядывая обстановку на доске.
— Я ещё ду-у-умаю, но парочка идей есть. Осталось только стать снова победительницей. Кстати, будет два-один, Юншен, соберись! А то получиться, что я не хвалила тебя, а льстила!
— Хотел бы только побеждать, не искал бы лучшего игрока в Золотом Карпе, — задумчиво почесал бороду путешественник.
— Чем больше узнаю людей, тем чаще встречаю странных и необычных личностей. Ты, действительно, выкупил меня на эту ночь, чтобы поиграть в вэйци? — Лин-Лин клонила голову к плечу, добавив в голос удивления и недоумения.
— А ты ещё сомневаешься? Я даже отсутствие вина терплю ради этого.
— Это было обидно, знаешь ли! Я вовсю пытаюсь обратить твоё внимание на свою красоту, а тебя интересует только выпивка и игра! — девушка слегка изменила позу, сильнее увеличив напор очарования.
— Ты ко мне несправедлива, — покачивает головой чужак. — Я люблю играть с сильными соперниками, а то, что я не схожу с ума от твоей красоты говорит только о крепости моей воли!
— Меня, как одну из первых красавиц этого города, одновременно печалит и радует, что твоя крепость воли не просто не пала, а даже признаков утомления защитников нет. Может ты по мальчикам? — провокационно задрала брови девушка, оперевшись ладошками о доску, и приблизившись к страннику. В вырезе халатика была отчётливо видна волнующая ложбинка между скрытых, но непременно прекрасных грудей.
— Глупости! Или мне начать до тебя домогаться, чтобы из твоей головы пропали глупые мысли? — дёрнулся чужеземец, почти не глядя опустив свою фишку на поле.
— Я снова тебя уделала! — Лин-Лин отстучала ладошками по доске победный марш, залихватски подмигнув. — Если уж моей красотой тебя не вывести из себя, то шокировать словами — можно!
— Хитрая лисица, — странник улыбнулся, покачав головой. — Больше я на такое не куплюсь. Итак, чего желает прекрасная Лин-Лин?
— Музыки! — воскликнула работница публичного дома, высоко подняв руки. — Если у тебя есть деньги, то я могу позвать свою подругу, которая умна, загадочна и прекрасно играет на пипе? Ну ка-а-ак?
— Хм? — глаза мужчины вновь будто бы заиграли бликами перламутра. — Я могу выбирать?
— Конечно можешь. Музыка на ночь будет стоить аж целых три золотых, — Лин-Лин чуть прищурилась, всмотревшись в глаза практика. — Если ты спустил всё на меня, и у тебя кончились деньги, или ты очень жадный, то ничего не поделаешь… Я же не горная разбойница какая-то, чтобы последние штаны снимать с клиента. Если откажешься, то я придумаю что-нибудь другое.
— Зови свою подругу, — чужеземец чуть улыбнулся. — Я люблю хорошую музыку почти так же, как хорошее вино.
— Юншен, ты ни слова не сказал о моей красоте, — девушка печально поникла. — Нельзя так, иначе я потеряю в себе уверенность. Но! Прощаю тебя за это, и сейчас вернусь! Не вздумай скучать… а, хотя, скучай и тоскуй по мне!
Лин-Лин быстро подскочила, и выбежала из комнаты. Воздушная, стройная, одетая в шелка она казалась жительницей бессмертных миров, ступивших на эту землю, чтобы восхищать всех вокруг.
Ведь так?
Девушка, перед тем как закрыть дверь, бросила взгляд назад и грозно нахмурилась. Этот Юншен даже не оглянулся, очищая поле битвы для следующей партии.
«Так точно можно потерять уверенность в себе», — фыркнула девушка, закрыв дверь и грациозно направившись дальше по коридору.
* * *
— Это Сяомин, — Лин-Лин вернулась почти сразу, не успела бы прогореть ароматическая палочка, как она вошла в комнату вместе с другой девушкой.
Невысокая, в отличии от своей подруги, Сяомин, была одета в красивые голубые одежды, расшитые раскрывшими хвосты павлинами. Не было такой же, как у Лин-Лин откровенности, переходящей за уровень бесстыдства, скорее наоборот, вошедшая была одета скромно, практически целомудренно, как для публичного дома. Ещё и лицо от самой линии волос надо лбом полностью скрывала вуаль, делая девушку максимально закрытой, а сами волосы были укрыты воздушной, полупрозрачной накидкой.
— Здравствуйте, мастер, — вежливо поклонилась она, прижимая к груди искусно украшенную орнаментами и узорами пипу.
— Доброй… ночи, — странник на мгновение запнулся, взглянув на новую гостью. Вновь на миг его глаза блеснули перламутром, чтобы снова стать почти обычными, зелёно-желтыми и чужеземными.
— Хо, Юншен, так тебя могут пронять скромность и загадочность, да? — засмеялась Лин-Лин, быстро накидывая подушек для подруги. — Это ещё что, когда ты услышишь то, что Сяомин может сотворить с пипой, то будешь плакать как мальчишка!
— Мальчишки не плачут, они потеют глазами, — с лёгкой улыбкой покачал головой мужчина, под задорный смех хозяйки комнаты. — Вина? Фруктов? Лин-Лин жестоко лишила меня выпивки, так что ты можешь выпить за меня.
— Теперь я чувствую себя чудовищем, — пробормотала девушка, усаживая на подушки Сяомин. — Тебе всего-то надо, что отыграться, и забрать право пить вино снова. Жестокий Юншен говорит плохое про бедную Лин-Лин!
— Твой ход, — спокойно произносит мужчина, наливая вино в чашечку гостьи.
— Не будь ты практиком, я бы тебя побила, — обиженно глянула Лин-Лин на иноземца, и с громким стуком поставила первую фишку на доску. — Но придётся всего лишь тебя обыграть!
— Блажен, кто верует, — Юншен продемонстрировал мягкую улыбку. — В этот раз ты будешь разгромлена.
— Пхи, — из-под вуали доносится мелодичный смешок. — Какую музыку предпочитает господин?
— На твой выбор, и можно без формальностей, — пожимает плечами практик, выставляя свою фишку. — Мы просто отдыхаем, и вся эта официальная мишура только сбивает с настроения.
