Некоторое время спустя
Сидя на вершине горы, Сартарон смотрел куда-то вдаль, за горизонт. Его крылья трепетали под сильными порывами ледяного ветра, но сам, казалось, его совсем не замечал. Мысли его находились далеко от тела.
Первое принятие своего истинного облика оказало на юного дракона воистину ошеломляющий эффект. В тот день он понял, что никогда прежде не был самим собой. Только снятый отцом запрет позволил ему обрести целостность.
Последующие разы уже не имели столь головокружительных последствий. Первенец Стража учился летать, пользоваться лапами, хвостом и крыльями. Научился дышать огнем. Привыкал к размерам. Обычная тренировка, через тысячи которых он уже проходил.
Вздохнув, Сартарон отпустил размышления и опустил глаза вниз, на собственную ладонь. Сосредоточившись, он обратился к новому, что обнаружил в себе после первого превращения. Обжигающее начало, стремящееся испепелить все, до чего дотянется. Однако, было в нем и иное стремление. Оно жаждало перерождать, сжигая. Своей яростью оно могло изгонять зло, даря очищение. В нем сгорало все плохое. Но могло сгореть и хорошее.
Крохотная золотая точка, не больше лучины, зажглась меж пальцев юного дракона. Она стремительно вытягивала из него всю энергию на свое поддержание. Тепло, что от нее исходило, за считанные мгновения обратило паром снег в радиусе двух метров. Жар даже начал пробиваться сквозь превосходно зачарованные перчатки, обжигая кожу.
Не продержавшись и пяти секунд, первенец Стража погасил золотое пламя, тяжело дыша. Рухнув без сил на задницу, он безучастно уставился в скальную породу под собой.
Пламя отца так и осталось тем единственным, с чем ему не удалось совладать.
«Получится ли вообще?» — в очередной раз задал себе вопрос он. — «С самого первого раза лучше не стало. Держусь жалкие секунды и валюсь с ног. Отец может куда больше… Неужели я настолько слаб в сравнении с ним, что не могу использовать крупицу от крошки его могущества? Причина в возрасте? В опыте? Не понимаю… Я кровь от крови его, но между нами целая пропасть»
Кое-как встав на дрожащие ноги, Сартарон достал свиток Великой Телепортации и исчез во вспышке света. Совсем недавно отец вызвал его обратно для дела, медлить еще больше не следовало.
Магия свитка выбросила первенца за пол километра от города, в стороне от широкого торгового тракта. Перенестись ближе не позволяла активная защита Цитадели. Проникнуть внутрь при помощи телепортации мог умелый маг, ко всему прочему обладающий специальным кольцом. Но одного его было недостаточно. Требовалось правильно вплести чары в структуру заклинания, изменив его.
Свободно расправив крылья за спиной, юный дракон оттолкнулся ногами от земли и взлетел. Тех небольших сил, что еще сохранялись в его теле, как раз хватало для полета.
Проносясь над возделанными полянами и редкими, пока еще дикими полями, Сартарон продолжал предаваться угнетающим мыслям. Он и раньше знал, что отец гораздо сильнее. Но никогда еще не понимал, насколько.
Осознание разницы меж ними, подкрепленное грядущей ответственностью, грызли его изнутри и заставляли задаваться вопросами. Чаще всего повторялось банальное “как?”. Как отбиваться от врагов? Как сохранить дом в целостности? Как защитить всех тем, кого их род собрал под своими крыльями? Как, как, как…
Приземление перед гигантскими, по-настоящему величественными воротами третьего кольца стен, вызвало взрыв и волнение в толпе, собравшейся перед ними. Украшенные драгоценными камнями, полностью отлитые из адамантия и покрытые рунами, они манили многих. Находились авантюристы и путешественники, шедшие к Цитадели, чтобы лишь посмотреть на красоту города, заслуженно ставшего жемчужиной всего мира. Однако, больше всего она привлекала внимание шпионов и торговцев. Не редко, а даже наоборот, торговцы шпионами и являлись.
