День спустя
Алекстраза не стала уходить, когда поняла, что справилась со своей задачей — худо-бедно научила Алгалона управлять своей энергией жизни. Все время она была рядом с ним, ведя разговоры и пытаясь как-то прощупать ментальное состояние. Еще по тому, как он говорил и вел себя, когда явился в Храм Драконьего Покоя, ей было ясно — с ним что-то не так.
Магия разума, коей лучше всех на Азероте владели именно драконы, пасовала. Владыка Цитадели был как раскаленный кусок металла, как ощетинившийся шипами зверь, к нему попросту было невозможно прикоснуться, оставшись при этом невредимым. Он и раньше оставался недосягаем для ментальной магии, но после последнего боя в Ульдуаре ситуация только усугубилась.
Он изменился, королева драконов это явно чувствовала на всех уровнях. Начал иначе говорить, порой подолгу задумываясь. Брал паузы, во время которых замирал, ни на что ни реагируя и только громко и глубоко дыша. Его руки то и дело подрагивали, держась за копье, как за спасительный прут. Иногда его взгляд устремлялся куда-то в сторону, всегда в одну, в каком бы положении он не находился.
Ко всему прочему, он стал похож на переполненный мощью сосуд, готовый в любое мгновение разрушиться. Но этого почему-то не происходило. Сила вырывалась из него в огромных объемах, не находя пристанища внутри тела. Раньше подобного не происходило. Вся она копилась внутри, а излишков просто не было.
Да и сама мана Первого Стража изменилась, чего не могло случиться без обстоятельств, вызывавших опаску. Если бы не Свет, ставший присутствовать в ней в равной доле с огнем, следовало начать подозревать худшее. Безумие, постигшее после схватки с эхом Йогг-Сарона.
В который раз осматривая лежавших на кроватях людей, эльфов и дварфов, Аспект Жизни не находила отклонений. Их тела, приняв в себя сущие крохи энергии жизни своего главы стаи, стремительно завершали перестройку. С каждой секундой драконья сущность проникала все глубже, принося необратимые изменения.
— Они скоро проснутся. — заметив, как дернулась голова Алгалона, он снова погружался в себя, Алекстраза решила, что сможет порадовать его новостью.
— Надеюсь, с ними все будет в порядке. — с секунду смотрев в сторону воинов, он кивнул.
— Раз сомневаешься, то почему решился на затею?
— Нет другого выхода. — владыка Цитадели покачал головой, не отрывая рук от лежащей на коленях Погибели. — Даже, если Легион придет через десять или двадцать лет, мы будем не готовы. Да, за такой срок можно собрать огромную армию, натренировать ее… и что потом? Они останутся простыми смертными. Мне же нужны те, кто смогут встать в строй после смерти, те, кто сможет идти до конца, в том числе в миры демонов. Лучшие. Да, я сейчас, пожалуй, мог бы и армию вернуть к жизни. Но сколько из них дезертируют? Сколько просто откажутся идти дальше, посчитав победу на Азероте достаточной? В конце концов, если наделить их силой, нам же потом придется с ними бороться. Потому что, не будет она использована по уму. — Страж отвернулся и взял паузу. — Орден малочислен, не потому, что мы не хотим расширять наши ряды. С этим связано множество сложностей. Подходящих кандидатов найти непросто, дело даже не в физическом состоянии, а моральном. Нужно выискивать сочетание убеждений и взгляда на мир, которые редко способствую выживанию носителя. Да и просто редки они. Следом… следом надо дать новобранцу время, чтобы он смог ужиться внутри ордена и по-настоящему стать его частью. Если в одночасье ввести в орден слишком много новой крови, то она размоет все старое. Безусловно, сердце сохранится неизменным, но будет уже почти невозможно привить новобранцам все необходимое. Они начнут менять орден под себя. В конечном итоге, их придется убить. — повернувшись к собеседнице, он пожал плечами. — Хотя бы потому, что сила развращает. Не сдержанные рамками ордена, они могут начать слишком многое о себе думать. Но мы не хотим плодить лишнее насилие и озлобленность. Поэтому отбор проводим со всем тщанием, потому же нас так мало. А раз нас горстка перед лицом бесконечных демонических орд, надо стать гораздо сильнее. Настолько сильнее, чтобы за каждого поверженного Легион платил сотнями. Поэтому… они согласились пойти на риск. Согласились принести себя в жертву, ради других. Поэтому я не нахожу себе места и спокойствия.
