Молчание во благо. 8 — Глава

* * *

8 — Унижение киотской школы

Токио вздохнуло свободнее, и никто не мог понять, почему. Ямагути-гуми, чьи теракты и грабежи ещё недавно держали регион Канто в напряжении, внезапно затихли. Клан Инумаки и академия шаманов замерли в непривычной, почти звенящей тишине. Все пытались разгадать причину.

Пока люди шептались о затишье перед бурей, истинный виновник торжества спокойно восседал в своём клане. Закрывшись в личном кабинете, он окружил себя пугающими черепами и странными символами, вырезанными на стенах.

— Интересно всё же, как отличаются эти слова от Нирна, — пробормотал он. Практика выявила занятный факт: ту’ум разрыва души в этом мире работал иначе, чем в родной вселенной, хотя смысл произнесённой фразы оставался ясен и нёс чёткое назначение.

Этот крик совершал простое, но жуткое действо — разрывал душу на части. Затем он склеивал её, пожирая жизненную силу владельца, и вновь разрывал. Столько раз, сколько требовалось. В Нирне такой процесс превращал врага в нежить — грубую пародию на некромантию.

— Херма Мора выторговал его у Идеальных Повелителей, контролирующих Каирн Душ, с этой силой можно было бы создать целый легион нежити, но увы, — задумался Мирак и тут же мотнул головой, отгоняя отвлекающие мысли.

В этом мире, с его иной магической системой, всё протекало чуть иначе. Изменения начинались уже в момент разрыва души. Нельзя ошибиться, утверждая, что нет способа быстрее наполнить живое существо негативом, чем разодрать его сущность на лоскуты. Процесс за считанные мгновения переполнял сосуд тьмой.

Затем человек умирал — ведь здесь не существовало концепции нежити, привычной для Нирна. Но высвободившийся негатив рождал проклятие. Оно не обязательно захватывало тело — просто покидало его, становясь новой сущностью. Эффект напоминал тот, что возникает, когда сотни людей долгими днями, капля за каплей, накапливают в одном месте отрицательную энергию, только всё происходит за мгновение.

Так получалось, что ту’ум стремился к конкретной цели, но, не достигая её из-за местных законов, обрывался, рождая схожий результат иным путём.

— Но эти слова можно усилить, — Мирак постучал пальцами по столу. — Если человек всё равно умирает, ничто не мешает наложить на него пакт самопожертвования. Проклятая энергия приумножится, и дух станет ещё могущественнее.

Он начертил слова силы Подчинения воли — резные символы, грубые, будто высеченные драконьими когтями. Гол Ха Дов — Земля, Разум, Дракон. Ту’ум, которому его обучил сам садовод людей, чтобы подчинить бывших владык — драконов.

— Так и быть, создам новый ту’ум для этого мира, — решил он. Усевшись за размышления и начертания новых символов на стенах, Мирак погрузился в медитацию над их смыслом.

Дни потекли быстро и без заметных тревог. Академия уловила странную активность якудза из Сумёси-кай, но это оставалось заботой будущего. Сейчас всё внимание учеников и шаманского сообщества приковала программа обмена с Киотской школой.

* * *

Утро выдалось тёплым. Лёгкий ветер гнал по тренировочной площадке запахи земли и пота — едкие, солоноватые, смешанные с пылью, поднятой десятками ног. Солнце пробивалось сквозь тонкую пелену облаков, заливая всё мягким золотистым светом, но влажный воздух обещал жару к полудню.

На лавочке у края площадки лениво развалились трое первокурсников: Сугуру Гето, Сёко Иэйри и Сатору Годзё. Они наблюдали за старшекурсниками, что сновали по полю, оттачивая удары и проклятые техники. Один из них, высокий парень с копьём, бросил на троицу косой взгляд. Его глаза сузились от раздражения, но он молча вернулся к тренировке.

— Как вообще будет проходить эта ваша программа обмена? — спросила Сёко, явно не горевшая желанием потеть в спортивной форме ради бесплодных попыток прыгнуть выше головы. — И почему в ней участвуют шаманы особого и первого ранга, если она, по сути, направлена на повышение ранга? Куда уж выше?

Она осуждающе глянула на Сатору и Гето, которые, как она считала, пользовались положением, чтобы издеваться над слабыми.

— Программа обмена — это про рост через конкуренцию и знания, а не только про ранг, — начал Сатору, вертя бутылку воды в нескольких сантиметрах от ладони и ухмыляясь. — Две школы сходятся на одной территории и мутузят друг друга. Директора выберут два дня. Первый — командный бой. Второй — турнир один на один.

— Думаю, командный бой окажется самой лёгкой частью, — уголки губ Гето дрогнули в намёке на улыбку. — Хотя я не дам тебе забрать всё внимание.

Сёко прищурилась, откинув волосы с лица.

— А с кем вам вообще драться придётся?

Сатору открыл рот, но их взгляды вдруг поймали движение у госпиталя. Из дверей вышла Томоэ. Её фигура, укутанная в бинты, опиралась на костыли. Она двигалась медленно, но уверенно. Тёмные волосы спадали на лицо, а правая рука, всё ещё в повязке, слабо поднялась, прощаясь с братом. Тот кивнул в ответ — холодно, спокойно, как всегда. Томоэ направилась к машине у входа. Костыли глухо стучали по камням, пока она не скрылась за воротами.

Мирак, не торопясь, двинулся к лавочке, где сидели троица. Они замолчали, разглядывая его. Тренировки по затачиванию костей сделали своё дело: он набрал мышцы, стал выглядеть здоровее. Казалось, будто весь его скелет стал крупнее и тяжелее, хотя, возможно, дело было в осанке и статике. К тому же в руках он держал деревяшку и резец, лениво ковыряя её без видимой цели.

Сатору продолжил, будто ничего не произошло:

— Так вот, если брать самых интересных шаманов… — его взгляд устремился вдаль, словно выискивая кого-то. — Есть парочка из клана Годзё, но они слабаки — просто крепкие ребята с кулаками. Один из Зенинов — быстрый, с проклятым копьём. Хигасибодзе Тотта — вот это любопытный случай. И ещё одна девчонка. Сейчас сами некоторых увидите.

— О чём ты? — Гето, сидевший между ними, скрестил руки. Его тёмные глаза скользнули ко входу, где послышались странные голоса.

Далёкий гул шагов и смеха приблизился, отражаясь от каменных стен академии. Через ворота ввалилась группа из четырёх человек. Их тёмно-зелёные формы резко контрастировали с чёрными одеждами токийских учеников. Они двигались с развязной уверенностью. Старшекурсники на площадке замедлились. Некоторые опустили оружие, настороженно оглядываясь.

Один из пришельцев — широкоплечий парень с короткими волосами и насмешливым взглядом — остановился у края площадки. Он небрежно пнул ближайший манекен. Тот качнулся с глухим стуком, едва удержавшись на месте.