— Верно, верно! — довольно подтвердила Лин-Лин. — Все формальности остались за дверьми моей комнаты, Сяомин! Юншен пришел сюда пить, играть и веселиться, а наше дело ему в этом помочь!
— Забрав у меня право на вино? — удивился мужчина.
— Ты будешь мне это до рассвета припоминать? — задрала бровки красавица. — Отыграйся, и всё!
* * *
Было уже глубоко за полночь, и город Золотого Карпа спал почти весь. Только квартал красный фонарей был ещё более живым, чем днём. Повсюду горели огни, слышался смех, как мужской, довольный и предвкушающий, так и женский, заливистый, игривый, дразнящий. Заведения квартала сейчас были на пике активности: алкоголь лился рекой, повара лихорадочно готовили блюдо за блюдом, воришки, довольно посмеиваясь, обирали пьяные тела, кое-где спящие прямо на улицах.
Элитный бордель «Жемчужина Сладострастия» не выбивался из общей массы: веселье, выпивка, изысканные яства… Стоны блаженства, крики наслаждения, переплетённые в страстном танце разгорячённые тела. Каждая комната таила в себе разные истории: веселья, меланхолии, пошлых радостей, лицемерной и грязной лести, искренней, откровенной симпатии.
В апартаментах самой дорогой проститутки «Жемчужины Сладострастия» тоже была своя, уникальная атмосфера. Расслабленная, чуть ленивая, немного игривая, спокойно-располагающая.
— Почтенные дамы кривят на меня губки, — голос Лин-Лин показывал, что его обладательница слегка пьяна.
Девушка умела выпивать, поэтому не отдавала себя вину полностью ни с кем: клиенты бывают разные, и никогда нельзя быть уверенной, что вот этот, приятный мужчина, откажет себе в возможности воспользоваться прекрасным телом. Для гостя это всего лишь удовлетворение желаний, но для Лин-Лин лишение её самого дорогого — невинности. Это означает закрытие огромного количества возможностей и перспектив, чего девушка не собиралась допустить ни в коем случае.
— Знаешь, Юншен, некоторые говорят, что чем идти в проститутки — лучше умереть, — вместо доски для вэйци сейчас стоял невысокий столик, заставленный лёгкими закусками, фруктами и вином. Игроки решили сделать небольшой перерыв. — Так вот, это всё чушь, и говоруны просто всю жизнь жили в шелках, поедая мясо с золота. Меня продали сюда в семь лет, и до «Жемчужины» я никогда вволю не ела. Не только мяса, я его только нюхала! Пустого, самого дешёвого риса с жучками никогда не хватало, чтобы мы в семье все наелись. Про сладости и говорить нечего. Я могла только слюни пускать, когда ветер с рынка приносил умопомрачительные запахи, а цянь дуй, сахарные леденцы, цуй — были для меня просто словами из сказок.
Несмотря на смысл сказанного, девушка говорила легко и беззаботно. Лин-Лин улыбалась, подливая вино в чашку гостя, которая пустела с завидной регулярностью, вызывая у обеих подруг удивление, и даже восторг, потому как практик Юншен и не думал пьянеть, заливая в себя выпивку словно воду.
— Когда мама меня привела сюда я сначала испугалась. Ну, знаешь, маленькая совсем была, дом любила… — девушка сделала маленький глоточек вина, сразу же вернув чашку на столик, и отщипнула виноградину. — Но уже тогда Лин-Лин не являлась совсем глупышкой. Страшненько было, когда мама ушла с монетками за меня, сказав, что у меня теперь новая семья — проститутки, а дом — «Жемчужина». Да…
Работница публичного дома в лёгкой задумчивости посмотрела на виноградину, а потом ловко, щелчком забросила её в ротик.
— Вкуснотища! Каждый раз, когда вспоминаю детство, еда становится в тысячу раз вкуснее! Первое время, когда только привыкала, не могла понять, как так получилось, что вместо ужасного места далеко от мамы, вокруг оказался настоящий рай! Проститутки были добры, и я почти сразу начала звать их старшими сёстрами, девочек тоже было немало, и всегда можно было с кем-то поиграть. Работа… пф! Нельзя напугать нищенку грязной работой, если она знает, что за неё вкусно и вволю покормят! Да и, как я говорила, таких как я было немало — дел хватало всем, но в меру, к тому же хозяйка следила, чтобы наши ручки были в порядке, и не превращаясь в лапы птиц из-за воды и тряпок.
Лин-Лин с гордостью продемонстрировала ухоженные ладони и изящные пальчики, украшенные кольцами с драгоценными камнями, и затейливо раскрашенными длинными ногтями. Её подруга, в этот момент, спрятала свои ладошки под столом.
— Одевалась я в новой семье только в чистое, кушала досыта, училась. Вот ты знаешь, как много нужно знать хорошей проститутке? Многие думают, что мы учимся только ублажать мужчину… это… в какой-то мере правда. Но как ублажать? В постели? Серьёзный мужчина быстро наиграется красивым телом, и глядя в очаровательные, но пустые глаза своей игрушки, станет желать большего. Знал бы ты, Юншен, сколько прекрасных девушек, красивее меня, пропало, растворилось в потоке вожделеющих мужчин. Хорошо, что старшие сёстры и хозяйка заботились о нас, делясь секретами и тайнами ремесла. Какую женщину больше всего желают мужчины?
— Недоступную, — спокойно отвечает чужак, опустошая очередную чашку. В этот раз подливать ему вина взялась Сяомин, что временно отложила пипу, и просто составляла компанию подруге и её клиенту.
— Не просто недоступную, — Лин-Лин хихикнула, наставительно приподняв указательный пальчик к потолку. — Первая жена императора Фу — недоступная, но кто-то вообще её желает? То-то же. Нужно быть прекрасной, умной, загадочной, чарующей, непосредственной, интересной, и да, недоступной. Поэтому эта мудрая Лин-Лин со всем усердием училась письму, счёту, музыке, танцам, лицедейству, морали, философии, искусству массажа, мастерству соблазнения, всевозможным играм и развлечениям. Когда маленькая Лин-Лин, в свои пятнадцать, приняла первого клиента, в городе Золотого Карпа начали шептаться о прекрасном пионе, растущем в саду «Жемчужины Сладострастия». Меня стали посещать представители значимых семей, богатые торговцы, практики Кулака Небесного Дракона. Цена Лин-Лин повышалась и повышалась, пока не взлетела до Первого Неба. Теперь я — одна из самых желанных девушек города, и в ночь, когда я решаю принять клиента, хозяйка чуть ли не торги устраивает. А ведь я ещё девственница!
