Драконье Пламя: За Порталом. Глава 74

Глава 74.docx

Как и все до нее, Литарат застыла у самого дальне входа, ожидая оказаться под прессом воздействия черепов. Чего, впрочем, не произошло сражу, однако она стояла на месте несколько секунд к ряду, готовясь с достоинством встретить внушение.

— Пришла. — громко и веско уронил Алгалон, пронзая дочь горящим взором.

Его голос, прокатившись по всему тронному залу, заставил далекую фигурку дрогнуть и повернуть голову. Пару раз метнув взгляды туда-сюда, между троном и висевшими на стенах трофеях, она сделала неловкий шаг в нужном направлении. Выглядело то в высшей мере нелепо и даже жалко. Облаченная в великолепные доспехи, с оружием под рукой, она вела себя подобно провинившемуся ребенку.

Ведь так и было.

Чуть ослабив тиски контроля, Страж позволил своим эмоциям просочиться во внутреннее пламя дочери. Подобное заставило ее сбиться с шага, но вместе с тем, стопы начали увереннее опускаться на ковер. Однако, в следующую секунду она чуть не споткнулась и даже дернулась назад, но вовремя себя одернула.

Позволив эмоциям выйти наружу, владыка Цитадели так же перестал полностью удерживать собственное внутреннее пламя. От того на Чешуе взвились язычки золотого огня. А облик его начал внушать страх потомкам.

Как ему удалось выяснить опытным путем, именно его драконья суть заставляла детей сторониться, опасаться.

— Я уже несколько часов тебя ожидаю и не понимаю, почему. — продолжил говорить драконоборец. — Ты пришла из портала под Цитаделью, но сочла необходимым бродить по городу, а не явиться ко мне. Зов — шутка для тебя? Братья не позволяли себе такого поведения, а потому еще раз спрошу: почему?

Договорив, Алгалон унял свои чувства и пламя, перестав давить на дочь. Все же, он стремился немного вразумить ее, а не запугивать. К тому же, не произошло ничего непоправимого, никто не пострадал, от того не следовало перегибать палку.

Вернув самообладание, Литарат еще больше ускорилась, на грани бега спеша к трону. Она бы и побежала, не найдись место запрету.

— Прошу твоего прощения, отец! — громко, почти выкрикнула, она, опустив голову перед пьедесталом трона. — Ты прав, мне не следовало игнорировать тебя. Надо было сразу же явиться, город бы никуда не делся.

— Интересно… — с толикой разочарования протянул Страж, наклоняясь вперед. Взгляд его стал более колючим. — Попробуй еще раз.

— Ты наверняка вызвал меня обратно не просто так. — смутившись, тем не менее, юная драконица попробовала использовать предоставленную возможность. — Прошу прощения за проявленную расхлябанность.

— Не показалось. Хм. — владыка Цитадели откинулся обратно на спинку трона и положил голову на подставленный кулак. Его разочарование лишь усилилось. — Жалкое поведение, не находишь?

— О чем ты говоришь, отец? — осторожно осведомилась девушка, не смея поднять головы.

— Не припомню, чтобы драконы разговаривали при помощь овечьего блеянья. Никто из вас раньше так не унижался предо мной. Да, ты ошиблась, так к чему заискивающий тон использовать?

— Мне показалось… ты разгневан.

— Верно. Теперь еще больше, чем прежде. — гнев клокотал внутри владыки Цитадели. Ему совсем не нравилось то, что он видел и слышал. — Ты так привыкла подстраиваться под других, что по инерции решила и со мной использовать тот же ход. Дважды ответила не честно, но то, что бы мне хотелось, в твоем понимании, услышать. Ты вообще понимаешь, насколько такое поведение никчемно? Ничему подобному мы тебя с Тиамат не учили. Мы твердо стоим на своем, а не простираемся ниц перед другими.

— Слишком увлеклась играми в торговлю. — признала Литарат.

— Обман? — языки пламени снова забегали на чешуе, но в этот раз от гнева, от просачивающейся наружу силы.

— Приходилось. — глухо созналась юная драконица и замолчала.

— Каким образом?

— Преувеличивала свои подвиги, сообщала неверную информация, чтобы набить цену товара или наоборот снизить.

