— Чего и следовало ожидать. — морщась под шлемом от боли в ребрах, выдавил из себя Сартарон. — Он разбил нас в пух и прах.
Последний бой вышел особенно скоротечным и болезненным для всех братьев. Отец раскидал их за считанные секунды, играючи преодолеваю любые попытки защититься. Первым из схватки выпал Таларион, получив в лоб пяткой копья. За ним сбитым с ног оказался Галарион, не совладав с ловко проведенной подсечкой. Последним свое получил старший сын, броня действительно плохо спасала от чрезмерной силы, от чего все его тело превратилось в средоточие боли.
— За то сколько полезных комментариев услышали. — мечник, не смотря на все полученные тумаки, улыбался. — Я теперь точно знаю, в каком направлении двигаться. А тебе досталось заслужено, отец верно сказал: щит тебе не нужен, если не можешь прикрыть товарищей в бою. По сути, мы так легко и быстро пали, из-за твоей неспособности нас оградить от него.
— Да уж, мне тоже нужно поработать над личной защитой. — простонал маг. — Не знал, что Воздушный Щит так легко пробить голой физической силой.
— Все-все, хватит. — пошатываясь, первенец Стража встал на ноги и неровной походкой поплелся к младшему брату. — И так знаю, что оказался бесполезен. Привычная картина боя оказалась сломана. Все же разумный противник не тупой огр, не будет дуром переть к первой попавшейся на глаза цели. — чуть склонившись, он протянул руку.
— Верно отец заявил, опыта у нас мало. — ухватившись, Таларион поднялся и благодарно кивнул, опираясь на посох. Перед глазами у него малость плыло, а голова кружилась.
— Мало? — сам принимая вертикальное положение, Галарион хмыкнул и позволил себе ироничную ухмылку. — Нет, непозволительно мало. В сущности, мы ведь как поступили? Смылись из дома, едва исполнилось по пятнадцать. Сбежали, как сопляки, коими до сих пор являемся.
— Правильно будет сказать: нам позволили уйти, посчитав постигнутый минимум достаточным для выживания. — маг нахмурился, разочаровано поджимая губы. — Не смотря на внешнюю отстраненность и холодность, отец потакал нашим капризам. Снаряжение и то, на недосягаемо высоком уровне для всех открытых миров. Сами наши тела превосходят любой потенциальный уровень угрозы.
— Да… — сняв шлем, Сартарион потер шею, смотря куда-то себе под ноги. — Реальной опасности и не существовало. Только сейчас понял, что, покинув дом, перестал расти над собой.
— То же самое. — мечник согласно кивнул, немного подумал и медленно поковылял к стойкам с оружием. В подсечку Страж вложил чрезмерное количество силы, буквально сметя его. — Нет, мы пытались искать что-то, какие-то возможности, особенно в начале. Но… в сравнении с теми людьми, любой воин крови обладатель недостижимого мастерства меча, а аколит — настоящий архимаг. Начальный энтузиазм быстро схлынул, и мы с братом просто бродили. Порой, останавливались пожить в каком-нибудь неплохом городке и просто… прозябали. Да, так будет правильнее. Мы прозябали.
— Честно. — первенец Стража выдохнул и тоже направился в сторону “арсенала”. — Раз уж начали, то я предавался гордыне. Мне нравилось, с каким восхищением, страхом и подобострастием на меня смотрели люди. Несколько лет я тем и занимался, что странствовал, встревал в каждую драку, вычищал логова чудовищ, да наслаждался собой. Там, за пределами Цитадели, я стоял вровень с героями из легенд. Стоило упомянуть, откуда пришел и показать глаза, открывались любые двери. Вельможи и дворяне делали все, достаточно намекнуть. И это они не знали, с чьим сыном имели дело. Хватало упоминания ордена. — Сартарон усмехнулся, испытывая жалость к самому себе. — Позже немного одумался, однако мало что изменилось. Дома же… словно проснулся ото сна и начал испытывать стыд. Особенно тяжело стало, когда начал осознавать ответственность, что на меня хочет возложить отец. Не чувствую, что имею право ее нести. Не сейчас.
— Сейчас от нас ничего и не требуется. — в отличии от братьев, младший над полом воспарил, воспользовавшись Полетом. — Удивительным образом, цели мы ставим перед собой сами. Пока отец нам только сообщил о своем решении и все. Сюда его позвали мы. Сами же планируем, как быстрее и лучше подготовиться к грядущему. Поразительно, учитывая, насколько мы, казалось, сторонились раньше подобного.