— Я помню, помню, — мужчина хмыкнул, с иронией посмотрев на девушку. — Ты не раз мне про это говорила.
— У-у-у, — Лин-Лин показала культиватору язычок. — Юншен умеет быть противным… Но ты странный. Богатый, загадочный бродяга, спокойно отсыпавший гору золота, чтобы поиграть в вэйци. Я уже устала гадать, какой у тебя план!
— Поиграть? — путешественник задрал правую бровь.
— Глупости, глупости, — девушка зажмурилась, потом посмотрела на странника левым глазом, и чуть обиженно продолжила. — Ты на меня смотришь без желания. И на Сяомин тоже. С интересом, любопытством, но ты не хочешь нами обладать. Так не может быть!
— Лин-Лин… — мужчина на миг задумался, а потом заговорил. Спокойно, размерено, с лёгкой улыбкой. — Ни ты, ни Сяомин хотите ничего подобного. Я вижу это и слышу. Так зачем мне захлёбываться слюной на недоступное, и портить себе и вам вечер? Намного приятнее просто повеселиться с прекрасными девушками, слушая музыку, разговаривая и играя в игры, чем тратить силы на то, что тебе не достанется.
— Практики, — обижено пробурчала девушка. — Видит и слышит он… Проводить время с проституткой не желая её — это как есть мясо без специй.
— Избыток специй вреден для желудка, — наставительно говорит Юншен, подливая вино уже Сяомин, на что получает тихие слова благодарности не самой разговорчивой девушки.
Её молчаливость была неудивительна: девушка понимала, что она сегодня просто музыкант. Даже будь всё как раньше, она никогда бы не попыталась выдвинуть себя на первую роль. Лин-Лин хозяйка ночи, и клиент — её. Сяомин считала, что это некрасиво и подло забирать внимание чужого мужчины, ведь он всегда может стать постоянным клиентом Лин-Лин. И не важно, что клиент — странник. Возможно многое: ради прекрасных глаз девушек мужчины нередко бросают всё, что уж говорить о бесконечной дороге. Вполне возможно, что Юншен оставит своё бродяжничество, чтобы чаще видеть Лин-Лин, поэтому дело Сяомин — музицировать и помогать своей подруге выглядеть в лучшем свете. Тем более Лин-Лин уже помогла ей, подарив возможность заработать испорченному товару…
— Говоришь, словно лекарь, — хихикнула хозяйка комнаты.
— Почему «словно»? — мужчина пожимает плечами, обновляя вино в своей чашке. — Я он и есть — странствующий лекарь.
— Правда? — Лин-Лин вскинулась, ярко блеснув заинтересованностью во взгляде. — Хороший?
— Лучший на континенте, — спокойно произносит чужеземец, срывая сразу несколько крупных виноградин.
— Скромность никогда не станет причиной твоей кончины, — работница элитного борделя прячет улыбку за полой рукава. — А скажи, ты бы смог свести шрамы…
— Лин-Лин, — Сяомин, сжав в кулачках складки одежд, произнесла имя подруги с просьбой и предостережением.
— Да ладно, я же просто спросила, — весёлый голос девушки чуть потускнел, в нём проскользнули виноватые интонации. — Ничего ведь не случиться, если…
— Лин-Лин, — укоризна и смущение. — Не нужно портить Юншину вечер.
— Почему? — мужчина с любопытством покосился на Сяомин. — Я совершенно не против поговорить о моей работе. И да, шрамы с твоего лица я могу свести.
— Откуда… — Сяомин застыла соляным изваянием. Потом быстро поднялась на ноги. — Простите, я лучше пойду. Мне… деньги не нужны.
Но уйти девушка не смогла. Даже шага сделать не успела, как её лба коснулась подушечка указательного пальца Юншена, моментально оказавшего стоящим напротив неё. Мышцы перестали слушаться Сяомин, расслабившись, и девушка со страхом почувствовала, как падает. Ещё мгновение, и она уже на руках странника, направляющегося к кровати Лин-Лин.
— Почему всё всегда идёт по одному и тому же сценарию? — без эмоций, в лёгкой задумчивости спрашивает мужчина, осторожно укладывая её на мягкую перину. Краем глаза девушка видит свою подругу: Лин-Лин неподвижно лежит на подушках у стола, с удивлением и ужасом тараща красивые глаза на практика.
«Опять сумасшедший», — почти без страха думает Сяомин. Ей… почти нечего бояться. Даже невинность: кто раскошелится, чтобы выкупить уродину? Главное, чтобы этот Юншен не снимал вуаль, и не заинтересовался её подругой.
— Знаете, девушки, это даже немного обидно, — Юншен, вздохнув, поправляет ноги Сяомин, укладывает её голову на подушку, после чего направляется к Лин-Лин.
«Нет, нет, нет!», — теперь уже душу девушки затопил страх, страх за подругу, почти сестру. Жаль, что ни одно слово не могло вырваться из её горла. — «Не трогай её! Делай со мной, что хочешь, но оставь Лин-Лин в покое!».
— Какие только твари не находят меня, чтобы решить свои проблемы со здоровьем, — вопреки самым страшным предположениям, мужчина просто уложил Лин-Лин… более удобно, повернув её голову к лежащей на кровати Сяомин, и пошел обратно. — Убийцы, маньяки, идиоты, ГГС-ы… Последние, зачастую, хуже убеждённых практиков тёмных путей в терминальной стадии. Но как только я встречаю хорошего, но больного человека, излечить его становится настоящей проблемой.
Юншен снял с Сяомин вуаль, и с лёгкой обидой посмотрел в её глаза. Вернее, в единственный здоровый глаз девушки. Практик печально покачал головой, и направился сначала к стоявшему у стены на тумбе тазику, где помыл руки, а потом в угол комнаты, к ширме, за которой лежал его короб.
— Ты бегаешь за больным, упрашиваешь, — большая прямоугольная корзина с лямками заняла место у столика, после чего мужчина достал из пару флаконов и баночку. — Тебе не верят, ты доказываешь, уговариваешь, чуть ли не в ногах ползаешь. Клянусь Девятью Небесами и Белым Фениксом, мне, временами, хотелось просто добить этих добрых людей, настолько они меня выводили из себя. Почти каждое исцеление по моей инициативе превращалось в демоны знают что, после которого я чувствовал себя настолько усталым, словно лечил целую имперскую армию.