— Серьёзно? Это что, ваши бойцы? — бросил он, растягивая слова с явным презрением. Его голос прокатился над площадкой, заставив старшекурсников напрячься ещё сильнее. — Пыхтят, точно старые кони перед телегой.

Другой, худощавый, с длинным шарфом, свисающим до колен, подхватил, закатив глаза. Он прошёл чуть дальше, окидывая тренирующихся взглядом, полным снисхождения, будто смотрел на нечто жалкое.

— Бесклановые киотские рожи выглядят уж больно незрело, — процедил он.

Старшекурсники стиснули зубы. Их движения стали резче: катана одного вонзилась в манекен с такой силой, что солома разлетелась в стороны, а другой метнул снаряд. Тот вспыхнул в воздухе короткой искрой и пролетел опасно близко к пришельцам, словно немой вызов.

В ответ один из киотских сжал кулак. Воздух вокруг него задрожал — аура проклятой энергии вырвалась наружу мощной волной. В пяти шагах манекен треснул пополам, будто разрубленный невидимым топором, хотя парень даже не шевельнулся. Его сосед ухмыльнулся, и его собственная аура вспыхнула, разрывая снаряд в воздухе с глухим хлопком.

Сёко моргнула, глядя на обломки манекена, усеявшие землю.

— Годзё, значит, — протянула она. — Не знала, что у тебя есть семья.

Сатору закатил глаза и отмахнулся.

— Меня одного, такого великолепного, достаточно, чтобы затмить их всех сиянием, — буркнул он, явно не впечатлённый, и прикрикнул: — Эй, Кей, Рю, пришли нарываться? С каких пор вы такие смелые?

Кей и Рю замерли. Их фигуры напряглись, словно натянутые струны. Кей, высокий и жилистый, с короткими чёрными волосами, сжал кулаки так, что костяшки побелели. Его грубое лицо с острыми скулами застыло в холодной настороженности, а тёмные глаза сузились, впившись в Сатору с тревожной смесью уважения и раздражения — присутствие белобрысого выбивало почву из-под ног.

Рю был чуть ниже, с растрёпанными светлыми прядями и шрамом на скуле, сохранил ухмылку, но она стала резкой, почти звериной. Его рука невольно дёрнулась к потёртому ножу на поясе, выдавая сдерживаемую ярость.

Они переглянулись. Кей наклонился к брату и шепнул так тихо, что слова едва долетели до края площадки:

— Выбрали не то время для понтов. Этот белобрысый сейчас нас подставит.

Рю кивнул. Его шрам дрогнул, когда он стиснул зубы, и пробормотал в ответ:

— Пусть попробует.

Они двинулись к лавке. Кей остановился в трёх шагах от кузена.

— А что, Сатору, как ты собрался им помогать в бою один на один? Или тебе уже плевать, с кем шататься? — он окинул взглядом двух бесклановых рядом с ним и задержался на Инумаки, чья белая униформа говорила сама за себя.

Рю шагнул ближе. Его ухмылка исчезла, сменившись острым прищуром.

— Твои глаза не будут вечно тебя выручать.

Сатору лениво выпрямился. Бутылка замерла в его руке, а напряжение сгустилось, точно перед ударом молнии.

— Ещё как будут, — ответил он с натянутой улыбкой.

В этот момент из группы школьников в тёмно-зелёных формах отделился худощавый парень с тёмными волосами. Он небрежно перекинул проклятое копьё через плечо — оружие не ниже второго ранга. Его взгляд, острый и ядовитый, упал на Мирака, стоявшего чуть в стороне от лавки.

Он шагнул ближе. Тень от копья легла на землю.

— О, это ты тот самый Инумаки? — протянул он, крутя копьё в руках с показной лёгкостью. — Четвёртый ранг, да? Не знаю, как такого худощавого и слабого мага допустили до программы обмена. У нас в Зенинах даже простые охранники рангом выше.

Он хмыкнул, склонив голову набок. Его тёмные глаза блеснули злорадством, ожидая, как Инумаки проглотит колкость. Но взгляд Мирака стал пугающе притягательным. Зенин не смог отвести глаз от двух бездонных колодцев, и между ними повисла напряжённая тишина.

Рот Мирака приоткрылся, губы слегка изогнулись. Зенин невольно напрягся, сжав рукоять копья.

— Слабоумие никого не красит, — произнёс он с ледяной простотой, словно подобные выпады не значили для него ровным счётом ничего.

Зенин цыкнул.

Тут из группы токийских магов шагнула девушка с длинными тёмными волосами, стянутыми в два хвостика. Вместо формы на ней был традиционный наряд, но улыбка — тёплая и добрая — казалась почти комично неуместной в гнетущей тишине. Она подняла руки, словно пытаясь развести тучи, и весело сказала:

— Эй, ребята, давайте без драк! Меня зовут Утахиме, я третьекурсница. Мне кажется, нам лучше поберечь силы для обмена, а не для споров, правда?

Её голос звенел с лёгкой неловкостью. Она даже слегка подпрыгнула на месте, будто надеялась заразить всех своим энтузиазмом.

Но тут Сёко вскочила с лавки с неожиданной живостью и хлопнула в ладоши.

— Утахиме-сенпай, как приятно познакомиться! — воскликнула она, сменив усталый тон на бодрый. — Меня зовут Сёко, будем знакомы.

Она подскочила к Утахиме и схватила её за руку с такой энергией, что та едва не уронила свёрток, который держала. Третьекурсница моргнула, но затем рассмеялась, и атмосфера слегка разрядилась.

Утахиме, наконец высвободив руку, заговорила чуть серьёзнее, сохраняя тёплый оттенок в голосе:

— Вообще-то мы пришли поговорить с директором Ягой. Нужно обсудить кое-что по программе обмена, так что не будем вам мешать. Тренируйтесь дальше!

Она махнула рукой на прощание, чуть неловко поклонившись, и направилась к зданию академии. Сёко плюхнулась обратно на лавку, скрестив ноги, и пробормотала:

— Ну вот, а я уж думала, драка начнётся.

— Странно… зачем они своим поведением плодят столько негатива? — задумался Гето. — Хотят помахать кулаками — могли бы направить эту энергию на проклятия. Пользы было бы больше, а то из-за таких выходок нам приходится работать вдвое усерднее.

Сатору и Мирак медленно повернулись к нему. Его невыразительное лицо будто застало их врасплох.

— И в кого ты такой невинный? — спросил шестиглазый, вертя бутылку в руке с притворным удивлением.

Сугуру чуть повернул голову, бросив на него спокойный взгляд с едва заметной искрой юмора.

— Это называется воспитание, — ответил он просто, без тени раздражения. — Хотите узнать, что это такое?

Сатору встал и ушёл. Сёко тоже попрощалась и тихо направилась к доктору Арате.

Сугуру остался на скамье, тускло улыбнувшись. Он взглянул на тренирующихся старшекурсников. Один из них кивнул ему — благодарный жест за помощь. Сугуру ответил той же расплывчатой улыбкой.