— Взрослеем! — весело заявил Галарион и болезненно поморщился из-за собственного смешка.
— Определенно. — вместе с согласием, в голове первенца Стража всплыл образ возлюбленной. — Да и с отцом общаться стало как-то проще. Хотя в первый раз, после возвращения, он показался мне… еще более внушающим страх, чем раньше. С тех пор ничего подобного не происходило. И в целом, если быть готовым, его присутствие переносится нормально.
— А я всегда говорил, что ваши попытки прятаться и скрываться от него — глупы. Как еще мы должны себя чувствовать, находясь рядом? Он ведь поверг прошлого Отца Драконов и занял его место, место бога драконьего рода. Он стоит у истока нашего существования, сама наша природа, как мне кажется, велит нам склоняться в его присутствии. Но он то не требует от нас того же. — поравнявшись с братьями, Таларион при помощи Полета чуть приподнялся над ними, обозначая главенство своей позиции. — Сами посмотрите, вы вернулись, по первому зову, хотя, я уверен, с удовольствием продолжили бы держаться подальше.
— А ты и сам дома не задержался. — заметил Галарион. — Чем парируешь?
— Интерес. — маг приподнял одну бровь. — Еще мама просила, чтобы оставался рядом с тобой. Все же, из нас двоих я более разумный.
— Не поспоришь. — мечник скривился, будто съел что-то кислое. Но упоминание матери взбудоражило его внутреннее состояние, что незамедлительно отразилось в ожесточившемся взгляде.
— Ты действительно считаешь отца богом? — а вот в тоне Сартарона сквозил чистый интерес.
— Тому все факты есть. Считаю, глупо отвергать очевидное. — Таларион пожал плечами. — Один титул и положение главенствующего над всем родом чего стоят. В книгах, описывающих девять миров, существует множество упоминаний богов, являющихся покровителями или прародителя разных рас. Нельзя забывать и про изначальную природу отца, как сущности, способной свободно странствовать меж мирами, существовать в них и уходить дальше, без каких-либо препятствий. Кажется, подобной властью боги канувших в небытие миров не обладали. На мой взгляд, подобное ставит его на ступень выше их, но сейчас мы говорим конкретно о божественном статусе. Не знаю, как он должен выражаться в плане могущества, но его отцу в любом случае не занимать. Если же судить о более приземленном воплощении, то это, конечно, преклонение. А что мы имеем?
— Поклонение не приветствуется в наших землях, хоть и не запрещено. А орден такое откровенно не уважает. — произнес мечник, возвращая оружие на положенное место.
— Нет, тут речь о другом идет. — Сартарон задумчиво уставился на младшего брата, оказавшегося куда более прозорливым. — Преклонение, это скорее крайняя форма уважения, фанатичная даже. А такое у нас всюду. Все члены ордена видят в отце символ надежды, светлое будущее и пример, за которым с радостью готовы следовать. Они буквально впитывают его убеждения и готовы умирать, защищая мир, который он пытается построить. Они борются во многом за его идеи, не жалея себя.
— Это ли не прямое воплощение служения богу? — маг хмыкнул, чуть задрав нос.
— Отец противится подобному и прямо заявляет — он не бог. — мечник, в противовес мнений, нахмурился. — Ему не нужно ничью поклонение.
— Да, он так говорит. — Таларион с готовностью согласился. — Вот только, что мешает действительности оставаться по-прежнему сурой? Народ будет ему поклоняться, тайно или явно, зависит от него. На самом деле, я много размышлял на эту тему, вдали от Цитадели. Ситуация то сложилась идеальная для причисления отца к небесному дому.
— Да, действительно. Ответ на поверхности.
— Больше разъяснений, пожалуйста. — потребовал Галарион, переводя взгляд с одного брата, на другого.
— Мне тоже доводилось читать о богах, уже во время путешествия. — начал разъяснять Сартарон. — Например, тексты сохранившиеся после развала Теократии Слейн и распространившиеся по миру, лучше всего проливали свет на образование религии. Разумные существа склонны поклоняться недостижимому и непостижимому. Вроде бы самые первые культы начали зарождаться вокруг обычного огня.
