* * *
Дверь в покои главы клана Инумаки скрипнула, и в проёме появилась Широя. Она небрежно опустила телефон в карман, её взгляд — острый, с лёгкой тенью недоверия — скользнул по лежащему на кровати Мираку. Так он велел себя называть, и это имя уже начало звучать как вызов. Парень выглядел так, будто его размазал грузовик: худой, бледный, весь в бинтах, что скрывали раны куда страшнее, чем могла бы залатать естественная регенерация. Широя замерла у порога, скрестив руки, и бросила с едва скрываемым упрёком:
— Я сообщила в академию, что тебя не будет несколько дней. Мог бы и спасибо сказать. А теперь выбирай: либо месяц валяешься тут, как полудохлый, либо ползёшь на коленях к клану Камо, вымаливая их милость. Эх… — Она покачала головой, явно не в восторге от его перспектив.
С лёгким вздохом Широя прошла к столу — тому самому, за которым её когда-то принимали Рейдзо с женой, угощая чаем и пустыми обещаниями. Теперь здесь хозяйничал Мирак. Не раздумывая долго, он присвоил себе просторную комнату главы, а свою мать, Акано, без церемоний выселил в тесную каморку. Широя опустилась на стул, прищурившись на нового лидера клана. В его глазах горел странный блеск, и это её настораживало.
— Стоило ли так злить Рейдзо? — спросила она, постукивая пальцами по столешнице.
Мирак молчал, но затем его губы дрогнули в усмешке, больше похожей на оскал. Голос, хриплый от боли, наконец прорвался сквозь тишину:
— Стоило ли? — Он чуть повернул голову, и в его взгляде мелькнула тень чего-то древнего, хищного. — "Культ Дракона диктовал законы смертным, правил наравне с королями. А я… я жаждал власти сильнее, чем они все".
В нем текла драконья жажда. Бессмертные дети Акатоша испытывали врожденное желание доминировать над другими, которое практически невозможно преодолеть. Это чувство было сродни жажды воды в пустыне.
Однако сейчас эта жажда начала утихать.
Драконья суть истончилась, оставив лишь холодный, стальной менталитет — остатки того, кем он был или хотел стать.
— Надо было действовать быстро, — продолжил он, глядя куда-то мимо Широи. — Рейдзо сдал бы наши территории, не моргнув глазом. Политика — вещь практичная, а не сентиментальная. — Он сделал паузу, а затем, не меняя тона, добавил: — Но хватит разговоров. Приведи мне любого преступника из Якудзы. Прямо сейчас. Желательно побыстрее.
Широя замерла, её брови взлетели вверх. Она явно не ожидала такого поворота. Несколько секунд она сверлила его взглядом, пытаясь понять, шутит он или нет. Но в его тоне не было ни капли иронии — лишь холодная серьёзность.
С лёгким раздражением, почти фыркнув, она развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью чуть сильнее, чем требовалось. Её шаги эхом отозвались в коридоре, оставляя Мирака в одиночестве с его мыслями и болью.
Вернулась спустя часы, её шаги гулко отдавались в коридоре. За спиной она тащила связанного парнишку с повязкой на глазах — тощего, с растрёпанными волосами, который спотыкался на каждом шагу. Она толкнула его вперёд, и тот рухнул на колени перед кроватью Мирака. Широя вытерла пот со лба и бросила сухо:
— Торговец наркотиками подойдёт?
Мирак, всё ещё бледный, с усилием свесил ноги с края кровати. Боль прострелила его лицо, но он лишь скривился, окинув взглядом пленника. Затем поднял глаза на Широю, и в его голосе мелькнуло удивление:
— Ты их ловко ловишь.
Широя хмыкнула, но промолчала. Мирак кивнул на дверь, его тон стал резче:
— Отойди в сторону.
Она нахмурилась, явно не понимая, к чему он клонит, но всё же отступила к входу, бросив на него недоверчивый взгляд. Мирак выпрямился, насколько позволяли раны, и глубоко вдохнул. Воздух в комнате словно сгустился, а затем он выкрикнул:
— Ган Ла Хас!
Из его рта вырвалась фиолетовая волна — густая, пульсирующая, с едва слышным гудением. Она обрушилась на пленника, поглотив его с головой. В тот же миг тело парня затряслось, как в лихорадке: кожа съёжилась, мышцы истончились, будто высыхали на глазах, превращая его в живую мумию. Он дёрнулся ещё раз — жалобно, судорожно — и рухнул на пол, безжизненный и сморщенный, словно выжатый лимон. Широя ахнула, а рука невольно дёрнулась к стене за опорой.
Мирак же преобразился. Щёки, ещё недавно впалые, порозовели, взгляд прояснился, и даже осанка стала уверенней. Через полминуты он уже стоял на ногах, хотя боль всё ещё кривила его губы. Одним движением он начал срывать бинты, обнажая кожу, которая теперь выглядела не такой измождённой.
— Что… что это было? — выдавила Широя.
Мирак бросил скомканные бинты на пол и пожал плечами, словно ничего особенного не произошло.
— Высасывание жизненной энергии. Пополнил чуть-чуть проклятой энергии и побольше сил. Жаль, кости от такого не становятся сильнее. — Он потёр шею, будто проверяя, всё ли на месте, и добавил: — Хоть горло не болит.
Широя открыла рот, но слова застряли. Она смотрела на него, как на призрака, который только что восстал из мёртвых.
— Это что, как обратная проклятая техника? Но… только голосом? — наконец выговорила она.
— Пожалуй, — Мирак пожал плечами снова, словно обсуждал погоду. — Не так эффективно, конечно. Поглощение слабое, но если крикнуть на толпу — даже горло можно подлатать быстрее, чем препаратами.
Широя моргнула, медленно осознавая, почему он велел ей отойти. Она прислонилась к стене, сердце всё ещё колотилось, а в голове крутилась мысль: этот парень с каждым мгновением становился всё более непредсказуемым. Но Мирак уже сел за стол, жестом указав ей на дверь.
— Зови Томоэ, — бросил он, и Широя, всё ещё ошеломлённая, кивнула и вышла.
Через несколько минут порог пересекла сестра — худенькая, с огромными глазами, полными тревоги. Она прошмыгнула в комнату, словно мышка, боящаяся спугнуть кота, и тихо опустилась на стул напротив Мирака. Тот откинулся назад, скрестив руки, и заговорил, не глядя на неё:
— Мы все знаем, чем был полезен Рейдзо. Великие кланы обдирали нас по кусочкам, а не одним махом. Теперь всё иначе. Они могут раздавить нас в любой момент. — Он сделал паузу, и в комнате повисла тяжёлая тишина. — Я мог бы побежать к Сатору Годзё, выпрашивать его помощь…
Обе девушки синхронно выдохнули. Сатору Годзё — единственный шаман Особого ранга, учившийся с Мираком, человек, способный перевернуть целую страну одним щелчком пальцев. Тот, кто ради шутки мог бы сдержать напор великих кланов. Надежда мелькнула в глазах Широи и Томоэ — и тут же разбилась вдребезги.