Под тенью огромных стен собрался настоящий лагерь из повозок, шатров, палаток и мелких телег. Все желающие попасть внутрь, зачастую, ждали по пол дня, если им не улыбалась удача. Воины крови тщательно осматривали грузы, пользуясь сопровождением мелких служащих и писцов, организованных сенешалем. Самым главным их пороком, по мнению чужаков, выступала неподкупность. Верные идеалам ордена братья слыли неподкупными. Любой же, кто подсовывал им кошель, за возможность поскорее попасть за стены или провести лишнее, рисковал получить в зубы латной перчаткой.
Осмотрев встревоженных людей, а именно они в основном и тянулись к Цитадели, Сартарон кивнул новобранцам, некоторые из которых по несколько десятков лет оставались в одном ранге. Воспользовавшись силой кольца, он телепортировался. На сей раз сразу внутрь крепости.
Очутившись в коридоре, который выходил наиболее близко к трону, юный дракон мгновенно ощутил на себе всю тяжесть ауры отца. Она давила на него, проникая сквозь камень и расстояние, заставляя плечи опускаться. А мысли наводняться новыми, все более пессимистичными мыслями.
От части чувствуя себя раздавленным, он зашагал вперед. Хотя сделать обратное хотелось кратно больше. Но отец звал и не явиться было нельзя. Таково правило и закон их стаи. Отец почти никогда не просил их ни о чем и не отдавал распоряжения. Однако, когда подобное происходило, чрезмерное промедление могло заставить их разум сыграть злую шутку.
Отец мог не ругать и не наказывать, это делало за него их собственное подсознание. Оно самостоятельно внушало им страх и чувство вины. Заставляло ожидать неминуемой расплаты. Подталкивало забиться в угол и дрожать. В такие моменты отец, даже находясь в самом благом расположении духа, начинал казать им, его отпрыскам, чем-то достойным внушать ужас и трепет одним видом простой рубахи и черных штанов.
Полностью выйдя в тронный зал, первенец более полно ощутил на себе присутствие родителя. Замерев, он готовился встретить натиск черепов, вот только они медлили. Секунды тянулись, а ничего не происходило.
Покрутив головой, так как не увидел отца на троне, Сартарон обнаружил его в самом центре зала. Пылая золотым огнем, он стоял с черными цепями в руках. Время от времени они звенели, когда он перебирал пальцами звенья, порой поднимая их поближе к голове.
«Почему он так странно похож сейчас на кого-то… простого?»
Предаваясь новым размышлениям и рассматривая отца с иного, ранее незнакомого ракурса, Сартарон медленно зашагал вперед, стараясь двигаться как можно осторожнее и тише. Он побаивался нарушить момент, издав доспехами слишком громкий лязг. Не хотел отвлекать и сразу же привлекать к себе все внимание. В конце концов, ему впервые удалось заметить родителя в ином “облике”, нежели всемогущего драконоборца и властителя Цитадели.
— Тебя то я и ждал, сын. — стоило ему оказаться достаточно близко для начала разговора, Страж не промедлил. — Сегодня вернутся еще двое твоих братьев. Возьми их под свою руку и все расскажи.
— А как же ты? — легкое недоумение заставило первенца остановиться на месте.
— Естественно, я тоже с ними поговорю. Но будет лучше, если и ты уделишь им достаточно времени. Пусть начинают заранее привыкать обращаться к тебе за советом или с вопросом, а так же слушаться. Не знаю, поменялось ли что-то в вашей внутренней иерархии за минувшее время. Подкрепить ее в любом случае не помешает.
— Понял. — юный дракон отрывисто кивнул, больше поглядывая на черные цепи, чем на отца. Очень уж много ему доводилось о них слышать. В ордене говаривали, что с их помощью можно свалить любого врага. Будто любой, кто к ним прикоснется, станет подобен немощному старику. — Чем именно я должен буду занять?
— Всем. — подняв взгляд на сына, владыка Цитадели несколько секунд изучающе смотрел на него. — Будешь вводить в курс дел, учить принимать драконью форму и летать. Научишь их всему, что постиг сам совсем недавно. Когда я уйду, ты останешься охранять наш общий дом. Для этого тебе понадобится привыкнуть командовать. Ты достаточно разумен, чтобы не наделать грубых ошибок. Обладаешь авторитетом среди братьев и сестер. Имеешь кое-какое признание в ордене. Они тебя послушают.
