Услышав стук в дверь ее личных покоев, Литарат недовольно скривилась, лежа на кровати. Проведя на ней последние пол дня, обнимая подушку и размышляя, она совсем не хотела подниматься или говорить с кем-то. Ее жгла обида, как на отца, не оценившего успехи, так и на собственную глупость. Ведь можно было провести встречу иначе, использовать другие слова, выставить все в ином свете, более благородном. Еще слишком многому предстояло научиться.
К тому же, та единственная, кто могла бы ее понять и поддержать, мать, оказалась ранена, от чего юная драконица грустила еще больше. Будучи не в силах помочь, как-то повлиять на ситуацию, ей оставалось только ждать и выстраивать в голове будущие разговоры, дабы больше не попасть впросак.
Стук прозвучал снова, на сей раз громче, настойчивее.
Зло дернувшись, девушка поднялась и спустилась с огромной кровати. Не надевая обуви, в покоях все устилали ковры и великолепные шкуры, она зашагала к выходу. Внутри нее, не смотря на изначальный испуг, копилось много “яда”, который не на кого было выплеснуть. До сих пор.
Отперев не слабый засов, сказывалось наследие Цитадели, как крепости, и отомкнув замок, юная драконица резко толкнула наружу толстую дверь. Уставившись на старшего брата, первенца, она быстро все взвесила и… не стала сдерживаться.
— Какого черта ты ко мне пришел, увалень? — скривив не самую приятную мину, выдала она.
— Язык то прикуси. — нахмурившись, бросил Сартарон, без стеснения заходя внутрь. — Ты от всех спряталась, потому пришлось самому идти, чтобы выяснить причину. — он закрыл дверь и, повернувшись, попытался придать лицу максимально располагающий вид. — О разговоре с отцом мне известно. Почему к нам не пришла? Мы с Галарионом и Таларионом тебя ждать еще вчера, хотели поддержать.
— Какой помощи от вас вообще можно добиться? — сложив руки на груди, Литарат попыталась смотреть на брата сверху вниз, с превосходством. Да только он был гораздо больше нее во всех отношениях, от того не получилось добиться должного эффекта. — Вы трое именно такие, каким бы он хотел видеть всех своих детей! Твердолобые рубаки, без толики деловой жилки, не видящие дальше своего носа.
— Хватило бы тебе смелости сказать такое в лицо отцу? — первенец удивленно изогнул бровь, почти пораженно выслушивая тон, полный злости и желчи. — И раз уж ты такая прозорливая, видишь больше и дальше других, иди и поделись своей точкой зрения с сенешалем. С отцом. С другими младшими стражами. Хоть с кем-то.
— Повторю. — с нажимом проговорила она. — Вы все идиоты, застрявшие в каких-то старых идеях, хотя мир изменился. Какой смысл рассказывать обо всех торговых возможностях старикам, если они не воспользуются ни одной из них. Цитадель могла бы задавать все окружающие королевства, хоть в военном, хоть в экономическом смысле, но ничего не происходит.
— Еще раз попрошу — следи на языком. Я готов стерпеть, до поры, когда ты говоришь обо мне, однако, поносить отца и младших стражей, не позволю.
— Вот! — взъярилась девушка. — Ты тоже не готов воспринимать что-то новое.
— Ты сыплешь пустыми оскорблениями, не предлагая ничего полезного, ничего конструктивного. — Сартарон покачал головой. — Цитадель действительно способна растоптать все людские государства и пойти дальше, спалив в огне весь Новый Мир. Какой в этом смысл? Зачем нам порабощать, военным или экономическим методом, других?
— Земля, богатство, пустой звук для тебя? — юная драконица склонила голову к плечу, смотря на брата с толикой жалости.
— Зачем?
— Не поняла. — она замялась.
— Зачем нам еще больше земли и богатств? Мама наверняка водила тебя по Сокровищнице, ты все видела. Найди хоть одну достойную причину, для накопления еще большего количества золота и камней. Пойму, если бы речь шла о волшебных металлах, необходимых для ковки брони и оружия. Но почти все месторождения и так принадлежат нам. А значит, никакого особого интереса в Новом Мире у нас попросту нет.