— Мне продолжить вытягивать признания, или сама все расскажешь?

— Действительно, мне приходилось лгать, откровенно обманывать, шантажировать и даже несколько раз предавать и сдавать контрабандистов, с которыми вела дела. — подняв голову, Литарат с толикой вызова посмотрела на восседавшую на костяном троне фигуру. — Что в том плохого?

— Все. Начиная от того, что имела общее с подобными им, заканчивая гнусностью, в которую сама себя облачила.

— Мне приходилось так поступать, дабы начать вести торговлю и держаться на плаву.

— Такое оправдание ты придумала сама себе? Весьма рыхлое. Собственно, а почему именно “приходилось”? Пытаешься выставить себя жертвой? Но таково последствие именной тобой принятых решений. И даже так, ты могла сохранить тайну подельников. Пусть такой ход не снял бы с тебя всех пятен, но всяко лучше клейма предателя.

— Я делала все, чтобы расширять и сохранять свой торговый дом. Считаю, что поступала правильно.

— Правильно. — драконоборец кивнул, незаметно чуть сильнее сжимая кулаки. — С точки зрения дельца. Однако ты забыла главное. То, кто ты есть на самом деле.

Встав с трона, Алгалон спустился по ступеням пьедестала и встал перед дочерью. Ее горящие бараньей упрямостью глаза не вызывали ничего, кроме гнева. Но, как отец, он должен был хотя бы попытаться донести до нее всю ошибочность совершенных действий. Дать волю дракону можно будет и позже.

Коснувшись ее плеча, владыка Цитадели применил Телепортация. Оказавшись на излюбленной террасе, он указал рукой на открывающийся вид, приглашая взглянуть.

— Все, что ты видишь, построено и поддерживается на идеалах чести и сохранении собственного достоинства. Тут не обманывают, не предают и не трусят. Это одна из причин, почему чужакам нет хода за второе кольцо стен. Они запятнанные. В большинстве своем им неведомо, что такое честность. В попытках избежать позора или потакая желанию нажиться, они будут лгать, будут плести черную паутину. В которую обязательно затянут собственную семью, родственников, друзей и близких. Любой лжец наивно полагает, что никогда не будет раскрыт. Что его паутина самая непроницаемая и липкая. Вот только, тайное всегда становится явным. Истина торжествует. Понимаешь?

Так и не дождавшись ответа, Страж лишь сильнее сжал кулаки и ненадолго сцепил зубы, не позволяя вырваться наружу рыку.

— Сталкиваясь с неприятелем, мы честны. Если какое-то наши слова ведут к драке, мы ее принимаем, а не пытаемся трусливо улизнуть. Мы отвечаем за свои слова и действия. Все просто и понятно. Никаких сложностей.

— Мои поступки могут казаться тебе неправильными, отец, но иначе не ведут торговлю. Чтобы получить репутацию и сохранить ее, мне приходилось так поступать.

— Упорствуешь. Ладно. — драконоборец потратил несколько долгих секунд, рассматривая город, ища в нем успокоения. — Репутация создается разными методами, но исходя из них, она тоже бывает разная. Ты пыталась создать честный образ, уподобившись мерзкой змее. Одна ошибка — и от тебя не осталось бы ничего. И чтобы твой соломенный домик продолжал выглядеть благообразно, ты трусливо пыталась его украшать снаружи. Но некоторые наверняка знали, что внутри воняет прелью и гнилью. Ты не могла вести дела одна. Значит имелись доверенные лица. Значит… они могли в одночасье пинком разрушить твою халупу, когда им потребуется. Избавиться от тебя, как ты избавлялась от тех контрабандистов. Змея никогда не станет драконом. Однако, дракон может отгрызть себе крылья и начать ползать на брюхе, уподобившись ползучему гаду.

— Я — дракон. — резко и уверенно произнесла Литарат. — Всегда им была и всегда буду.

