Еще день спустя
Экзибин никогда не слыл ленивым или медлительным кузнецом, такие не добирались до заветного звания. Он отличался трудолюбием и живым умом, изобретательностью. Да, находя вдохновения в книгах и картинках из книг мертвого мира, он больше повторял чужое. Но сами механизмы, их разработка принадлежала ему.
Вот и пушки, по собственным же чертежам, он изготовил быстро. За годы он успел придумать множество комбинаций, множество вариаций. Были среди них как простые, так и весьма сложные. Особо мощные и слабые. Огромные и маленькие.
Благодаря поддержке самого Первого Стража, он мог не стесняясь утягивать к себе за бороды лучших резчиков рун, пока те не были заняты чем-то иным. Получать приоритет во время распределения металла. И вообще, почти не стесняясь, в пределах разумного, требовать любые ресурсы.
— Вот, это одна из множества вариаций. Самая примитивная, стреляет ядрами. Импульс придает при помощи, в общем-то, ошибочной комбинации рун, которые создают взрыв. — стоя на ровной каменной площадке, созданной специально для демонстрации, вещал мастер. — В обычной ситуации ствол бы разорвало, стоило пару раз пальнуть. Однако, я нашел выход, хотя и пришлось голову поломать. — он указал на заднюю, отсутствующую крышечку ствола, что держал в руках. — Особым образом закаленные адамантий, да еще и такой толщины, выдержит под сотню выстрелов. Может больше. Сама же пушка из черного железа. Покрыта укрепляющими рунами и кое-какими цепочками, обязанными ускорить снаряд.
— Почему эта штука из другого материала? — Вестник Войны указал подбородком на крышку.
— Если сделать ее из мифрила, то взрыв будет слабее, а сама она окажется слишком мягкой. Если лить из черного железа, ствол и сам рвануть может. Слишком оно, наше черное железо, любит руны такого толка. Хорошо на него ложатся. Потому адамантий.
— Никогда не думал, что мы дойдем до подобного оружия. — Алгалон покачал головой, стоя рядом со своим воеводой. — Война не терпит запретов.
— Я пошел против воли предков?! — ошпарено подскочил дварф. — Но ведь использовались правильные методы. Все механизмы чистые, работают на паровой тяге. И руны. Магия!
— Такие пушки, их изначальные творцы, начиняли порохом, утрамбовывали и закатывали в ствол ядро. Каменное или чугунное. Поджигали фитиль и палили в нужную сторону.
— Так может я ее того…? Переплавлю и чертежи сожгу?
— Нет, мне интересно посмотреть, чего еще ты там придумал на поприще пушечного дела.
— Конструкция простая, даже примитивная. Вся сложность в правильном нанесении рун. Отлить ствол нет проблемы, с таким справятся самые неопытные подмастерья. — утерев со лба выступивший пот, Мегакрут продолжил дальше объяснять. Про вариант, в котором использовался взрывной порошок, который могли производить алхимики, он решил благоразумно умолчать. А записи — сжечь и забыть. — Ядра идут отдельной статьей. Лить их не трудно. Но потребуется тратить время тех, кто способен вырезать верные руны. А они, по сути, лететь будут в одну сторону. Повторно их не использовать.
— Из чего они? — полюбопытствовал владыка Цитадели.
— Адамантий. Мифрил слишком легкий. Черное железо жалко.
— Да ты с ума сошел. — удивление проступило на морде драконида. — Мне стрелы жалко переводить, слишком уж они зачастую хороши для большинства врагов, а ты предлагаешь метать в них такие ядра? — наклонившись, воевода подхватил одно и принялся крутить в руках, рассматривая со всех сторон. — Сколько тут веса? Килограмм двести адамантия?
— В силе рук вам не откажешь. — изобретатель кивнул. — Осторожнее с ним. Может рвануть. Очень нестабильные.
— Ну и как такие заряжать? Тут понадобится сила воинов крови, пары хотя бы. Либо пепельного гвардейца. Но любой из них будет гораздо полезнее в жаре битвы. Да и как мне выделить кого-то на обучение стрельбе из этой штуки? Братьев без того меньше, чем мне хочется. Их день расписан по минутам! Как-то вырвать время еще и на такие тренировки, значит урезать его в другом месте. Не пойдет.