— Золота и камни сами по себе неплохая цель.
— То есть, ты считаешь их достойной целью, ради которой можно использовать военную силу ордена?
— Да. — голос Литарат был тверд.
— За такие высказывания тебя выпотрошит любой мастер клинка и будет прав. Теперь мне ясно, почему так гневался отец. Ты же самая настоящая идиотка, хотя считаешь таковыми всех вокруг. Мнишь себя самой умной, хотя слепа, как древняя старуха и не видишь дальше своего носа.
— Да ты… — юная драконица набрала в грудь побольше воздуха, собираясь разразиться тирадой.
— Умолкни. — спокойно, не меняя выражения лица или громкости голоса, бросил первенец. — Ты потеряла на время право голоса, доказав свою полную несостоятельность понимать устои места, в котором родилась. Да что там, ты отца то нашего понять не смогла, хотя он так тебя любил и лелеял. Боюсь представить, как разрывалось его сердце, когда ты обрадовала его подобными речами. — одним взглядом задушив новую попытку возмутиться, первенец Стража продолжил говорить. — Видишь ли, сестра, наш отец существо весьма особенное. А его взгляд на мир и многие вещи в нем, заслуживает еще большего внимания. Его могущества достаточно, чтобы спалить дотла весь Новый Мир и многие, многие иные миры. Он мог бы распространить тираническую всласть на все до селе открытые пространства, в том числе благодаря порталам. Однако, вместо чего-то столь легкого, приземленного и в чем-то презренного, он взялся строить большее, благородное и светлое. Легко поддаваться порокам, злости, зависти и прочим темным чувствам, тяжело им противостоять, взращивая в себе противоположное. И именно тем он занимается. Он основал орден, который воспевает доблесть воинов, благородство, помощь слабому. Само малое число братьев отражает то, насколько его дело непростое. Достойных и вообще способных впитать в себя это учение, следовать ему, невероятно мало. Посмотри на город в которым мы выросли, лучше него не найти. А все горожане сыты, здоровы и счастливы. У нас нет преступников, потому что всем есть дело, все хотят трудиться. Они не знают болезней и большинства бед. Им не надо думать о безопасности.
— Хорошо, хорошо! Раз так, мы могли бы завоевать другие города, чтобы и их превратить в такие же благие места.
— Подобный образ жизни невозможно навязать, не подчинив ментально вообще всех. — Сартарон мягко покачал головой. — Все, кто хотят честно жить и трудиться, сами идут к нам, селятся в башнях. Там для них есть все. Остальным нет смысла ничего навязывать. Они будут недовольны, будут сопротивляться… К тому же, братья ордена не завоеватели, они защитники, убийцы чудовищ. Даже если отец повелит им, мало кто захочет следовать его слову. Они усомнятся, тот ли это Первый Страж, в котором они видели пример и живую надежду. Воплощение всего того, к чему надо стремиться.
— Какой вообще смысл во всех наших ресурсах, в ордене, если их нельзя использовать по своему уму?
— Орден создавался, как место притяжение всех тех, кто хотел бороться со злом. Для тех, кто питал жажду мести по отношению к чудовищным драконам прошлого. То были безумные, жадные твари, жаждущие причинять насилие ради еще большего насилия, питавшие слабость к бесцельному накоплению всего подряд. — первенец Стража со значение посмотрел на сестру. — Он и не должен использоваться ради завоеваний или потакания твоим замашкам. Итак, ты назвала отца и младших стражей идиотами, ведь они не захотят следовать твоим представлениям о правильном будущем Цитадели. Но правда такова, что именно ты не способна предложить ничего, что необходимо нашему дому. У нас есть невообразимые богатства, продовольственная независимость и сила, которую можно использовать ради чего-то большего, чем предлагаешь ты. Отец гораздо мудрее и умнее тебя, не смей оскорблять его или кого-то другого, даже имея на то право, дурой ты выставляешь в первую очередь себя саму. Особенно, когда сама же и не права. Где твое личное достоинство?