Затем его взгляд остановился на Мираке — единственном, кто не ушёл. Тот продолжал обтачивать дерево. Его движения были медленными, точными, словно он не замечал ни ушедших киотских, ни недавнего спора. Тишина вокруг него казалась почти осязаемой, выделяя его среди шумной суеты площадки. Сугуру, привыкший подмечать мелочи, ощутил в этом что-то знакомое — спокойствие, которое он ценил, но редко встречал в других.

Он пододвинулся ближе и кивнул на деревяшку в руках Мирака, из которой проступали очертания маски.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он тихо, без осуждения, лишь с лёгким любопытством

Мирак не поднял глаз, продолжая вести резец вдоль волокон. Его голос прозвучал ровно, с холодной простотой, но в нём чувствовалась глубина:

— Любая работа руками успокаивает. Даже монотонная. Методично вырезать одно и то же, следить, чтобы каждая деталь была на месте — это порядок. С магией так же.

Сугуру замолчал, чуть наклонив голову. Он смотрел, как резец оставляет тонкую стружку. Потом он отвернулся, скользнув взглядом по старшекурсникам, что рубили манекены вдалеке.

— Понимаю, — сказал он тише. — Хотелось бы, чтобы и в нашем деле всё было так же просто — взять и вырезать порядок из этого бардака. Но проклятия не стоят на месте, а шаманы своим хаосом только плодят проблемы.

— Вижу, ты и меня к ним причисляешь, — обыденно заметил Мирак.

— Хах, — Сугуру потёр под носом пальцем и коротко хмыкнул. — Не знаю, как ты, а я привык использовать силу, чтобы помогать. Видеть, как твоя техника убирает духов, цепляющихся к уставшим, выгоревшим людям, — это греет. Разве не ради этого стоит стараться?

Он поднял взгляд, надеясь уловить в однокласснике тот же тихий мотив помощи, что жил в нём самом и в Сёко, но резко замер. Мирак стоял, поднеся к лицу маску. Одна её половина была закончена.

Она выглядела пугающе: гладкая, вырезанная из тёмного дерева, с глубокими прорезями вместо глаз — бездонными ямами. По бокам тянулись резные линии, похожие на щупальца или рога.

Мирак опустил маску. Его холодные глаза встретились с взглядом Сугуру.

— Согласен, младшим и правда нужно указывать праведный путь, — сказал он. Низкий голос прозвучал до боли пугающе.

* * *

Днём позже Мирак сидел на крыше особняка, скрестив ноги. В одной руке он держал книгу, в другой — чашку чая, от которой в прохладный воздух поднимался лёгкий пар. Он казался расслабленным, почти ленивым, но осанка оставалась статной.

— Сколько же новых книг в этом незнакомом мире, — пробормотал он, перелистывая страницу. — От истории до пустяковой литературы… Надо бы начать с кланов, а там и до рассказов дойти.

Книга в его руках, потрёпанная, с пожелтевшими страницами, описывала кланы и их внутреннюю политику — в частности, Зенинов. Мирак читал, как у них выбирают главу: основываясь не просто на личной силе, а на потенциале наследников — готовых нести имя дальше. Зенины считали главу без потомства пустышкой, слабым звеном.

Он хмыкнул, догадавшись, почему их взгляды всё чаще скользили к Инумаки. Молодой парень во главе клана, без жены, без детей — для Зенинов это было загадкой без ответа, чем-то вне понимания. Они жаждали проглотить его клан, раздавить, пока он не окреп, пока не доказал, что способен дать наследников. Мирак закрыл книгу, усмехнувшись. Их слепота была его преимуществом.

Днём к крыше поднялись двое слуг. Молодой парень с усталыми руками нёс чайник, заметив, что чашка Мирака почти опустела. Женщина держала свёрток с записями, которые он велел проверить утром.

Но при взгляде на Мирака оба ощутили странное чувство. Им было сложно понять, почему наследник, ещё недавно шаловливый ребёнок, теперь вызывал благоговейный трепет. Люди, не связанные с культами, не замечали тонкого влияния, что испускал Мирак.

У него уже были все качества лидера. Харизма, удерживающая власть над последователями. Нарциссизм, подчёркивающий завышенную самооценку. Авторитарность, заставляющая других верить, что лишь его идеи верны.

Остальное сложилось само. Клан держал людей в замкнутом кругу, формируя общество, где все думали о пользе для лидера или о том, какую пользу приносит он. Работа друг с другом, повторяющиеся ритуалы — особенно медитации, введённые Мираком для контроля проклятой энергии — незаметно перестраивали мышление.

Он даже не заострял на этом внимания, действуя по наитию, но члены клана уже начали меняться. Мирак бросил короткий взгляд. Этот миг запал слуге в душу — тот почувствовал себя замеченным, значимым, и поспешил с чайником, надеясь заслужить ещё один такой взгляд.

— Благодарю, — кивнул Мирак мужчине.

Затем подошла женщина с бумагами. Решение проблем клана или культа лежало в основе образа духовного лидера. Кто-то, как Зенины, предлагал наставления. Кто-то, как Камо — целительные услуги. Все они разрослись, следуя схожим практикам, в чём Мирак убедился, читая их историю.

Но у него не было ни великих учителей, ни техник лечения. Зато была куда более полезная деталь на начальном этапе.

— Господин Мирак, отличные новости, — сказала женщина. — В этом месяце казна клана, с вычетом вознаграждений для послушников, выросла на двадцать миллионов иен.

Деньги — и то, как ты вкладываешь их в развитие.

— Теперь можно вложиться в расширение, не правда ли? — Мирак улыбнулся и попросил позвать сестру. Через несколько минут на крышу поднялась девушка с тростью, опираясь на руку Акано.

Добродушная Томоэ села за столик напротив него и почтительно поклонилась.

— Добрый день, брат, — произнесла она с покорностью и уважением. Видя, как он сплачивает клан, обманывает врагов и одним взглядом заставляет слуг служить, Томоэ прониклась почтением. Их отношения стали тёплыми — не сентиментальными, но крепкими, основанными на доверии.

— Как самочувствие? — обыденно спросил Мирак.

— Держусь, — грустно улыбнулась она. — Не могу же я жаловаться на своё наказание.

Акано положила руку на плечо дочери, собираясь её успокоить, но Мирак опередил.

— Наказание от пакта похоже на разрывание души на части, — сказал он проникновенно. — Если говорить прямо, ты откупилась сполна. Я хорошо представляю, как больно, когда у тебя вырывают душу.

Его голос, полный понимания, заставил сестру застыть с приоткрытым ртом. Она сжала пальцы и от всего сердца кивнула.

— Ладно, а пока я переложу на тебя задачу по взаимодействию с архитектором, — продолжил он. — Сам поеду на программу обмена.

Он положил перед сестрой бумаги — план без ценовых деталей. Это оставалось на ней.

— Легко, — уверенно кивнула Томоэ. — На расширение и ремонт поместья уйдёт примерно пять миллионов. На кузню, с учётом сырья, столько же. Двор — три миллиона. Склады — четыре. Останется запас, чтобы казна не обнулилась. Скоро ведь будем набирать новых последователей? — последняя фраза прозвучала с фанатичным ожиданием.