— Лучше всего, если ими смогут пользоваться и простые люди, не испившие драконьей крови. — добавил драконоборец. — А сейчас, Грамдар, заряжай ядро.
— Хоть выстрелим. — пожав плечами, Вестник Войны в несколько широких шагов оказался перед дулом и вставил в него ядро. Оно идеально подходило под стенки, а потому двигалось медленно, самостоятельно не катясь.
— Вот. — Экзибин схватил и протянул вырезанную из камня палку с блином на конце. — Этим надо протолкнуть до упора. — когда дело было сделано, он встал с торца пушки. Вставил в пазы крышку и провернул до щелчка.
Минула секунда, и громыхнул мощный взрыв. Из дула вырвалось пламя на пяток метров вперед. Дварф отлетел назад, впрочем, оказавшись пойманным. А руническое ядро улетело в сторону юга, где башни еще стояли редко, и ни в одну из них оно нацелено не было.
С еще одним щелчком крышка отстрелила, дымясь, упав на камень.
— Хорошо пошло. — прокомментировал воевода, смотря вдаль. — Тут одной выталкивающей силой взрыва можно среднюю саламандру свалить. Убить не убьет, но достанется ей хорошо. Если в голову прилетит, то всякое возможно.
Словно в довесок его словам, прозвучал еще один взрыв. Ядро детонировало в воздухе, породив видимую взрывную волну и облако пламени, наполнившееся золотыми искорками.
— Все-таки подобным нельзя палить в обжитых землях. — произнес Алгалон, опуская руку. — Осколки могли кого-нибудь ранить. Грамдар, распорядись организовать полигон где-то подальше, в глуши.
— Хорошо, давно пора. Там и маги смогут отрабатывать что-то более масштабное, разрушительное. — младший страж согласно кивнул, довольно ощеривая клыки. — И все же, не такая бесполезная эта пушка, как мне казалось. Такими снарядами можно многое наворотить. Однако, адамантий не бесконечный…
— Отливать ядра смогут и мастера из верхнего города, пусть будут железными. Или каменными. Главное, чтобы могли выдержать взрыв.
— Тогда не будет шрапнели. — драконид поскреб подбородок острым когтем. — Да и наплевать на нее. Железное или каменное ядро и так перемелет плоть, изломает кости.
— Надо провести опыты, но, мне кажется, ядра можно сделать полыми и начинить их зажигательными смесями. — добавил от себя почтенный изобретатель. — Собственно, использовать можно все, на что горазды наши алхимики. Хоть яд, хоть кислоту добавь. Нужно только подходящая оболочка. Пара рун, если что, сами разнесут ее, выплеснув содержимое.
— А можно сделать, чтобы они срабатывали, как копья воинов крови? — поинтересовался Грамдар.
— Если научить верхних умельцев наносить нужные руны. С камнем наши мастера еще поработают, но за железо или сталь не возьмутся. Да и какой там будет эффект? Совсем слабый. Конечно, если как-то не найти способ сделать столь простые материалы более… магическими. Вымачивать их, что ли, в зельях маны? В общем, надо искать.
— Как и всякое новое, ее надо улучшать. — вынес вердикт Вестник Войны. — В таком виде пушки не годятся ордену. Для укрепления обороны, они что надо. Но, пока для обслуживания требуются воины крови, а палят они адамантовыми ядрами, я не стану такое использовать. — он принялся обходить пушку по кругу. — Те же самострелы наши гораздо удобнее в этом плане. Они меньше, легче и их можно установить на повозки и танки. Угол наклона гораздо шире, плюс скорострельность выше. Убойность болтов хорошая. А крутить ручку и стрелять сможет кто угодно.
— Прототип. — выдал Экзибин, с важным видом использовав слово, которое множество раз видел, а суть понимал не до конца. — У меня еще много разного есть, на тему пушек. В том числе такие, которые и сами ездят, и от магией плюются. Только мне сами маги нужны. В рунах разбираюсь, худо-бедно, а вот в их чарах и заклинаниях — нет.
— Изурегас направит к тебе кого-то из своих учеников. — владыка Цитадели махнул рукой, будто речь шла о какой-то мелочи.
— На сегодня мне больше нечего показать. Без элементального ядра волшебные пушки работать не будут, а оно пока не собрано. За големов вовсе не брался, рук не хватает.