— Послушают, в том я не сомневаюсь. — хотя первенец пытался сделать голос как можно более уверенным, в нем сквозило смятение. — Если понадобится, я силой докажу свое главенство, как делал раньше.
— Но? — подсказал Первый Страж.
— Я ведь слаб, а ты оставляешь на меня всю Цитадель! Оставляешь одного перед лицом врагов, которые смогли у тебя под носом повлиять на маму и Рейнхарта, а следом убить Тауриссана! Я боюсь не справиться. Боюсь, что мне не хватит навыков и силы. Ты возлагаешь на меня огромную ответственность. Она может раздавить меня.
— И она раздавит, если продолжишь оставаться слизняком. — в голосе драконоборца прорезались рычащие нотки.
В один миг Сартарон заметил, что отец стал выше него ростом, хотя должно быть наоборот. Его фигура стала давление и страх, которых совсем недавно не было. А следом объятая пламенем рука опустилась ему на плечо, заставив замереть подобно добыче перед хищником.
— Не разочаровывай меня, сын. Где твой боевой дух, где желание и стремление отомстить, которыми ты пылал, когда вернулся по моему зову? — хватка пальцев стала крепче. Послышался не предвещающий ничего хорошего скрип металла. — Я снял с тебя все ограничения, дал силу, коя ранее оставалась тебе недоступна. Рассчитывал встретить гордого дракона, защитника своей стаи, но кого виду перед собой? Ты мямлишь, как размазня. Боишься прямо посмотреть на меня. Сомневаешься в себе. Боишься принимать решения, боишься брать ответственность. Страх забрался в самое твое сердце. — рука отнялась от плеча и ткнула юного дракона в грудь, от чего он сделал несколько неловких шагов назад. — Объяснись. — еще более холодным тоном потребовал Алгалон.
— Я лучше понял, насколько слабым являюсь на самом деле. — подобно нашкодившему ребенку, Сартарон не смел понять головы, смотря себе под ноги. — Мне не сравниться с тобой или младшими стражами. Я даже не смог победить мастера клинка.
— Михаэлю оставалось не больше минуты.
— Чушь. В настоящем бою он бы не поскупился использовать свитки исцеления, зелья и прочее. Он мог бы разделать меня, как свиную тушу, не прибегая к клинкам кровопийцам. А с ними и подавно. Понимаешь?
— Да, понимаю. Ты трус.
Не успел Сартарон ничего ответить, как реальность вокруг него изменилась. Ухватив за шиворот, отец тащил его по залу с порталами. Многие из них стояли неактивными, но несколько еще сохранялись. В основном потому, что по тем мирам странствовали его младшие братья и сестры.
В один из таких его и закинули.
Вывалившись на каменной площадке внутри крепости, первенец не успел поднять головы, как мир снова преобразился. Телепортация выбросила его где-то на горном плато.
— Я хотел сегодня передать черные цепи тебе. — заговорил Первый Страж. — Хорошо, что не успел. Среди всех моих детей, ты лучше всего подходишь, чтобы владеть ими. Стойкий, выносливый и храбрый. По крайней мере, я так считал. Но кого я вижу сейчас?
— Того же, кто предстал перед тобой в тронном зале несколько дней назад. — юный дракон упер руки в землю и поднялся.
Собрав остатки воли в кулак, он заставил себя взглянуть на отца. И увиденное ему не понравилось. Огонь, покрывавший Чешую, никуда не делся. Его наоборот стало больше. Он почти полностью скрывал за собой драконоборца. А изменившиеся размеры оказались вовсе не иллюзией собственного разума. Отец действительно стал больше, прибавив почти метр роста.
«Почему его чувства почти полностью скрылись от меня? Куда подевалась жгучая ярость, всепоглощающий гнев и терзающая злость? От них почти ничего не осталось…»
— Нет. Тогда я видел сына, а сейчас его место заняла тень былого. — владыка Цитадели покачал головой. — Как легко оказалось тебя сломить. Первые же трудности заставили руки опускаться, а разум пришел в смятение. За пределами Цитадели твой характер не закалился, как мы с Тиамат рассчитывали. Привык подавлять других своей силой, однако оказался не готов столкнуться с кем-то более сильным. А ведь ты даже не видел наших врагов в лицо. Подумать только, воины крови готовы биться, не жалея себя, готовы гибнуть, но забирать противников с собой. Однако ты? Мой сын, дракон и изначально рожденный с огромным потенциалом? Ты оказался даже не готов сидеть за стенами Цитадели и защищать свой дом! — рев огня, ставший голосом Первого Стража, разнесся на километры вокруг.
