Новость о попытке пробраться в Сокровищницу быстро разлеталась по верхнему и нижнему городам. В том числе молва не обошла и третье кольцо стен, отведенное для торговли. По всей Цитадели люди, эльфы, дварфы, полурослики и дракониды говорили о вероломном поступке. И не было никого, кто бы ни услышал о том.
Жители Нового Мира, когда слышали о поступке гостя Цитадели, заблаговременно записывали его в смертники. Знакомые с тем, как орден обошелся с драконами их мира, они не допускали мысли о выживании наглеца. Просто не могли поверить, что его отпустят. Первый Страж виделся им жестким, но справедливым правителем, не прощающим преступлений и прегрешений. Неспроста на его земле так и не нашлось места бандитам и преступникам. Те, если и появлялись, умирали не менее быстро.
Сами жители Цитадели обладали куда более воинственным настроем. Они хорошо помнили, как в их дом вторгались чужаки, точно так же пытаясь присвоить себе богатства Сокровищницы. Многие из них в прошлом потеряли семьи, дом и близких, по вине драконов девяти миров. Часть вовсе находилась в рабстве у змеев, влача существование хуже любого скота. Горожане жаждали крови дракона и хотели видеть его голову нанизанной на кол, выставленный на главной площади.
Только братья и сестры ордена, лучше других разбирающиеся в ситуации, были несколько более избирательны в своем негодовании. Они знали о делении драконов Азерота на стаи, поэтому гнев питали только к бронзовому роду. К другим стали лишь чуть более насторожены.
Сартарона новости застали прямиком во время отдыха после очередной тренировки. Отец указал им направление и планку, которой требовалось достичь, и путь тот был нелегок. Приходилось выкладываться так, как никогда ранее. Дни складывались в бесконечные бои, перемежавшиеся короткими, редкими отдыхами, не более получаса, во время которых приходилось успеть перекусить. Порой бывало так, что за весь день не случалось ни одного перерыва. Таким образом, как говорили сами мастера клинка и Рейнхарт, им прививали крепость духа и воли. А еще они совсем перестали сдерживаться, нанося самые настоящие раны. Которые, конечно же, лечить никто не собирался. Все требовалось делать самому, находя короткие мгновения, в которые можно было бы пропихнуть активацию свитка.
В таких условиях, как ни удивительно, прогресс шел семимильными шагами. Победы приходилось вырывать зубами, напрягая все силы и ум, более не полагаясь на удачу. Схватки проходили как в дуэльном формате, так и групповые. Причем, часто противников было больше, чем братьев. И в схватку они вступали по самую макушку напившись зелий, попутно использовав максимум усиливающих заклинаний.
В таких условиях, даже Галарион, всю жизнь избегавший доспехов, более не брезговал защитой. Перестав щадить совсем, мастера клинка не стеснялись атаковать вдвоем одного, от чего ловкости и скорости более не хватало. Приходилось изворачиваться и, что стало для всех настоящим открытием, учиться правильно использовать доспехи. Наука, которую в них пытались вложить раньше, еще с самого детства, начала приходить только с взрослением. Перед лицом грядущих проблем.
Помимо прямого боя, учителя не стеснялись проверять их командирские навыки. Тут им, к сожалению, пришлось остаться полностью разочарованными. Если сражаться братья еще хоть как-то обучились, прежде чем уйти из дома, то вот командовать никогда не стремились.
Потому, Грамдар в ускоренном темпе организовал дополнительные уроки. На этот раз личные. Во время которых учил управлять отрядами, рассказывал о разведке, анализе сил, и многом, многом другом. В основном он старался вложить в них все необходимое для успешной обороны. Другим контингенту, что останется в Цитадели, заниматься не предвиделось.
Объем знаний и навыков, которые полагались к постижению, был огромен. Однако, ученики тоже были непростые. Прямые потомки двух драконов, сами являвшиеся драконами, не могли не взять хоть что-то от своих родителей. Они быстро схватывали все, попутно открывая в себе новые таланты. А так же сильно помогала их возможность не спать днями напролет, увеличивая эффективной время.