— Дракон? Пока ты далека от нас. — отпустив контроль над внутренним огнем, Алгалон мгновенно окутался покровом из ревущего золотого пламени. Драконья суть хлынула из сердца, растекаясь по всему телу, меняя его и наделяя особой аурой. — Больше всего ты сейчас похожа на обычного идиота, не способного принять и понять свои ошибки. Драконы мудрые и гордые создания, но я не вижу в тебе ничего, кроме зачатков отвратительного коварства. Ты не можешь и не хочешь принять мою правоту, я чувствую то в твоей сути. Тебе по нраву образ жизни, оставшийся за порталом. Именно потому ты споришь со мной. К чему тебе тогда эти доспехи? — словно вспышка гнева, огонь поглотил Литарат и столь же быстро опал, оставив ее в одном поддоспешнике. Трясущуюся от чистого, неподдельного страха. — Ты прекрасно сплетала, как сама считаешь, броню из лжи и предательства. Трусость то или глупость, но вместо нормального пути, ты избрала кривую дорожку. Не заслужила себе имя делом, с честью и достоинством, а вымолила его лизоблюдством и черными поступками. И после подобного ты смеешь называть себя драконом? Ты уже начала ползать на брюхе. — наклонившись вперед, к лицу дочери, владыка Цитадели едва не столкнулся шлемом с ее носом. — И, если не одумаешься, я лично оторву твои крылья и вышвырну доживать свое в самую глубокую яму. Ты ступила на путь, который мы презираем. Пройдешь по нему еще немного дальше, станешь одной из тех, на кого орден объявляет Охоту. Всего один шаг отделяет тебя от смерти. Он же последний.

Отстранившись, Страж глубоко вдохнул и начал постепенной втягивать все внутреннее пламя обратно в сердце. Питаемое всем его гневом и яростью, пополам со злостью и ненавистью, оно упорно сопротивлялось. Не хотело снова оказаться в “клетке”.

— У тебя есть пара недель, возможно три. — более не смотря на дочь, он полностью сосредоточился на городе. — Пока Тиамат не придет в себя. Хорошо подумай над своей жизнью, как знать, может осознаешь, что полностью отвернулась от всего, чему тебя учили дома.

Смотря на простирающиеся вдали улицы, драконоборец видел настоящий переполох. Особо внимательные горожане волновались из-за замеченной вспышки пламени. А вот братьям и сестрам ордена пришлось не так сладко. Не всем удалось совладать с разом навалившимся на них коктейлем из чуждых эмоций. Кто-то повалился с ног, не то от шока, не то без сознания. Другие на краткий миг озверели и их удерживали те немногие из товарищей, кому посчастливилось сберечь ясность ума.

Воинам крови, не смотря на меньшую часть драконьей крови в жилах, пришлось выдержать самый тяжелый удар. Не такой крепкий и тренированный разум оказался более всего уязвим к наплыву эмоций. Старшие братья с большей стойкостью перенесли внезапную вспышку.

Прекрасно чувствуя состояние всех членов стаи, да и наблюдая за ними глазами, Алгалон испытывал стыд. Сорвавшись, он не только внушил ужас дочери, но и создал лишнюю панику в городе.

Минутой ранее

Стальное сердце Имирона трепетало, разгоняя по телу кипящую от битвы кровь. Руки без устали поднимали и опускали тяжелое лезвие меча, неумолимо обрывая поганые жизни нерубов. Ноги твердо стояли на земле. А Могучая грудь не знала ран.

— Руби их, братья! — в очередной раз выкрикнул великан, разрубая сразу трех жуков.

В этот раз с ним под землей были не только соклановцы, но и воины крови. Всего десяток, но их помощь невозможно был списать со счетов. Гораздо более ловки в использовании свитков, кои великанам просто не ложились в руку, они превосходно прикрывали тех в бою. Да и зелья, еще более мелкие пузырьки, то и дело разбивались о броню. Чаще всего составы, останавливающиеся действие кислоты или сжигающие паутину.

Мелкие на фоне великанов и более слабые физически, тем не менее почти не уступали в эффективности. Но главное — вырезали всех нерубов, которые проскальзывали мимо или пытались напасть из слепых пятен. На их же счету находились все маги. Стоило тем выдать себя, в них с секундным промедлением летело несколько копий, расцветавших ледяными или огненными взрывами.

