Слабость плоти. Глава 71. Падение
Пески дикого мира, где ещё недавно правили проклятые культисты и миллиарды их рабов, сейчас были украшены их мёртвыми телами. Целые города и великие крепости зачищались не знающими жалости Кровавыми ангелами, и даже сам Сангвиний принимал участие в этой бойни. Слишком уж опасен был враг, и слишком тёмным казалось будущее, где Девятый Примарх не вступил бы в этот бой.
И он не прогадал — раз даже двух легионов, поддерживаемых двумя Ангелами Империума, едва хватило, чтобы остановить их орды, то они не зря сегодня пролили собственную кровь.
Картины ужасов, которые творили местные порождения, прикрывшиеся обличием людей, застыли перед глазами сына Императора, и не желали отступать. Массовые оргии вместе с использованием самых сильных психоторопных веществ, а также жестоких ритуальных убийств детей и женщин самыми нечеловеческими способами — таково было лицо местных «жрецов», пытавшихся достучаться до чего-то с другой стороны Имматериума.
И Ангел не мог сказать с уверенностью, что они не достигли успеха. Перед его ногами на коленях стояло трёхметровое рогатое существо с чёрной костяной бронёй. Запах крови и ярости исходил от этой твари, чьи алые глаза, не моргая, следили за каждым движением Примарха.
Это существо было сильным и опасным противником, однако не просто так Ярчайший считался самым искусным воином среди всех сынов Повелителя человечества. Возможность свободно летать вместе с видением грядущего и невероятными физическими возможностями приводили к тому, что даже у настоящих демонов не было шансов против него. Вот только даже победив монстра, Сангвиний почему-то не желал пока что оканчивать его жизнь. Он видел, что ему необходимо дать ему договорить, чтобы узнать планы местных безумцев. Иначе произойдёт нечто ужасное…
— Ты побежден, демон, — прогрохотал он, взмахнув своим копьё и сбросив с него капли крови и необычного ихора. — Эта война ужасов окончена, и твой час подходит к концу. Так прояви хотя бы сейчас акт чести, и спокойно прими свою погибель как полагается настоящему воину.
Монстр издал заливистый смех, сжимая рваную рану в его груди. В месте, где должно было быть сердце, сейчас зияла дыра, однако порождение Океана душ едва ли считало этот факт обременительным:
— Ты знаешь, что это не так, Ангел. Мы оба знаем, что война никогда не кончается. Сколько бы твой отец не твердил о том, что однажды наступит мир, в глубине души ты знаешь, что его жажду власти ничто не остановит, — шёпотом произнёс он, прожигая взглядом Примарха.
— Я знаю, что потоки времени доступны тебе — одновременно грядущее, настоящее и прошлое. Ты видишь изменение путей, а пути видят тебя. Невероятный дар, и столь же невероятное проклятие! Ты можешь ощутить его в своей крови плоти, в собственной душе и собственной жажде! Жажде рвать плоть, крушить черепа врагов и пить их кровь подобно самому сладкому нектару, чтобы отвратить мрачное будущее! Стараешься иссушить жажду доказать всем, что ты не человек, а нечто куда большее! Ты уже знаешь, что сегодня произойдёт, осталось лишь закончить наш спектакль и приступить к основным действия. Сегодня — это день, когда ты спасёшь человечество, Ангел. Ну, или как минимум сделаешь первый шаг к его истинному возвышению.
Демон запрокинул голову и заулюлюкал, пока черная кровь пенилась на его губах. Однако прежде чем Девятый успел сделать что-либо, фигура порождения будто бы смазалась, и на его месте теперь стояло другое существо. Абсолютно здоровое и даже пышущее жизнью, смешанной с невероятным жизненным опытом и мудростью. Демон принял облик его отца. Лишённого доспехов и ростом не больше обычного человека — именно таким бы сам Сангвиний представил своего отца до того, как тот начал свой поход.
Идеальный во всех деталях, но при этом ставший каким-то гадким и походящим скорее на пародию на Императора человечества. Всё — от слишком кривой улыбки до глаз в которых не было и намёка на настоящие эмоции — всё стало похожим на фарс. Однако Ангел Империума почему-то всё равно не был в силах нанести последний удар и окончить его игру. Весь мир вокруг него будто бы противился этому, как и сама его сущность, по какой-то причине желавшая выслушать это существо.