Единственной, кто так и оставалась под вопросом, во всех смыслах, была Литарат. Старшая дочь Первого Стража в конечном итоге тоже присоединилась к общим тренировкам, но приказом отца ее полностью отстранили от уроков командования. Все, чем занималась драконица — стрельба из лука. Но в своем деле она была неплоха, быстро собрав вокруг себя группу из всадников, которые ей помогали и сами кое-чему учились.
— Да, неожиданно. — привалившись к стене, ограждавшей тренировочную площадку от остальных, Сартарон посмотрел на братьев. — Хоть и не виделся с ними лично, но раз уж отец пустил драконов в Цитадель, я считал их более благородными.
— Братья, те кто ушел за портал, говорили о них в положительном ключе. Вместе с драконами красной, зеленой и синей стай они громили огромную крепости неких титанов, Ульдуар. Вместе повергли ее хранителей, павших перед темными чарами. — слово взял мастер клинка, который и поделился с ними новостями. — С главой синей стаи Первый Страж отбил атаку какой-то космической сущности. С ним же вышел на бой против воплощения Древнего Бога, одержав совместную победу. Но тот дракон, что пытался пробраться в Сокровищницу, принадлежит к другой стае, бронзовой. Они не помогали нашим братьям по ту сторону, а отсиживались по логовам. Не лучшие союзники.
— Ну и к демонам их. — скривив гневную гримасу, Галарион рубанул рукой. — Если им хватает наглости лазить по чужому дому и пытаться заглянуть в каждую щель, то они нам не нужны.
— Стражу виднее, как поступить. — мастер клинка пожал плечами. — Если верить тому, что рассказали о себе сами драконы, то они защитники того мира, Азерота. И уже отражали наступление демонов однажды. Думаю, Страж хочет использовать их опыт. Да и союзники перед лицом такого врага никогда не бывают лишними. Но с тобой, Галарион, я согласен. Бронзовая стая показала себя ненадежной.
— Думаю, дело не только в союзниках. — Таларион говорил в привычной, задумчивой манере, дополнительно хмуря брови. — Кровь. — заметив непонимание, он вздохнул. — Мы, рано или поздно, захотим найти себе женщину. Жениться. Обзавестись собственными детьми. Не каждому везет, подобно Сартарону, завоевать сердце дочери младшего стража. Кажется, на ее руку претендовал, в том числе, каждый мастер клинка? Не важно. Вопрос с женщинами всегда, насколько мне известно из истории ордена, стоял остро.
— Печальная правда. — согласился мастер клинка.
— Горожанки не могли родить членам ордена детей, подходили, вроде бы, только эльфийки. Но с ними столько головной боли, что проще посвятить всего себя оружию и борьбе с тварями. — Таларион продолжил говорить. — К тому же, люди живут прискорбно малый срок. А никто, кроме эльфов, из рас Цитадели, не отличался долгожительством. Вот и выходило, что посвятив всех себя защите других и борьбе со злом во многих его проявлениях, члены ордена оказались лишены семьи. Не права на нее, но самой возможности. Да у нас, будем смотреть правде в глаза, не было перспективы найти себе пару. Не рассматривать же сестер? Это мерзко. Да и половина из них обладает таким характером, что лучше их больше никогда не видеть.
— Хочешь сказать, что отец планирует переженить нас на драконицах из стай с Азерота? — сорвав с головы шлем, Галарион смотрел на брата полными ужаса глазами.
— Не могу знать, какие планы он строит. Пока лишь ясно, что союз с драконами даст Цитадели не только прибавку в военной силе, но и саму возможность многим братьям обрести семью.
— Мы никогда не пойдем на такое. — мастер клинка покачал головой, допустив в голос нерушимую сталь. — Мы выковали себя заново в ненависти к ним. Питаясь этим поганым чувством, сгорая изнутри, мы тренировались и становились сильнее, учились их убивать. Раньше мы были простыми людьми и эльфами, но посмотри на нас нынешних. Никто из старших членов ордена не сможет ужиться с драконом. Никогда! Они опасные и коварные создания.
