. На главную . 6 - Глава>
* * *
Мирак стоял в тренировочном зале техникума — просторном помещении с потёртым деревянным полом, усеянном манекенами, что источали слабый запах смолы. Полумрак разгоняли тусклые лампы, висящие под потолком, их свет отражался от пылинок, кружащихся в воздухе. Его тело, измождённое двадцатью восемью днями без еды, дрожало под напором собственной воли. Кости ныли, словно протестуя против каждого движения, но он знал: их можно перестроить, сделать прочнее, чем прежде.
Дверь скрипнула, и в зал вошёл Яга — массивный мужчина с суровым взглядом, что пробивался сквозь тень его широкополой шляпы. Он остановился в нескольких шагах, скрестив руки:
— Причина, по которой ты довёл себя до такого состояния… это ведь пакт, так?
Мирак молча обернулся.
— Пакт самопожертвования? Ты улучшил контроль, и сумев пожертвовать здоровьем, сделал себя сильнее через страдания. Но ты будешь восстанавливаться дольше, чем если бы просто пошёл путём современных шаманов — всё же есть адекватные причины, по которым шаманы отказались от таких практик!
Мирак выпрямился несмотря на дрожь в ногах, и встретил взгляд Яги холодными, непроницаемыми глазами.
— Это была подготовка. К следующей тренировке.
— Мда… знал, что не стоило тебе рассказывать, ты слишком эксцентричный.
Взгляд Мирака дал понять, что продолжать отвечать на вопросы он больше не планировал.
— “В культе эту тренировку называли просто — Драконьи кости”.
Его разум унёсся в прошлое, в тёмные залы культа драконьих жрецов, где новичков ломали, чтобы перестроить всю их жизнь.
* * *
Тяжёлый запах сырого камня и крови пропитал воздух. Мирак, ещё юный, стоял в шеренге новичков — худощавых, дрожащих фигур, чьи глаза были полны страха и надежды. Над ними возвышались старшие жрецы — массивные, в чёрных рясах, с масками, вырезанными под морды драконов. Их голоса гремели, как раскаты грома — и это было совсем необразное выражение.
— Вы — мусор, — прорычал один из них, его глаза сверкнули из-под маски. — Недостойны даже взгляда наших господ, Драконов. Ваши никчёмные скелеты — хрупкий хлам. Прежде чем приступить к тренировкам мышц, вам нужно в буквальном смысле переделать собственные кости.
Худощавый парень, ещё не заслуживавший даже своего имени, стиснул зубы, когда старший кивнул, и учеников заставили выстроиться у каменных плит. В руках у жрецов появились молоты — грубые, с зазубренными краями. Первый удар пришёлся по руке соседа — парень взвыл, рухнув на колени, кость треснула с глухим хрустом. Следующий удар достался ему. Боль пронзила предплечье, но он не издал ни звука, лишь сжал кулак, чувствуя, как кость разламывается под кожей.
— Лечить магией нельзя, — прогремел жрец, швырнув ученикам деревянные палки. — Берите и бейте по камням. Ваши кости должны зажить под ударами, иначе они вернутся к прежней слабости. Только так они станут хоть сколь-нибудь пригодны для того, чтобы на них насадились ваши мышцы.
Парень поднял палку, его рука дрожала, но он ударил — раз, другой, третий. Каждый удар отдавался в сломанной кости, но он не останавливался. Другие падали — один за другим, их крики эхом разносились по залу, пока жрецы вбивали их в грязь сапогами, смеясь над слабостью. "Мусор", — повторяли они, и тела ломались, как сухие ветки.
Он бил дальше. Кровь стекала по руке, смешиваясь с грязью, но он держался. День за днём он работал, пока кости не начали срастаться под нагрузкой, становясь плотнее, прочнее.
Из всего потока — нескольких сотен последователей — он остался один. Последний удар по камню расколол плиту, и жрец кивнул, впервые без насмешки.
— Драконьи кости, — бросил он. — Дальше будет ещё сложнее.
* * *
Он взглянул на свои руки — тонкие, ослабленные голодом в теле Масакадо, и подумал:
— "Перестроить это мусорное тело с нуля. Как будто я вернулся в прошлое".
Сёко права — тело истощено, но кости целы. Голодание ослабило тело, и я предполагаю, что это усилит нагрузку на кости. Хотя это требует дополнительной проверки.
В культе ломали кости сразу, но Инумаки готовил их постепенно.
Он знал, что нагрузка их усилит. Поднял палку и ударил по манекену — медленно, но точно, ощущая, как формируются микротрещины. Раньше он даже не понимал, как это работает. Как сломанная ветка может стать крепче?
Однако умы этого мира нашли ответ.
— “Кость перестраивается под нагрузкой. Остеокласты разрушают старую, слабую ткань, убирая ненужное. Остеобласты — строители кости — возводят новую, плотную ткань. Эти клетки берут кальций и фосфаты из крови, выстраивая их в твёрдую решётку, подобно кузнецам, что куют доспехи. Они покрывают трещины минералами, наращивают слои там, где удары оставляют след, делая кость прочнее прежнего. Я считаю, что микротрещины от ударов могут запускать процесс, схожий с тем, что использовался в культе, но это нужно проверить экспериментально”.
Дверь зала скрипнула, и внутрь заглянули Гето и Сёко. Они замерли на пороге, их взгляды округлились от увиденного. Мирак, бледный как призрак, с впалыми щеками и дрожащими руками, бил по манекену с упрямством, от которого дрожал воздух. Пот стекал по его лбу, капая на пол, но он не останавливался.
— Он что, с ума сошёл? — выдохнула Сёко, её голос дрогнул от смеси ужаса и неверия. Она сцепила кулаки, шагнув вперёд. — Инумаки, ты еле стоишь! Это безумие, остановись, пока не рухнул!
Гето, стоявший рядом, скрестил руки, его спокойствие треснуло, уступив место беспокойству.
— Это не тренировка, а самоубийство, — сказал он тихо, но твёрдо. — Ты выглядишь так, будто сейчас рухнешь. Что ты хочешь доказать?