Почувствовав дрожь под ногами, прекрасно знающий, к чему такое происходит, король Потрошителей Драконов чуть повернул голову, краем глаза цепляя третий вход в пещеру. Секунду спустя из него вылетела огромная туша, пятиметровая тварь, покрытая толстым хитином, с острейшими клинками вместо лап. Нацеленный прямо во фланг их хлипенького строя.

Издав боевой клич, Имирон и сам вырвался из строя, грудью сшибая пытавшихся встать на пути нерубов. Плоть уже давно обернулась тяжелым металлом, а потому остановить так просто его не получалось. Столь ценного врага он не мог оставить кому-то другому. Помимо прочего, настоящие воины нерубов отличались опасностью, чему свидетельствовала глубокая борозда, пересекавшая весь нагрудник. Отметина, полученная в прошлой стычке.

Стоило дать жуку возможность разметать их, тогда позорной смерти не избежать. Моргнуть не успеешь, окажешься в паутине, уже растворяясь желудочным соком.

В последний миг, перед самым столкновением, перед ударом, сердце главы клана пропустило удар. И забилось еще быстрее. Сознание помутилось от навеянной неудержимой ярости. Но он и не стал пытаться противиться новому.

Взревев на всю пещеру, он, казалось, пропустил сквозь себя заряд эмоций и вложил их в удар. Вспыхнувшее огнем лезвие, не несущее подобных чар, перерубило хитиновый клинок. Не остановившись и не замедлившись, оно продолжило движение, увлекая за собой хозяина. Огромный двуручник вклинился и смял, пробивая, пластины брони. И вышел с другой стороны тела огромного неруба, с грохотом вонзившись в пол.

Перебитое косым ударом тело, двумя кусками проехало еще метр вперед, прежде чем остановиться навсегда.

— РА-А-А-А! — запрыгнув на больший кусок тела, король Потрошителей Драконов воздел оружие над головой. — Победа будет за нами! Почувствуйте дар нашего бога у себя в груди и отдайтесь ему с головой! — двумя могучими ударами он отбил короткий ритм о свой нагрудник. — Он смотрит нашими глазами и радуется! Мы острие его копья!

Поддержав главу клана радостными криками, врайкулы с утроенным рвением окунулись обратно в мясорубку. И даже воины крови не остались в стороне, подстегнутые всплеском ярости.

Коротко мазнув взглядом по собственным рукам, Имирон крепче сжал рукоять, подмечая, куда лучше нанести следующий удар. Его предплечья, вместе с ладонями, покрылись тлеющими трещинами, та же участь постигла и оружие. Но такова была справедливая цена за прикосновение к божественной мощи, и врайкул был готов ее платить, пока бьется сердце. Без нее он точно не смог бы свалить столь большого и крепкого жука одним ударом.

Дэтуур нанес еще один удар по заготовке будущего орудия, действуя в трансе. У него осталась последняя наковальня на всю кузницу и даже призматический молот начал крошиться. Однако коротышка не останавливался.

Звоном ознаменовалось соприкосновение со металла о кристалл. И тогда произошло невероятное. Пламя и свет затопили все пространство, перекрыв мастеру обзор, но не ослепляя и не опаляя.

Когда они опали, он потрясенно, не веря своим глазам осмотрелся. Бешено колотящееся от испуга сердце постепенно утихало, а вот разум все больше изумлялся. От личной мастерской ничего не осталось. Ее, включая стены, буквально изничтожило, не оставив пепла. Пострадала в том числе и часть основной кузницы.

В конце концов уставившись на обломок ручки верного молота, служившего еще его предкам, дварф просто… вздохнул. Испуг сошел, и он начал думать, где бы достать инструменты, которые сладят со столь непростым материалом.

— А ты проказлив, да? — Крепкая Наковальня наклонился, подхватывая с того, что раньше было полом, заготовку. — Ничего, нас с тобой в любую кузню пустят и почтут за честь.

Ноги Дэтуура направились к выходу, где уже маячили любопытные бороды. Но его мысли уже полностью сконцентрировались на работе. Прислушиваясь к металлу, он, согласно его желанию, предавал нужную форму. И совсем недавно они оба пришли к выводу, что для действительно славно меча потребуется еще один слиток. Иначе лезвие получится излишне тонким и узким, а капризный металл хотел стать чем-то более внушительным.