— Он назвал все мои достижения, все то, чего я добилась сама, ничтожным и глупым! Он назвал меня мерзкой змеей, без крыльев! Я имею право говорить о нем все, что мне вздумается.
— К слову, раз ты заговорила о матери. — полностью проигнорировав детское нытье, Сартарон решил использовать еще один пример. — Именно для борьбы со злом, с угрозами, способными сломить даже волю нашей мамы, создавался орден. Не знаю, успел отец тебе рассказать или нет, но ее подчинили, не заметно для самой себя. Понимаешь? К чему ордену завоевывать какие-то земли, от которых не будет толка, но на контроль которых придется выделять силы, когда есть такой враг? Враг, от которого без нашей помощи очень многие не смогут защититься. Они умрут черной, несправедливой смертью, не в силах даже сопротивляться. У них может быть оружие, но противостоять настолько подавляющей мощи дано считанным единицам. — он взял небольшую паузу, чтобы обдумать дальнейшие слова. — Если для тебя так важно, чтобы кто-то прислушался к твоим идеям, для начала сама потрудись осознать наши идеалы. Ты можешь полностью их не принять, но ради матери постарайся хотя бы не злить отца.
— Ему и без меня хватает. — Литарат хмыкнула, отводя глаза в сторону. — Ты не чувствовал на себе его испепеляющий гнев, бурлящую ярость, внушающую ужас злость или норовящую испепелить ненависть. А я все испытала на себе, когда он вышел из себя. Его истинное лицо не такое уж благородное.
— Ты глубоко заблуждаешься. — первенец Стража тяжело вздохнул. — Те эмоции еще недавно мы все с ним разделяли, хоть и слабее. Каждый брат ордена их испытывал, я спрашивал. Они все родились из-за состояния, в котором оказалась мама. Отца разрывает на части от желания отправиться обратно на Азерот и повергнуть тварь, сотворившую с ней такое. Но он не может, вынужден оставаться в Цитадели и охранять ее покой, нести неусыпную стражу. И при всем этом, отец продолжает сохранять здравомыслие, следить за делами и начинать новые проекты. Одно то, как деловито носится по всему городу Грамдар, о многом говорит.
— Думаешь, в нем никогда не было этих… не самых благородных чувств? Сомневаюсь. Подобное, как мне кажется, не рождается из пустоты.
— К чему ты клонишь? — Сартарон оглядел сестру с ног до головы.
— Отец не такой добренький светоч, каким пытается казаться. Вспомни, как посматривал на нас, когда подрастали. Его взгляд казался колючим, холодным и даже немного опасным. Рядом с ним было неприятно находиться.
— Тебе ли говорить? — легкая усмешка украсила губы первенца Стража. — В разговоре с кем-то другим такие речи не произноси. Я понимаю, ты обижена. Мысли твои злы, а язык пытается жалить любого, кто попадется на глаза. Но авторитет отца непоколебим на его земле. Как бы ты ни дулась, головой тоже думай. Подняв не ту тему, прежде всего, уронишь себя в глазах членов ордена, да и остальных. Тогда точно не сможешь ничего добиться дома.
— Будто бы у меня есть шанс. Отец… недоволен моими методами.
— Так используй другие, которые придутся ему по вкусу. — Сартарон пожал плечами, с таким видом, будто выражал прописную истину. — Ты ведь отступилась от того, чему учили, потому он и злился, я прав?
— Просто использовала все доступные методы. Уверена, мама оценит мои достижения, когда проснется. — голос девушки смягчился. Большую часть скопившегося разочарования и обиды она уже успела выпустить.
— А вот я не уверен. Все же ты нарушила принципы, которых отец так старательно придерживается и пытается вырастить в других. А мать всегда и во всем на его стороне. В сущности, ты заслужила наказание, но отделалась выговором. Напоминает наше детство. Даже обидно.
— Почему? — юной драконице стало любопытно.