Мирак не ответил сразу. Он ударил ещё раз, и дерево треснуло, выпустив облачко пыли. Затем он выпрямился, бросив на них резкий взгляд.
— Даже моя слабость — это мой собственный осознанный выбор.
— Эй, а он может общаться без пафосных фраз? — не вошедший в зал Сатору просто опирался на стену снаружи. Держа руки за головой, он думал только о том, как же легко прошли эти тренировки для него самого. — “Я улучшил контроль, когда смотрел фильмы… или эти вещи никак не связаны?”
Гето покачал головой, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.
— Ты либо гений, либо безумец, — сказал он. — Но если свалишься, мы тебя тащить не будем…
— Куда ты, Гето? — обернулась Сёко. — А если он правда свалится.
— Тренироваться. Куда же ещё.
В кабинете Яги — тесной комнате с деревянными стенами, заваленной свитками и книгами — раздался стук. Внутрь вошла женщина с длинными белыми волосами. Она несла свёрток бумаг — оценки Масакадо, переданные ей утром. Сквозь окно в кабинете она мельком увидела Мирака, идущего по академии, бледного, с ввалившимися глазами, но с упрямой решимостью в каждом шаге. Её сердце дрогнуло от шока.
— Директор, — начала она, бросая бумаги на стол Яги. — Вы видели Масакадо? Он еле ходит, выглядит как призрак! Что он с собой творит в вашем заведении?
Яга, сидевший за столом, поднял взгляд и взял листы. Он пробежал глазами строчки, хмыкнул и откинулся на стуле.
— Миссис Широя, не заводитесь. Вы ведь видели? Высокие оценки, — сказал он ровным голосом, пока мастер боевых искусств клана Инумаки не села за стол. — Лучшие в потоке. Для того, кто едва стоит, это странно. Ответьте, пожалуйста, на один вопрос… не проверяли ли вы, контролирует ли его медиум?
Широя скрестила руки, её янтарные глаза сузились.
— В нашем клане нет подходящих людей. А есть повод думать, что…
— Не совсем, — задумался Яга. — Наш учитель проверил его, но в этом были проблемы, так как он хорошо блокирует стороннее вмешательство. Это мог бы делать медиум внутри него, но будь оно так, мы бы давно заметили. Поэтому пытаюсь понять, почему он так поменялся. Как никак, я его учитель.
— Это соревнование, — ответила она после недолгого раздумья. — Наследник Великого клана — Годзё, скорее всего. Масакадо хочет его превзойти. Он всегда был таким — не выносит, когда кто-то выше.
Яга кивнул, потирая подбородок, его взгляд стал задумчивым.
— Соревнование с Сатору… — протянул он. — Это многое объясняет. Но могло ли что-то ещё подстегнуть его к таким изменениям?
— Да, его наследство, которое он хочет полностью заграбастать себе, — кивнула Широя, её голос смягчился. — Его семья говорит, он с детства ненавидел, когда перед ним кто-то выделывается силой. Но сейчас он зашёл слишком далеко.
— В таком случае пусть заходит, — сказал Яга, возвращая бумаги. — Если выдержит, то станет сильнее. Но заберите его домой на выходные. Ему нужно больше внимания, иначе он себя угробит.
Широя вышла из кабинета и направилась к залу. Через стеклянную дверь она видела, как Мирак бьёт по манекену — его движения были медленными, но точными, пот капал на пол, а дыхание оставалось ровным. Она покачала головой, но голос её был твёрд, когда она позвала:
— Инумаки, собирайся. Едешь со мной домой на выходные. Семья ждёт.
Мирак остановился, бросив на неё холодный взгляд. Сидящая на небольшой скамейке Сёко приподняла голову, но не стала вмешиваться в диалог.
— Я занят, — отрезал он, опуская палку.
Девушка моргнула в удивлении, отмечая, что весточка директора в их клан была правдивой. Он и правда может нормально разговаривать с проклятой речью.
Но сжав кулаки, она надавила.
— А я не спрашиваю, — парировала она, её тон стал резче. — Клан поддержит тебя нужными лекарствами и возьмёт обязанности, которые не входят в тренировку. Всего два дня потренируешься дома.
Дорога до Тибы прошла в тишине. Машина клана мчалась по шоссе, шины гудели на асфальте, а Мирак смотрел в окно, на проходящих людей и цепляющихся к ним проклятых духов.
— За твою голову назначили награду — десять миллионов йен, представь себе, — сказала сидящая за рулём Широя, посмотрев в зеркало заднего вида. — Должно быть, Якудза пытаются ещё сильнее ослабить клан и занять территории. Зато это означает, что ты кажешься им опасным.
— Меня заказали лишь с намерением забрать у меня возможность говорить, — спокойно ответил Мирак, вызвав тишину в машине. — Кто-то, кому невыгоден наследник с проклятой речью. Преступники бы просто убили.
— …Меня предупредили, что ты придумал свой язык для проклятой речи. Думаешь, они тоже знают?
— Да. К слову, как там мусор, который вы кличете приспешниками моего клана?
* * *
Машина клана остановилась у особняка Инумаки. У ворот его ждал Рейдзо — сутулый, в выцветшем кимоно с пятнами от чая, с тонкими губами, что растянулись в привычной добродушной улыбке. За ним стояли двое слуг с фонарями. Воздух пах сыростью и гниющим деревом — запах упадка, что пропитал клан. Рейдзо шагнул навстречу.
— Вернулся, сын, — произнёс он, с мягкой ноткой облегчения, но в нём проскользнула лёгкая дрожь. — Я уж думал, ты там надолго задержишься… живой-то хоть?
Мирак остановился, окинув отца холодным взглядом. Он заметил, как пальцы Рейдзо чуть сильнее стиснули трость, а улыбка застыла.
— Я здесь, — ответил Мирак, заставив отца сжать рукоять ещё сильнее. — Техникум оказался полезнее, чем я думал.
— Не верю ушам, ты и правда говоришь, — буркнул он, махнув слугам. — Иди в дом. Завтра гости, удивим их твоими возможностями.
Пока Мирак шагал по тёмным коридорам особняка, до его ушей доносились приглушённые голоса слуг, разносивших подносы с едой.