Мирак кивнул.

— Но для этого мне нужно поднять свой ранг. Это не займёт много времени.

И улыбнулся.

* * *

Спустя несколько дней, пока Токийский колледж гудело от подготовки — тренировок, споров о тактике и сборов вещей — учеников наконец собрали в поезд, мчавшийся в Киото. Вагон шумел: старшекурсники переговаривались, кто-то нервно теребил пальцы, а другие дремали, прислонившись к окнам.

Сугуру сидел у прохода, скрестив руки. Его тёмные глаза следили за мелькающими за стеклом полями. Сёко, развалившись рядом, листала журнал, изредка фыркая над страницами. Масакадо с ними не было — он предупредил, что приедет вовремя. А Сатору, как обычно, выбрал машину с водителем, не желая толкаться в общем вагоне.

— Повезло этим клановым, — уныло протянула Сёко. — Надо бы сходить на пару миссий, поднакопить на машину с личным водителем.

— А зачем ты вообще с нами поехала? Ты же не хотела участвовать, — недоумённо спросил Гето.

— А как же поддержка? — фыркнула она. — Буду болеть за вас и улыбаться, когда эти выскочки из Киото получат по лицу. Кстати, почему именно мы едем в Киото? С нами три сильнейших шамана.

— Программа обмена проводится в школе, победившей в прошлом году, — ответила старшекурсница, опираясь на поручень. Её проницательный взгляд опустился на них. — Год назад киотские разнесли нас в сухую. Сложно противостоять клановым с их отточенными до блеска техниками.

— Но в прошлом году не было ни Годзё, ни этого Гето, — повернулся к ним другой парень. — Зато были старшекурсники, что уже закончили колледж. Так что, надеюсь, мы победим.

— А зачем тогда киотские к нам приезжали? — спросил Сугуру. — Только нервы потрепали.

— Они заходили к Яге уточнить правила обмена, — сухо пояснила старшекурсница. — В прошлом году их победа была под вопросом: говорили, Зенины подкупили учителей. Вот и решили договориться заранее, чтобы без споров.

Она фыркнула, а парень кивнул, пробормотав что-то про "клановых выскочек". Сугуру слушал молча. Его взгляд остался спокойным, но пальцы слегка сжали рукав — старые истории о несправедливости всегда задевали его, хоть он и скрывал это.

Поезд домчал до Киото за два часа. Высадившись, ученики с удивлением заметили у ворот чёрную машину. Сатору небрежно облокотился на капот и лениво жевал конфету, пока водитель возился с багажником.

— Быстро он, однако, — хмыкнула Сёко.

— Поездили, полюбовались видами, — невинно протянул Сатору, бросив в рот ещё одну конфету под немигающий взгляд жалобной Сёко. — Я даже сладенького купил… себе. А где Масакадо?

— Эм…

Не успел он договорить, как послышался шум мотора. Через пару секунд показалась неприметная машина, из которой вышел Мирак, окинув окрестности холодным взглядом.

Киотская школа возвышалась на холме, окружённая густыми соснами. Их ветви гудели под порывами ветра. Каменные стены, потемневшие от времени, тянулись вверх, переходя в острые крыши с загнутыми краями, точно у древних храмов. Башня в центре, увитая плющом, казалась старой, но окна блестели новыми стёклами. У входа стояли два фонаря, отбрасывавших красноватый свет. Школа выглядела суровой, но ухоженной — воплощение традиций и силы, что ощущалась даже в воздухе.

Мирак шагнул вперёд. Его фигура выделялась на фоне серых камней. На нём была простая тёмно-серая ряса с длинными рукавами, что слегка колыхались на ветру. Лицо закрывала лакированная маска — тёмная, с глубокими прорезями для глаз, откуда выглядывали холодные зрачки.

— Надо же, — приоткрыл рот Сатору. — Это что, образ, чтобы запугать противников?

— Я не против, если они сдадутся сами, — просто ответил Инумаки. Его прямолинейность вызвала спокойные улыбки у одноклассников и старшекурсников.

Группа собралась и двинулась через ворота. Кто-то шаркал подошвами, лениво плетясь, кто-то рассеянно оглядывался, а кто-то вышагивал сурово, с прямой спиной. Впереди открылась главная площадь Киотской школы — широкая, вымощенная серым камнем, с редкими клумбами.

В центре стоял директор Яга, махая рукой с привычной уверенностью. Его массивная фигура в тёмном костюме выделялась, а очки поблёскивали на солнце.

Рядом выстроились киотские — знакомые из академии и один новичок. Рю Годзё стоял чуть впереди. Растрёпанные волосы падали на шрам через скулу, а пальцы сжимали нож на поясе, словно он ждал сигнала к броску. Кей Годзё скрестил руки, тёмные глаза горели холодной злостью. Утахиме с двумя тёмными хвостиками держалась позади. Её традиционный наряд колыхался на ветру, а свёрток в руках она сжимала, будто священную реликвию. Зенин, уже знакомый Мираку, крутил проклятое копьё с ленивой ухмылкой.

— “Его зовут Мичидзан,” — вспомнил Мирак, мысленно прокручивая поездку в машине, во время которой он собирал данные о каждом участнике.

Рядом стоял незнакомец — парень с растрёпанными каштановыми волосами в тёмной форме с закатанными рукавами. За спиной возвышались четыре куклы из полированного металла и дерева, размером с человека. Их суставы тихо щёлкали при движении, лица оставались пустыми, но глаза светились красным.

Все пятеро напоминали зверей перед охотой — дёрганых, напряжённых, готовых рвать и метать.

— “А это Хигасибодзе Тотта,” — прищурился Мирак, оценивая самого опасного противника.

Тут вперёд шагнул старик с длинной седой бородой в традиционном кимоно. Он опирался на трость, но взгляд его был цепким, как у ястреба. Подняв руку, он приветствовал токийцев.

— Добро пожаловать в Киото, — начал он скрипучим голосом. — Я директор Киотской школы, Ёсинобу Гакагандзи.

— Йо, — махнул рукой Сатору. — Давно не виделись, старикашка. Признайся, увидев нас, ты потерял все надежды на победу своей школы.

Не успел синеглазый похвалиться, как Яга схватил его за голову. Чуть ли не приподняв, он поставил его рядом и, почти заткнув рот, продолжил:

— Первый день обмена пройдёт в лесу на территории школы. Правила просты: две команды, никаких смертельных ударов. Цель — захватить флаг противника и принести на базу. Лес большой, так что прячьтесь, деритесь, делайте что хотите, но время — до заката. Здесь проверяется умение работать в команде.

— До заката? Серьёзно, старик? — возмутился Сатору. — Это что, теперь официально тянуть время можно? Дайте мне пять минут — нет, одну — и я унесу ваш флаг в кармане.

Ёсинобу бросил на него косой взгляд и постучал тростью по камню.

— Держи язык за зубами, Годзё. Здесь не твоя песочница.