— Эту не плавь, хорошо стреляет, может еще пригодится. — вставил воевода, оборачиваясь в сторону города. — Площадь стен у нас огромная, много времени уйдет, чтобы пушками все заставить, как самострелами в свое время. А ведь есть еще Цитадель и Эруэнтю, им тоже не помешает такое дополнение.
— Тогда тут пусть пушка и остается, сразу доставите в свои арсеналы. С ядрами только будьте осторожны. Рванет одно, за собой и другие утянет.
— Опыт есть, не волнуйся, мастер-инженер.
Смотря на свое творение, Мегакрут не расстраивался от критики, наоборот, его сердце наливалось огнем, жаждой действия. Первая пушка и ему самому казалась во многом плохой, неудобной, неудачной. Однако, она требовалась больше для того, чтобы показать расторопность, продемонстрировать себя.
Стоящая на огромных колесах, подпертая упором, который не давал раскачиваться, она могла до глубины души поразить простых обывателей. Все же трехметровый ствол внушал трепет, был толстым и имел свою красоту. Особенно выделялись вырезанные на нем руны. Однако, ствол не имел нарезки, над рунами еще можно было поработать. Первый же выстрел вскрыл пару проблем, в том числе ядро детонировало слишком рано, в воздухе.
Настоящие пушки, такие, что будут производить впечатление и на членов ордена, всякого повидавших, почтенный изобретатель планировал производить из других материалов. Используя иные несколько иной подход. Он планировал каждую пушку превратить в произведение искусства. Настоящие артефакты, которые будут разить армии, крепости и чудовищ.
А первые образцы — для набивки руки.
Самые же лучшие образцы, самые большие и мощные, Экзибин хотел установить на своего Парового Колосса. Все, чем он занимался перед его созданием, расценивалось как подготовка. Тренировка. Важная, необходимая, но все же настоящие результаты будут только после нее.
«А что? Пушечное дело тоже хорошо звучит. Выходит, я дал начало двум видам ремесла. Весьма почетно. Пожалуй, как вернусь в мастерскую, хорошенько напьюсь»
…
Цельнолитый кузнечный молот из драконьего адамантия лучился светом, а руку владельца, будто образуя перчатку, оплетали язычки золотого огня. В самом сердце бойка горела искра, подобная крохотному солнышку. Она выделяла чудовищную температуру, способную в мгновение ока обратить все вокруг в прах и пепел, в золу и бурлящую магму.
Каждое столкновение молота с полотном клинка отзывалось чистейшим звоном. Песней металла, столь звонкой, яркой и прекрасной, что многие мастера и их ученики собрались в кузне, в священном трепете наблюдая за работой настоящего искусника.
Новый молот был легким, почти воздушным. Привыкший к иному, Дэтуур, впрочем, быстро приноровился к инструменту, к сокровищу, что пришло на замену реликвии предков. Пришлось изменить подход, вкладывать дополнительную силу, но и руки не уставали от большого веса.
Ловко перехватывая полотно такими же клещами, не знающими урона от жара, на ослепительной наковальне он наносил свои удары. Шепча себе под нос слова, мастер будто чувствовал, знал, куда ему следует нанести удар. Он ни на секунду не прекращал работы, ведя странную, одну ему слышимую беседу.
Ведь металл, едва почувствовав нечто родственное ему, первое соприкосновение, стал податливее, более охотно принимая нужную форму. Все остальные молоты ему не нравились, он пробовал их на прочность, вместе с наковальнями и прочим. Всякий раз оставаясь недовольным. Сейчас же он готовился окончательно измениться, стать оружием.
Сам Крепкая Наковальня, не покидая своеобразного транса, постепенно настраивался на новые инструменты, отстраненно поражаясь дару от главы клана. Собой они представляли, будто, четыре вещи, хотя их было много больше. Отдельно шли наковальня и молот. Дэтуур чувствовал, что только при помощи них мог ковать лучше изделия, не прибегая к печам и прочему. И будут они выходить гораздо более крепкими, чем можно добиться иными средствами.
На разных отрезах драконьей кожи, в стороне друг от друга, лежали другие “две вещи”. Набор молоточков, щипцов, ухватов и шил. Все необходимое для формовки металла. Их была целая россыпь, но они ощущались одним целым. И не менее полный подбор инструментов для нанесения рун, от игл, до резцов.