— Слышала, господин Рейдзо опять встречался с Камо на прошлой неделе, — шептала одна из служанок, её голос дрожал от тихой печали. — Просил мастеров по созданию проклятого оружия, чуть ли не умолял, а они только кивали да молчали. Какие отвратительные люди.
Грубый голос одного из приближённых добавил:
— Иногда мне нравится вспоминать, какой клан был при прошлом главе. Пускай ненадолго, но чувствовался рассвет. Хотя сейчас определённо неплохо. Кхм, да.
Эти слова оседали в сознании Мирака, пока он шёл вперёд, его лицо оставалось непроницаемым.
Дома его встретили с суетой: слуги в юкатах — две девушки с усталыми лицами — принесли тёплый чай с мёдом и миску жидкой рисовой каши, пахнущей паром. Мать, Акано, пришла лично, чтобы увидеть чудо, которое совершил её сын.
— Ум… — она стояла в дверях, пока Масакадо готовился продолжить тренировку.
— Что? — повернулся к ней Мирак.
— Ох…
— Она удивлена услышать твой голос, брат, — позади неё в этот же момент показалась и другая беловолосая девчонка. Томоэ встала рядом с матерью, держа взгляд немного в стороне от Мирака. — Так ты и правда сумел обойти ограничение нашего клана… научишь матушку, чтобы она тоже могла разговаривать?
— Ни в коем случае, — усмехнулся Мирак. Две женщины клана сразу притихли. — Она не шаман, поэтому не сможет. Да и я же сразу сказал, что не позволю моей собственной технике контролировать мои действия.
Акано тускло улыбнулась, но не обиделась. После чего Мирак продолжил.
— Скоро я возьмусь за управление и постараюсь решить проблему с Якудза и наградой, которую выдали за мой голос. Вот только для этого члены клана должны стать хоть капельку полезнее.
— Н-наверное — это будет сложно совмещать с учебой? Я слышала, ты лучший на потоке, может не стоит пока отвлекаться, — Томоэ сжала руки.
Мирак не ответил, и, взяв палку, направился продолжать тренировку.
— Если бы я знала, что так выйдет, я бы не… — однако её слова ушли в пустоту. Брат отправился в общий зал, где проходили тренировки членов его клана.
Общий зал Инумаки был скромнее техникумовского — тесное помещение с низкими потолками, где деревянные манекены стояли в беспорядке, а потёртые циновки на полу источали запах старого пота. Здесь не было простора Токийской школы, с её высокими сводами и стальными укреплениями, только узкие стойки с тренировочным оружием — палки да несколько затупленных мечей.
Члены клана — десяток мужчин и женщин в серых кимоно — лениво отрабатывали удары по грушам и манекенам, их движения были вялыми, лишёнными силы. Когда Мирак вошёл, скрип двери заставил их обернуться. Взгляды, полные любопытства, сменились усмешками, едва они увидели его.
Все уже слышали, до какого состояния он дошёл в техникуме, но никто не знал, по какой причине это произошло. Однако наиболее вероятными факторами, по мнению последователей клана, были: стресс или издевательства.
Он подошёл к ближайшей груше — потрёпанному мешку, подвешенному на цепях — и занёс палку. Первый удар вышел слабым, дрожь в руках выдавала истощение. Мешок едва качнулся, и парень с короткими чёрными волосами хмыкнул.
— Наследник вернулся, — бросил он, голос сочился насмешкой. — Упорно трудится.
Девушка рядом, с длинной косой, прикрыла рот ладонью.
— Мастер, может, вы сначала наберёте массу перед тем, как тренироваться?
Мирак не ответил. Он ударил снова — чуть сильнее, но всё ещё неловко. Пот капал с его лба, дыхание было тяжёлым, но он не останавливался. Члены клана переглядывались, их усмешки становились шире, пока в зал не вошла Широя.
Её белые волосы мелькнули в тусклом свете фонарей, она шагнула к Мираку, держа свёрток. Её янтарные глаза сузились, когда она заметила его состояние — бледность, дрожь, упрямство в каждом движении.
— Хочешь тренировку с проклятой энергией? — спросила она с ноткой любопытства. — Покажешь соплякам чему научился.
Мирак опустил палку и кивнул, его взгляд остался ледяным.
— Да, — коротко ответил он. — Давай.
Широя кинула его собственный клинок в свёртке и отступила, принимая боевую стойку. Но Мирак поймав меч, закрыл глаза, вдохнул глубоко, и воздух в зале сгустился. Он выдохнул древнее слово, что раскатилось эхом, сотрясая стены:
— Мул!
Крик Проклятой Речи взорвался в помещении, и проклятая энергия вспыхнула вокруг его рук. Из тела возникли драконьи перчатки — светящиеся, покрытые чешуёй, с когтями, что светились багровым, словно раскалённый металл, но состоящий из проклятой энергии.
Ученики мгновенно застыли, а Мирак удобней перехватил клинок.
— Как? — удивилась Широя.
— Слова — имеют куда большую силу, и в них можно вложить куда больший смысл, чем ты привыкла думать.
Он рванул вперёд, перчатки усилили удар, и клинок обрушился на Широю с силой, что могла расколоть камень. Она вскинула руки, её проклятая энергия вспыхнула тонким барьером, но лезвие Мирака врезалось с такой мощью, что барьер треснул, как сухая ветка.
Широя отшатнулась, её ноги заскользили по циновкам, но она мгновенно восстановила равновесие, проклятая энергия закружилась вокруг неё плотнее, чем прежде.
Её контроль был определённо лучше, чем у Якудзы, с которым он столкнулся ранее — девушка направила силу в ладони, отбивая следующий выпад Мирака с ловкостью, которой ему не хватало.
— Неплохо, — бросила она, её голос дрогнул от напряжения, но глаза сверкнули. — Мне сказали, что ты сумел убить шамана, чей контроль проклятой энергии был на голову выше твоей. Как тебе это удалось?
— Страх. Он заставляет людей совершать ошибки.
— Хах… А ты? Не боишься сломать косточки?
— Нет. Продолжаем.