Сугуру выдохнул через нос, а Сёко закатила глаза. Тут из-за спин киотских высыпала группа первогодок — человек десять в зелёных формах, с горящими глазами. Они загудели, подбадривая своих.

— Мачидзан, покажи им!

— Тотта-сан, разнеси их куклами!

Сёко, заметив это, шагнула вперёд и хлопнула в ладоши, перекрикивая гомон:

— Эй, ребят, не расслабляться! Сатору, хватай их флаг побыстрее, чтобы не выпендривались!

Первогодки притихли, бросая на неё злые взгляды, но она лишь ухмыльнулась, махнув рукой своим. Группы разошлись: токийцы отошли к краю площади, а киотские направились к своим позициям. Сугуру собрал старшекурсников вокруг, бросив взгляд на Мирака, что стоял чуть в стороне, сжимая маску в руках.

— Ну что, какой силой владеют эти звери? — спросил он.

Парень с копьём ответил, хмуря брови:

— Утахиме — единственная без боевой мощи, но у неё второй ранг и техника, что резко усиливает запасы и выбросы проклятой энергии союзников. Правда, из-за множества пактов ей нужно время, чтобы раскрыть весь потенциал. По мне, она самая слабая.

— Эх, зачем мы это обсуждаем, если я закончу всё за минуту? — уныло протянул Сатору, развалившись на диване.

— Возможно, не получится, — задумчиво возразил Сугуру. — Никто не запрещал перемещать или прятать флаг. Что, если он будет у одной из кукол того парня? Кстати, кто это вообще?

— Хигасибодзё Тотта, — спокойно ответил Мирак, усевшись на татами. Все, кроме Годзё, обернулись к нему. — Он с Сатору из рода Сугавара, их предок — Митидзанэ. Годзё унаследовали техники, а эти — знания и ум великого рода учёных.

— Эй, — недовольно буркнул Сатору, — но он прав. До Второй мировой Штаты привезли в Японию технологии, и Хигасибодзё первыми смешали магию с наукой. Их клан владел фабриками и работал на правительство. Теперь спонсируют марионеток, которыми управляют маги.

— Звучит солидно, — моргнула Сёко.

Сатору сплюнул конфетную обёртку в сторону:

— Но загвоздка: они до сих пор не нашли того, кто раскроет это на полную. Хотел бы я глянуть, как кто-то из укрытия командует армией роботов. Хотя у них и так есть кое-что позабавнее.

Гето кивнул, потирая подбородок:

— Значит, куклы не отходят далеко от владельца? Тогда флаг, скорее всего, спрячут где-то. Кстати, кому отдадим наш?

Все обернулись к Сатору. Тот лениво крутанул конфету во рту, ухмыльнулся и пожал плечами.

— Ну, раз вы так смотрите, я его возьму, — сказал он, хлопнув по плечу старшекурсника с копьём. — Всё равно я быстрее всех.

Сёко фыркнула, скрестив руки:

— Только не урони, пока будешь красоваться.

— Не учи мастера, — отмахнулся Сатору, но глаза его сверкнули уверенностью.

Экзамен начался через несколько часов. Солнце висело низко, окрашивая небо в багровые тона. Обе команды вывели на противоположные стороны леса за школой — десяти километров в ширину, густого и тёмного. Высокие сосны и клёны сплетали ветви в плотный полог, пропуская лишь скудный свет. Земля устилалась хвоей, мхом и редкими камнями.

Токийцев отвели к восточной границе, где деревья редели, а ветер нёс запах смолы. Киотских увели на запад, в самую чащу, где тени сгущались сильнее. На базах — небольших полянах с кольями в центре — уже стояли флаги: чёрный для Токио, зелёный для Киото. Оба слабо светились, испуская ауру проклятой энергии, словно маяки в лесном море.

Сатору, стоя у чёрного флага на токийской базе, вдруг ухмыльнулся шире. Он сорвал флаг с колышка и укутался им, точно одеялом.

— О, да это же пледик, — протянул он, потирая ткань между пальцами. — Тёпленький ещё.

— Экзамен начнётся после трёх гудков, — раздался голос директора Яги из колонок на столбе.

Ученики приготовились. Первый гудок. Все взглянули на зевающего Сатору. Второй гудок. Сёко, наблюдавшая с пункта, сжала кулачки. Третий…

Сатору скрестил пальцы в странной фигуре. Воздух задрожал, пространство сжалось с резким хлопком. В следующий миг он исчез. Сосны рухнули, как сбитые кегли, пыль и хвоя взлетели в воздух. Он телепортировался к врагу, не тратя ни секунды. Команда осталась на месте. Сугуру спокойно отсчитал вслух:

— Пятьдесят девять… пятьдесят восемь…

Старшекурсники переглянулись. Парень с копьём пробормотал:

— Он что, правда это сделает? В прошлом году мы были дичью, на которую охотились стаей.

Сатору же возник на западной базе киотских в облаке пыли и хвои. Зелёный флаг слабо светился, воткнутый в землю. Рю и Кей уже ждали, готовые броситься в бой, но воздух сжался — Сатору щёлкнул пальцами, и невидимая стена бесконечности швырнула их в деревья с глухим треском.

— Серьёзно? — хмыкнул он, выдергивая флаг одной рукой. — Даже попотеть не пришлось.

Мачидзан Зенин выскочил из кустов, метнув копьё, заряженное проклятой энергией. Оно замерло в воздухе в сантиметре от Сатору, пойманное его техникой. Тот лишь ухмыльнулся, сжал пространство ещё раз и вернулся на базу Токио с зелёным флагом в руках. Минута не истекла — Сугуру остановился на «двадцать три», когда белобрысый приземлился, небрежно бросив трофей на землю.

— Ну что, я же говорил, — Сатору отряхнул руки. — Теперь можно к дуэлям переходить?

Сёко закатила глаза, а старшекурсники переглянулись, молча признавая: с таким союзником у Киото шансов не было. Яга, наблюдавший с вышки, объявил победу Токио. Надежда осталась только на индивидуальные бои.

Через громкоговоритель раздался голос Яги, спокойный, с лёгкой усталостью:

— Этот исход был ожидаем. Раз всё так вышло, то правила по просьбе Киотских учеников, были слегка скорректированы. Турнир один на один проведём сегодня же. Всем собраться в центре леса через пятнадцать минут.

— Сегодня? — удивился старшекурсник.

— Видимо, об этом они говорили с директором Ягой.

Токийцы двинулись к центру, шагая через хвою и перепрыгивая мелкие овраги. Центр оказался болотом — широкой топкой низиной, окружённой соснами. Земля чавкала под ногами, воздух пах сыростью и гнилью. Комары гудели, а вдали квакали лягушки, нарушая тишину.

Токийцы встали на сухом пятачке с восточной стороны, киотские — с западной, разделённые полосой грязи. Яга и Ёсинобу вышли на середину, встав на деревянный настил, предусмотрительно уложенный поверх топи. Яга поправил очки, а Гакагандзи, постукивая тростью, заговорил скрипучим голосом:

— Слушайте внимательно. Так как дни проведения экзамена было решено объединить, то мы начнём наш экзамен прямо сейчас. Нет никакой объективной причины затягивать этот день.

