• Boosty Shared
• Lasombra

• T

• гарри поттер
• малефик

— Игра основывается на трех простых и понятных правилах взаимодействия с чудовищами — фантастическими тварями особого уровня, которые куда более разумны и опасны, чем обычная дичь, — начал я, стараясь донести до собеседника новый паттерн поведения.

— Первое: подавление в себе страха смерти. Одного из древнейших инстинктов, сковывающих нас на протяжении всей истории. Почти любая тварь чувствует, кто перед ней — жертва или хищник. Так что страх смерти полностью исключен.

— Второе: креативность, адаптивность и безграничность, — провел рукой, привлекая внимание собеседника. — В нестандартной ситуации следует быстрее оппонента подстраиваться под обстоятельства, переиначивать их в свою пользу, придумывать ловушки и незаметно загонять врагов в капкан, из которого они не выберутся без потери ноги или лапы. А безграничность? Любые средства для победы хороши, даже если они давно признаны магическим сообществом табу. Полностью переходя на сторону чудовищ, ты перестаешь быть магом, а становишься кем-то большим, непредсказуемым и опасным.

Наконец, я перешел к главному:

— Третье правило противоречит двум предыдущим. Чтобы править свободолюбивыми тварями, прежде всего самому предстоит стать свободным, — прошептал эти слова, широко улыбнувшись, но тут же сменил тон на более грубый и напористый. — У свободного существа не может быть ошейника, оков из моральных принципов или мыслей — «а что обо мне подумают окружающие». Но прежде, если почувствуешь, что разобрался в логике чудовищ, что постиг её суть, знай: ты проиграл. Мистические существа никогда не играют по правилам, которые сами устанавливают или которые им навязывают.

Темный Лорд должен был меня понять. Его ранней мечтой было стать профессором ЗОТИ, наработать репутацию и сменить Армандо Диппета на посту директора школы. Следовательно, он умеет не только передавать знания, но и жадно впитывать их, поглощать полностью и без остатка.

Однако, одной теорией сыт не будешь.

Я взял в руки статуэтку с запечатанной тварью и небрежно швырнул её на несколько метров от нашего стола. И взмахом палочки, декомпрессией, преобразил её в кровожадного волка — дикого зверя, куда крупнее своего маггловского аналога благодаря жизни в мистическом лесу.

Прежде чем подобие волколака кинулось на первую попавшуюся добычу, я потянулся к артефакту, порочащего магов. Забавно, что первичную концепцию этого магического устройства я обдумывал ещё при первом знакомстве с сестрами Блэк в поместье Малфоев, до моего первого курса в Хогвартсе.

«Я постараюсь собрать редчайшие артефакты за свою жизнь, чья ценность переплюнет любой магический род», — вспомнил я.

Тогда ещё умолчал, какой именно артефакт планирую создать: тот, что работает по принципу огнестрела конца семнадцатого века, с той лишь разницей, что все его части и механизмы зачарованы. Нет пороха — всё держится на чарах. Нет пуль в привычном понимании — их заменяют драгоценные камни.

Но такой артефакт нельзя сделать на коленке.

Впрочем, у меня были чертежи предшественников. В каждом древнем роду находились мятежники, баловавшиеся магической инженерией, и свой опыт они оставляли потомкам для дальнейшего совершенствования рода.

Благодаря Сантос я тоже изрядно поэкспериментировал на их трудах и своем видении будущего, получив даже больше, чем изначально желал. Зачем нужен однозарядный артефакт, если можно создать, например, аналог шестизарядного револьвера?

Взяв артефакт в руки, я резко навел его на дикого зверя и нажал на спусковой крючок. Не было ни хлопка, ни громкого звука. Энергия из капсулы с частицей магической массы вырвалась из дула, пронзив морду твари ослепительной линией. Увернуться от такого невозможно — скорость выстрела приближена к скорости света. Что до разрушительной силы… она пробьет «Протего Максима» и другие, более редкие защитные чары.

Из минусов стоит отметить быстрый износ конструкции. Артефакта хватает на восемь выстрелов, после чего проще создать новый, чем починить старый. Наверное, подытоживая всё обдуманное, выходит, я создал подобие лазерного оружия далекого будущего?

За технологическим прогрессом в наши дни не угнаться, как бы сказала одна французская игровая компания.

— Это же… — на лице собеседника читалось шокированное узнавание.

Приятно иметь дело с полукровками, выросшими в маггловском Лондоне.

— Верно подмечено, — кивнул я. — Магловское изобретение, модифицированное магами. Простое, но элегантное. В барабане шесть зарядов энергии, — раскрутил барабан, вытащил четыре капсулы, оставив в камере всего одну. Затем заставил его прокрутиться, и с легким металлическим звоном защелкнул обратно. — Один заряд убил зверя, четыре убраны из «корзины». Сколько осталось? Всего-навсего небольшой шанс умереть — один к шести. И спастись не удастся даже с помощью защитных чар. Смерть как она есть — в её первозданном виде. Но спасение есть. Всё дело в конструкции.