Она контратаковала. Кулак, окутанный проклятой энергией, метнулся к его груди.
Но в миг заметил, что проклятая энергия уходит из её руки и протекает в ногу.
— "Попытаюсь заблокировать ногу — она перельёт энергию снова в руку. Тогда нужно…"
Он развернулся на высокой скорости и проскользнув мимо руки с ногой, полоснул воздух острыми пальцами, направив их в плечо Широи. Она успела блокировать, но влитая в атаку сила была ровно на двадцать процентов выше защиты, из-за чего тело сразу отшвырнуло к стене. Её спина ударилась о дерево с глухим стуком, дыхание сбилось, а глаза расширились от шока.
— “Влил энергию в последний миг. Он уже научился этому?”
Мирак шагнул вперёд, его клинок сверкнул, нацеленный на её горло, но остановился в сантиметре от кожи. Широя остановила его двумя пальцами и выдохнула — её контроль проклятой энергии удержал её на ногах, но пот стекал по её виску, выдавая напряжение.
— “Если бы он заставил меня бояться…” — Широя напряглась из-за его взгляда.
Мирак был опаснее — его удары, усиленные перчатками, били с мощью, к которой было трудно подстроиться. Но её мастерство в управлении энергией позволяло ей держаться, уворачиваться там, где он рассчитывал на грубую силу.
Но долго бой не продержался. Мирак быстро сдулся и стал выглядеть даже истощённей, чем раньше. Но теперь он повернулся к своим соклановцам и заговорил ледяным тоном.
— Я не могу тренироваться без остановки. Свободное время уйдёт на вас. Учитывая, что я вижу — придётся составить новый план тренировок.
Члены клана переглянулись, их лица побледнели, но никто не посмел возразить.
— Масакадо, ты не можешь их тренировать, так как не имеешь нужного образования, — нахмурилась, и вместе с этим упёрлась Широя. — Ладно, если бы ты получил разрешение отца, но сейчас я не могу передать их тебе.
— Распоряжение отца, да? Хм… отойдём в сторонку?
Широя нахмурилась, но последовала за ним. Когда они оказались наедине, Мирак понизил голос, его тон стал серьёзнее.
— Откуда ты знаешь про якудза? — спросил он, внимательно глядя ей в глаза. — Ты упоминала их раньше. Что тебе известно?
Широя отвела взгляд, её пальцы невольно сжались в кулаки.
— Я пыталась им мстить, но не сказать, что воевала с ними, как герой из сказок, — бросила она с горечью. — Они убили моего брата за долг в три тысячи йен, а я вырезала их шайку. А сейчас жду, пока Господин Рейдзо не укрепит влияние, чтобы очистить регион от этого мусора, так как понимаю, что в одиночку этого просто не добьюсь.
Мирак кивнул, словно её слова подтвердили его мысли. Он скрестил руки, его взгляд стал острым.
— Тогда скажи, как, по-твоему, надо тренировать последователей, чтобы они выжили против Ямагути-гуми? — спросил он, чуть наклонившись к ней. — Всё, что я вижу сейчас — максимально щадящий режим, чтобы они не дай бог не стали сильнее и не бросили вызов Якудза… ты спрашивала у меня, хочу ли я снять нагрузку с сестры. А ты то — хочешь?
— Хорошо… неплохо тебя поднатаскали в академии, но что ты предлагаешь?
— Хм…
Последователи по большей части набирались с детства. Их воспитывают в духе преданности традициям и ценностям клана, поэтому подчинение становится частью их идентичности. Отказаться от клана — значит предать свою семью и историю.
Ко всему прочему, клан — это гарантия безопасности, общая сила, которая защищает от угроз. Последователи понимают, что без клана их шансы на выживание резко падают, и это заставляет их держаться вместе, даже если лидер требует многого.
— “Но если в будущем придётся нанимать кого-то со стороны, то они могут попытаться уйти”.
* * *
Память Мирака унесла его обратно в мрачные залы культа драконьих жрецов — холодные, высеченные из чёрного вулканического камня пещеры, где воздух был тяжёлым от запахов крови, пота и ржавого железа. Тусклый свет факелов, чадящих смолой, едва пробивался сквозь густую тьму, отбрасывая длинные, зловещие тени на стены, покрытые выщербленными рунами. Пол под ногами был скользким от пролитой крови и грязи, а в центре зала стоял круг из молодых последователей — их тела дрожали от усталости, лица были перепачканы сажей и кровью, а руки крепко сжимали мечи с зазубренными лезвиями.
Жрецы, облачённые в драконьи маски, возвышались над учениками, словно воплощённые кошмары. Их шаги гулко отдавались в каменных сводах, а голоса, грубые и лишённые всякой жалости, резали слух. Главный жрец, чья маска изображала пасть дракона с оскаленными клыками, выступил вперёд, держа в руках длинный меч, с которого ещё капала кровь предыдущего испытания. Его глаза, горящие из-под прорезей маски, обвели круг последователей.
— Вы — ничто, — прорычал он, его голос эхом отразился от стен. — Слабая плоть, недостойная служить драконам. Мы выжжем вашу слабость, или она пожрёт вас. Лечитесь не магией, не Ту’умом — только тем, что в ваших руках. Раны — ваш учитель. Не справитесь — сгинете.
С этими словами он дал знак, и помощники жрецов швырнули на пол перед учениками грубые кожаные мешки, набитые самыми простыми средствами: грязные бинты, кривые иглы, грубые нити, пучки вонючих травяных мазей и куски засохшей коры для остановки крови. Никаких заклинаний, никакого исцеления — только то, что можно использовать в пылу боя.
— Начинайте, — рявкнул жрец, и круг ожил звоном стали.
Мирак, тогда ещё юный и необстрелянный, встал напротив другого ученика — худого парня с безумным взглядом. Их мечи столкнулись с такой силой, что искры полетели в стороны. Первый удар пришёлся Мираку в плечо — лезвие рассекло кожу и мышцы, кровь хлынула вниз по руке, заливая пальцы. Он стиснул челюсть, подавляя крик, и тут же контратаковал, целясь в грудь противника. Его клинок оставил глубокий порез на рёбрах врага, и тот пошатнулся, но не упал.