— Есть и еще что-то, я чувствую. — встав со своего места, королева драконов подошла к Аспекту Огня и взяла его за руку. Не только потому, что того требовала ситуация. Её влекло. — Ты стал вести себя иначе. В тебе… слишком много скрытой ярости и гнева. Я уже видела такое.
На несколько минут зал погрузился в тишину.
— Наару, существо Света, напал на Тиамат и убил детей, которых она вынашивала. — руки Алгалона еще сильнее сжали древко копья, от чего оно, казалось, налилось еще более ярким, нестерпимым светом и задрожало. — Она погрузилась в сон и не приходит в сознание, а я… — в его голос пробрались рычащие нотки. — Я будто заперт здесь, в Цитадели, и ничего не могу поделать, не могу выплеснуть на Йогг-Сарона свою ярость, не могу утопить его в огне своего гнева. Все, что мне остается — сидеть на троне и готовиться, сдерживая себя до тех пор, пока все не будет готово. Уже осталось совсем немного, я чувствую. Скоро Тиамат проснется и тогда уже ничего не будет меня останавливать. Я выжгу всю мерзость Древних Богов с Азерота.
— Когда Малигос потерял всех супруг и Синдрагосу, он вел себя так же. За тем исключением, что вскоре погрузился в бесконечную печаль и страдания. — потянувшись, мать красной стаи заключила владыку Цитадели в объятья. — Древние Боги могут оказаться гораздо более ужасающими, чем мы себе представляем. Не позволяй чувствам затуманить твой взор.
Именно в состоянии Хранительницы Сокровищницы Алекстраза видела корень проблемы. Сколько бы у драконов не было супругов, почти все они с большим трудом переживали потерю любого из них, в том числе простое ранение. Она знала это по себе, знала на примере других. А вот дети… им никогда не придавали значения. Почти всегда кладки оставлялись на произвол судьбы и разорение. Дракончики должны были заботиться о себе сами и горе им, если не смогут. Старшие редко смотрели в их сторону.
— У Цитадели есть, чем удивить подобных тварей. Чаще всего нам приходилось противостоять именно таким врагам — одиночным, сильным. Вместе с поддержкой стай у нас нет шансов потерпеть поражение. — Алгалон рукой отстранил Хранительницу Жизни. Подобная близость другой драконицы, пусть и интересной ему, не приносила удовольствия, покуда Тиамат прибывала без сознания. — К тому же, сам я стал куда сильнее и чувствую, как мое могущество продолжает расти.
— Я могу попытаться исцелить Тиамат. Моих сил должно хватить, чтобы справиться почти с чем угодно.
— Твоя помощь ей понадобится позже, не сейчас. Не знаю, как на Азероте, но мы способны погружаться в целительный сон и оправляться в том числе от смертельных ран. Она пробудится сама.
…
Внезапно по сознанию Алгалона тараном ударила волна беспокойства, сметя все остальные мысли. Не успев того осознать, он уже стоял на ногах, в боевой стойке, готовясь отражать атаку. В ту же секунду его взгляд опустился вниз, а из глотки, сквозь оскаленные и изменившиеся зубы, ставшие клыками, вырвался глухой рык.
Стоявшая рядом Алекстраза ничего не понимала, однако и объяснять он ничего не собирался. Не было времени.
Исчезнув из зала, он появился уже в недрах Сокровищницы, самой защищенной ее части. Тиамат все так же лежала на кровати, недвижимая, но теперь еще и под защитой ряда активировавшихся артефактов. Сквозь них и ему пробиться понадобится время. Кого-то другого они остановят гарантировано. Раньше в этом месте стоял постамент с Погибелью, а потому защита была лучше, чем где-либо еще в крепости.
Короткое волевое усилие, и владыка Цитадели оказался уже в другом месте, у самого входа в Сокровищницу, где и произошло срабатывание тревоги. Там же, перед огромными вратами, уже собрались все младшие стражи в боевой экипировке и начали подтягиваться братья и сестра ордена. В первую очередь дварфы. Даже активировались медные рыцари, по обе стороны от прохода.
Только Рейнхарт пришел без подобающего доспеха, надев комплект мастера клинка.
Страж, разом поприветствовав всех, обернулся к вратам и направил на них копье. Как его владелец, он мог распоряжаться всем, что находилось на территории Цитадели, в том числе управлять охранными чарами. По его желанию, нарушитель проявился.