— Тогда почему вы терпите отца, нашу мать, нас и Азеротских? — Сартарон не пытался задеть мастера клинка, ему всегда было интересно, на каком компромиссе держится такое явное противоречие.
— Первый из Обугленных Стражей — герой и мученик. Он собрал вокруг себя прочих, но истинным Стражем, как показало время, являлся только он. Однако, они помогли ему победить Галакронда. И он же принял в себя силу из проклятого сердца Отца Драконов. Запер ее в себе. Но, к сожалению, стал одним из них. — брат ордена снял шлем, обнажив драконьи отметины на лице. — Он пример жертвенности, стойкости духа и твердости воли, приверженности цели. Ваш отец с самого начала и до самого конца шел к цели, блюдя чистоту. Таким он и остался по сей день. Мы лишь идем по его пути, бросая свою человечность в драконье горнило, в обмен на силу. Ее мы используем, чтобы защищать и помогать. Мы знаем, что в конце нас ждет участь и самим стать драконами, или умереть окончательно. Мы готовы. Но жаждем ли того? Нет. Это по-настоящему пугает. Мы, мастера клинка, не спроста живем в строгости и дисциплине по отношению к самим себе. Именно мы ближе всего к своему року. И мы не знаем, получится ли сохранить себя. Никто не обладает качествами вашего отца, а ведь и ему приходится тяжело. Когда нас касаются его чувства, невольно представляешь себе эту бездну и задаешься вопросом: выстою ли я? Смогу ли проявить ту же твердость? Никто из нас не знает ответ. Но каждый готов бороться до последнего. И как вы думаете, сможем ли идти не в казарму, а в дом, где нас ждет супруга дракон? Нет. Мы просто не можем воспринимать их иначе, чем как источник опасности. Как знать, может именно другой дракон помешает нам выстоять перед драконом внутренним, когда придет час? Больше всего мы боимся стать теми, с кем боролись, кого ненавидели. Ваш отец слеплен из другой глины, он способен на такое противостояние. В том числе, именно его воля удерживала вашу мать от бесчинств. Без него, она бы не смогла сдерживать свой характер и стала одной из тех, на кого мы Охотимся. — мастер клинка опустил взгляд, вертикальными зрачками осматривая мальчишек. Иначе он не мог их воспринимать. — Вы, его дети, благодаря воле и стараниям отца, выросли в иных условиях. Вы даже не знали о своей природе, пока не подросли. О чем речь, я смотрел на вас и видел самых обычных детей, что с шумом носились по Цитадели и разбивали носы, падая со ступенек.
— Как показал отец, он не допустит, чтобы кто-то из нас отступился от ордена. Он готов казнить Литарат. — первенец поджал губы и отвернулся. Ситуация с сестрой ему совсем не нравилась.
— Еще один рок, с которым Первому Стражу приходится уживаться. К сожалению, мы живем не в сказке. Наши жизни насквозь пропитаны решениями, которые не хочется принимать.
— Не думаю, что до казни дойдет дело. — отношение Талариона к известиям, которыми с ними не так давно поделилась сестра, было наиболее нейтральным. Более того, решение отца виделось ему более правильным. — Ее запрут где-нибудь, понадежней зачаровав клетку, пока, наконец, не осознает свою глупость. Серьезно, как можно оставаться такой идиоткой?
— Ты просто не любишь наших сестер.
— В отличии от тебя, Галарион, я вижу, какие они на самом деле. Отец верно выразился, назвав Литарат змеей. Поразительно, но почти вся женская часть нашей семьи — змеи.
— Что на счет драконов Азерота? — переведя тему, Сартарион хотел положить конец теме, которая могла перерасти в перепалку. Благо, оба брата и сами не горели желанием продолжать, давно оставшись каждый при своем мнении. Хотя, иногда считали нужным упрекнуть друг друга в неправильности мнения оппонента.
— Сам я с ними, как и говорил, не общался. — мастер клинка снова надел шлем на голову, привычно скрывая чешую на лице. Подобное считалось уродством и предметом стеснения, среди старых членов ордена. Новый набор относился к такому проще. — Но братья делились весьма обнадеживающими сообщениями. Если стаи и правда окажутся такими благими, какими кажутся на первый взгляд, то это будет прекрасно.