Перехожу на более озорной тон:

— Чтобы выпустить смерть из клетки, — раскрыл барабан ещё раз, демонстрируя партнеру по игре небольшой кристаллический патрон. — Заряд должен оказаться в отсеке напротив ствола, — простым движением пальца довожу его до верхней позиции. — Во всех остальных случаях, — сменил позицию и нажал на крючок. — Запуска не последует, а заряд сместится на одну позицию, приближаясь к фатальной.

Я ухмыльнулся.

— Согласись, правила игры довольно просты. Мы играем в шахматы, и каждые десять секунд я буду прокручивать барабан и нажимать на спусковой механизм, поочередно испытывая судьбу. Таким образом, шанс умереть всегда будет один к шести. Или, если быть точнее, примерно шестнадцать с половиной процентов. Пасть на поле брани — вероятность и того выше. Однако испытывать судьбу придется каждые десять секунд. Но ведь Лорду Судеб это не впервой?

Волан-де-Морт задрожал так сильно, словно его окунули с головой в ледяной прорубь и оставили там на несколько минут. Величайший темный маг своего времени оказался в ситуации, где магия бессильна. Но она его убьет, если не повезет. Или меня, если не знать, что я отчетливо чувствую положение капсулы с кристаллизованным зарядом энергии. У меня есть возможность мухлевать, подкручивая вероятность то в одну сторону, то в другую. А что до второго игрока? Антимагические гвозди всегда будут сохранять для него некую интригу.

— Зачем? — сглотнул он. — Зачем ты рассказал… что пуля сместится после выстрела? Если каждый раз ты прокручиваешь барабан…

— Разве, играя в русскую рулетку, не нужно оговаривать все правила? — приподнял бровь в удивлении. — Но ты мыслишь в верном направлении. Во всем есть смысл. В трех ранее озвученных правилах. И в том, как движется барабанная дробь.

— Ты используешь оружие, недостойное магов!

— И что ты за это мне сделаешь? Надавишь на нравственность? Забудь. У меня её от рождения не было, и от твоего недовольства я становлюсь ещё дальше от моральных ценностей. В конце концов, я принадлежу к лагерю фантастических тварей по магической классификации, — покачиваю головой. — Запомни уже, правила — это для социальных существ, объединяющихся в общество слабых ничтожеств.

— Страх смерти. Любые средства. И… твари никогда не играют по правилам.

— Рад, что ты вспомнил. Итак, первый ход за мной, — устроился поудобнее и начал шахматную партию с бесполезного хода, который не развивал фигуры и не открывал линий для атаки.

Черные принялись ослаблять своего короля, мечтая о быстром мате. Волан-де-Морт совершенно не старался победить, бросив все силы на то, чтобы как можно скорее проиграть.

Как и предсказывал, противник пошел в проигрышную стратегию.

— Ходи! — крикнул он, выведя меня из задумчивости.

— Разве я не должен ходить тогда, когда захочу? — закончив отсчет десяти секунд, я навел на него револьвер и нажал на спусковой крючок. — Мимо. Что ж, продолжим.

Активно растягивая время как резину, я сделал очередной спорный ход, игнорируя возможности наказать соперника. А было за что. Черные сами выгоняли своего короля в центр, чтобы ускорить конец. Мне пришлось медленно развивать партию, полностью отказавшись от атаки.

— Время, — зачитал словно приговор.

И прокрутив барабан, я просканировал артефакт на наличие угрозы. Пятый, но не шестой. Без задней мысли навел револьвер себе на висок, нажал на механизм и вернулся к игровой партии.

Стоит признать, это произвело глубокое впечатление на соперника — бесстрашие.

Но его ступор длился недолго. Вскоре он панически включился в игру, стараясь подставить короля. Я же взял под контроль центр, но без явной агрессии, чтобы пощекотать нервы Волан-де-Морту.

Он так спешил к смерти короля, игнорируя все рамки жизни, что это выглядело забавно. Особенно приятно было наблюдать, как меняется его настрой и перестраивается мышление. Вся игра сводилась к тому, что он, по сути, пытался умереть, чтобы выжить.

Парадокс.

— Твоя очередь, — прокрутил барабан и небрежно направил на него дуло.

Секунда — и пустота, облегчающая его натянутые, как струны скрипки, нервишки.

Взглянув на доску, я приказал магическим фигурам воздержаться от мощной атаки — это привело бы лишь к простому шаху. Вместо этого сделал обманный ход. Черные же устремились к тому, чтобы их загнали в угол.

В конце концов я поставил шах, но не стал добивать. Как раз пришло время очередной прокрутки и осечки. Затем ещё и ещё. С каждым циклом настроение Волан-де-Морта пробивало всё более глубокое дно. Собственно, как и абсурдность нашей игры, где невозможно победить или проиграть, если желания игроков противоречат друг другу. Яркий пример: уже через десять следующих ходов мы оказались в патовой ситуации — тотальной ничьей. А раз партию нельзя закончить…

— Я должен был догадаться… раньше…

— Патовая игра со скотскими правилами, — скромно улыбнулся я. — Но так уж и быть, чтобы не утомлять ожиданием смерти, — несколько раз прокрутил барабан, изображая из себя того, кем не являлся: мерзавцем, который старается изуродовать нервы жертвы раскаленным железом. На самом же деле я лишь подгонял камеру с капсулой к идеальной позиции. — Блиц! Никакой физической прокрутки до финального выстрела.