Ёсинобу почти достал свой список, на котором были выписаны все кандидаты и их участники. Сатору стоял и разминался, словно не видя никаких проблем… однако Мирак прищурился сквозь маску на усмехающихся противников.

Однако ничего не сказал.

— Пары для турнира один на один: Утахиме против Харуки Такэды. Правила те же — никаких смертельных ударов, бой до сдачи или нокаута.

Киотские стояли молча, но их взгляды обещали бойню. Первым объявили бой Утахиме против Харуки Такэды. Старшекурсники расступились, оставляя площадку — круг метров двадцать в диаметре, окружённый топью и редкими сухими кочками.

Харуки шагнул вперёд, сжимая копьё — длинное, с чёрным древком и зазубренным наконечником, что слабо светился от проклятой энергии. Его лицо напряглось, но глаза горели решимостью — он знал, что Утахиме второго ранга, и всё же не собирался сдаваться.

Утахиме вышла следом. Её тёмные хвостики колыхались на ветру, а в руках она сжимала свёрток, который тут же опустила на землю. Поза казалась расслабленной, но взгляд был острым

Яга поднял руку:

— Начинайте.

Харуки метнул копьё, заряженное проклятой энергией, целясь в её ноги. Утахиме отскочила, но споткнулась о кочку. Наконечник чиркнул по рукаву, разорвав ткань. Харуки рванул к ней, выдернув копьё из грязи и крутанув его к её плечу. Она неловко увернулась, отступив назад.

— Для прямого боя ты слишком слаба, — бросил старшекурсник. Он чувствовал её ауру и спокойно вливал в копьё больше силы, чем она могла выставить в защиту.

Но тут Утахиме выпрямилась.

А Мирак раскрыл глаза.

— “На них всех все ещё действует техника усиления этой девушки,” — он чувствовал, что проклятая энергия, которую используют окружающие, была сильнее, чем при первой встрече. Не сильно. Так, чтобы интуиция простых шаманов могла списать это на настороженность или какие-то пакты.

Её руки плавно поднялись, пальцы сложились в изящный жест, похожий на танец. Она запела, раздался низкий, резонансный напев, словно храмовый гимн — и проклятая энергия других людей начала чуть-чуть колебаться, поддерживая их усиление. Каждый слог сопровождался лёгким шагом в сторону, очерчивая невидимый круг. Проклятая энергия вспыхнула, медленно усиливая её ауру.

Харуки стиснул зубы — он знал, что нельзя дать ей закончить. Воткнув копьё в землю, он поднял пыльную завесу и метнулся вперёд с кинжалом, целя в горло, чтобы прервать пение.

Казалось, ей придётся либо проиграть, либо прервать танец, чтобы увернуться. Но Утахиме крутнулась, тело изогнулось грациозно, и лезвие прошло в сантиметре от шеи. Техника не прервалась. Она резко толкнула его, подбираясь ближе, чтобы пробить защиту.

Он ударил копьём снова, но девушка скользнула в сторону. Её шаги стали ритмичными, как ритуал. Напев ускорился, энергия сгустилась. Харуки прыгнул, метя кинжалом в грудь, но Утахиме хлопнула в ладоши — мощная волна проклятой энергии вырвалась наружу, разорвав пыль и ударив его в грудь. Он отлетел, врезавшись в сосну. Копьё выпало, изо рта вырвался хриплый выдох. Харуки рухнул на колени, подняв руку в знак сдачи.

Яга кивнул:

— Победа Утахиме.

Сёко хмыкнула:

— Красиво спела.

Утахиме выдохнула, поправила хвостики, подобрала свёрток и ушла к своим. Киотские первогодки загудели в поддержку.

Следующим объявили бой Рю Годзё против Акиры Сайто. Рю шагнул вперёд. Растрёпанные светлые волосы падали на шрам через скулу, рука сжимала нож на поясе, но вытаскивать его он не собирался.

Акира вышла следом — невысокая девушка с короткими тёмными волосами. Два ножа поблёскивали за поясом. Она крутанула одно лезвие в руке, но в глазах мелькнула нервозность.

— “Техника Утахиме и правда продолжает держаться некоторое время, даже пока она не поёт. То, как это усиление можно использовать, зависит от шамана — можно наложить пакты, чтобы эффект был явней,” — это было не честно… но Мирак не сказал ничего.

Его захватил научный интерес, жажда узнать, как они используют это усиление для победы.

Яга поднял руку:

— Начинайте.

Акира рванула вперёд, метнув нож, заряженный проклятой энергией, прямо в Рю. Он не шевельнулся — воздух вокруг загудел, и из его тела вырвался сгусток тёмной, плотной ауры, как ударная волна. Нож отлетел в сторону, а волна врезалась в Акиру, сбив её с ног.

Она рухнула в болото с громким всплеском. Чёрная вода хлынула в лицо, девушка закашлялась, корчась в грязи. Второй нож утонул в топи, а тело дрожало под гнётом ауры Рю. Она подняла руку, сдаваясь, всё ещё хрипя от воды в горле.

Яга кивнул:

— Победа Рю Годзё.

Киотские первогодки взревели в восторге. Акира, выбравшись из болота, бросила на него злой взгляд, но сил встать уже не осталось.

Следующим объявили бой Кея Годзё против Сатору Годзё.

— “Как же ему поможет жульничество?” — задумался Мирак.

Кей шагнул вперёд — высокий, жилистый, с короткими чёрными волосами. Тёмные глаза горели холодной злостью, кулаки с натёртыми мозолями сжались до побелевших костяшек. Сатору вышел следом, лениво крутя конфету во рту. Белые волосы слегка шевелились на ветру.

Яга поднял руку:

— Начинайте.

Кей стиснул зубы, готовясь рвануть, но Сатору хмыкнул и поднял ладонь:

— Знаете, я не горю желанием защищать честь старшеклассников. Но чтобы вы не чувствовали себя слишком крутыми, разберусь с тобой быстро.

Он щёлкнул пальцами. Воздух задрожал — голубоватая, плотная волна проклятой энергии, словно тайфун, вырвалась из него. Кей не успел шагнуть — волна швырнула его назад с такой силой, что он рухнул в болото, подняв фонтан грязи. Чёрная вода хлынула в рот, он закашлялся, глотая её вперемешку с ряской, и попытался встать, но ноги увязли в топи. Лицо покраснело от злости и унижения. Кей поднял руку, сдаваясь.

Яга кивнул:

— Победа Сатору Годзё.

— “Никак,” — осознал Мирак.

Очередь дошла до боя Хигасибодзё Тотты против Сугуру Гето, но оба не стали ждать объявления. Тотта, с растрёпанными каштановыми волосами и закатанными рукавами, прыгнул на площадку первым. Четыре куклы — металлические фигуры с деревянными суставами и красными глазами — приземлились следом с тихим щелчком. Сугуру шагнул за ним. Тёмные глаза блеснули любопытством, и он кивнул на кукол:

— Интересные машинки. Хочу посмотреть, как они работают.