— …Сегодня день, когда твой изъян проявится, Сангвиний Ваала! Мой лучший сын и главный клинок, — поднявшись с колен и начав по какой-то причине мягко улыбаться, со всей теплотой ответил демон. — Ты не представляешь, как я горд, смотря на тебя. Как радуется моё сердце, видя, какой силы ты достиг! И все твои сыновья увидят тот миг, когда достигнешь ещё большего! Некоторые не доживут до того, чтобы рассказать об этом, однако уверяю тебя в том, что вся вселенная запомнит день, когда Ангел падёт со своего небосклона! День, когда Тёмный король обретёт свою плоть и сделает свой первый вдох…
Картины будущего, до этого время от времени пытавшиеся Девятого, сейчас пропали. Он видел лишь один исход событий, и только одну реальность — лик этого монстра, издававший безумный смех, а также Примарха, улетавшего от него со всей силы.
— …Я знаю тебя, мой сын, и вижу твою душу, как не способен увидеть ты сам, — сказал «Император», показывая свою блестящую улыбку, в которой сейчас виднелись клыки настоящего хищника. — Ты никогда не задумывался о своей цели, в долгой темноте ночи, когда ты был одинок и обеспокоен? Ты когда-нибудь осмеливался высказать мысль о происхождении твоих… даров? Что же, позволь мне тогда сообщить — когда ты был ниспослан с небес, чтобы поселиться в пыли и красных песках Баала, именно я наблюдал за тобой. Именно я наложил на тебя руки, и дал тебе возможность взлететь к небесам. А потому позволь же мне и сейчас дать тебе дар, что возвысит тебя до настоящего бога…
— Лжец, — сказал Сангвиний. — Я сын своего отца, и всегда буду им. Я ангел его чистого гнева, и кара Его, направляемая рукой истинного Повелителя человечества…
— А я разве спорю? Твой отец создал тебя, однако кого ещё ты видишь перед собой? Я и Император — это лишь две стороны одной монеты. Свет и тьма, день и ночь, порядок и хаос. Мы неразрывно связаны, и просто являемся собой разные аспекты человечества. Он — это всё «великое и светлое», что воплощает из себя род людской. Я же… То, чем он является на самом деле. — издав противний высокий смех, который эхом разошёлся по всей земле, продолжила тварь. — Твой отец открыл свой огонь чародейства в тот же день, когда я родился. Когда маленький мальчик увидел тело своего отца, которого убили не ради пропитания, а из-за ненависти — впервые за всю историю человечества — именно тогда родился твой Император, а вместе с ним и я. Так скажем, личный демон всего вашего рода обезьян, которых я люблю всем своим сердцем. Каждый раз, когда человечество открывало новую технологию или создавало произведение искусства — тем ярче раскрывались дары твоего отца, и тем сильнее становился он сам. Но каждый раз, как человек убивал своего собрата из-за гнева, зависти и прочих тёмных эмоций… Тогда сильнее становился уже я. И мне хочется, чтобы ты искренни ответил на вопрос, мой Ангел — как ты думаешь, кто в итоге из нас двоих стал сильнее?
Образ демона изменился — вместо большого и сильного воина, он резко стал невысоким ребёнком с медной кожей и всё теми же длинными волосами, но в примитивной варварской одежде. С татуировками двуглавого орла на груди, а также венком из осенних золотистых листьев, и взглядом абсолютной невинности.
Сангвиний попытался оглядеться и найти своих сынов или хотя бы своего брата, но сейчас его собственные глаза отказывались помогать ему. Вместо былого поля битвы, где он с сынами достиг оглушительной победы, теперь Ангел стоял посреди бескрайних мёртвых пустынь, пески которых не имели предела. Казалось, словно он вернулся на родной Ваал, где впервые открыл глаза…
— …И не правда ли красивы эти земли? Я вижу, о чём ты мыслишь, мой сын, и потому понимаю твою сущность лучше, чем кто-либо другой. Гнев. Ненависть. Сожаление и апатия. Это то, что ты есть, это то, что ты скрываешь под своей благородной маской, и то, что должен принять, чтобы спасти своих сыновей и всё человечество вместе с ними. Если ты будешь сопротивляться, то они все погибнут и станут лишь горой трупов, о которой ты будешь сожалеть до скончания своих дней. Они, твой родной мир и абсолютно каждый человек проведёт вечность в пытках, если ты не согласишься помочь мне спасти весь род людской. Просто склони свою голову, и мы спасём их всех…
— Никогда.