Практик сел на постель рядом с Сяомин, расставил пузырьки и баночку недалеко от её головы, и вынул из-за пазухи свёрток бумаги, в котором оказался хлопок. Белый, обработанный, чистый, без семян. Один из пузырьков был открыт, а хлопок смочен в жидкости, которая содержалась внутри. В ноздри ударил приятный запах полевых цветов.
— Совсем молоденькая… А шрамы нехорошие, пакостным лезвием оставлены, — задумчиво говорил мужчина, осторожно протирая лицо Сяомин. — И лечили неправильно. Вначале, небось, начало хорошо сходить, да? А потом всё медленнее и медленнее, и шрамы воспалятся стали? Угу, по ошарашенному взгляду вижу, что прав. Снова убеждаюсь, что в Золотом Карпе дерьмовые лекари. Будет немного щипать, и ощущения появятся, как будто под кожей насекомые ползают. Терпи.
Отложив кусочек хлопка, почему-то уже чёрно-бурого цвета, хотя Сяомин не наносила макияж, мужчина стал осторожно, подушечками пальцев массировать её лицо. Действительно, кожу начало пощипывать, а изнутри будто жучиные ножки щекотали. Было страшно, но… В душе шевельнулась слабенькая надежда. А вдруг Юншен, действительно не сумасшедший, и хочет ей помочь.
Процесс щупанья и массажа её лица длился… на самом деле недолго. Ей, из-за страха, казалось, что время тянется бесконечно, но глядя на тлеющую ароматическую палочку, отгоняющую ночных насекомых, она понимала, что прошло всего ничего.
— Хорошо, — произнёс практик, убрав руки. — Даже прекрасно. Но я пока не закончил.
Был открыт другой пузырёк, пробка которого изнутри содержала длинную палочку. Мужчина указательным и большим пальцем левой руки приоткрыл ей искалеченный глаз, после чего стряхнул несколько капель зеленовато-желтой жидкости. Сразу сильно защипало. Очень сильно!!!
— Быстро пройдёт, — Юншен нежно погладил её по волосам. — Хорошо, что глаз не вытек, но в нём много грязи собралось. Надо поплакать, моргай почаще.
По щекам Сяомин безостановочно бежали слёзы, которые перехватывал кусочком чистого хлопка практик. Белые волокна почти сразу окрасились сначала в красный, а потом в чёрно-бордовый.
— Вот так, молодец, — ласково говорил мужчина. — Терпи, ты же сильная девочка. Моргай-моргай. Надо хорошо проплакаться, от души. Пока слёзки снова чистыми не будут.
Юншен бормотал что-то успокаивающим голосом, меняя грязный хлопок на чистый. Девушка, несмотря на боль и горящий огнём повреждённый глаз, заметила, что каждый кусочек становился всё светлее, менее тёмным, пока в один момент, последний, не остался мокрым, но белым.
— Хорошо, хорошо, — практик надавил пальцем на уголок глаза у виска, сделал несколько движений, и неприятные ощущения стали утихать. Сяомин чувствовала… нет, видела, что… — Ну как? Незрячий глаз теперь видит мутную пелену, правильно? Почти всё, Сяомин. Чуть-чуть ещё потерпи.
«Почти всё?!», — слабенький огонёк надежды в душе девушки уже горел костром. Даже если только глаз станет видеть — уже прекрасно!
— Пятна тоже уберём, пока глазик доходит, да? — мужчина тихо, успокаивающе ворковал, открывая баночку, и зачерпывая двумя пальцами чуть желтоватую субстанцию, которую стал наносить на её лицо. — Шрамы, когда рассасываются, оставляют новую, молодую кожу, поэтому лицо становится, как мордочка у тигра — в полосочку. Сейчас нанесём крем, немного подождём, и всё, полоски уйдут и ты перестанешь быть тигрёнком.
Мутная пелена в правом глазу, недавно совершенно не видевшим, становилась всё более четкой, превращаясь в смутный силуэт сидящего рядом мужчины. Девушка прикрыла зрячий, левый глаз, зачарованно наблюдая, как картинка становится всё более красочной, отчётливой.
— Ну вот, так-то лучше, — Юншен внимательно вгляделся в лицо Сяомин, осторожно покрутив голову влево, вправо, рассмотрел шею под подбородком, удовлетворённо кивнул, и ткнул её указательным пальцем в лоб.
Мышцы тела стазу стали наливаться силой, и Сяомин с трудом, но пошевелила пальцами.
— Сейчас паралич пройдёт, — проинформировал мужчина, вставая с кровати, и собирая свои флаконы и банку.
По пути к коробу он ткнул в лоб Лин-Лин, упаковал свои баночки, и направился тумбе, где хозяйка комнаты, готовясь к приёму гостей, наносит макияж. Практик, пару мгновений постояв над обилием косметики, взял небольшое зеркальце, и вернувшись к Сяомин, вложил ей его в ладонь.
— Щас… я встану… — едва слышно, но угрожающе пробормотала Лин-Лин.
— Не спеши, первое время конечности будут плохо слушаться — можешь упасть, — спокойно произносит мужчина, убирая со стола вино и закуски.
— Ща как встану… — с ещё большей угрозой, отчётливее, произнесла Лин-Лин, перекатившись на живот. Девушка пыталась встать, сначала оперевшись на колени, забавно оттопырив соблазнительную попу. — Квя… — хозяйка комнаты встала на четвереньки. Она угрожающе покосилась на практика, протирающего столик тряпицей, что появилась из короба…
И так же, на четвереньках, поползла к подруге. Сяомин, тем временем, кое-как подняла зеркальце, и молча смотрелась в него, не в силах произнести ни слова. Снова по её щекам бежали слёзы, только уже не от боли. И не от отчаяния, как было раньше, когда она видела своё изуродованное лицо в зеркалах.
— Я бы не отказался, если бы вы мне налили вина, когда придёте в себя, — негромко сказал Юншен, расставляя на столе какие-то загадочные предметы и шкатулки.