Тотта ухмыльнулся, дёрнув пальцами. Куклы встали в боевую стойку:

— Тогда держись, Гето.

Яга хмыкнул, махнув рукой:

— Начинайте, раз уж вышли. Эх, не бой, а цирк какой-то…

Тотта щёлкнул пальцами. Куклы рванули вперёд в идеальном тандеме — две выпустили из плечевых пушек залп проклятой энергии, синие сгустки разорвали воздух, другие выстрелили красными лазерами из глаз, прочертив дымящиеся линии по земле.

— “Вот оно!” — быстро понял Мирак. То, ради чего было усиление. Оно должно было помочь этому механику — все его куклы полагались на проклятую энергию владельца, и не могли отходить слишком далеко. Но с помощью Утахиме — он слегка расширил свой спектр возможностей.

Сугуру мгновенно прикрыл голову руками, блокируя выстрелы высококонцентрированной аурой. Но даже с ней тело отъехало в сторону, а одежда покрылась проплешинами. Он сформировал в руках теневой шарик и вызвал первого духа — шипастого паука с когтями. Дух бросился на кукол, но лазер одной прошил его грудь, а пушка другой разнесла голову в клочья чёрного дыма.

— “Он полагается на пакты, чтобы развить преимущество, полученное от Утахиме,” — Мирак повернулся к Тотте, и увидел, как только сложил пальцы, нашептывая про себя фразы триггеры, делающие технику сильнее.

Сугуру прищурился, призывая второго — крылатую тварь с клювом. Она спикировала, но куклы среагировали: одна метнула сеть из проклятой энергии, поймав птицу, другая выстрелила лазером, отсекая крыло. Дух рухнул в болото, визжа, пока вода не поглотила его.

— Японские технологии — лучшие в мире! — довольно выкрикнул Тотта, дёрнув пальцами. Куклы окружили Сугуру, их пушки загудели, готовясь к новому залпу.

Он хлопнул в ладоши. Из топи вырвался третий дух — массивный бык с рогами. Монстр рванул вперёд, врезавшись в куклу и отбросив её в грязь с треском металла, но остальные открыли огонь: лазеры прожгли бока, пушка разнесла рога в щепки. Дух зарычал, растворяясь в дымке. Болото задрожало от грохота — чёрная вода взлетала фонтанами, коряги ломались, хвоя сыпалась с деревьев.

— Тактично, — пробормотал Сугуру, потирая подбородок. — Но пора заканчивать.

Он хлопнул снова. Из грязи поднялся четвёртый дух — огромный змей с чёрной чешуёй и пастью, полной клыков. Змей метнулся к куклам, сомкнув челюсти на первой — её лазеры мигнули, но металл хрустнул, и робот исчез в глотке.

Тотта дёрнул пальцы, направляя остальных. Одна выстрелила пушкой в змея, но тот изогнулся, и сгусток улетел в дерево, разнеся его в щепки. Вторая выпустила лазер, целя в голову, но змей обвился вокруг неё, раздавил корпус с треском и проглотил. Третья прыгнула, стреляя из обеих пушек, но змей поймал её в воздухе, проглотив целиком — лишь искры посыпались из пасти. Последняя рванула к Сугуру, её лазеры вспыхнули, но он шагнул в сторону. Змей сомкнул челюсти, поглощая её с финальным хрустом. Болото затихло, лишь круги расходились по воде.

Тотта замер. Руки опустились, лицо побледнело. Сугуру выдохнул, убирая змея в сферу над рукой:

— Хорошие машинки. Были.

Яга кивнул:

— Победа Сугуру Гето.

Сатору моргнул:

— Им не помогли даже нечестные игрушки, — очевидно, он тоже догадался о нечестной игре Киотских школьников.

Без неё, вероятно, Сугуру победил бы намного быстрее.

Тотта сплюнул в болото, бросив на Сугуру злой взгляд, и ушёл к своим. Киотские первогодки притихли, потрясённые.

Последним объявили бой Мачидзана Зенина против Масакадо Инумаки. Мачидзан шагнул вперёд. Его накачанное тело напряглось, и он прыгнул на удобный островок в центре болота. Мирак вышел следом в тёмно-серой рясе, с лакированной маской на лице — прорези для глаз делали взгляд пугающе пустым.

— “Не хочется как-то тратить много сил на битву против того, кто пытается меня обмануть”.

Яга махнул рукой:

— Начинайте.

— “Мачидзан — сын Дзиничи Зенина, гордый, вспыльчивый, жаждущий доказать превосходство. Напряжённые плечи, ядовитая ухмылка выдавали гнев и желание унизить. Ладно, я поступлю так же,” — подумал Мирак.

— Ты уверен, что хочешь со мной драться? — спросил Инумаки.

Мачидзан молча рванул вперёд. Вокруг него вспыхнули кулаки из проклятой энергии — четыре сгустка размером с человека, их аура текла густой, тёмно-фиолетовой дымкой. Он метнул один. Кулак врезался в землю перед Мираком, взрыв грязи разлетелся фонтаном, ударная волна раскатилась на пять метров.

Мирак влил ауру в ноги — тонкий оранжевый поток закрутился вокруг лодыжек, усиливая рывок. Он скользнул в сторону. Ряса колыхнулась, земля под ним треснула от резкости движения.

— Быстро бегаешь, Инумаки, — прорычал Зенин. — Но это ненадолго.

— Ты так стараешься, Мачидзан, — отозвался Мирак, заметив, как текла аура противника — быстро, уверенно, закрывая слабые места. И в этот момент вспомнил всё, что читал про их клан. — Это из-за отца, да? Дзинчи ждёт от тебя большего.

Мачидзан стиснул зубы, крутанул плечо раз, другой — с каждым поворотом аура в кулаках густела, их размер увеличивался на треть, яркость усиливалась вдвое.

— Каждый раз, когда я вращаю локтевым суставом, проекции моих кулаков из проклятой энергии становятся сильнее, — бросил он. — Давай же, поясни свою технику.

Мирак просчитал: после двух вращений кулаки выросли на сорок процентов, их ударная волна могла достать уже семь метров. Но не малая часть усиления тут лежала на Утахиме.

Один кулак рванул к нему, но Мирак выверено отследил траекторию, влил ровно четверть ауры в правую ногу и шагнул влево — кулак пронёсся мимо, волна лишь шевельнула рясу.

— “Если так пойдёт, кулаки начнут бить по огромным площадям, и я потрачу на увороты больше сил, чем на ту’ум,” — подумал он.

— Мул Ква Див, — произнёс Мирак. Аура вспыхнула вокруг тела, формируя драконьи доспехи — оранжевые чешуйки покрыли плечи и грудь, поглощая остатки ударной волны. Теперь бегать слишком много не придётся. — Ты не поймёшь даже основы моих способностей.