— Но я не стану, — отрезал Мирак, и его голос был как удар молота.
— Что?! Почему? — Широя подалась вперёд, её лицо исказилось от растерянности.
— Влезать в долги к этому несносному выскочке? — Он фыркнул, будто сама идея была ниже его достоинства. Затем повернулся к Томоэ, до сих пор молчавшей, и смягчил тон: — А ты что думаешь? Ты ведь разбираешься в этом бардаке лучше меня. Твоё мнение мне важно.
Томоэ вздрогнула, её взгляд метнулся к нему. Почти шёпотом начала:
— Ну… если брат не хочет договариваться с Великими кланами, я его понимаю. Но тогда… — Она сглотнула, набираясь смелости. — Придётся искать поддержку у Якудзы.
— Нет! — Широя вскинула голову, её голос зазвенел от ярости. — Их надо уничтожить! Ради этого я и договаривалась с вашим отцом, в конце концов!
Томоэ выдохнула:
— И как ты это сделаешь? Якудза — не шайка с одним боссом, которого зарубил — и всё рухнуло. Это целая сеть кланов, вроде Ямагути-гуми. Иерархия у них — как айсберг: лидеры лишь верхушка, а под ней — толпа подчинённых, что годами ждут своего шанса. Убьёшь одного, и другой тут же полезет наверх. У них кодексы, традиции, а главное — схемы: наркотики, рэкет, проституция. Это держит их на плаву, кто бы ни сидел в кресле, — Она чуть наклонилась вперёд, глаза блестели холодной логикой. — Якудза вросла в общество глубже, чем ты думаешь: от баров на углу до политиков, что берут взятки и закрывают глаза. Отрубить голову? Это всё равно что срезать ветку с дерева, у которого корни повсюду. Через неделю вырастет новая — ещё злее. Убить их всех невозможно. Но есть другой путь.
Она замолчала, задумчиво теребя край рукава. Широя сжала кулаки, но промолчала, ожидая продолжения.
— Ямагути-гуми — не единственные на нашей территории, — тихо добавила Томоэ.
— Но именно их я хочу видеть мёртвыми больше всего, — процедила Широя сквозь зубы, её голос дрожал от сдерживаемой злобы.
— Понимаю. У них двадцать тысяч бойцов и сотня шаманов — сила огромная. Их штаб в Кобе, рядом с Зенинами. Если брат прав, и Якудза действуют по их приказу, то это так, — Томоэ кашлянула, прикрыв рот ладошкой, и продолжила: — У них свои договорённости. Но мы тоже можем сыграть в эту игру. Есть Сумёси-кай — вторая по численности группировка, сборище разрозненных банд, и Инагава-кай — третья. Обе в Токио и его окрестностях.
Мирак, до этого молчавший, подался вперёд, его взгляд стал острым.
— Это из-за них Рейдзо хотел сбыть одну из наших территорий Камо?
— Да, — кивнула Томоэ. — Префектура с портами и складами под контролем Сумёси-кай. Их шаманы владеют водой — рядом с ней они становятся почти непобедимыми. Я не предлагаю взять сразу обе банды Токио. Хватит одной. Если получится, у нас будут союзники против Ямагути-гуми — они их ненавидят. Но есть загвоздка… — Её голос упал до шёпота. — Отец пытался их уломать. Не вышло. Они плюнули на его предложения, а у нас сейчас нет ни денег, ни силы, чтобы их купить.
Мирак прикрыл глаза, погружаясь в мысли. Тишина в комнате стала густой, почти осязаемой. В его голове крутился холодный анализ: “Простые люди ненавидят шаманов из-за рэкета Якудзы. Многие шаманы считают это недоразумением, ошибкой. Но великие кланы сами покрывают их, сотрудничают, чтобы держать власть. Они позволяют беспределу плодить проклятых духов, с которыми потом борются те же шаманы — даже из великих кланов. Круговорот. И если всё свести к сути — шаманы и есть причина этой ненависти. Никакая это не ошибка”.
Стоит ли это ломать? — мелькнула мысль.
— “Нет, сломать невозможно, пока во главе преступного мира не встанут свои люди. И даже тогда кто-то займёт эту нишу. Так почему бы не взять её под себя?” — Контролировать хаос, направлять его, выжимать из него деньги для клана — схема простая и старая, как мир. Он проделывал это, тайно управляя Моранг Тонг. Великие кланы, вероятно, поняли это давно.
Но для такого нужна была сила — та, что заставит Якудзу плясать под его дудку.
Он открыл глаза, взгляд стал твёрдым, как гранит.
— Широя, Томоэ, — произнёс он, и обе девушки вздрогнули от резкости его голоса. — Найдите человека, который выкует проклятое оружие для клана. Не скупитесь. Давайте сколько запросит, даже если казна этого не выдержит.
Мирак поднялся, чуть пошатнувшись от слабости, и направился к кровати. Широя вскочила следом, её брови взлетели вверх.
— Что ты задумал? — вырвалось у неё с ноткой тревоги.
— Спать, — бросил он через плечо, опускаясь на матрас. — А завтра обеспечу клану деньги. Надо разобраться быстро — хочу скорее вернуться в академию.
Широя замерла, переваривая его слова, а Томоэ робко сжала кулачки, глядя ему в спину. Мирак лёг, закрыв глаза, но мысли всё ещё гудели в голове: “Великие кланы… Сатору Годзё — исключение. Ему плевать на влияние, потому что он и есть сила. Значит, просить у него помощи нельзя ни за что”.
* * *
Коридоры особняка Инумаки гудели приглушёнными голосами. Слуги и послушники, завидев Мирака, застывали, как статуи: лица бледнели, глаза округлялись от смеси страха и благоговения. Он шёл, не оборачиваясь, а за его спиной змеились шепотки.
— Слышал, что он сделал с Рейдзо? — голос одного из послушников дрожал, будто он боялся, что слова сами вызовут бурю.
— Разорвал криком… прямо на крыше… — выдавил другой, запинаясь, словно до сих пор не мог поверить в услышанное.
— Это немыслимо, — выдохнула девушка с длинной косой, её пальцы судорожно сжались на подоле кимоно.
Никто не осмелился бросить ему вызов. В их взглядах сквозила осторожность, но и покорность — сила, что исходила от Мирака, подавляла любое сопротивление. Он прошёл мимо, не удостоив их взглядом, и направился к выходу.