— Да ты…
— Сейчас налью, мастер, — Сяомин быстро перебила Лин-Лин, чуть заплетающимся языком, отбросив зеркало и пытаясь подняться на локтях.
— Не нужно спешить. Лин-Лин, не тискай её лицо, оно сейчас очень чувствительное.
— Как… — хозяйка комнаты отдёрнула руки от чистого, гладкого личика подруги, не отводя от него взгляда. Губы девушки задрожали, личико исказилось. — Как так? Ся… Ся-я-а-а…
Минуту назад воинственная и агрессивная девушка неловко, но напористо обняла Сяомин, повалив ту на постель. Крупные, солёные слёзы теперь лились и из её глаз.
— Так намного лучше, — почти неслышно пробормотал мужчина. Пока полупарализованные девушки копошились в кровати, обильно орошая её слезами и размазывая сопли, Юншен сыпал на небольшие квадратики бумажек порошки из разных отделений двух шкатулок. — Часть, где все вопят «шарлатан, обманщик» и «как ты смеешь давать ложную надежду» успешно пропущены. Кто молодец? Я молодец! И даже никого веслом по голове бить не пришлось.
* * *
— Виноградинку, — Сяомин вложила в рот Юншена ягоду, умильно наблюдая, как мужчина, сосредоточенно жуёт, параллельно засыпая в котёл новую порцию порошков, лежащих на квадратных бумажках. — Вина?
— У-у, — отрицательно покачал головой практик, чуть прибавляя огонь под котлом. — Лучше расскажи, как так получилось.
— Моё лицо? — подруга Лин-Лин осторожно коснулась щеки. Гладкой, нежной… такой, какой она была раньше. Девушка одновременно чувствовала и боль от нежелания вспоминать, и огромную благодарность к странствующему лекарю.
— Лицо, и не только. Кто тебе продавал те препараты? В какую цену? Что пила, как пила?
— Ну, про лицо… — Сяомин замешкалась.
Ей действительно не хотелось вспоминать. Боль, страх, отчаяние. Облегчение, что получилось выжить, и ужас от перспективы жить уродиной. В борделе… это было бы очень непросто. Даже несмотря на хорошее отношение хозяйки и помощь сестриц.
— Клиент психованный, — буркнула Лин-Лин, нежно разминая плечи практика. — Сын чиновника. Урод. Он тело Сяомин хотел, но она этого хорька терпеть не могла. В один вечер он напился и… сам понимаешь.
— И что с ним сейчас?
— А что с ним будет? Где-то продолжает жить, плесень. Такие навозные жуки просто не подыхают, — прошипела девушка.
— Оружие, которым он пользовался, было тёмным, — очередная порция порошков отправилась в котёл через открытую мужчиной заслонку в крышке.
— Благодаря этому их семья из нашего города уехала, — злорадно хихикнула Лин-Лин. — Они хотели всё замять, сунув денег хозяйке, но наша бабуля за нас горой. Поэтому я использовала козырь! Помнишь, я говорила, ко мне старейшина секты Кулака Небесного Дракона приходит? Ну, я ему и рассказала. Тот раны Сяомин посмотрел, а потом такой скандал поднялся, у-у-у! Как ты говорил — нож был из демонической секты, так что праведные практики пошли требовать объяснения. Жаль, что серьёзно ту сволочь никто так и не наказал, тот отбрехался, что нож просто купил, а тот ему голову морочить стал. Пёс брехливый! Но с города его добрые люди выдавили. Сестрёнка у меня — само очарование, сам видишь, многим полюбилась её невинная красота, а этот мусор… Так бы и придушила!!!
— Меня-то за что? — хмыкнул Юншен, почувствовав на своей шее хватку нежных ручек.
— Ой, извини, я не специально. Просто, как вспомню…
— Ерунда, ты меня при всём желании не задушишь… Вот… тут чуть левее… о… хорошо… Ох, ноют старые кости…
— Ты же лекарь, чего кряхтишь? — удивилась Лин-Лин, разминая пальцами место, указанное мужчиной.
— И что? Препараты, иглы, ци — это, конечно, хорошо, но ничто не сравниться с массажем от красивой девушки.
— Ага, — Лин-Лин прильнула грудью к спине странствующего лекаря, вытянув голову, чтобы заглянуть тому в глаза.
— Если в котёл попадут твои волосы, то вся моя работа пойдёт насмарку, — спокойно предупредил Юншен, после чего Лин-Лин, ойкнув, вернулась на своё место за спиной. — И касательно твоего «ага» — да, это приятно, да вы обе красавицы.
— Виноградинку, — Сяомин положила новую ягоду в рот мужчины, аккуратно вытерев тому уголки губ.
— Шпасибо, — лекарь засыпал новую горсть какого-то порошка, за которым последовали несколько засушенных листьев неизвестного девушкам растения. — Так, ладно, виновник не в городе, а что с тем, кто лечил тебя?
— Ну, это городской лекарь, хороший… вроде бы, — вздохнув, пожала плечами Сяомин. — Его хозяйка привела, да и раньше он приходил к нам, сестриц лечил. Он сразу предупредил, что может не получиться убрать шрамы из-за демонического оружия.
— Да какое оно демоническое?! — дёрнул Юншен уголком рта. — Просто тёмное. Не раз через себя плохую ци пропускало, вот и оставило в ранах и глазе своеобразную грязь. От демонического ты бы умерла меньше, чем за день, а тут почти год «лечилась».
Последнее слово чужестранец произнёс с морем сарказма, громко фыркнув в конце. Девушки между собой понимающе переглянулись. Благодетель Сяомин был довольно спокойным мужчиной, но вот в сторону лечения девушки до него, часто полыхал негативом и злостью.
— Юншен, ну ты объясни, пожалуйста, что не так? — Лин-Лин нежно погладила странника по плечам, успокаивая.
Не так давно она просто хотела повеселиться с незнакомым, но интересным путником. Посмеяться, подразнить, поиграть. Но сейчас девушка делала массаж не просто клиенту, а важному гостю. За то, что он вернул на лицо Сяомин улыбку… ох, за то, что он снова вернул сестрёнке личико… она бы многое сделала для Юншена.