— Да как сказать… — Сартарон потер подбородок, ровно в том месте, куда пришелся один из ударов отца. Только чудом зубы тогда остались на месте. — Отец преподал мне на самом деле один хороший урок, при помощи кулаков и огня. Поверь, теперь, испытав на себе его силу и ощутив внутр спящего дракона, многое пересмотрел. Возможно, и тебе не помешало бы получить как следует по жопе, с огоньком. Да так, чтобы вся дурь из головы вышла.
— Он тебя бил? — брови Литарат поползли вверх.
— Хах, нет. — первенец Стража улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Поверь, если бы отец хоть один удар нанес всерьез… Он помог мне найти уверенность в себе, обрести стержень даже. Сейчас я чувствую себя гораздо сильнее, чем до того. А голова ясна, как никогда. Цели намечены, остается лишь делать шаги по направлению к ним.
— Похоже, у тебя окончательно заклинило мозги.
— Просто я воин и мыслю несколько иными категориями. Для нас бои и поражения — нормально. Нет ничего зазорного в том, чтобы получить по лицу. Тем более, если соперник гораздо могучее. Наоборот, из такого надо выносить уроки, как я и сделал. Думаю, словами мне было не помочь тогда, вот отец и поступил так, как поступил.
— Ну уж нет, мне такого не надо. — выставив перед собой руки, девушка ими замахала.
— А это решать не тебе и не мне. Ладно. — шагнув вперед, Сартарон сграбастал сестру, крепко обняв. — Больше не прячься от нас, от своей семьи. Ссоры будут случаться всегда, без этого никуда не деться. Но у нас есть кое-что большее, связывающее всех в одну крепкую стаю. В следующий раз лучше сразу иди ко мне или другим братьям. А еще лучше, иди к отцу и постарайся поговорить с ним. Раз он ничего еще не сделал, значит, не все потеряно, он оставил тебе шанс. Подумай над нашим разговором, хорошенько обдумай свои поступки и поймешь, почему он гневался. И последнее: даже не думай пытаться использовать орден для чего-то иного, нежели то, чем он занимается сейчас или занимался до того. Тебе такое не под силу, только отца разозлишь.
Разомкнув объятья, Сартарон развернулся к двери и начал ее отпирать. Закончив и уже отворив, он замер на половине движения.
— Если хочешь применить куда-то свои навыки, то для начала постарайся понять, что такое Цитадель и чем она живет. Иначе все твои попытки принести пользу никогда не найдут понимания. Ты слишком по-своему воспринимаешь мир, а он гораздо больше тебя. Например, начни со своих покоев. — договорив, здоровяк вышел и закрыл за собой.
Поджав губы, чувствуя себя маленьким ребенком, которого отчитал взрослый, Литарат резко обернулась и начала осматривать главную комнату.
Стены украшали полотна из черного шелка, расшитые золотыми нитями. Под цвета Цитадели. Там же висели многочисленные волшебные светильники, из золота, украшенные камнями. Мебель из лучшего дерева, либо выточенная из обработанной кости, обязательно резная, богатая. Одна кровать чего стоила, такой мог позавидовать сам император Зиркниф. На полу же лежали ковры и великолепные шкуры. Под ними плиты, хоть и скрытые, тоже покрывали узоры. На полотке красовалась роспись.
В стороне стоял огромный дамский столик, с десятками ящичков, набитых средствами ухода и самыми лучшими украшениями. А в соседней комнате находилась ванная, полностью выполненная из мрамора и золота, с примесью драгоценных камней. Да и личная гардеробная отличалась немалым размером, как и выбором нарядов.
— И чего ему не понравилось? Довольно бедненько.
Литарат искренне не понимала, насколько обстановка ее покоев выбивается из всего, что было свойственно ордену или Цитадели в частности. Крепость, потрясающая воображение своими размерами и монументальностью, никогда не украшалась подобным образом. Хотя золота и камней в ее закромах могло хватить на самую кричащую вычурность.
Сама того не ведая, она пользовалась очередной уступкой отца, считая ее вполне нормальной.