— Лечись! — рявкнул жрец, подойдя ближе и пнув сумку к ногам Мирака.
Сквозь боль и шум в ушах Мирак рухнул на одно колено, выхватил из мешка бинт и мазь. Пальцы, скользкие от крови, дрожали, пока он наспех размазывал едкую зелёную пасту по ране — она жгла, как огонь, но кровь начала сворачиваться. Он схватил бинт и обмотал плечо, завязав узел зубами, пока жрец стоял над ним, наблюдая с презрением. Поднявшись, Мирак снова бросился в бой, чувствуя, как рана тянет при каждом движении.
Рядом другой последователь — девушка с короткими волосами — получила удар мечом по бедру. Её нога подкосилась, кровь текла ручьём, но она, хрипя от боли, схватила иглу и нить из аптечки. Прямо под взглядами жрецов она вонзила иглу в кожу, стягивая края раны грубыми, неровными стёжками. Кровь сочилась сквозь швы, но она стиснула зубы и поднялась, вновь бросившись на противника с мечом в руках. Жрец, заметив её усилия, лишь хмыкнул:
— Медленно. Следующий раз — умрёшь.
Тренировка превратилась в мясорубку. Ученики сражались с реальными клинками, и каждый удар оставлял след — порезы, рваные раны, сломанные кости. Спарринги шли до изнеможения или до тех пор, пока один не падал замертво. Жрецы не вмешивались, лишь подгоняли окриками и пинками. Один парень, слишком слабый, чтобы зашить глубокий порез на груди, рухнул на колени, задыхаясь в луже собственной крови. Жрец подошёл, придавил его голову сапогом к полу и презрительно бросил:
— Мусор.
Мирак продолжал бой. Его противник ударил снова — меч скользнул по предплечью, оставив длинный разрез до локтя. Кровь брызнула на камни, но Мирак не остановился. Он отбросил меч в другую руку, свободной выхватил из аптечки кору и прижал её к ране, зажимая пальцами, пока кровь не замедлила течь. Затем, шатаясь, он вонзил клинок в грудь противника, пробив его насквозь. Тот рухнул с хрипом, а Мирак, тяжело дыша, повернулся к жрецу.
Главный жрец кивнул, его маска чуть дрогнула, словно в намёке на одобрение.
— Ты — выживешь, — бросил он, обведя взглядом остальных. — Остальные — мясо для червей.
* * *
— Раньше мы звали слуг Камо, чтобы залечивать ваши промахи, — сказал он низким голосом, спокойным, но твёрдым. — Вы отточили аккуратность под взглядом Широи, но не надейтесь, что в будущем я побегу к чужакам за каждым вашим синяком.
— Это уж слишком, — шепнула юная последовательница, наклонившись к приятелю. Её слова едва прозвучали, но Мирак шагнул вперёд и швырнул перед ними связку деревянных мечей. Они упали на циновки с глухим стуком, подняв облачко пыли.
— Бейте, чтобы убить, — сказал он, и его слова, тяжёлые и холодные, заставили всех в зале затаить дыхание. Он наклонился, высыпав к их ногам аптечки — грубые кожаные сумки с бинтами и мазями, что глухо ударились о пол. — Не знаю, кем надо быть, чтобы не суметь зашить себя с такой медициной.
Молодой парень, чьи руки ещё дрожали от утренней тренировки, не выдержал и шагнул вперёд, его голос сорвался:
— Как вы можете заставлять нас драться до крови?
Мирак медленно повернул голову, его взгляд пригвоздил парня к месту.
— Лучи, верно? — спросил он низким голосом, чуть наклонив голову. — И что, когда бой станет настоящим, ты побежишь в укрытие, чтобы перевязать царапину? Думаешь, тебе дадут такую роскошь? Слабость может привести к провалу, и я не дам вам этого шанса. В битве, конечно, есть не только два пути, но на войне их не рассматривают — подставишь спину врагу, и всё кончено. Вас не на убой гонят. Имейте гордость заточить себя здесь и сейчас.
Зал замер в тишине, лишь скрип циновок под ногами нарушал её. В этот миг из тени выступила Широя, её белые волосы сверкнули в полумраке, а голос, твёрдый, но усталый, прорезал напряжение:
— Это жестоко, но он прав. Якудза из Ямагути-гуми не отпустят никого живым, если вы не будете готовы. Лучше сейчас потеть, чем потом истекать кровью.
— Сэнсей! — выкрикнул кто-то из послушников, голос дрогнул.
Широя вскинула руку, её глаза блеснули раздражением.
— Не ори мне тут! — рявкнула она, топнув ногой. — Это мой шанс перестать тратить на вас свои последние иены!
Мирак усмехнулся, уголок его губ едва дрогнул, но взгляд остался холодным. Он развернулся, бросив мечи в центр зала, и их звон эхом отозвался от стен, как вызов, что никто не посмел отклонить.
Два дня Мирак испытывал членов клана. Он гонял их без отдыха: удары по манекенам — по двадцать раз каждой рукой, стойки с утяжелением — по пять минут без перерыва, спарринги с деревянными мечами, пока палки не трескались в их руках. Циновки покрывались пятнами пота и крови, дыхание сородичей становилось хриплым, а их взгляды — всё мрачнее.
Он заставлял их бить друг друга деревянными мечами, пока не появлялись синяки или порезы, а затем — перевязывать их и продолжать. “В бою нет времени на слабость,” — говорил он.
И пока одни тренировались, другие обсуждали внутреннюю политику, которая не интересовала Масакадо ранее.
— Наследник тренирует наших людей, будто готовит к войне, — шептала пожилая служанка, поправляя поднос с водой для уставших бойцов. Её голос был полон усталой грусти. — Но мне вот что интересно: куда делось проклятое оружие, что было при прошлом главе? Молодому господину оно бы сейчас очень пригодилось.