У ворот его ждал старый чёрный седан Toyota Crown. Широя уже сидела за рулём — она и думать не могла оставить нового главу клана без присмотра, особенно после всего, что он натворил. Мирак опустился на сиденье, кожа под ним скрипнула, прогнувшись под его весом. Машина тронулась, шины захрустели по гравию, и особняк Инумаки растворился в облаке пыли позади.
Через час пути они въехали в префектуру Ибараки. Мирак выбрался из седана, и его тут же ударил резкий воздух — солёный, с привкусом ржавчины. Издалека доносились звуки порта: низкие гудки кораблей, скрежет кранов, глухие крики рабочих, что тонули в сыром ветре. Он двинулся вперёд к складам, Широя шагала рядом, её белые волосы трепал морской бриз.
— Лидера Сумёси-кай зовут Хироси Ямамото, — начала она с тенью тревоги. — Кличут Рюдзином, морским драконом. Шаман первого ранга.
Мирак бросил на неё взгляд, поддерживая разговор почти лениво:
— Дралась с ним?
— Нет, только с его псом, — она скривилась, будто вспомнила что-то мерзкое. — Водяной демон, Каппа. Гадкий тип. Даже не представляю, как ты собрался договариваться с ними… Если бы я не видела, как ты убил отца, ни за что бы тебя сюда не пустила.
Мирак промолчал, но уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке — холодной, хищной. Они шли дальше, шаги отдавались гулко, несмотря на зловещую тишину, что окутывала округу. Путь вёл через узкие мосты над мутными речушками и вдоль улиц умирающего города. Дома вдоль дороги давно сдались времени: стены облупились, окна треснули, ржавчина пожирала железные перила. Проклятые духи витали в воздухе — их тёмные силуэты скользили вдоль стен, шептались в тенях, а тусклые глаза мерцали, как угасающие угли.
Очередной мост скрипел под ногами — старый, деревянный, с перилами, что дрожали от порывов морского ветра. Вода внизу текла лениво, её поверхность пятнали масляные разводы и клочья водорослей. Мирак бросил взгляд вниз, уловив в глубине тень — то ли рыба, то ли ещё одно проклятие, что ползло из ила. Широя шагала рядом, её лицо оставалось сосредоточенным, но пальцы чуть сжимались, выдавая напряжение.
Они почти добрались до припортовой зоны, когда Широя вдруг замерла. Её рука взлетела вверх, преграждая Мираку путь — пальцы напряглись, как стальные пружины.
— Меня узнали, — тихо, почти шёпотом, бросила она, и её взгляд метнулся к теням впереди.
Широя медленно потянулась к свёртку за спиной. Её пальцы, ловкие и точные, развязали ткань, и через мгновение в руках блеснула катана — тёмная рукоять легла в ладонь. Мирак проследил за её движением, но тут же перевёл взгляд на окружающие здания. Тени в окнах и дверях зашевелились.
На них смотрели. Нет, не просто смотрели — пялились, как волки, учуявшие раненую дичь. Человек десять, а то и больше, высунулись из укрытий. Члены Якудзы — лица суровые, будто вырезанные из камня, одни в шрамах, другие прячутся под капюшонами дешёвых курток. В окне второго этажа склада лениво маячил тип с коротким ножом — он крутил его в пальцах, и блики света плясали на мосту, словно сигналы опасности. У дверного косяка другой сплюнул на землю, не отрывая от Широи глаз — в его взгляде смешались узнавание и угроза. На крыльце соседнего дома стоял третий, с татуировкой дракона, что вилась от шеи к виску; он скрестил руки, сигарета тлела в зубах, дым поднимался тонкой струйкой в застывший воздух.
Мирак мельком подумал, как странно, что в этом мире тоже есть драконы — пусть и не те, к которым он привык. Но времени на размышления не было. Проблема крылась в другом: не все тут были шаманами. У многих в руках поблёскивало огнестрельное оружие — пистолеты, автоматы — и это могло стать неприятным сюрпризом.
Мост под ногами вдруг показался слишком хрупким, слишком открытым. Ветер стих, и тишина сгустилась, почти звеня в ушах.
Внезапно из воды под мостом вырвался силуэт. Он приземлился на доски с глухим ударом, капли разлетелись, оставляя тёмные пятна на потёртом дереве. Худощавый, но жилистый, чуть выше среднего роста, он стоял, блестя кожей, словно покрытой влажной чешуёй. Татуировка — зелёно-синие волны — тянулась от шеи к виску, заканчиваясь острым изгибом, как коготь. Чёрные волосы, мокрые и слипшиеся, свисали до плеч, а узкие глаза сверкали неестественным блеском, полным холодной злобы, устремлённой на Широю.
На нём болталась рваная куртка без рукавов, обнажая шрамы на руках, и штаны, липнущие к ногам, — явный след недавнего погружения в реку. В правой руке он сжимал зазубренный нож, с которого стекали капли воды, отражая тусклый свет.
Не успел Мирак моргнуть, как Демон Каппа — а это явно был он — взмахнул левой рукой. Вода под мостом дрогнула, и из неё взмыли три шара — размером с футбольный мяч, тёмные, с маслянистым отливом. Они зависли вокруг него, дрожа, будто живые. Доски затрещали под его шагом, нож в руке качнулся, поймав блик света.
— Чего тебе надо на нашей территории, Убийца Якудз? — прогремел его голос. Он кивнул на Широю, не отводя глаз, а шары закружились быстрее, оставляя в воздухе влажные нити.
Мирак стоял неподвижно, изучая Демона Каппу и его водяные игрушки.
— Можем и подраться, — начала Широя, голос её был ровным, но с острым краем. — Но я здесь с наследником клана, он хочет говорить.
Она попыталась умолчать о перевороте, но Мирак перебил её, шагнув вперёд:
— Не наследник. Я новый глава, — Его тон резанул, как сталь, заставив Каппу переключить внимание на него. — И ты пожалеешь, если швырнёшь в меня тот шар за моей спиной. Я здесь, чтобы взять под контроль территории, которые Рейдзо профукал.
Каппа моргнул, бросив взгляд на сферу позади Мирака. Улыбка — кривая, насмешливая — растянула его губы. Он окинул худощавого парня и даже не напрягся.
— Ладно, дам тебе шанс выговориться, — хмыкнул он, шипение в голосе напоминало воду, стекающую по камням. — Чего хочешь?
— Подчиняйтесь мне, — отрезал Мирак, сухо и без колебаний.