Сартарон сделал шаг назад, отчаянно морщась под шлемом. Он едва не оглох. Инстинкты диктовали ему молча склонить голову и молчать, ждать вердикта. Но он не мог. Обида от услышанного начала жечь его изнутри, требуя отвечать.
— Тебе просто говорить о возвышенном, просто требовать от меня того, с чем я никогда раньше не сталкивался. Ты всегда был сильным, могучим драконоборцем, победителем чудовищ и демонов. Я знаю наизусть каждую историю, которая ходит о тебе по городу или среди братьев и сестер ордена. — постепенно голос юного дракона становился громче. — Ты никогда не был слабым, тебе просто не знакомо это чувство! Ты не ощущал той пропасти, что отделяла бы тебя от других, более сильных.
— Сила, сила, сила… — Алгалон вонзил Погибель в камень и сделал шаг вперед, тенью нависнув над сыном. — Ты твердишь о ней, не осознавая самого главного. — его палец уперся в шлем первенца, напротив лба. — Путь к могуществу начинается отсюда. В твоей собственной голове. Один раз струсив, как ты пытаешься сделать сейчас, уже никогда не станешь прежним. Я не требую от тебя бесстрашия, боятся все. Я требую не быть трусом! Трус не способен защитить семью, трус не спасет возлюбленную. Он сбежит и будет твердить себе, что слаб и не мог ничего сделать. Трус найдет тысячу оправданий, убедит сам себя в их верности и продолжит жить дальше. Потому их и называют презренными. Нет никого хуже труса. Они не способны осмелиться ни на что. Ты хочешь быть одним из них?
— Нет. — твердо ответил Сартарон, смотря в ослепительно сияющие глазные прорези.
— В таком случае прекрати ныть. — резко бросил Первый Страж. — И выбрось из головы бред, которого успел нахвататься. И запомни вот что: никто не рождается с могуществом в руках. Никто. Его обретают.
— Но как же все те рассказы, почти легенды?
— Истории всегда приукрашены и не передают всех деталей. Они создают образ, который больше всего нравится рассказчикам. — владыка Цитадели фыркнул и сделал два шага назад. — Думаешь, я не знал поражений? Глубокое заблуждение. Я проигрывал дуэли и сражения. Меня убивали десятки раз. В девяти мирах существовало немало воинов, гораздо более умелых в бою. В конце концов, мой путь начался так же, как и у всех — со слабости. С дрянным копьем в руках, с обычной рубахой на груди и в поганых плетеных сандалиях на ногах. Не счесть, сколько раз приходилось убегать или биться против более сильных противников, без особой надежды на победу. Но обретя Цитадель, я никогда не бежал. Некуда было отступать. Разве мог я позволить кому-то разрушить все, ради чего столько трудился? Цитадель стала мне домом. Против Обугленных Стражей выходили союзы, много крат превосходящие нас. И что толку? Цитадель стоит, а их более нет. Стоило нам проявить трусость хоть раз, и все было бы кончено уже давно. Да, мы были слабее многих, но уж точно не трусами. И тебе стать трусом я не позволю.
За спиной Алгалона вспыхнула пара крыльев, своим явлением создав настоящую взрывную волную. С трудом устояв на ногах, Сартарон без удовольствия наблюдал, как камень и земля плавятся, обращаясь магмой. Ему и самому стало тяжело дышать. Раскаленный воздух и жар от пламени норовили сжечь его изнутри.
Поведение огня как ни что иное свидетельствовало о внутреннем настрое отца.
— Сейчас ты впервые в жизни столкнешься с кем-то, действительно непобедимым для тебя. — не трогая копья, Первый Страж развел в руки стороны. — Не надейся на мою мягкость. Исход зависит от тебя самого. Покажи себя достойно.
В следующее мгновение Сартарон услышал свист ветра в ушах. Разум запоздало осознал произошедшее. В очередной раз. Лишь боль, спустя секунду начавшая растекаться по телу, позволила понять, что удар пришелся в нагрудник.