Молодой парень, чистивший тренировочные мечи, вздохнул, бросив взгляд на зал:
— Да кто же знает… Говорят, старый кузнец забрал их с собой, когда ушёл. После смерти прошлого главы он требовал плату за новые клинки, а Рейдзо только руками разводил — мол, казна пуста. В итоге тот ушёл к Камо, прихватив всё, что не успели спрятать. Ходили слухи, что господин сам отдал часть оружия в залог, чтобы вымолить у них помощь…
Служанка покачала головой, её глаза затуманились:
— Жалко… Эти клинки были гордостью клана. Теперь их, поди, Камо перековали под своих, а мы остались с палками да ржавыми железками.
А по вечерам Мирак сидел за бумагами клана.
Тусклый свет масляной лампы дрожал на стенах библиотеки клана Инумаки, отбрасывая длинные тени на полки с потрёпанными свитками и книгами, многие из которых покрылись пылью от времени. Он сидел за массивным деревянным столом, заваленным бумагами — старыми письмами, картами территорий и отчётами о доходах, что рисовали мрачную картину упадка клана. Его пальцы, всё ещё тонкие после голодания, но уже обретшие твёрдость, перебирали листы с холодной методичностью.
Томоэ стояла в тени у одной из полок, её белые волосы слегка отсвечивались в полумраке, а руки нервно теребили край кимоно. Она наблюдала за братом уже несколько минут, её взгляд был полон тревоги, но она не решалась заговорить. Мирак чувствовал её присутствие, но не поднимал глаз, пока очередной лист не лёг на стопку.
— Томоэ, — позвал он. Сестра вздрогнула, её пальцы сжались сильнее, и она нерешительно шагнула из-за угла полки, приближаясь к столу.
— Да, брат? — её голос был тихим, почти шёпотом, словно она боялась нарушить его сосредоточенность.
Мирак отложил ручку.
— Скажи, — начал он, чуть наклонив голову, — пока ты решаешь мелкие вопросы клана, чем занимается Рейдзо?
Томоэ замялась, её взгляд метнулся к полу, будто она искала ответ в трещинах старых досок.
— Отец? — переспросила она, сделав шаг ближе. — Ну… большую часть времени он разбирается с внутренними делами. Договаривается со специалистами — кузнецами, что могли бы выковать проклятое оружие, хотя пока безуспешно. Ищет ресурсы, торгует, заботится об архитекторах для ремонта особняка… Недавно нанял учителя чайных церемоний, говорит, что это важно для репутации. А вот, недавно, приходили люди клана Камо.
— Зачем?
— Отец пытался заключить сделку, по передаче префектуры Ибараки. Там много промышленных зданий и подпольных сражений, из-за которых возникают неприятные проклятия.
Мирак слегка прищурился, его губы дрогнули в едва заметной усмешке, полной презрения.
— “Он хочет отдать территории, чтобы облегчить давление на клан?”
— И это всё? — спросил он, голос стал острее. — Поднимать положение клана ему в голову не приходит?
Томоэ молчала, её глаза опустились, но она поняла, что брат ждёт ответа. Она покачала головой, а затем, осознав, что он не видит её затылком, тихо сказала:
— Сложно ответить… Он делает что может. А что?
Мирак откинулся на спинку стула, скрестив руки. Его пальцы постучали по рукаву кимоно, словно отмеряя ритм его мыслей.
— Если разобраться, дела клана идут всё хуже, — начал он. — Наши предки были онмёдзи низшего ранга, изгнанники, что служили в забытых провинциях. Техника изгнания голосом дала им силу — они уничтожили мелкие кланы, подчинённые Императору, и захватили их земли. Император не вмешивался — внутренняя борьба считалась делом самих семей. Тогда мы были волками. А теперь? Теперь мы — псы, что грызут объедки, пока Зенины и Камо делят пирог.
Он замолчал, глядя на Томоэ, ожидая её реакции. Она сглотнула, её пальцы напряглись, но она не осмелилась перебить.
— Скажи, — продолжил Мирак, наклоняясь вперёд, — перед кем мне придётся отчитываться, когда я стану главой клана?
Томоэ задумалась, её брови нахмурились, пока она перебирала в уме клановые законы и обычаи.
— Ну… — начала она неуверенно, — дела внутри кланов — это наше личное дело. Старейшины вряд ли позовут тебя к себе, разве что для формальности, и то маловероятно. Но Зенины, Камо или Годзё… Они могут потребовать встречи, чтобы заключить договоры или проверить твою силу.
Мирак кивнул, но его взгляд стал ещё острее.
— Но им можно отказать, — сказал он, и это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, подкреплённое его волей.
— Да, — подтвердила Томоэ, её голос дрогнул. — Но… это рискованно. Они могут воспринять отказ как слабость или угрозу. Зенины особенно…
— Это всё, — перебил её Мирак, его тон стал окончательным. — Можешь идти.
Томоэ замерла, её губы шевельнулись, словно она хотела что-то добавить, но взгляд брата заставил её отступить. Она поклонилась, её движения были быстрыми и нервными, и тихо направилась к выходу. Дверь скрипнула за ней, оставив Мирака в одиночестве среди бумаг и теней.
Он вернулся к свиткам, но его мысли уже кружились вокруг клановых интриг. "Рейдзо тратит время на мелочи, пока клан тонет. Зенины, Камо, Годзё… Они не станут ждать, пока я подниму нас из грязи. Но их договоры — это поводок. Если отец не видит этого, он либо слеп, либо уже продал нас".
Его пальцы сжали ручку так, что оно хрустнуло, и он бросил взгляд на карту территорий — земли Инумаки.
— “Нужно только понять, как сделать так, чтобы Зенины не разрушили клан,” — после чего его мысль зацепилась за тех, кто за ним и охотились. — “Что же, договариваться я привык”.
* * *
К концу второго дня все послушники выглядели ничуть не лучше самого Масакадо.
— Продолжай тренировать их также, — приказал он Широе, стоя над измождёнными последователями. — Они должны выдержать.
К концу второго дня их ненависть стала осязаемой. Они шептались, бросая взгляды, полные злобы, их руки дрожали от усталости, а синяки покрывали плечи и предплечья. На третий день Мирак вышел к ним, его шаги гулко отдавались в тесном зале. Члены клана — потные, с опухшими суставами и сбитыми костяшками — замерли, ожидая новых мучений.