Мёртвая тишина повисла над мостом. А затем — смешок, короткий и резкий, как треск ветки, вырвался из окна. За ним — другой, громче, из соседнего здания. Якудза переглядывались, их лица кривились в ухмылках. Один, с татуировкой змеи, фыркнул, выпустив облако сигаретного дыма. Другой, с ножом, хохотнул, прикрыв рот ладонью. Смех раскатился эхом, пока Каппа сам не оскалился, обнажив острые, хищные зубы.
— Подчиняться тебе? — переспросил он, голос задрожал от еле сдерживаемого веселья. — Мальчик, ты хоть знаешь, где стоишь?
И в тот же миг он ударил. Рука взметнулась вперёд, водяные шары сорвались с места с гулким воем, как камни из рогатки, устремившись к Мираку и Широе. Мост задрожал, доски затрещали под напором, но Мирак не шелохнулся. Он втянул воздух и выкрикнул:
— Ган Ла Хас!
Из горла Мирака вырвался не поток, а звук — резкий, пронизывающий, как раскат грома. Он хлестнул по мосту, накрыв всех вокруг: Якудзу в окнах, на крыльце, Демона Каппу перед ним. Широя, предугадавшая удар, мгновенно прижала ладони к ушам — катана осталась в руке, но тело напряглось, словно стальной щит против звуковой волны. Воздух загудел, дрожа от техники, что медленно вытягивала жизнь, выносливость и проклятую энергию из каждого, кого коснулась.
Якудза в зданиях пошатнулись. Нож выпал из чьих-то пальцев с глухим звоном, другой схватился за грудь, задыхаясь, будто силы утекали сквозь трещины в его теле. Но их было слишком много — кто-то стиснул зубы, кто-то выругался хрипло, цепляясь за стены и перила. Каппа дрогнул — плечи его качнулись, водяные шары на миг застыли в воздухе, но он лишь оскалился шире, глаза блеснули злобным торжеством.
— Неплохо, — выдохнул он, и в тот же миг один из шаров рванулся к Мираку.
Удар в грудь был как таран. Мирака швырнуло назад, тело должно было сломаться, но вместо этого начало восстанавливаться — медленно, болезненно. Он крутанулся в воздухе, смягчая падение, и приземлился на бетон, скрипнув зубами от боли.
Широя рванулась вперёд, её катана сверкнула, рассекая второй шар. Вода брызнула с шипением, но Каппа оказался быстрее — третий шар взмыл вверх и обрушился на Мирака, как хищная пасть. Плотная, ледяная сфера сомкнулась вокруг него, отрезая воздух, сдавливая грудь. Внутри было темно, лишь слабые блики пробивались сквозь толщу воды.
Но его глаза горели холодной, непреклонной решимостью.
Якудза замерли, впившись взглядами в сцену. Внутри сферы Мирак сжал кулаки. Он ощущал, как украденная энергия — тонкая, но острая, как игла — струится в его вены. Сосредоточив её в ладонях, он напрягся и одним яростным рывком разорвал сферу изнутри.
Взрыв сотряс мост — оглушительный хлопок, брызги разлетелись, как осколки стекла, заливая доски и стены. Мирак рухнул на колени, мокрые волосы прилипли к лицу, дыхание вырывалось с хрипом. Но он тут же вскочил, выпрямившись перед Каппой.
— Вам конец, — процедил Каппа сквозь зубы. Щелчки затворов и лязг металла разнеслись вокруг — Якудза вскинули пистолеты и автоматы, а некоторые напитали холодное оружие проклятой энергией, отчего клинки засветились зловещим багрянцем.
Мирак не дал им шанса. Громкий крик вырвался из его груди:
— Зун Халь Вик!
Звук ударил, как молот, эхом отражаясь от стен. Руки Якудзы дрогнули, пальцы разжались сами собой — оружие посыпалось на землю с глухим стуком. Кто-то рванулся поднять его, но тело отказывалось слушаться: руки висели, как чужие, не в силах сжаться вокруг рукояти.
— Что?! — Каппа обернулся, его глаза расширились от изумления. Этой секунды Мираку хватило. Он метнулся вперёд, обогнув водяные шары, и заметил, как аура вокруг Каппы поблекла — фиолетовая дымка "Ган Ла Хаса" всё ещё тянула его силу, ослабляя защиту. Немедля, Мирак занёс ногу и с размаху врезал ею в грудь Демона. Удар был тяжёлым, сокрушительным — Каппа отлетел к перилам, доски треснули, перила прогнулись с жалобным скрипом.
— Тц! — прошипел Каппа, его голос сорвался на яростный вопль. Он выпрямился мгновенно, глаза полыхнули бешенством, и обе руки взметнулись в резком жесте.
Вода под мостом взорвалась. Из чёрной глубины вырвались щупальца — дюжина толстых, маслянистых отростков, извивающихся, как змеи. Они окружили мост, перекрывая пути, и ринулись к Мираку с глухим гулом разъярённого потока. Первое хлестнуло по плечу, сбивая его с ног. Он рухнул на колени, но тут же попытался встать — второе ударило в рёбра, вышибив воздух из лёгких. Третье обвило руку, сжимая с дикой силой — кости затрещали, боль пронзила тело, как раскалённый прут. Проклятая энергия в щупальцах была густой, подавляющей, превосходящей то, что он успел вытянуть.
Каппа стоял, тяжело дыша, грудь вздымалась, но на лице играла усмешка. Щупальца держали Мирака мёртвой хваткой: одно сдавило ногу, другое тянуло руку, грозя разорвать его пополам. Но фиолетовая дымка вокруг Демона не исчезала — его силы таяли, и щупальца дрожали, теряя точность.
Широя бросилась вперёд. Катана сверкнула, как молния, разрубив ближайшее щупальце — вода брызнула с глухим хлюпаньем, обрубок рухнул на мост. Она двигалась стремительно, уверенно: уклонилась от удара в голову, рассекла ещё одно снизу — куски разлетелись в стороны. Каппа швырнул в неё водяные пули — мелкие, быстрые, как рой ос — но Широя крутанула клинок перед собой, отбивая их с звонким лязгом. Вода пятнала её одежду, но она не дрогнула. Последним взмахом она разрубила щупальце на ноге Мирака и крикнула:
— Давай!
Мирак рванулся вверх, освободившись. Грудь пылала, рука висела, как плеть, но глаза горели яростью. Он вдохнул, чувствуя, как украденная энергия течёт в горло, острая и жгучая, и выкрикнул:
— Из Слен Нус!
Воздух содрогнулся, как от удара колокола. Изо рта Мирака вырвалась волна ледяного дыхания — ослепительно белая, с голубыми искрами, она пронеслась над мостом, замораживая всё на своём пути. Щупальца застыли в агонии, их чёрная поверхность покрылась трещинами, как стекло. Вода под мостом с хрустом затвердела, превратившись в мутную ледяную корку. Демон Каппа рванулся назад, но ноги его вмерзли в доски, а водяные шары лопнули с резким хлопком, осыпавшись крошкой льда. Он вскинул руки, пытаясь защититься, но лёд сковал их, превратив в неподвижные глыбы.