— Для братьев и сестер ордена, особенно из пришедших в Новый Мир вместе с ним, отец герой, который сражался с ними бок о бок. — подхватил младший из братьев. — Он вершитель подвигов и пример для подражания, маяк, к которому они тянулись, будучи во тьме. Они его знают, в той или иной мере. А вот для других, особенно из числа обычных подданных, он туманная фигура. О нем они знают из слухов и историй. А так как сами по себе они люди далекие от нашей среды и образа мысли, рожденные в этом мире, то поклонение для них естественно. Они привыкли видеть богов в фигурах, вроде нашего отца. Разница лишь в том, что раньше они поклонялись чему-то, скорее всего, не существующему, а сейчас перед ними есть вполне материальный пример. Живой.
— Хочет отец того или нет, ему будут поклоняться и возносить молитвы. Скорее всего, подобное происходит повсеместно, тайно. — Таларион, пользуясь магией, снял с себя все элементы доспеха и собрал их воедино на манекене. — Собственно, и в чем они не правы? Отец, с какой стороны не посмотри, достоин их почитания. В тени его могущества и благодати всякому живется легко и счастливо. Наша стая несет мир и покой, спокойную жизнь для тех, кто к ней тянется. Так почему подданные не могут молиться ему, как своему главному благодетелю?
— Отец против подобного. Поклонение каким-либо силам и сущностям идет в разрез с устоями ордена. — Галарион продолжал упорствовать на своем, постепенно снимая элементы брони. — Ему не понравится тема, которую вы развиваете. Очень уж похоже, будто и сами решили удариться в веру.
— Я считаю отца даже чем-то большим, чем обычные божества. — со всей серьезностью заявил маг. — Как верно говорят в ордене — он лучше любого бога. Насчет же его неприятия себя в качестве сакрального символа… мне кажется, все довольно просто. Отец всегда твердил, что полагаться надо на себя и братьев по оружию. Он готов давать силу достойным и хочет, чтобы остальные становились достойны силы. Хочет, чтобы люди, эльфы, дварфы и все остальные народы полагались на себя и ближних, а не возносили молитвы тем, кому, скорее всего, плевать на их страдания. Он не хочет стать причиной, из-за которой другие начнут опускать руки, в надежде, что молитва исправит их проблемы. По крайней мере, к таким выводам я пришел.
— Так же стоит добавить, что отец нисколько не глупее, а умнее нас. В каждой башне живет десяток воинов крови и приглядывает за жителями, помимо основной задачи обороны. Уверен, если какие-то верования и есть, им известно о них. А через воинов крови знает и отец. — оставшись в одном поддоспешнике, Сартарон сложил руки на груди. — Но делал ли он что-то, дабы задушить почитание? Готов поспорить — нет. Разочаровывает ли его подобное отношение? Скорее всего. Будет ли он искоренять веру, если она выльется в нечто большее? Тоже нет. Скорее орден станет более закрытым, а отбор новобранцев еще тщательнее.
— Хах, отец сам окажется в ловушке своих принципов и идей. — мечник покачал головой. — Ведь, реши он запрещать и искоренять веру, то будет тирания и жестокость. А он избегает подобного в своем правлении. Хотя некоторые здравые запреты действительно существуют на нашей земле, но религия штука же в основном безобидная. Мирная. Вот дела…
— Не каждая религия мирная, заблуждаться не стоит, однако в основном ты прав.
— Замечу, что Теократию орден раздавил как раз за ее веру и стремления, а так же методы достижения целей.
— Никогда бы не подумал, что он станет спокойно относиться к чему-то, идущему прямо в разрез с его волей. — Галарион растер ладонью лицо, чувствуя, как по телу разливается приятное ощущения, сопутствующее восстановлению. Регенерация работала как надо.
— Время покажет, правы ли мы в своих суждениях. — произнес Таларион, ставя точку в теме. — Но я уверен, что отец не будет предпринимать никаких резких действий.
— Да, смысла дальше продолжать этот разговор нет. — мечник махнул рукой, зазывая братьев за собой. — Идем освежимся и дальше на Тренировочные Поля. Надо усердно работать над собой.
…
Легким движением руки Рейнхарт перенаправил меч и парировал выпад дочери. Не прилагая почти никакой силы, он без труда отражал один удар за другим, внимательно следя за ее действиями. С каждой неудачно проведенной атакой, она все больше распалялась, злилась. Черты точеного лица искажались, от чего в них проявлялось больше от матери.
В конце концов не выдержав, сенешаль играючи выбил клинок из ослабших рук. Отлетев в сторону, он увяз в песке в нескольких метрах.