Впечатавшись спиной и смяв собой какую-то скалу, первенец еще несколько метров прокатился по земле. Наконец остановившись, он распластался по камню, не в силах пошевелиться. Ребра и вся грудная клетка ужасно болели. Руки не слушались команд.
Кое-как перевернувшись на спину, он смог приподнять голову и взглянуть на смятый нагрудник. Металл не выдержал столкновения с кулаком, спасовав. Ко всему прочему он еще и нагрелся, не хуже, чем в дварфийском горне.
Заметив появление отца, юный дракон ощутил прилив небывалого страха, а вместе с ним тело наполнила хоть какая-то энергия. Игнорируя травмы, он начал медленно ползти назад, пока не уперся спиной в валун. Используя его, Сартарон начал медленно подниматься на ноги, но не успел.
Рука сомкнула на его горле, как пушинку вздернув вверх. От прикосновения добела раскаленной Чешуи ворот его собственной брони начал стремительно нагреваться. Вбирая в себя жар его отца, доспех начинал обжигать. Чего юный дракон никогда не испытывал. Он всегда считал себя невосприимчивым для высоких температур.
— Я не собираюсь тебя щадить. Не сегодня. Хочу увидеть твое настоящее лицо. Трусу не место в стае и Цитадели. — в голосе драконоборца отсутствовали эмоции. Он был абсолютно безжалостен.
Схватившись за руку, на которой висел, первенец Стража едва не закричал во все горло. От одного прикосновения кожа перчаток выгорела начисто, оставив после себя лишь раскаленный метал. Сцепив зубы, чувствуя, как жарится уже его собственная кожа и мясо, Сартарон упорно продолжал пытаться отстранить от себя чужую длань.
Только когда фаланги пальцев обернулись прахом и почти полностью выгорели кисти, незыблемая хватка разжалась. Рухнув под ноги отцу, первенец Стража не позволил себе свернуться в стонущий комок. Он поднялся настолько быстро, насколько позволяло его состояние, вперив в глухой шлем затравленный взгляд.
— Неплохо. Для начала.
Искорка отделилась от ревущего покрова на Чешуе и осела на доспехе Сартарона. С ужасом наблюдая за ее полетом, он думал, что она проплавит его броню. Ожидал многого, но не случившегося.
Огонь охватил юного дракона с головой, заставив рухнуть на колени. Уже не сдерживаясь, чаша терпения оказалась переполнена, он начал кричать, нарывая легкие. Боль, столь ужасающая, о какой он и помыслить не мог, захлестнула его с головой, вытеснив все остальные мысли.
— Похожие муки испытали восемь братьев ордена, четыре мастера клинка и четыре огнеборода. Справившись с агонией, они поднялись на ноги и продолжили биться. — голос отца стал тем единственным, что смогло пробиться сквозь заслон пытки.
Не сразу осознав, что испепеляющее его пламя пропало, Сартарон перестал кричать только спустя несколько секунд. Ощутив в теле неожиданный прилив сил, он вскочил на ноги и целой рукой сорвал с пояса молот. Замахнувшись, он с яростным ревом попытался обрушить его на голову отца.
Вот только, он схватил боек еще в полете, приняв на ладонь и не дрогнул.
В следующее мгновение Сартарон уже видел, как кулак несется к его голове. Собственная неудачная атака достаточно отрезвила его, чтобы лишние мысли выветрились из головы. Он попытался уклониться, но с горечью осознавал, насколько тщетна попытка.
Темнота наступила быстро, не дав ему ощутить всю глубину новой порции боли.
…
Смотря на распластавшегося сына, Алгалон только поджал губы. Даже сдерживаясь более, чем на половину, он все равно не рассчитал и ударил слишком сильно. Впрочем, пока ему было достаточно и того, что первенец попытался напасть, а не сбежать. Он намеренно хотел дать ему такую возможность, дабы пронаблюдать за действиями.
«Времени ждать, пока придет в себя, нет. Надо простимулировать и продолжить. Больше никого из детей не отпущу в странствия, пока не буду в них уверен. Еще один столь неприятный сюрприз стае не нужен»
Золотой свет окутал бессознательное тело, неся исцеление и пробуждение.