Мост побелел от инея, холод проник в каждый угол, заставляя Якудзу в окнах отпрянуть — их дыхание вырывалось облачками пара, глаза округлились от ужаса. Каппа стоял, закованный в ледяную тюрьму, его взгляд всё ещё полыхал злобой, но тело не подчинялось. Мирак упёрся руками в колени, тяжело дыша, — капли воды стекали с его волос, замерзая на досках под ногами.
Широя метнулась к Каппе, катана в её руке сверкнула, остановившись у его шеи. Девушка выдохнула с облегчением, ощутив мощь техники Мирака, что всё ещё гудела в воздухе.
— “Он готовился к долгому бою: начал с выкачивания энергии, обезоружил всех, а потом ударил. Он и правда сильный”, — подумала она, но губы её дрогнули в лёгкой усмешке. Если уж он возглавил их клан, это был только плюс.
Мирак выпрямился, шагнул к замороженному противнику и холодно бросил:
— Если бы я хотел вас всех убить, хватило бы одного слова.
Его голос резанул тишину, а поза — гордая, непреклонная — источала превосходство. Каппа стиснул зубы, но промолчал. Мирак кивнул ему:
— Отведи меня к своему лидеру. Я поговорю о контроле территорий с тем, кто хоть что-то смыслит в делах.
Лёд на Каппе затрещал, начиная таять. Тонкие струйки воды побежали по рукам, затем трещины раскололи ледяные оковы на ногах. Через минуту он осел на мост, кашляя кровью — багровый сгусток плюхнулся на доски. Его кожа, блестящая от влаги, покрылась синяками: багрово-синими, с рваными краями, они расползались по груди и рукам там, где удары Мирака оставили след. Особенно крупный темнел на рёбрах, где нога врезалась с хрустом. Опираясь на перила, Каппа поднялся, морщась от боли. Татуировка волн на его шее и виске выделялась ярче на бледной, избитой коже.
Упрямый, гордый, но не глупый — годы в портовых бандах научили его уважать силу, даже если она била по нему. Голос его, хриплый и усталый, прозвучал с ноткой раздражения:
— Ладно, пацан. Хочешь — идём. Но если Хироси сочтёт тебя пустозвоном, я сам тебя прирежу.
Он махнул рукой, указывая путь, и побрёл вперёд, хромая. Мирак коротко глянул на Широю — та опустила катану, но осталась начеку — и двинулся следом через мост, где лужи воды уже испарялись под слабым солнцем.
Порт Ибараки встретил их гомоном и сыростью. Ржавые контейнеры, старые баржи и скрипучие краны сливались в хаотичную картину. Воздух пропитался солью, рыбой и мазутом, над землёй висела дымка от выхлопов. Рабочие в потёртых комбинезонах волокли ящики, не замечая троицу. Склады вдоль берега — обшитые облупленным металлом, с крышами в ржавчине и стенами в грубых граффити змей и волн — тянулись к пирсу, где качались исцарапанные лодки с кучами сетей на палубах.
Каппа привёл их к дальнему складу. Над входом криво висела табличка "Администрация". У железной лестницы — узкой, с облупленной краской и пятнами ржавчины — он остановился. Она вела на площадку второго этажа, дрожа и гудя под шагами: первым шёл Каппа, за ним Мирак, последней — Широя, чья катана тихо звякала о перила. У двери — тяжёлой, железной, с вмятиной от старого удара — Каппа толкнул створку.
Внутри был тесный, но обжитый кабинет. Стены из потемневшего дерева, карта Ибараки с красными пометками на одной, выцветший календарь 2004 года с лодкой — на другой. В углу стоял обшарпанный стол, заваленный бумагами, пачками "Seven Stars" и пустыми банками кофе Boss. За ним сидел Хироси Ямамото — лидер Сумёси-кай в этих краях.
Ему перевалило за пятьдесят, но тело оставалось крепким, выкованным в драках. Седые волосы торчали жёсткими иглами, лицо изрезали морщины, а левый глаз пересекал тонкий шрам. Тёмный костюм, мятый, с расстёгнутой рубашкой, открывал татуировку дракона, обвивавшего плечо. В руках он щёлкал зажигалкой, взгляд — тяжёлый, цепкий, но спокойный.
— Босс, это новый глава Инумаки, — прохрипел Каппа. — Хочет говорить.
Хироси окинул взглядом избитого помощника и усмехнулся:
— Это он тебя так уделал?
— Да, — буркнул Каппа, потупившись.
— Хм. Видать, покруче нищего Рейдзо. Садись, — он кивнул Мираку. — И скажи, какого чёрта тебе надо от Сумёси. Да и где твой отец. Он же тебе отец, да?
Мирак шагнул вперёд, стул скрипнул под ним. Его взгляд — холодный, прямой — врезался в глаза Хироси.
— Я убил его. А ты будешь сообщать мне о каждом проклятом духе в своих районах.
Хироси прищурился, усмешка угасла. Он подался вперёд, опершись локтями о стол:
— Что ты сказал?
— Ты слышал, — отрезал Мирак, не дрогнув. — Твои люди плодят духов повсюду: в барах, на складах, на улицах. Я хочу знать, где они появляются — когда, где, какой силы. Я беру их под контроль. Бардак кончился — теперь это порядок, который работает на меня.
Каппа кашлянул, потирая синяк, но промолчал. Хироси постучал пальцами по столу, лицо стало каменным.
— Ты хочешь, чтобы я стучал тебе о каждом духе? Мы не твои шпионы, мальчик. Сумёси не бегают за шаманами.
— Ты не бегаешь, — голос Мирака стал острым, как лезвие. — Но твои подельники — будут. Я не лезу в твой бизнес и не трогаю деньги. Но когда твои головорезы рождают духов, я должен узнать о них первым. Академия платит за их устранение — я беру заказы. Ты ничего не теряешь, только говоришь, где их искать.
Хироси замолк, взгляд стал цепким, как крюк. Он глянул на Каппу, на Широю у двери, проверяя блеф. Наконец хмыкнул:
— Ты хочешь, чтобы я кормил тебя информацией? А если откажусь?
Мирак чуть склонил голову, глаза сузились:
— Тогда твои люди начнут страдать. Их боль накличет духов, и я заработаю на этом. Не договоримся — твои улицы утонут в проклятиях, которых ты не сможешь остановить.
Каппа стиснул зубы, Хироси вытащил сигарету, зажёг и выпустил дым к потолку. Тишина звенела, нарушаемая лишь треском табака.