Девушка кинула взгляд на младшую сестричку Ся, и тихо вздохнула. Малышка, умничка, невинная красавица, любимица всего публичного дома и даже чёрствой хозяйки, смотрела на странствующего лекаря, как на Бессмертного, спустившегося с Небес, как на Будду, пришедшего на помощь. Лин-Лин была не глупой, поэтому и не сомневалась — помани сейчас Юншен пальцем, и Сяомин отдаст ему всё.
Слишком… она была хорошая, чистая. Сестричка никогда не могла быть… нет, не так. Она никогда не ПЫТАЛАСЬ быть сексуальной или притягательной. Не одевалась вульгарно, щеголяя прекрасной фигурой и желанным телом. Не красилась вызывающе или кричаще. Она похищала сердца мужчин невинностью, естественностью, доброй, нежной улыбкой и искренним желанием доставить удовольствие беседой, игрой на пипе, песней. К ней редко ходили за пошлостью, её посещали те, кто хотел полюбоваться прекрасным, нежным цветком.
Чёрные, как ночь, волосы, огромные фиалковые глаза, точёный, прямой носик, коралловые, выразительные губы, прекрасно очерченное, очаровательное личико. Восхитительный смех, приятный голос, мягкое поведение нежной, милой девы. Ещё два-три года, и Сяомин встанет на одну ступень с Лин-Лин… Но девушка не переживала и не завидовала. Во-первых, они были разными, и вряд ли когда-нибудь будут биться за клиентов, а во-вторых… это же любимая сестричка Ся!
— Когда я осматривал тебя, то обнаружил в теле огромное количество вредных примесей, — практик засыпал в котёл последние порошки, защёлкнул заслонку в крышке, и сделал огонь под котлом совсем маленьким. После чего взял свою чашку, отпив пару крупных глотков вина. — Это плохо, даже очень плохо. Фактически, принимая лекарства, а ты их последний раз принимала где-то неделю назад, ты убивала сама себя. У тебя чуть пожелтевшие белки глаз, сухая кожа. Волосы потеряли силу и блеск, начали выпадать. Ты прячешь свои ладони, не показываешь ногти, потому что они трескаются. Утром, когда просыпаешься, у тебя болит живот слева, сразу под рёбрами. Ты быстро устаёшь, пропал аппетит, постоянная вялость.
Лин-Лин со страхом покосилась на побледневшую подругу. Юншен не спрашивал, он говорил твёрдо, уверенно. Зло. Лекарь с силой стискивал челюсти, играя желваками. Несколько мгновений он сидел неподвижно, закрыв глаза и сжимая кулаки, но потом глубоко вдохнул, и медленно выдохнул. Дальше он говорил с напряжением, но без прежней злобы в голосе.
— Основная проблема, Сяомин, была даже не в лице, хотя да, я согласен, для тебя это было очень важно. Но сейчас у нас главная проблема в отравлении. Любые препараты… почти любые — токсичны. В пилюлях, даже если их готовит опытный алхимик, остаются примеси. Тело практика к ним устойчиво, более того, поглощая пилюлю, культиватор даже средних ступеней, может оценить её чистоту. Ты — не устойчива, и не способна понять, насколько вреден препарат. В нашем случае, то, что ты принимаешь — очень токсично. Можно сказать, тебя кормили токсинами, с минимальным содержанием полезных веществ. Браком, мусором. Именно поэтому я сейчас делаю партию пилюль очищения. Никому их не показывай. Вообще. Все съешь сама, как я научу. Поняла?
— Д-да, добрый мастер, — губы Сяомин задрожали.
— Не нужно бояться, — голос странника мгновенно смягчился, а его ладонь нежно провела по щеке девушки. — И не нужно формальностей, пожалуйста, ты разбиваешь мне сердце.
Мужчина положил ладони на свою грудь и состроил страдальческое лицо, от чего подруга хозяйки комнаты несмело улыбнулась.
— Ловелас, — громко шепнула Лин-Лин в ухо Юншену, от чего он хмыкнул, а сестричка Ся чуть покраснела, отведя глаза.
— В любом случае, тебя спасли Небо и твоя сестра, — массирующая плечи практика девушка от такого заявления аж закашлялась. — Да-да, так и есть. Я пришел в город Золотого Карпа, просто топая, куда глаза глядят, заявился сюда сыграть с лучшим игроком в вэйци, когда услышал о мастерстве прекрасной Лин-Лин. Твоя сестрица обыграла меня, загадав музыку… Наша встреча, Сяомин — результат безумной сери совпадений. Чем не помощь Небес?
— Себя ты уже не считаешь? — Лин-Лин с трудом отошла от такой логики, но попыталась восстановить справедливость.
— Я иду туда, куда гонит ветер, — странник полностью выключил огонь под котлом, и положил руки на крышку. По алхимическому инструменту стали бегать красивые, разноцветные огоньки. — То, что он направил меня сюда — лучше всего говорит о воле Небес. Конечно, перед лечением Сяомин пришлось вас обеих парализовать, но это было бы намного быстрее, чем обычные пляски вокруг упрямого пациента.
— Нет, я не о том, — Лин-Лин, повинуясь жесту плечами чужестранца, отстранилась, и пересела к подруге. — Не обесценивай свой труд.
— А, — мужчина нажал на крышку, раздались пара щелчков, и котёл был открыт. — Это мелочи. Любимое дело само по себе дарит радость. Мне нравится смотреть на хороших людей, и вдвойне приятнее, когда они здоровы. Я не сделал ничего, что требовало бы от меня массы сил, трат, или жертв. Так что да — все заслуги Небесам.
— Ха… Говоришь, как ортодокс, но ортодокс в борделе — шутка достойная демона.
— Был я им, — мужчина степенно кивнул, высыпая в пустой пузырёк семь молочно-белых шариков. — И ортодоксом, и не очень. У меня свой путь к бессмертию, Лин-Лин.
Странник тяжело вздохнул, посмотрел куда-то вверх и вправо. Вроде бы на потолок, но как бы сквозь него. Потом ухмыльнулся, и тряхнул головой.
— Так, ладно, слушаем внимательно. Сяомин, это пилюли очищения высокого качества. Никому не вздумай показывать, особенно культиваторам. В лучшем случае отнимут, в худшем изобьют и отнимут. Праведно заявив, что ты их украла. Поэтому носи вуаль пока не закончишь принимать препараты. Поняла?
Лин-Лин крякнула, подумав одновременно о праведной клевете и словах лекаря о «ортодоксах и не очень».