Вооруженный всем необходимым, о чем и помыслить не мог, старик не задавался вопросом, откуда готовые изделия из металла, с которым он сам едва ладил. Нет. Он просто продолжил работу, не сходя с места, где стоял. Только сменил наковальню, да продолжил наносить размеренные удары.
В очередной раз опустив молот, выбив последнюю ноту из драконьего адамантия, Крепкая Наковальня поставил точку в песне. Металл шептал ему секреты о себе, подсказывал, как правильно действовать. Какие шаги можно пропустить, а что требовал непреклонно.
Все детали рукояти уже были готовы и обработаны в соответствии с желанием самого металла. Оставалось нанести орнамент, украсить. Но пока красота терпела, а драконий адамантий — нет. Кузнец чувствовал, что он больше не мог терпеть, жаждая стать цельным. Двуручным клинком.
Соединяя вместе детали рукояти и лезвие, Дэтуур не видел, но чувствовал, как они сливаются вместе. Как меняется структура. Лучшая сварка не могла обеспечить столь же чистый, идеальный результат.
Когда эфес встал на законное место, по мечу прошла волна энергии, но не разрушительной. Она дугами, похожими на всплески раскаленной магмы выгибалась, танцуя на клинке. А от орудия пришло новое требование-просьба. Став цельным, оно хотело завершения, совершенства.
Ловко подхватив пальцами тончайшую игру с полотна шкуры, она была не толще волоса, мастер принялся за работу нового толка. Она требовала еще большей сосредоточенности, искусности и знаний, какие хранил лишь его клан.
При помощи иглы он подхватил одну из энергетических дуг, продолжавших свой танец, а через нее и все остальные. Впившись в противоположный конец иглы, как нити, потоки энергии через нее проникали обратно в металл, большей частью задерживаясь на поверхности.
Четкими, осторожными и выверенными движениями оружейник выводил руну, которую до селе никогда не использовал. Не было подходящего материала, способного ее принять. Не подворачивалось такой работы. Но металл соглашался с его решением и даже требовал именно ее, жаждал. Он же делился с мастером странными видениями, шепотом, подсказывая, как быть, как действовать.
Каждое движение руки дварфа оставляло след, незаметный обычным глазом. Он сам не мог их видеть, полагаясь исключительно на память, заученные до зубного скрежета движения и подсказки, наводнявшие разум.
Будто пером, он в четыре сотни движений, за два часа, вырисовал на драконьем адамантии высшую руну остроты. Тогда же и металл изменился, приобретя заточку. Иначе об него пришлось бы сточить все, что имелось в клане, без гарантированного эффекта.
За первой руной, не теряя концентрации, Дэтурр начал наносить вторую. Но действовал он необычно, не как принято в их ремесле. Он переплетал их вместе, соединял, делая нечто новое. О таком не существовало записей на каменных скрижалях. Не передавалось из уст в уста. Он творил новое.
Сплетение высшей остроты и чистоты снова изменило лезвие. Весь свет, яркими лучами изливавшийся наружу и слепивший, разом ухнул внутрь металла. И снова вырвался наружу, плотным слоем собравшись на режущей кромке, освободив дол.
Следующие три руны принадлежали к числу запретных: “зло” “тьма” “отродье”. Последней, завершающей и занявшей остатки места, стала “кара”. Их общее нанесение заняло почти полные сутки, за которые спина кузнеца не разгибалась, а глаза моргали редко-редко.
Он порывался внутренне нанести что-то связанное с огнем, с испепелением, сжиганием и обращением во прах, однако всякий раз его останавливал сам меч. В нем и без того хватало чистой мощи пламени. Она его переполняла. Он хотел другого. Того, что еще больше укрепило бы его на пути уничтожения мерзости.
Покончив с рунами, Дэтуур сразу же начал наносить резьбу на гарду. А стоявшие вокруг него иные кузнецы и сами не моргали, наблюдали, всем естеством впитывая происходящее. За все часы ни один из них не ушел. Не отвлекался на другие дела. Не ел, не пил.
Они хотели выжечь в своей памяти каждый момент, каждое мгновение. В клинке они видели новые, небывалые свершения для обладателя и славу клана. Каждый мечтал поработать с подобным материалом. Но все они понимали, что не смогли бы водрузить себе на плечи такую тяжесть. Как минимум, они бы не смогли наносить столь сложные руны в таком количестве и уж тем более соединить их вместе в один рисунок.