— А если я тебя прямо тут прикончу, сопляк? — кулаки Хироси сжались, снаружи зашумели волны, море забурлило. — Пришёл к Дракону и думаешь, можешь приказывать?
Широя напряглась, но молчала. Мирак встретил его взгляд:
— Ты не представляешь, сколько драконов я убил.
Тишина сгустилась, готовая взорваться бойней. Но Хироси глянул на Каппу — тот умоляюще качал головой — и выдохнул. Взяв карту Ибараки из-под бумаг, он швырнул её перед Мираком.
— Допустим, я подумаю, — буркнул он, откидываясь на стуле. — Это ведь значит, что ты не собираешься лезть в мои дела, так? Объясни, как это будет работать.
Мирак усмехнулся, убрал руку с клинка под столом, развернул карту и ткнул в круг:
— Начнём с северного причала. Там уже копошатся мелкие духи — твои люди их разозлят. Когда полезут, скажешь мне: где, какой силы. Я беру заказ, убираю. Если всё пойдёт гладко, двинемся дальше.
Хироси затянулся, выдохнул дым в сторону и кивнул Каппе:
— Никогда бы не подумал, что Инумаки притащатся ко мне с предложением подчищать за моими ребятами, — сказал он, выпуская дым в сторону. — Ладно, проверим, что ты можешь. Каппа, глянь причал завтра.
Мирак встал, стул скрипнул:
— Я не кидаю тех, кто слушается. Жду доклад завтра.
Он повернулся и вышел из кабинета, Широя последовала за ним, её шаги были бесшумны, но спина оставалась прямой.
* * *
Хироси откинулся на стуле, скрипнувшем под его весом, и выудил сигарету из мятой пачки "Seven Stars". Зажигалка щёлкнула, огонёк осветил морщины на его лице, и он глубоко затянулся. Дым взвился к потолку ленивыми спиралями, пока его взгляд — тяжёлый, с искрой любопытства — остановился на Каппе, прислонившемся к стене.
— Ну? — Хироси выдохнул, голос был низким, с хрипотцой. — Что скажешь про этого Инумаки?
Каппа поморщился, потирая багровый синяк на груди.
— Он не просто сильный, босс. Этот парень… обезоружил абсолютно весь мой отряд, сказав что-то на непонятном языке. А потом заморозил. Я знал, что речь Инумаки опасна, но чтоб так… — Он покачал головой, словно до сих пор не веря. — Разнообразие его техник сносит крышу.
Хироси выпустил дым через ноздри, прищурив глаза, отчего шрам на лице стал резче.
— То есть он не обычный шаман, так?
— Точно, — кивнул Каппа, глаза потемнели от воспоминаний о бое. — Я бы дал ему второй ранг, а то и первый. Он точно сильнее Рейдзо, так что пока с ним лучше не связываться. Слишком рискованно.
Хироси замолчал, постукивая пальцами по столу. Взгляд его скользнул к карте Ибараки, лежащей среди бумаг и окурков. Наконец он хмыкнул, уголок рта дрогнул в задумчивой усмешке.
— Хм. Если он такой зверь, может, и стоит послушать, что он там предлагает, — протянул он, ткнув сигаретой в воздух. — Но если кинет нас, я сам ему глотку перережу, — Он кивнул Каппе. — Завтра проверь северный причал, как велел. Посмотрим, что из этого выйдет.
Каппа коротко кивнул, выпрямился, насколько позволяли ноющие рёбра, и вышел. Дверь хлопнула, оставив Хироси наедине с дымом и мыслями.
* * *
Лестница портового склада дрожала под ногами Мирака и Широи, шаги гулко отдавались в металлическом каркасе. Порт затихал позади — шум кранов и крики рабочих растворялись в плеске волн и далёком вопле чаек. Они спустились к причалу, где ждал их старый седан, чёрный и потрёпанный, как верный пёс после драки.
Широя остановилась у дверцы, пальцы стиснули рукоять катаны. Она молчала всю дорогу, но теперь голос её прорвался — тихий, с острым оттенком упрёка:
— Ты дал Якудзе зелёный свет на их грязные дела.
Мирак замер, уже открыв дверь. Его взгляд — холодный, спокойный, как зимнее море — упёрся в неё.
— Нет, — отрезал он. — Проклятия, что раньше гуляли без ошейника, теперь будут под моим контролем. Странно, что ты не видишь в этом выгоды.
Широя нахмурилась, её глаза сузились, резче обозначив скулы.
— Выгоду то я вижу, но кто их будет убирать? — бросила она, шагнув ближе. — Клан и раньше еле справлялся с такой дрянью. У нас ни людей, ни оружия, чтобы держать это в узде.
Мирак опустился на сиденье, хлопнув дверцей с глухим стуком, и кивнул ей:
— Это уже не твоя головная боль. Садись. Вернёмся — я разберусь.
Широя постояла секунду, пальцы всё ещё сжимали катану, словно ища опору в металле. Потом молча скользнула на переднее сиденье. Машина тронулась, двигатель заурчал, унося их к особняку Инумаки через серую дымку портового вечера.
* * *
Когда Мирак и Широя вернулись в особняк Инумаки, солнце уже тонуло за горизонтом. Они вошли в главный зал. В центре комнаты их ждал гость — кузнец, приглашённый по приказу Мирака.
Он сидел на циновке, коренастый, лет шестидесяти, с густой седой бородой, что топорщилась, как проволока. Руки его, покрытые шрамами от ожогов и мозолями, лежали на коленях — свидетельство десятилетий у горна. Такэси Хаяси, мастер проклятого оружия из Ямагути, был легендой среди шаманов за умение вливать в сталь саму суть проклятий. Когда-то он служил клану Инумаки при прошлом главе, но после его смерти ушёл, презрев слабость Рейдзо.
Томоэ разыскала его через старые связи — слухи о кузнеце донесли слуги. Она отправила письмо в Ямагути, и Такэси явился, заинтригованный сплетнями о новом наследнике, что одним криком прикончил собственного отца.
Томоэ суетилась вокруг гостя, её белые волосы слегка растрепались. Она поставила перед ним кружку дымящегося чая, стараясь скрыть нервозность мягкой улыбкой.
— Вот, господин Хаяси, попробуйте, — голос её был тихим, но тёплым. — Свежий, только заварила. Может, лепёшку ещё?
На столе уже находилась вторая чашка и тарелка с рисовыми лепёшками, испечёнными утром, — комната дышала уютом благодаря её заботе. Такэси взял кружку, обхватив её грубыми пальцами с неожиданной осторожностью, и буркнул:
— Спасибо, девочка. Этого хватит.