— Ты рад? — первенец Стража удивился.
— Конечно. Разве не стоит радоваться, что в мире, возможно, чуточку меньше зла и порочности, чем казалось раньше? От того я не стану менее подозрительным, но мне хватит самодисциплины, чтобы общаться с ними и действовать вместе на поле боя. Раз сам Первый Страж дает им шанс, то мы тем более должны присмотреться к Азеротским стаям. Такое явление, как благородные драконы, должно будет быть записано в книги и сохранено в веках. А теперь давайте продолжим, вы уже достаточно отдохнули…
…
После инцидента с Ноздорму, Алгалон вернулся в зал к своим воинам и занял прежнее место на стуле. Алекстраза, выслушав о случившемся, более не заводила разговоров, молча находясь рядом.
Владыка Цитадели же все время думал о будущем и планировал наперед, насколько позволяла каша, творившаяся в голове. Эмоции давно требовали выхода, но пока то не представлялось возможным сделать. Да и отдаваться им с головой он не хотел, даже когда появится такая возможность. Слишком опасным казался такой шаг. Поддерживать внутреннюю дисциплину тяжело, а вот разрушить ее — легко. Достаточно пару раз позволить себе слабину и все. А ему, как существу особенно подверженному эмоциональности из-за давления изнутри драконьей сущности, погружаться в них было еще опаснее. Чревато становлением чудовищем. Или неконтролируемым, импульсивным глупцом.
На фоне случившегося, покоя не давали мысли о бронзовой стае. Она и раньше казалась не самой полезной, с точки зрения обороны Азерота. А после того, как Ноздорму влип в первую же ловушку, попытавшись подлым образом пробраться в Сокровищницу, эти драконы стали выглядеть даже вредными. Возможности повелителей времени были огромны, но то, как они их использовали… Не шло ни в какие рамки. Во времена Иггдрасиля маги времени могли творить невероятное, даже при условии тотальной защиты от них. Но ведь, то была защита от прямого воздействия, контроля. Ничего не мешало им использовать способности на самих себя. И если попадался умелец, то убить его было почти нереально.
О боевых способностях Ноздорму и его стаи Страж ничего не знал, но ему хватило и одной истории Войны Древних. Бронзовые драконы ничего не сделали для победы над демонами, не смогли помочь одержать победу над Нелтарионом, да даже не предупредили. Не попытались исправить все в прошлом. Они занимались… непонятно чем. Хотя именно их Аспект, возможность управлять временем, обладает наибольшим могуществом из всех.
«Есть ли вероятность, что они не способны ни на что иное, как слоняться во времени и наблюдать?»
Почувствовав изменения во внутреннем огне братьев ордена, драконоборец оторвался от собственных размышлений, так и не придя к какому-то выводу. Встав с места, он оставил Погибель висеть в воздухе, а само подошел к ближайшей кровати. К тому моменту мастер клинка как раз открыл глаза.
— Как себя чувствуешь?
— Хорошо, Первый Страж. Позволите?
Получив кивок, воин откинул одеяло и первым делом начал осматривать руки. По тому, как в первую секунду дрогнули его губы, можно было многое понять. Однако, Алгалон напрямую чувствовал эмоции члена своей стаи, слышал эхо его мыслей. Смотря на изменившиеся пальцы, на которых ко всему прочему выросли когти, он испытывал яркую горечь и такую же решимость. Чешуя, которой покрылась тыльная сторона предплечий и сами плечи, будили в нем стыд и отвращение к самому себе.
Не стесняясь присутствия рядом Алекстразы, он поднялся на ноги и начал раздеваться. Как раз начали просыпаться и остальные, поэтому владыка Цитадели начал ходить от кровати к кровати, понемногу говоря с каждым, пытаясь морально их поддержать.
Только дворфы остались абсолютно равнодушны к своему внешнему виду. Им было главное, что сохранилась шикарная огненная борода, а сил прибавилось. В первую очередь их интересовала своя боевая эффективность, а все остальное почти не имело значения.