Ложный Император покачал головой, пока Ангел постепенно начал ощущать, как всё сильнее накалялись пески и как свет постепенно покидал небосклон над пустыней. Мир менялся на ходу, подчиняясь воле этого могущественного порождения, и даже яростная атака Сангвиния не могла на это повлиять — копьё просто прошло через смеющегося демона, не причиня ему и вреда. Даже сильнейший воин всего человечества не в состоянии одним ударом уничтожить мир…
— Пойми, мой сын, я не принуждаю, и просто даю тебе выбор между тем, что правильно, и тем что спасёт человечество. Тебе не придётся вообще что-либо делать — лишь стань моей рукой, которая приведёт человечество к новой эпохе своего развития! Однако… Если ты не примешь мою власть, то познаешь мою кару. Твоё тело останется нетронутым, вот только разум? О, ты не представляешь, в каком состоянии ты проснёшься, мой Ангел! Тебя покорит такая ярость и жажда крови, что не останется ни единого выжившего человека на всей планете, где тебя ещё недавно считали спасителем. Дети, мужчины и женщины — все они падут от твоего звериного гнева, если ты не подчинишься мне. Но и своих сынах не волнуйся! Ты ведь знаешь, что увидев тебя в таком состоянии, они подсобят твоему развлечению. И слова не скажут против их отца, наконец-то принявшего свою звериную сущность. А что ты сделаешь с собственным братом, когда он попытается остановить твою ярость… Мммм.
Демон вновь преобразился. Теперь он был великаном в золотых доспехах и с алым мечом в руках. У него больше не было лица, и вся его голова стала ярким силуэтом переливающихся красок и цветов, из которых был соткан настоящий нимб. Невозможная сила исходила от этого силуэта, и с каждой секундой Сангвиний всё отчётливее чувствовал давление на своё тело и душу, так и норовящая придавить его к земле.
Огонь разгорался в его груди, а вместе с ним росла и Жажда. Никогда в жизни он столь сильно не желал испить людской крови и наполнить свой желудок их мясом. Никогда раньше он не испытывал столь сильного искушения покарать всех врагов человеческих и сделать пример всей галактике, что Его гнев никто не сможет остановить…
Вот только он не сдался. Сангвиний поддался волне искушения и вместо этого, сжав зубы, расправил крылья в попытке встать. Каждая кость в его теле раскалывалась от давления, но в итоге, сантиметр за сантиметром, ему удалось подняться с колен и взглянуть в глаза пленившей его твари. И в них он заметил уважение, смешанное с насмешкой:
— Прекрасный показатель невероятной силы воли, вот только ты явно не понял правила игры, сын мой. Всё вокруг тебя — это не просто какая-то игра или ловушка, из которой можно выбраться. Это, — светящийся золотой силуэт обвёл руками пустыню, чей песок начал наливаться красным. — твоя тюрьма ровно до того момента, как ты не сдашься и не признаешь, что кровавый диктат твоего отца нужно остановить любой ценой. И не важно, пройдут месяцы, года или целые тысячелетия — однажды все ломаются. Время здесь субъективно, и я могу растягивать его на столько, насколько захочу. А потому не трать силы попусту. Я ведь не хочу, чтобы ты сдался раньше, чем мне это надоест. Нас ждёт столько всего интересного…
Дальше Сангвиний слышал лишь смех. Столь громкий, что от него закладывали уши, и пробирало всё тело. Этот смех расходился в сознании Ангела, и будто бы прошерствывал всю его жизнь от падения на Ваал до клятвы верности Императору и его походу. Демон будто бы смеялся над каждой ошибкой и победой в жизни Ангела, над каждой его неуверенностью и сомнением.
Сангвиний закрыл глаза и отвёл голову в сторону, после чего попытался улететь от проклятого существа, вот только его смех никуда не уходил. Он также попытался воспользоваться и своим даром предвидения, но и тот сейчас не помогал Примарху — ни в одном из вариантов будущего, он видел способа спастись. Ни в одном он не видел своих сынов или брата, который мог бы ему сейчас помочь. Лишь бесконечная бездна.
. . .
Ангрон крепко держал своего брата, которого отец также, как и его, решил назвать ангелом. Вот только если в случае с Сангвинием это имело смысл, в случае с Мясником это звучало как настоящая насмешка. Они оба угодили на дикие миры, полные смертельных угроз, однако пока кто-то стал в глазах людей богом и великим королем, другой был вынужден страдать как гладиатор и насмешка для толп. Полубог, упавший с небес, и вынужденный сражаться в грязи, пока другой летал среди небес.