Дверь скрипнула, и в зал вошёл Мирак, за ним — Широя. Он остановился у стола, глядя на кузнеца сверху вниз, как ястреб на добычу. Такэси поднял голову, его глаза — тёмные, цепкие, как у старого волка — впились в Мирака.
— Ты новый глава? — прогудел он, голос хриплый, будто прокопчённый дымом горна. — Слышал, ты прикончил Рейдзо. Честно, я не сожалению об этом. Но чего хочешь от меня?
Мирак опустился на стул напротив, движения его были медленными, уверенными.
— Оружие, — коротко бросил он. — Проклятое. Четвёртого и третьего ранга. Сколько сможешь выковать.
Такэси хмыкнул, окинув взглядом Мирака и замершую рядом Широю. Усмешка тронула его губы, но глаза остались холодными.
— Дорогое удовольствие, — проворчал он. — Скидок, как для Камо, не жди — я с ними сейчас работаю. Четвёртый ранг — два миллиона йен за клинок. Третий ранг — шесть миллионов. Есть у тебя такие деньги, парень?
Мирак повернулся к Томоэ, голос его не дрогнул:
— Принеси казну. Всё, что есть.
Томоэ застыла, её глаза округлились от неожиданности, но она быстро кивнула и выскользнула из комнаты. Через несколько минут она вернулась, за ней двое слуг тащили деревянный сундук, обитый потемневшим железом. С глухим стуком его поставили на стол, крышка откинулась, обнажив содержимое: пачки мятых йен, горсть монет и пара тусклых золотых слитков — жалкие остатки былого богатства клана, растраченного при Рейдзо. Мирак кивнул на сундук:
— Тут почти всё. Семь миллионов. Хватит на три клинка четвёртого ранга.
Такэси прищурился, пересчитал взглядом деньги и хмыкнул снова, на этот раз с ноткой насмешки.
— Клан и впрямь рухнул при Рейдзо, — протянул он. — А ты, похоже, решил добить его окончательно. Сделаю за неделю, но это выгребет твою казну до последней монеты. Точно уверен?
— Делай, — отрезал Мирак, не моргнув глазом.
Томоэ подвинула кузнецу ещё одну кружку чая, её голос дрогнул от тревоги:
— Господин Хаяси, вы не устали с дороги? Принести одеяло? Отдохнёте перед работой?
Такэси отмахнулся, взвалил сундук на плечо с тяжёлым выдохом и поднялся.
— Не надо, девочка, не добьешься ты скидки. Начну прямо сейчас.
Он двинулся к выходу, шаги гулко отдавались по деревянному полу. Мирак проводил его взглядом, не добавив ни слова. Томоэ тихо убрала кружку, пальцы её дрожали, выдавая беспокойство.
Такэси добрался до мастерской — старой кузни на заднем дворе особняка, что пустовала со времён прошлого главы. Каменные стены потемнели от времени, крыша просела под тяжестью лет, внутри царил полумрак: горн засыпан золой, наковальня покрыта пылью. Рядом лежали инструменты — молоты, клещи, точильный камень, — старые, но крепкие, как их хозяин. Сундук рухнул в угол с глухим стуком, Такэси скинул комбинезон, оставшись в рубахе, и принялся за дело.
Он разжёг горн — уголь затрещал, пламя взревело, наполняя кузню жаром и запахом горящего дерева. Из сумки он достал заготовки — куски стали, привезённые из Ямагути, уже очищенные и пропитанные проклятой энергией за долгие месяцы в местах, полных тьмы. Первую заготовку он бросил в огонь — металл заалел, раскаляясь до красного сияния. Такэси ждал, пока сталь не размягчится, затем вытащил её клещами и положил на наковальню. Молот загремел — ритмично, тяжело, каждый удар вбивал форму в раскалённый металл.
— Нужна помощь? — голос Мирака раздался из дверного проёма.
Такэси пожал плечами, не отрываясь от работы.
— Нет, — буркнул он, и молот снова опустился, выбив сноп искр.
Искры разлетались, оставляя чёрные метки на его руках, но он не останавливался. Часы текли: нагрев, ковка, охлаждение в бочке с водой — пар взмывал вверх с шипением. Но простой ковки было мало. Чтобы вдохнуть в оружие проклятье, Такэси достал из ящика свёрток — чёрную тряпицу, внутри которой лежали осколки костей, пропитанные тёмной энергией.
— Проклятые предметы низкого ранга, — пробормотал Мирак, наблюдая. Он знал: такие вещи рождаются там, где долго копится негатив.
Такэси размолол кости в порошок, смешал с угольной пылью и бросил в горн. Когда следующая заготовка раскалилась, он посыпал её смесью — пламя вспыхнуло ярче, с синеватым отсветом, и воздух загудел от проклятой энергии. Металл впитывал её, темнея, а вдоль кромки заиграло слабое мерцание. Каждый клинок требовал точности: для четвёртого ранга — меньше порошка, чтобы оружие вышло прочным, но простым, способным резать духов среднего уровня.
Ближе к утру кузня озарилась последним отблеском огня. Жар от горна смешивался с ледяным дыханием предрассветного воздуха, когда Такэси Хаяси вытащил раскалённый металл из пламени. Всю ночь он трудился без остановки — молот гремел в ритме, известном только ему, высекая искры, что плясали в полумраке. Мирак стоял рядом, не отводя глаз: от нагрева заготовки до её погружения в бочку, где вода шипела, выпуская клубы пара. Наконец Такэси шагнул к нему и протянул готовый клинок — простой, с тёмной рукоятью, четвёртого ранга, с еле заметным мерцанием проклятой энергии вдоль кромки.
Мирак принял оружие, повертел в руках — лезвие сверкнуло в тусклом свете, отблеск энергии пробежал по стали. Он изучил рукоять, провёл пальцем по кромке и поднял взгляд на кузнеца:
— Так просто?
Такэси, вытиравший пот с лица грубой тряпкой, замер. Его тёмные глаза сузились, голос ощетинился резкостью:
— Просто? — Он шагнул ближе, сжимая молот так, что костяшки побелели. — Это тебе, сопляку, который меха в руках не держал, всё кажется лёгким. А в проклятой ковке ты хоть что-то смыслишь?
Мирак приложил пальцы к подбородку, ещё раз окинул клинок взглядом, будто взвешивал его вес. Затем, не меняя тона, бросил:
— Хм. Думаю, сделку стоит оборвать.
— Что?! — Такэси взревел, голос сорвался на хрип. Он рванулся вперёд, молот в руке задрожал. — Это что, шутка такая?
— Нет, — отрезал Мирак, холодно и непреклонно. — За этот клинок заплачу, но остальное мне не нужно.