— Да! — Сяомин выпрямилась, прилежно сложив ладошки на коленях, всем видом показывая, что слушает очень внимательно.
— Тут семь пилюль. Каждое утро, с рассветом, будешь выпивать по одной. Начиная не с этого рассвета, а со следующего — ты сегодня уже пила вино, так что сейчас нельзя. Проглотила, запила вот таким кувшином воды, — Юншен указал на кувшин рисового вина. — В течении дня пьёшь много воды. Минимум пять таких кувшинов, но лучше больше. Из напитков можно молоко и чай, никакого вина семь дней. Мясо — нельзя. Крупы — нельзя. Сладкое — нельзя. Только зелень, фрукты и овощи. Свежие или варёные. Ничего жареного.
— Какой… ужас… — Лин-Лин аж всю передёрнуло. — Даже курочку нельзя? А цыплёнка?
— Нет.
— А мясной бульёнчик?
— Нет.
— Рыбку?
— Тэк, мамаша, — Юншен упёр руки в бока. — Если я сказал нет — значит нет!
— Бедняжка Ся… — у Лин-Лин затряслись губы, и она крепко обняла подругу. — Какой же ужас тебя ждёт, что за испытания Небо тебе приготовило…
— Э? — мужчина удивлённо посмотрел на внимательно всё выслушавшую Сяомин.
— Она дня без мяса не может, — вздохнула девушка, поглаживая тихо причитающую подругу по голове.
— Тогда ей точно нельзя выходить замуж за ортодокса. Они там одну траву жуют, — покивал Юншен, собирая свои алхимические приборы в короб. — Ладно, девочки, теперь давайте, рассказывайте, что это за лекарь? Практик?
— Нет, — Лин-Лин ещё не успокоилась, поэтому говорила Сяомин. — У нас несколько лекарей в городе, ни один из них не культивирует ци. Все, кстати, из одной семьи Цан. Не знаю, правда или нет, но говорят, старейшина павильона Исцеления, секты Кулака Небесного Дракона — тоже из этой семьи.
— Точно, оттуда кошелка старая, — пробурчала в плечо подруги Лин-Лин. — Я просила своего дедусика отправить нам одного лекаря из культиваторов, но карга не пускает своих. Секта не ортодоксальная, но павильон целителей публичных домов, как огня боится из-за Старейшины. И с проститутками лекари никогда не связываются. Поговаривают, что муж от старой перечницы в публичные дома бегал чаще, чем на жену смотрел… Оно и понятно, с таким-то характером. Поэтому и лекари с нас три шкуры дерут, боясь, что карга узнает.
— Семья Цан, значит…
— Юншен, ты чего это задумал, с таким хмурым лицом? Раздумывай! Лучше давай вина выпьем! Если Цан тронешь, вся секта на их защиту встанет.
— Секта, значит…
— И это тоже раздумывай! Ну, Юншен, перестань делать такое лицо! Виноградику покушай, м-м-м?
— Успокойся, — мужчина чуть улыбнулся девушке, подмигнув. — Ты действительно думаешь, что я пойду разбираться со всей сектой?
Лин-Лин на пару мгновений задумалась, а потом облегчённо рассмеялась.
— Нет, конечно не думаю! — девушка чуть прищурила глаза. — Шутник.
— Тогда предлагаю продолжить играть. Ты говорила, что прекрасно танцуешь, так что я намерен выиграть.
— Можешь просто попросить, — Лин-Лин чуть придвинулась к мужчине, позволив одеждам распахнуться где надо, чуть-чуть не дав обнажиться самому интересному.
— Нет, так будет не спортивно, — чужестранец вернул на своё место доску для вэйци, кивнув девушки на место напротив.
— Ладно… Сяомин, может пойдёшь отдыхать? Ночь скоро закончится, и тебе нужно хорошенько отдохнуть перед завтрашним приемом пилюль. Юншен, ты не обидишься, если моя сестричка на сегодня нас покинет?
— Хорошая идея, — практик посмотрел на чуть погрустневшую девушку. — Не расстраивайся, я ещё обязательно зайду через несколько дней, чтобы проверить твоё здоровье.
— Тогда хорошо, — девушка мило улыбнулась, забирая пипу. — Но ты обещал!
— Конечно, — как всегда, улыбка Юншена была спокойной, не особо яркой, но тёплой и мягкой. — Хорошего сна и крепкого здоровья. Я обязательно за тебя выпью, Сяомин.
— Хорошего сна, Юншен, Лин-Лин, — девушка коротко поклонилась, направившись к дверям.
— Про то, что нужно скрывать лицо — не забудь, — напомнил ей мужчина, на что девушка ойкнула, нацепив на старое место вуаль.
Она уже взялась за двери, но замерла. Пару мгновений Сяомин о чём-то думала, колеблясь, потом осторожно положила на пол пипу, и развернулась.
Несколько быстрых шагов, и девушка встаёт на колени перед сидящем на подушках лекарем. Вуаль отброшена, Сяомин быстро придвигается вплотную, и жарко целует мужчину в губы. Время идёт, но девушка и не думает отстраняться, закинув руки на плечи Юншену. Она целовала его со всей страстью, с наслаждением прикрыв глаза, а мужчина и не думал отстраняться, приобняв ту за талию. Лин-Лин на всё это смотрела сначала ошарашенно, но потом нахмурилась, и тихо вздохнула.
— Помни, ты обещал, я буду ждать! — горячо прошептала всё же разорвавшая поцелуй девушка, перед том, как почти выбежать из комнаты, едва не забыв свой музыкальный инструмент.
— Эх молодость, — довольно щурился лекарь, делая глоток вина. — Ходи, Лин-Лин! Скоро рассвет, а я ещё трезв!
— От того, сколько ты выпил, и мастер ядов бы помер, — проворчала девушка.
Они некоторое время играли в тишине, молча ставя фишку за фишкой. Мужчина был явно в хорошем настроении, попивая вино, а хозяйка комнаты прибывала в необычной для неё, невесёлой задумчивости.
— Ты не старалась, — разочаровано констатировал факт странник, когда эта молчаливая партия окончилась его победой.
— Ох, просто я всё ещё под впечатлением от мастерства некоего лекаря, — девушка, будто проснувшись, встряхнула головой, пустив волну прекрасными чёрными волосами. — Но я тоже пользовалась хитростями в первых играх, так что свою победу ты заслужил.