Высокий длинноухий эльф, с бронзового отлива кожей и светящимися голубым глазам. Ноздорму висел в золотисто-песчаной сети, похожей на паутину, прилипнув к ней, как муха. Его окутывали и другие заклинания, но именно паутина не давала использовать главное — магию времени. То было действие артефакта, как-то относившегося к одной из богинь девяти миров, отвечавшей за плетение полотна времени и судеб. В свое время, его получение и обладание хранились в строжайшем секрете. Гильдии совсем не нужно было, чтобы у неприятелей появилась дополнительная мотивация для нападения.
А артефакт, по своим свойствам мало отличавшийся от предмета Мирового класса, послужил бы хорошей причиной. Он полностью блокировал магию времени в зоне своего действия, а она была очень, очень обширной. И если стандартная защита игроков подразумевала противодействию Остановке Времени, то Паучье Полотно действовало комплексно. Запрещало применять вообще любую магию времени: смещения в прошлое или будущее, ускорение и замедление, старение или омоложение, стирание. Все.
Алгалон с того самого момента, как Аспект Времени ушел, чувствовал его вездесущее присутствие. Он будто был рядом и далеко одновременно, в одной точке и повсюду. Как таракан ползал по всей Цитадели, заглядывая в каждый угол. В любой момент он мог активировать защиту, и тогда бы бронзового дракона вышвырнуло из потоков времени еще раньше. Но не делал этого, не желая нарушать какой-никакой мир с драконами.
Стаи нужны были ордену, как союзники в делах на Азероте. Они лучше знали мир, понимали его, не смотря на общее прозябание и закрытость от внешних дел. А еще, драконы были полезны. У них можно было чему-то научиться. В конце концов, они не заслуживали смерти. Не имелось ни одной причины для объявления Охоты.
Владыка Цитадели мог многое простить, в том числе шастанье без спроса по его крепости, по сердцу его владений. Все же Аспект Времени наверняка изучал прошлое, а в том не было ничего плохого, кроме способа, который он выбрал. Его вольность могла, в том числе, помочь сближению стай и ордена.
Однако… попытку проникновения в Сокровищницу он спускать с рук не собирался. Помимо огромного числа самых разных редкостей и прочих артефактов, там находилась Тиамат. Бессознательная, бессильная, не способная себя защитить.
— Ну надо же, настолько привык быть единственным властелином времени на Азероте, что попался в самый первый защитный слой. Каково это, узнать, что укрыться от тебя могут не только демоны или Древние Боги? — голос Малигоса, прибывшего вместе с Изурегасом, сочился насмешкой.
Страж прекрасно знал, насколько негодовал Аспект Магии из-за бездействия своего, как ему казалось, друга. Он десять тысяч лет таил в себе обиду и не собирался ее отпускать, все еще будучи уверенным, что одного вмешательства Аспекта Времени было бы достаточно, чтобы избежать трагедии, коснувшейся всех драконьих родов. Положение, в котором он застал собрата, дарило ему толику радости.
— Господин. — обратился Грамдар. — За одно проникновение в нижний город, в обход всех постов и дорог, полагается суровое наказание. Приближение к Сокровищнице, путь к которой знать не положено никому лишнему, еще более тяжкий проступок. Этот дракон повел себя как лазутчик, охваченный жадностью. — из пасти воеводы вырвались клубы дыма. — Его следует покарать. А еще лучше отправить туда же, в сокровищницу, но в качестве набора алхимических составляющих.
— Он мог и не знать, куда пытается пробраться. Впрочем, незнание закона не спасает от ответственности. Лишь предлагаю избрать более мягкое наказание. — высказался Рейнхарт.
Ноздорму не мог ничего ответить. Охранная магия Сокровищницы держала его столь крепко, что всей силы Аспекта Времени не хватало, чтобы вырваться столь скоро. Безусловно, он мог сбежать, но на то требовалось время, чтобы вообще понять, по какому принципу работают чары.
— Кровь самого отца бронзовой стаи могла бы дать интересные возможности, если приготовить из нее Золотую Кровь. Но, как бы мне ни хотелось, придется оставить ему жизнь. — зубы драконоборца были крепко сцеплены, поэтому слова ему приходилось цедить.
Тревога, которую запустил своей неосторожностью Ноздорму, перетряхнула все внутри Стража. На краткий миг, прежде чем понят корень проблемы, он действительно испугался. Решил, что еще один наару смог каким-то образом проникнуть в Сокровищницу. Но все оказалось проще и сложнее одновременно.