Такэси застыл, лицо налилось багрянцем. Борода затряслась, он открыл рот, но слова застряли в глотке. С громким лязгом молот рухнул на наковальню, кузнец выдохнул через нос, прожигая Мирака взглядом. Затем губы его скривились в презрительной усмешке.
— Серьёзно, Инумаки? — прорычал он. — Я сюда из Ямагути пёрся, чтобы ты мне потом сказал "спасибо и до свидания"?
Мирак не дрогнул, взгляд остался ледяным.
— За клинок получишь деньги. И за проклятый металл — продашь?
Такэси фыркнул, усмешка стала шире, но в ней не было ни капли веселья. Он резко повернулся к ящику, вытащил три куска тёмной стали — размером с кулак, с багровым свечением — и швырнул их на стол с глухим стуком.
— Бери, раз такой умный, — выплюнул он. — Миллион йен за всё. Но запомни: я не работаю с теми, кто плюёт на мастерство. Вычистил казну ради этого? Катитесь в пропасть вместе с кланом.
Он сгрёб деньги за клинок и припасы, сунул их в карман комбинезона, взвалил ящик с инструментами на плечо и ушёл, хлопнув дверью так, что пыль осыпалась с балок. Мирак остался один. Он взял кусок проклятого металла, ощутив его тепло в ладони, и шагнул к горну.
Его движения были уверенными, будто кузня всю жизнь была его домом. Он схватил меха — старые, потёртые, с рукоятями в саже — и принялся нагнетать воздух. Уголь затрещал, пламя взревело, но Мирак не стал ждать — он втянул воздух и выкрикнул:
— Йол!
Огненное дыхание вырвалось из его рта — яркое, ревущие языки пламени ударили в горн, заставив угли вспыхнуть белым жаром. Температура скакнула мгновенно, и он направлял Ту’ум с точностью, поддерживая идеальный накал. Первый кусок проклятого металла лёг в огонь — сталь заалела быстрее, чем при обычной ковке, её тёмная поверхность запылала красным, а энергия внутри откликнулась на его голос, разгораясь ярче.
Клещами он выхватил заготовку, бросил на наковальню и взялся за молот. Первый удар — тяжёлый, звонкий — выбил сноп искр. Без проклятой энергии в теле он бы не сдвинул этот металл ни на миллиметр, но даже так пришлось выкрикнуть слово драконьей брони, чтобы придать рукам силу.
Удары ложились ритмично: лезвие вытягивалось, кромка обретала остроту. Пот стекал по его лицу, но он не замечал — нагрев Ту’умом, удары, снова нагрев. Огонь его голоса делал сталь живой, податливой, как глина в руках мастера.
Когда форма сложилась, он взял щепоть порошка из запасов Такэси и посыпал раскалённый клинок. Металл зашипел, впитывая проклятье. Охладив его в бочке, где пар взметнулся с яростным свистом, Мирак поднял оружие — длинное лезвие третьего ранга с гравировкой, пульсирующей тёмной энергией, мощнее, чем у клинка Такэси.
Он провёл пальцем вдоль кромки, ощутив её тепло и силу, и хмыкнул:
— Местные кузнецы и правда ни на что не годны?
Взгляд упал на клинок Такэси, лежащий рядом. Разница бросалась в глаза: его собственное оружие излучало глубокую мощь. Он шагнул к точильному камню в углу, сел и положил клинок Такэси на колесо. Нога надавила на педаль, камень загудел, и искры посыпались, как звёзды. Мирак работал методично, правя кромку, убирая огрехи и вливая в сталь слабый отголосок своей энергии. Закончив, он осмотрел результат — клинок стал лучше, но всё ещё уступал его собственному.
* * *
Через несколько часов он вошёл в главный зал особняка, где его ждали послушники — десяток молодых мужчин и женщин, измотанных неделей тренировок под его железной рукой. Все выстроились в ряд, руки опущены, но глаза следили за каждым его шагом, полные усталости и надежды.
Он окинул их взглядом, выбрал четверых — тех, кто выделился в деле, — и вручил им мечи. Они приняли клинки, низко поклонились, шепча:
— Спасибо, господин.
Мирак кивнул, голос его был холоден, но твёрд, как гранит:
— Верность вознаграждается. Кто доказывает свою преданность делом, получает силу. Остальные останутся с пустыми руками. Запомните.
Он повернулся к Широе у двери:
— Они готовы. Скоро проверим их в бою.
В этот момент телефон в кармане Мирака коротко пискнул. Сообщение от Каппы: "Северный причал. Два духа. Третий ранг." Он кивнул Широе, и та составила доклад для Токийской академии — центра, что раздавал заказы на устранение проклятий в регионе Канто. Как хозяин Ибараки, клан Инумаки мог забрать задание себе. Мирак снял трубку стационарного телефона, назвал место и угрозу.
Ответ пришёл быстро: два духа третьего ранга, триста тысяч йен. Мирак собрал послушников с новыми клинками и повёл их к причалу.
Бой был коротким, но яростным. Оружие, выкованное Мираком и улучшенное им, делало большую часть работы — лезвия вспыхивали энергией, разрубая духов с каждым ударом.
Мирак стоял в стороне, наблюдая. Один из послушников, молодой парень с короткими волосами, получил царапину на руке и выронил клинок, но быстро перевязал рану и вернулся в бой, добив второго духа точным ударом.
Они справились не мастерством — его не наработать за неделю, — а силой оружия и слабостью духов, разбуженных хаосом Якудзы.
— “Базовые навыки и хорошая сталь,” — подумал Мирак, холодно глядя в сторону. — “Если этого хватает для третьего ранга, клан встанет с колен быстрее, чем я ждал.”
Он заметил в окне дома тёмный силуэт — Демон Каппа пялился на него, но тут же скрылся в тенях. Мирак развернулся и пошёл обратно в особняк.
Через несколько дней представитель академии доставил триста тысяч йен — пачки купюр легли на стол в главном зале. Мирак стоял над ними, казна почти опустела ради клинков, но теперь в ней звенел первый доход. Томоэ смотрела, не веря глазам.
— Раньше на духа третьего ранга требовалось три наших шамана, — выдохнула она. — А серьёзных брали только Широя или отец…
— Это только начало, — ответил Мирак, глядя в окно на кузню. — Нам нужно больше людей. Но пока хватит и простой закупки материалов для оружия.
Томоэ моргнула, удивлённо вскинув брови:
— Но кузнец же сказал, что не станет с нами работать.
Мирак усмехнулся, отмахнувшись:
— Оказалось, что с проклятой речью ковать оружие не так уж сложно, — придумал простое оправдание Мирак. — Механические процессы, которые требуют времени, от меня требуют произношения лишь одного слова. Так что я разберусь с этой мелочью сам… через неделю. А сейчас я снова поеду академию.
* * *