— Чушь несёшь, — процедил Мачидзан, посылая ещё два кулака. Их аура пылала, волна достигала девяти метров. — Я раздавлю тебя!

Мирак заметил, как аура Мачидзана дрогнула — гнев нарушал её равновесие. Он влил проклятую энергию в обе ноги, её поток закружился вихрем, и шагнул ближе — болото хлюпнуло от резкого рывка.

— Конечно, ты сильный. Все видят, как ты бьёшь. Но я вот думаю — сколько раз ты слышал, что этого мало? Что ты не дотягиваешь до его имени?

Удар по больному. Нельзя было точно знать, что цепляло Мачидзана, но слова звучали достаточно обобщенно, чтобы он сам додумал причину злобы. А с учётом того, что его отец не стал новым главой, Мирак явно метил в слабое место.

Кулаки Мачидзана врезались в топь. Вода взлетела вверх, дыхание сбилось. Мирак заметил пробоину в ауре у груди — гнев мешал сосредоточению. Он шагнул ещё ближе, голос стал тише, почти доверительным:

— Ты ведь чувствуешь это каждый день, да? Тень отца над тобой. Как он смотрит и молчит. А ты тренируешься, накладываешь пакты, чтобы заглушить его молчание.

Навыки жреца культа позволяли играть с психологией — находить слабости, заставлять думать, что ты знаешь всё. Слова о проблемах не несли смысла сами по себе, это было лишь внушение.

Мачидзан побагровел, крутанул плечо трижды.

— “Проклятая энергия усилилась на шестьдесят процентов,” — высчитал Мирак. Он влил треть ауры в ноги и с молниеносной скоростью выскользнул из зоны поражения.

Мачидзан закричал:

— Заткнись! Я докажу тебе свою силу!

— Никто не говорит, что ты слабак, — ответил Мирак, смягчив тон, притворно сочувствуя. — Просто… посмотри на себя. Ты дерёшься, чтобы доказать то, во что сам не веришь. А я стою тут, и мне даже бить тебя не надо. Ты сам себя бьёшь — вот тут. — Он постучал себя по голове.

Мачидзан рванул к нему. Кулаки исчезли, копьё мелькнуло в замахе, но аура в руках текла хаотично — рука дрогнула. Мирак уклонился вбок, его тень мелькнула в воде.

— Знаешь, мне не нравится, как твой клан пытается всё контролировать, но если встанешь на колени — я злиться не буду.

Копьё Мачидзана вонзилось в грязь, он пошатнулся. Кулаки вспыхнули снова, но слабо — их аура сжалась до прежних пяти метров. Он крутанул плечо ещё раз, и сгустки выросли до предела — пятнадцать метров волны, деревья трещали от мощи.

Но Мирак увидел возможность. Он втянул воздух, аура хлынула к горлу, её оранжевый поток закрутился спиралью:

— Гол Ха, — вырвалась яркая оранжевая энергия, окутав Мачидзана. На первый взгляд ничего не произошло — тот лишь слегка дёрнулся, крепче сжав копьё. Но следующая фраза отозвалась в глубине его души. — Я сказал — на колени.

Его воля надломилась. Мирак с упоением смотрел на противника — человека, которого он ни разу не ударил, но чью защиту ослабил гневом. Мачидзан рухнул на колени, сжимая кулаки. Злоба сменилась пустотой. Мирак кивнул, гордо вскинув голову, одаряя всех чувством своего превосходства.

Для бесклановых это была простая победа. Для остальных — акт унижения и демонстрация тотального доминирования.

Яга кашлянул:

— Победа Масакадо Инумаки.

* * *

Турнир закончился, и болото затихло под багровым закатом.

Учителя и директора собрались в кабинете Ёсинобу Гакагандзи, главы Киотской школы. Комната была просторной, но строгой — тёмные деревянные стены увешаны старыми свитками с каллиграфией. Пол устилали потёртые татами, в центре стоял низкий стол из чёрного лака, заваленный бумагами и чашками с остывшим чаем. У дальней стены возвышался шкаф с резными драконами, а рядом окно пропускало слабый свет угасающего дня. В углу тлела жаровня, наполняя воздух запахом древесины и угля.

Гакагандзи сидел во главе стола, скрестив ноги. Седая борода касалась татами, трость лежала под рукой. Справа расположился Яга Масацугу — массивный, в тёмном костюме, с поблёскивающими очками, держа записи.

Вокруг сидели учителя, обсуждая рекомендации для старшекурсников. Некоторые ученики уже приходили, называя перспективных шаманов.

Однако…

— Ладно, обсудим Мирака Инумаки, — начал Яга, глядя в бумаги. И тут наступила тишина. Казалось, все избегали этой темы: репутация, способ победы на экзамене и клановые разногласия заставляли молчать.

— Я, конечно, не хочу никого оскорбить, но мне кажется, у него АРЛ, — заговорил доктор Арата, мужчина в белом халате с уложенными светлыми волосами. — Импульсивное и рискованное поведение, полное пренебрежение к эмоциям и переживаниям других. Такие люди склонны попадать в неприятности и игнорировать законы.

— Что такое АРЛ? — спросил медиум Харука.

— Антисоциальное расстройство личности, — пояснил киотский учитель.

— И определённо присутствует нарциссическое расстройство, — добавил Арата.

— Он шаман, а у нас расстройств может быть больше, чем у него, — покачала головой Яга, не понимая. — К чему ты клонишь, Арата?

— Негатив подпитывает проклятую энергию, а боль от потери близкого даже считается пактом, способным дать значительное усиление. Шаманы древности порой убивали родных, чтобы стать сильнее, — слова Араты почти кричали о сути.

— Хочешь сказать… — начал Харука. — Но ты сам сказал, что ему плевать на других. Как он мог убить отца ради силы, если ему всё равно?

— Он мог сделать это из практического интереса — посмотреть, что произойдёт, — пожал плечами Арата. — Я не утверждаю, что всё так, как я говорю. Возможно, тут есть политические мотивы. Просто у него есть склонность к хладнокровным, порой жестоким поступкам.

Все молчали. Современное поколение с трудом понимало такие методы — цивилизация шагнула вперёд. Хоть они и были закалены битвами, представления о текущем порядке вещей оставались. У всех, кроме одного человека.

— Хорошо, я не против выписать ему рекомендацию. Могу даже сделать это сам, — все резко уставились на Ёсинобу. Глаза округлились так, что готовы были выпасть из орбит.

Лысый вредный старик, не любивший никого, с закостенелым сознанием, ни разу не хвалил шаманов современной эпохи. И что удивительнее — он поддержал того, кого многие сторонились.

— Директор Яга, одобряете рекомендацию? — повернулся он к коллеге. Тот медленно кивнул, сам удивляясь странному поведению. — Тогда предлагаю дать ему в сопровождающие Мэй Мэй. Она умеет находить пользу в людях — пусть оценит этого перспективного юношу.

* * *

<7 - Глава

. На главную . 9 - Глава>