Он остановился, его взгляд был холоден и серьёзен.
— Ваша проклятая энергия стала двигаться так, чтобы спасти вам жизнь, вы не заметили? — спросил он застывших людей. — Отныне я и правда буду приходить к вам каждую неделю, так как планирую довести свой клан до нового уровня, и каждый, кто хорошо себя проявит — получит от меня новое имя, на моём собственном языке. Меня тоже, отныне, зовите иначе, — его гордый и ненавистный вид вызвал удивление. — Мирак — что означает — "верный проводник". Я подниму наш клан с колен.
Он развернулся, оставив их в молчании. За его спиной зарождался страх, смешанный с тенью уважения.
Однако перед тем, как уехать в колледж, его к себе вызвал отец. Там под навесом, сидели дельцы клана — пятеро мужчин в потёртых кимоно, чьи лица были сморщены от времени и усталости. Они прервали свои разговоры, их взгляды — смесь любопытства и настороженности — устремились на него, когда он уверенно шагнул на крышу.
— Тренировки в доме были полезнее, чем в школе? — Рейдзо взял чашку чая двумя руками и отпил, осмотрев состояния сына. Он уже самую малость порозовел, но это было скорее игрой света.
Мирак пожал плечами, его лицо оставалось непроницаемым.
— Едва ли, — ответил он холодно. — Но я восстановился и намерен бывать здесь чаще. Послушники должны быть готовы к битве за наши территории.
Рейдзо чуть наклонил голову, его взгляд стал острее, но в нём мелькнула тень тревоги.
— Собираешься сражаться за честь? — протянул он, отставляя чашку. — Зенинам это не понравится, думаю, придётся тебе передумать… Акано, подлей мне чая, не сиди без дела.
Акано вздрогнула, её движения были быстрыми и нервными, когда она потянулась к чайнику. Мирак прищурился, оценивая отца — сутулого, с тонкими губами, что всегда кривились в подобии улыбки, когда он говорил о сильных мира сего. Этот человек был тенью былого величия клана, цепляющимся за иллюзию власти.
— Насчёт них, — начал Мирак, его голос стал ниже, опаснее. — Это ведь Зенины выдали награду за мой голос?
Тишина накрыла крышу, как тёмное покрывало. Рейдзо замер, его пальцы дрогнули на чашке, а Акано уронила чайник, звякнувший о стол. Томоэ, сидевшая рядом с матерью, вскинула голову, её глаза округлились.
— А? — выдохнул Рейдзо, его голос дал трещину.
— Б-брат, о чём ты? — заволновалась Томоэ, сжимая кулачки так, что костяшки побелели.
Мирак наклонился вперёд, его взгляд был острым, как лезвие, что режет ложь.
— Думая, кому это выгодно, я вспомнил слова якудза, — сказал он спокойно, но в каждом слове звучала угроза. — Он говорил, что сражался с владельцами проклятой речи. Я порылся в старых свитках клана. Раньше у нас было больше таких, как я — прошлый глава плодил бастардов от служанок, которые унаследовали технику, — он бросил взгляд на мать, чьё лицо побледнело, а руки задрожали. — Но с каждым, кто начинал развиваться как шаман, случались "несчастные случаи". Если бы они просто убивали всех с проклятой речью — Акано не дожила бы до моего рождения. Вывод прост: кто-то сливает информацию. И давно.
Гробовая тишина повисла над крышей. Дельцы застыли, их взгляды метались между Мираком и Рейдзо. Акано сжалась, её дыхание стало прерывистым, а Томоэ раскрыла рот, не в силах вымолвить ни звука.
Мирак положил голову на руку, его поза была расслабленной, но глаза пылали презрением.
— Какой-то трус, готовы унижать близких ради себя, — голос сочился ядом. — Я подозреваю, что Рейдзо виновен в гибели шаманов.
Рейдзо вскочил, опрокинув чашку, чай разлился по столу тёмной лужей.
— Что за вздор ты несёшь, мальчишка? — рявкнул он, но его голос дрожал, выдавая неуверенность.
Мирак не шелохнулся, его усмешка стала шире.
— Просто пытаюсь понять, как лебезящая перед Зенинами собачка, что возвышает себя, принижая других, может быть главой клана, — сказал он, каждое слово падало, как камень в пропасть. — Ты продал их, чтобы спасти себя, не так ли? Что за сделку ты заключил с Зенинами, ответить мне.
Рейдзо сжал кулаки, его лицо побагровело, но взгляд метнулся к дельцам, словно ища поддержки. Те молчали, опустив головы, их руки теребили чашки. Акано тихо всхлипнула, прикрыв рот ладонью, а Томоэ вскочила, её голос сорвался:
— Брат, прекрати! Ты не можешь так говорить с отцом!
Мирак медленно поднялся, его тень легла на стол, как предвестие бури.
— Могу, — ответил он ледяным тоном. — Потому что я не стану пешкой. Если Зенины хотят мой голос, пусть попробуют взять его сами. А ты, Рейдзо, так мне и не ответил.
Рейдзо задохнулся от ярости, его лицо побагровело, вены на шее вздулись. Он вскочил, опрокинув стол, чай разлился по циновкам, а чашки разлетелись с жалобным звоном. Его руки сжались в кулаки, дрожа от унижения и гнева.
— Не смей так говорить со мной, мальчишка! — прорычал он, голос сорвался в хрип. — Я научу тебя уважению!
Он шагнул вперёд, кулак, вспыхнувший проклятой энергией, врезался в живот с такой силой, что воздух вырвался из лёгких сына резким выдохом. Удар был стремительным, как молния, и сокрушительным, как молот.
Мирак пролетел через половину крыши, его тело пробило хлипкий деревянный навес, щепки разлетелись в стороны, и он врезался в стену с глухим треском. Каменная кладка дрогнула, осыпав его пылью, а он рухнул на колени, сжимая живот.
Акано вскрикнула, её руки метнулись к лицу, а Томоэ бросилась к краю крыши, её голос дрожал:
— Отец, остановись! Ты убьёшь его!