— В чем дело? — смотря на растрепавшуюся, рассержено и глубоко дышащую дочь, он и сам не находил спокойствия.
— Чувствую, что стала хуже. — уперев руки в бока, девушка отвела взгляд и нервно сдула черно-белую прядку волос, опустившуюся на глаза.
— Действительно так и есть. — старый рыцарь, не изменяя себе, был честен. — Менее техничная, более расхлябанная. Порывистая и поддающая эмоциям. Очень похоже, что слава победительницы чудовищ затмила тебе глаза.
— Ты знаешь? — щеки Верисы заалели.
— Не поверишь, сколько доброжелателей по личной инициативе докладывали в Цитадель о каждом вашем шаге. — Рейнхарт по-доброму усмехнулся. — Мне даже делать ничего не приходилось. И так знал, где вы, куда направитесь, где остановитесь или останавливались. Иной раз, даже что ели не оставалось тайной.
— А я говорила, что надо уйти подальше, в свободные города или земли зверолюдей. Там у вас меньше “доброжелателей”.
— Я бы всегда мог понаблюдать за вами при помощи волшебного зеркала. — младший страж пожал плечами. — Но не пытайся увести меня от темы. Ты действительно стала хуже в обращении с мечом. Это меня расстраивает. Что еще тебя гложет?
— Знаешь, мне ведь уже тридцать. — неловко замявшись, обладательница особых кровей посмотрела в глаза отцу. — У других к этому возрасту по несколько детей, а я все не могу найти себе место. Не понимаю до конца, чего хочу, к чему стремиться.
— Ты не человек, Вериса. Не волнуйся о возрасте. — выдохнув, сенешаль внутренне приготовился к разговору, которого они избегали множество лет. Чувствовал, что сегодня будет затронула больная тема. — У тебя достаточно времени, успеешь определиться со всем.
— Последнее время меня терзала одна мысль: смогу ли победить ее? — словно бы не обратив внимание на слова отца, она продолжила говорить. — В какой-то момент я поняла, что хочу с ней встретиться. Отыскать и сразиться. Узнать, кто из нас сильнее. Вбить в нее разочарование, которое посмела испытывать во мне.
— Она разочаровалась в себе, а не тебе. Поняла, насколько ложны и извращены ее желания. — менторским тоном проговорил старый рыцарь, ведь эти слова произносил уже не раз. Впрочем, результат остался прежним.
— Не пытайся убедить меня! Я знаю, она ушла из-за меня! — выкрикнула девушка. — О, мне известно, как она мечтала породить чудовище, равных которому не будет. Но на светя явилась я, во многом заурядная девочка.
— Представления Зесши о реальности, в которой мы все существуем, искажены ее собственным надломленным разумом. Ее ум болен и заражен. Всех моих усилий не хватило, чтобы избавить ее от помешательства, твоей вины ни в чем нет. — Рейнхарт помассировал переносицу, испытывая толику усталости. — Ты родилась прекрасным ребенком с огромными задатками. Их лишь нужно правильно взрастить. Раз так захотела что-то доказать матери, наберись терпения и приготовься заново научиться использовать меч с умом. А то те махания, которые ты мне показываешь последние дни, больше напоминают игры детишек. Год или два упорных тренировок и сможешь уверенно теснить мать.
— Точно? — на лице Верисы сам собой возник подозрительный прищур.
— Точно.
— Как-то не верится. Она же такая сильная.
— Ошибаешься. Зесши не превзойдет мастера клинка, так что хватит попусту превозносить ее. С другой стороны, ты сейчас еще дальше от их уровня.
— Прости. — испытав прилив стыда, девушка неловко начала мяться на месте.
— Понимаю, спокойная жизнь в отсутствии опасностей расслабляет. Еще не поздно наверстать упущенное. Я быстро приведу тебя в надлежащую форму.
— Хорошо. — отрывисто кивнув, Вериса мышкой рванула к мечу.
— Приступим не раньше, чем ты признаешься мне еще кое в чем. — губы сенешаля растянулись в улыбке. — Недавно Страж говорил со мной на одну любопытную тему…
Лицо Верисы стремительно залилось краской, не смотря на возраст, зачастую вела себя она довольно ребяческим образом. Вот и сейчас, подняв меч, застыла, подобно кролику перед удавом. Не знала, как найти в себе силы заговорить.