Убить Аспекта Времени Алгалон не мог. Как бы то ни было, он являлся одной из частей обороны Азерота. Лишаться такого союзника, на пороге войны, слишком опрометчиво. Без главы стая могла закрыться на своей земле и не предпринимать никаких действий. Или вовсе обозлиться и начать вредить. А природа бронзовой стаи такова, что помешать им будет трудно. Почти невозможно, по сути. Что приведет к еще одной Охоте, целью которой станет уничтожение бронзового рода. От того будут выгоды, но кратковременные и их еще надо будет найти возможность использовать.
Магия времени была полезна, относительно, во времена Иггдрасиля. Когда любое вмешательство сводилось к локальным эффектам, без каких-либо последствий. В условиях реальности любое необдуманное применение магии времени может иметь глобальные, далеко идущие последствия. А без должного уровня знаний и традиции вмешательства в подобного рода материи, использование времени всегда будет необдуманным. Именно поэтому в Цитадели столь полезное, на первый взгляд, направление, так и осталось совершенно неразвитым после переноса.
Алгалон опасался наплодить временных аномалий, описания которых в немалом количестве имелись в библиотеке Храма Огня. Там в целом хранилось большое количество знаний, касающихся магии времени, в том числе немалый перечень заклинаний. Их можно было бы применять с большой пользой, локально ускоряя или замедляя время. Огромное подспорье для тренировок или производств. Да только неизбежно влекло последствия. Ускоренное старение только одного и самое простое побочное воздействие. Гораздо более опасным и неприятным являлось безумие, которому гарантировано подвергался неадаптированный разум. И наступало оно быстро. В какой-то момент, из-за переменчивости скорости потока времени, разум начинал сдавать, переставал понимать и осознавать, где конкретно находится.
Помимо того, в списке имелось и вневременье. Феномен, который мог постигнуть каждого, как мага, так и пользующихся благами его магии. Суть его заключалась в выпадении на особый слой реальности, отрезанный от настоящего. Фантомы таких обреченных могли проявляться, но не обладали возможность взаимодействия с физическими объектами. Для них вовсе существовало только будущее и прошлое. Однако, с ними они тоже не могли взаимодействовать, до конца существования обреченные оставаться бессильными что-то изменить наблюдателями.
Помочь могли предметы смены класса, благо парочка подходящих имелась. Их еще предстояло изучить, как и найти подходящего кандидата, возможно, обрекающего себя на незавидную участь. Однако, владыка Цитадели не хотел заниматься чем-то столь опасным в преддверии грядущей войны. Для подобного следовало использовать мирные промежутки, лишенные глобальных конфликтов.
Потому выходило, что кровь Аспекта Времени, как и всей его стаи, не несла какой-то ценности. Более того, использовать ее было в некоторой степени опасно, рискованно. Воины крови и все те, кто ее выпил, могли использовать магию времени неосознанно, инстинктивно во время боя. И тогда последствия могли быть самыми непредсказуемыми.
— Магилос, как поступит Аспект, если в его логово без спроса проберется другой Аспект или дракон? — взвесив все за и против, драконоборец решил искать совета у того, кто лучше разбирался в вопросе.
— Учитывая характер места, куда он пытался забраться, а что-то настолько защищенное явно хранит какие-то секреты… Я бы вышвырнул наглеца и наградил какой-нибудь отметиной. Чтобы всегда служила ему напоминанием. — отец синей стаи огладил бороду, не отрывая глаз от скованного Ноздорму. — Мы, Аспекты, почти не убиваем. А вот наши потомки поступают по-разному.
Алгалон указал кончиком копья на бронзового дракона и он начал опускаться вниз, отделившись от врат. Когда оставалось всего три метра, он не остановился. Когда оставалось два, он продолжал приближаться к копью. Ничего не изменилось и на метре.
Когда кончик жала впился в плоть Аспекта времени, его тело напряглось и во все стороны рванули волны магии, едва не разрывая оковы. Глаза налились кровью, а зубы оскалились, вопреки сдерживающим заклинаниям. Погибель Драконов неспроста носила такое имя.
Потянув оружие в сторону, Страж оставил косую кровоточащую рану, непоправимо вредя защитные чары. В последний миг они вспыхнули золотым огнем, не навредившим дракону. Он упал, свалившись к ногам драконоборца.
Наклонившись, он схватил отца бронзовой стаи за горло и поднял, крепко держа.
— Хорошо запомни этот урок, Ноздорму. — прорычал Алгалон. — Я не таю злобы в отношении тебя или твоей стаи. Однако, не позволю вам или кому-то другому без спроса шастать по Цитадели. Я попросил у вас помощи, так помоги, или убирайся прочь.