— Я сам могу сказать, какую сделку он заключил с Зенинами, — прохрипел Мирак. — Никакой владелец проклятой речи не должен стать сильным шаманом, и уж тем более стать главой клана.
Рейдзо не слушал. Его глаза горели безумной яростью, проклятая энергия закружилась вокруг него, как тёмный вихрь. Он шагнул к сыну, сжимая кулаки.
— Ты решил оскорбить меня перед всем кланом, чтобы они встали за тебя? Вот только твои слова — бездоказательный бред! — прорычал он. — Я глава клана, а ты — щенок, что решил покуситься на власть.
Мирак поднял голову, его дыхание было тяжёлым, но в глазах не было страха — только холодный прагматизм. Он медленно поднялся, опираясь на стену, и выпрямился, несмотря на боль. Его пальцы сжались в кулаки, и тень улыбки мелькнула на губах.
— “Старые шаманы постились, чтобы никому не служить. Я тоже не собираюсь,” — проклятая энергия окутала его тело, а держащаяся за катану Широя в панике смотрела то на отца, то на сына, не понимая, что ей делать.
Рейдзо взревел, бросившись вперёд. Его кулак, окутанный проклятой энергией, метнулся к лицу Мирака, но тот отклонился в сторону с ловкостью, что противоречила его истощённому виду.
Он схватил отца за запястье, используя его же силу, чтобы развернуть и швырнуть к краю крыши. Рейдзо должен был в следующий же момент выломить ему руки и разломить тело, как…
— Зуль! — выкрикнул Мирак, и его тело с огромной скоростью пронеслось вперед, вбив Рейдзо в стену.
Рейдзо поднялся, его дыхание стало хриплым, кровь текла из уголка рта. Он выпрямился, проклятая энергия вспыхнула ярче, и он бросился снова, на этот раз направив удар ногой в грудь сына. Мирак блокировал его предплечьем, но сила толчка отбросила его назад, ноги заскользили по циновкам.
Рейдзо не остановился — его кулак метнулся к голове Мирака, но тот поймал удар ладонью. Только для того, чтобы в следующий момент колено Рейдзо разбило лицо сына.
— “Больно…” — зашатавшийся Мирак бросил мимолётный взгляд на стоящую в стороне Широю. — “Опять недооценил силы?”
Кулак Рейдзо прилетел снова, тогда же ладонь отца прикрыла его рот, чтобы из него не проронилось никакого слова.
— “Нет.”
Клинок выскочил из кармана за спиной, и в следующий момент пролетел мимо головы Рейдзо. Тот отскочил с озлобленной усмешкой.
— Твои удары слабы, Масакадо. А слова придут с такой отдачей, что ты быстрее умрё…
— ФУС РО ДА!
Воздух содрогнулся, крыша затрещала. Волна силы ударила Рейдзо с такой мощью, что его тело подбросило в воздух, как сухой лист в урагане. Его проклятая энергия разлетелась в клочья, не выдержав давления.
Он пролетел через весь навес, пробив деревянные балки, что разлетелись в щепки, и врезался в дальнюю стену с оглушительным треском. Каменная кладка раскололась, пыль взметнулась облаком, а его грудь вмялась внутрь, рёбра сломались, как хрупкие ветки под топором.
Кровь хлынула изо рта, заливая циновки багровым потоком, а его тело обмякло, рухнув на пол в неестественной позе.
Рейдзо, к большому удивлению, остался в живых.
Он бросил взгляд на дельцов, что жались к краю крыши, и прохрипел:
— Помогите мне, трусы! Широя! — голос был жалким, как у ребёнка, зовущего мать. Дельцы отступили ещё дальше, их лица побледнели, а Мирак шагнул ближе, его презрение стало осязаемым.
— Крик в виде волны не гарантирует мгновенную смерть, его сила зависит от влитой проклятой энергии. Три слова силы взаимодополняются и усиливаются, — с каждым словом Мирак чувствовал, как техника становится чуточку сильнее. Примерно на десять процентов в сумме.
Ещё никто в истории клана Инумаки не смог вложить в свою технику несколько слов. А уж тем более пояснить работу своей техники и сделать её таким образом сильнее.
Как только Рейдзо приподнялся, Мирак был уже готов ответить… но смотрящая в его спину Широя прошипела:
— Ты продавал жизни соклановцев, пока я делала всё, чтобы они не погибли?
В последний миг, в спину Рейдзо вонзилась катана.
— Я не хотел… — прохрипел Рейдзо. — Зенины заставили меня… Я спасал нас!
Широя пробила его насквозь, забрав жизнь.
Мирак стоял неподвижно, его дыхание оставалось ровным, а проклятая энергия, подпитанная криком, медленно угасала вокруг него, оставляя багровый отблеск в воздухе. Он смотрел на тело отца — жалкий комок плоти, что ещё минуту назад осмеливался бросить ему вызов — и его губы дрогнули в холодной усмешке, пускай даже изо рта потекла кровь.
Разрушение не ограничилось Рейдзо. Ударная волна прокатилась по крыше, опрокинув столы, разбив чашки и сорвав часть черепицы, что с грохотом рухнула вниз. Дельцы попадали на циновки, их крики заглушил гул проклятой речи, а Акано рухнула на колени, её лицо побелело, слёзы текли по щекам. Томоэ вцепилась в перила, её ноги подкосились, а взгляд был полон ужаса.
— Ты выбрал слабость и покорность, — сказал он тихо, голос резонировал древней мощью. А потом повернулся к своим соклановцам. — У кого остались сомнения в том, что он был предателем?
— …
В этот момент Акано единственная нашла в себе силы подняться. Она покачала головой и поклонилась.
— Кланьтесь, — её голос неожиданно срезонировал в пространстве, и пускай она тут же поперхнулась кровью, но окружающие её подельники тут же склонили головы.
Томоэ буквально сжалась от ужаса, шептнув:
— Брат, нет…
И лишь одна Широя осталась стоять на ногах. Её взгляд дрожал, смотря на Масакадо. Но сжав катану, она склонилась сама.
— Слабый не может править, — жёстко высказал Инумаки.
* * *
. На главную . 6 - Глава>