Тело Сангвиния было покрыто кровью и сажей, однако его величественный вид не пропадал даже сейчас. Ангрон едва сдерживал желание вырвать его блестящие белые крылья, а потому просто наслаждался страхом и болью брата, который сейчас явно переживал не самые лучшие времена внутри своей головы. Вряд ли вообще что-либо хорошее могло произойти с ним, пока они находились посреди гигантского ритуального круга, напитанного жизнями миллионов принесённых в жертву.
Агрон смотрел на мрачное лицо своего брата, будто бы умолявшего о спасении, и смаковал его, время от времени подпаляя самые яркие из его тёмных ощущений. Двенадцатый сын Императора однажды уже прошёл через ад, пав с небес, так что настало время его брата пройти через тоже самое…
В отличие от большинства, Ангрон всегда ненавидел Сангвиния, причём куда сильнее многих прочих. «Красный Ангел» — это самый презираемый титул, который только могли вручить ему слуги его отца, однако они всё равно сделали это. Уподобили его религиозным сказкам прошлого, а также одному мутанту, которого все принимали куда мягче вестника Никерии. А ведь несмотря на все свои недостатки, Ангрон был сам по себе и гордился этим превыше всего. Но лишь теперь у него появилась возможность гарантировать это, добившись власти, которая и не снилась его отцу. А также силы, которая принесёт его месть.
…Сангвиний лежал на его руках, пока тела его сыновей остывали на земле в нескольких метрах от него. Его брат пусть и являлся сильным пророком, но слишком часто он отказывался принять будущее, которое видел — это и стало причиной его падения. Один удар в спину, одна неожиданная атака потока чистых спокойствия и умиротворения с использованием всех способностей Ангрона, и Ангел упал на землю, погрузившись в мир снов.
Ну или кошмаров, если верить словам той сущности, которую видел в собственных снах и с которой заключил одну выгодную сделку. Того демона, который дал ему достаточно сил, чтобы одним ударом сразить Ангела.
А Ангрон ей верил — сущность другого измерения, которая даже на внешний вид походила как порождение из самых жутких человеческих идей, вряд ли вообще будет пытаться обмануть того, кто уже был готов предать своего отца и сжечь его деспотичную Империю до тла. Он всей душой желал убить того тирана, который даже не позволил ему умереть вместе со своими братьями, когда они сражались за свою свободу — даже если яркие эмоции причиняли ему вред, Ангрон был готов терпеть мучительную боль ради того, чтобы чувствовать ненависть. Отец забрал его в решающий момент с поля боя и заставил наблюдать за тем, как гибли его люди и боевые товарищи, вместо того, чтобы потратить несколько часов на помощью собственному сыну.
И по какой же причине он бросил его? Потому что Ангрон разочаровал «великого Повелителя человечества». Потому что не смог совершить невозможное и уничтожить всех врагов в одиночку. Не смог сделать то, с чем без проблем бы справились Робаут, Хорус или Сангвиний…
Двенадцатого Примарха уже даже не волновали понятия вроде его собственной жизни или благополучия остального человечества — это всё не важно того, кто желал лишь отомстить своим врагам, а затем покинуть мир, уйдя на долгожданный покой. Будь он прежней машиной гнева и боли, то, быть может, и продолжил бы свою агонию в попытках забрать с собой побольше душ, но теперь?
Обладая чистым разумом, он желал только страдания тем, кто причинил их ему. В первую очередь — тирану, который уничтожил тысячи цивилизаций и поработил миллиарды. Весь Империум был построен на крови и костях падших империй, а потому Ангрон считал, что его месть — это простая реакция вселенной все страдания, причинённые ими.
И вестник из снов уже дал ему первый инструмент для совершения мести — он заключил сделку и научил тому, о чём не позаботился его отец. Дал знания о том, как превратить его способности влиять на чужие эмоции в лучшее оружие из возможных. Но Красный Ангел чувствовал, что вестник скрывал больше знаний и таил силу, которую можно было получить за достойное преподношение — и Ангрон считал, что нашёл лучшее из возможного. Символ Великого Крестового похода и один из самых любимых сынов его отца — если он падёт первым, падут и остальные.
Пусть и не сразу, а один за одним, на протяжении многих лет, пока он будет по каплям вливать в них нужные эмоции, но его братья восстанут против отца, чтобы свергнуть его диктат. Это была его месть, его главный план, который ударит по самому слабому месту его отца — по его гордыне.