Девушка поднялась на ноги, изящно прошествовав босыми ступнями на центр комнаты.
— Ты хотел танца? — глаза Лин-Лин блеснули, когда она встала в позу первого движения. — Тогда смотри внимательно, Юншен!
И да, было на что посмотреть. Девушка великолепна внешне, и танец был ей под стать, его не портило даже полное отсутствие музыки. Каждое движение тела — изящно, наполнено чувством и очарованием. Лин-Лин танцевала превосходно, идеально демонстрируя свою сексуальность, будоража воображение единственного зрителя обнаженными участками тела, зовущими улыбками, соблазнительными позами. Танец страсти, танец искушения. Мужчина, увидевший его, не имел шансов — только желать и восхищаться, только жаждать и мечтать!
Окончился он на коленях перед зрителем. Лин-Лин зовуще, чувственно улыбалась, глядя в глаза лекаря. Её руки медленно развязывали пояс халата… Ещё немного, ещё чуть-чуть…
И в этот момент…
— Ай! — девушка возмущённо тёрла лоб, пострадавший от звонкого щелбана. — Юншен!
— Что ты собралась делать, лисица? — путешественник, как всегда, слегка улыбался. — Возвращайся на своё место, до рассвета ещё можно сыграть пару партий.
— Что? Ты… ты… — губы хозяйки комнаты обиженно сжались в тонкую линию.
— Лин-Лин, — улыбка сошла с лица мужчины. Взгляд его был спокоен и серьёзен. На миг снова показалось, что радужки его глаз блеснули перламутром. — Ты хочешь перевести моё внимание с Сяомин на себя, но этого не нужно. Ни ты, ни она, не хотите любви, я это прекрасно вижу. Ты — благодарна мне, и боишься, что я «испорчу» твою сестру. Она — в восторге от обретения заново своей красоты, зрения, от перспектив быть снова здоровой, и не смогла придумать ничего иного, чтобы отблагодарить меня. Вы обе — молодые и глупые. Возвращайся играть, и перестань меня обижать.
— Я… Ты… Хмпф!
Девушка резко встала, обошла столик, и уселась напротив. Так же, спеша, зло, схватила чашку и опрокинула в себя всё вино, что там было.
— Ты… Уф! — после этой содержательной речи она резко оторвала виноградину, и ожесточённо начала жевать. — Уф-ф-ф… — тяжело выдохнула девушка, словно сдувшись. — Спасибо, Юншен.
— Ну, ты может не совсем глупая, — мужчина хитро улыбнулся, и подмигнул снова возмущенно вскинувшейся девушке. — Сдержаться смогла. Не нужно обижаться, Лин-Лин. Я уже не первый год брожу по дорогам, и это не первый публичный дом на моей памяти. Не первая ситуация, где мне благодарны прекрасные девушки. Понимаешь, Лин-Лин, ветер скоро погонит меня дальше, в городе Золотого Карпа я не останусь, вновь вступив под крышу Небес, стоящую на стенах горизонтов. И я достаточно порядочен, чтобы не забирать ни у тебя, ни у твоей прекрасной подруги мечты и чаяния ради удовольствия длинною в одну ночь. Пусть она будет лучшей, что я испытаю в жизни, но я уйду дальше, а вы останетесь здесь, понимаешь?
— Тогда… при Сяомин я не спрашивала… — девушка чуть покраснев, запнулась. — Что ты хочешь? Скажи, если твоё желание в моих силах выполнить, то я сделаю это.
— Мне ничего не нужно. Ну… разве что доиграть уже до восхода, м-м-м? — лекарь с намёком покосился на игровую доску.
— Я серьёзно, Юншен! — работница публичного дома закусила губу. — Не смотри, что я проститутка, у меня…
— Так и я не шучу, — странник утомлённо выдохнул, перебив девушку. — Лин-Лин, я не унижаю тебя, пытаясь сказать, что работающей в публичном доме девушке нечем мне заплатить. Просто вы уже сполна отплатили за всё. Своими чувствами, эмоциями, красотой. Ты не представляешь, как было умилительно смотреть на двух полупарализованных красавиц, вытирающих друг о друга слёзы радости и сопли… тоже радости, наверное? — лекарь тихо засмеялся, вновь поймав взгляд полный возмущения. — Материальное… деньги, компоненты для алхимии, инструменты — у меня всё есть. Я жажду искренних чувств, хочу видеть счастье на лицах хороших людей, греться в тепле горящих чистым светом душ, слышать музыку биения добрых сердец. Всё это вы мне дали. Не говоря уже о массаже и кормлении с рук.
— Вот оно что, — девушка, вопреки ожиданиям лекаря, грустно повесила носик, опустив глаза на игровую доску. — Вот значит, какие они, по-настоящему праведные…
— Если кинешься в ноги, и попросишь взять в ученицы — откажу, — серьёзно произнёс чужеземец.
— Да я даже не думала! — воскликнула Лин-Лин, но подняв глаза встретила весёлый взгляд и добрую улыбку. — Шутник! Смотри у меня! Две игры, и я тебя точно два раза обыграю!!!
— Хо! Вот это настрой, — довольно произнёс лекарь, делая глоток вина, глядя на то, как девушка освобождает игровую доску.
Лин-Лин не видела, сосредоточившись на подготовке будущего поля боя, но Юншен беззвучно вздохнул, вновь глянув на виртуальный интерфейс своей системы. В верхнем правом углу мигала иконка с надписью «Вознесение».
Если развернуть справку, то можно было увидеть текст:
«Поднимитесь на самую высокую точку в окрестных землях, и начните испытание БЕДСТВИЕМ. Помните: Небо, проверяя достойных, помогает праведным».
Слева, сверху, интерфейс демонстрировал шкалу, которая называлась «Карма». Ползунок был сдвинут вправо почти до упора, демонстрируя значение в плюс девяносто семь баллов, и надпись внутри шкалы: «Святой».
— Ну всё, Юншен, — привлекла внимание мужчины Лин-Лин. — Готовься к поражению!
* * *
От Автора:
Вэйци, она же го — это абстрактная стратегическая настольная игра для двух игроков, цель которой — отгородить больше территории, чем противник. Иногда зовётся «китайскими шахматами», но по мне, на них больше похожа игра Сянци.