— Ожидаемо.

— Дракон или волшебник? — спросил я.

— Дракон, — снова выбрал он, и в очередной раз выпал волшебник.

— Надеюсь, ты исчерпал всю свою неудачу, — целюсь в него и пугаю пустым звуком не срабатывающего механизма, но при этом камера барабана сдвигается ближе к опасной точке.

— Шансы умереть один к пяти, — теперь в себя, снова мимо.

— Один к четырем, — в него, тоже мимо.

— К трем, — в себя, мимо.

— Двум. Баланс сместился в сторону пятьдесят на пятьдесят. И, оказавшись на грани смерти, что ты чувствуешь?

— Уже привык, — огрызнулся он. — Балансировать, — собеседник попытался вырвать заколоченные руки с такой яростью, что его магия пересилила подавление. Гвозди выдернулись наполовину, но тут же его силы ослабли, а из носа, глаз и рта потекла кровь. — На грани смерти!

— В полумертвом состоянии ты оказывался множество раз перед лицом «Ultima Thule», чьи главные аккорды — это мужественность, свобода, братство, — частично процитировал я Генри Лонгфелло. Ultima Thule, от латинского «край света» или «цель устремлений», идеально описывает текущую ситуацию.

Несмотря на свою мощь и уверенность в собственном превосходстве, Волан-де-Морт боялся смерти больше всего на свете. И сейчас, оказавшись в максимально уязвимой позиции, где невозможно сопротивляться своей судьбе — на краю света, даже слепец мог отчетливо прочитать на его лице ярость, презрение и устремление к выживанию. Не паническое стремление, а более осмысленное, не скованное страхом.

Волан-де-Морт стал мужественнее, свободнее и подготовился к вступлению в братство чудовищ. Ко всему прочему мне удалось добиться главного: помочь ему перебороть животный страх смерти не с помощью доброго слова, а ножа между ребер.

— Ultima Thule, — повторил я, нажимая на спусковой механизм, чтобы перейти к самой интересной части. — Хм? Лорд Судеб, мои поздравления, теперь это прозвище полностью оправдано. И спрашивается, зачем было так бояться смерти, раскалывать душу и становиться жалким червем, если сама судьба в этот день стерегла тебя, как любимая мать свое дитя?! Ох, прости за сравнение, я забыл, что твоя мать была шлюхой Мраксов и расставляла ноги перед Реддлом-старшим — тем самым маглом, кого она ещё любовным снадобьем споила из-за своей непригодности как женщины. И в таком союзе родился тот ещё удачливый полукровка. Как чудесно, что не передать словами.

Точечно проходя по всем больным мозолям, я злорадно ухмыльнулся.

— Один к одному, — наконец, выйдя из себя, Волан-де-Морт с ядом прошипел. — Твоя очередь.

— Если умру, как я смогу помочь вернуть тебе душу?

— Плевать мне на душу! Плевать на тебя! Я уничтожу всё, что тебя связывает с этим миром! Вырву сердце, растопчу! Уничтожу!

— Неужели отказываешься от моей милости? От награды?

— Сам справлюсь! Я — Лорд Судеб! Мне не нужна твоя помощь! Все монстры склонятся передо мной! Все люди… они сами будут молить о моем милосердии, когда я их буду уничтожать тысячами! Миллионами! Всех, кто хоть отдаленно напоминает тебя! Кха-кха…

— Как страшно слышать такие угрозы от человека, захлебывающегося в собственной крови. Но так уж и быть, без награды я тебя оставить не могу. Сам понимаешь, правила правилами, только вот хоть какую-то вежливость иметь нужно. Хогвартс, Запретная секция, книга в красном переплете, на ней символ трех мечей и звериной пасти — такой причудливый узор, что хоть дивой давись. Можешь её взять, она вернет утраченное. Но придется поспешить, ведь я лично её сожгу к концу следующей весны.

— Д-д-дамблдор… — стоило ему избавиться от одного страха, как другой подкатил.

— Всё ещё боишься? — приставил я позорящий магов артефакт к своему виску и нажал на спусковой крючок. Немного неудачно… Половину головы разнесло, повредились голосовые связки, и стало тяжелее манипулировать этим телом. — Но… смерть… лишь… новое… начало… для… сильных…

С трудом выговаривая слова, я поднялся и с третьей попытки кое-как поклонился. Наверное, выглядел при этом особенно жутко, поэтому решил больше не смущать Тома.

Сначала подошел к нему и вытащил свой ритуальный нож, насквозь пропитанный кровью полукровки. Взамен положил его палочку прямо на раскрытую книгу о Дарах Смерти.

Немного насладившись его кряхтением и болезненными стонами, я сделал вид, что направляюсь к одной из дверей его убежища.

— Стой! Лич! Освободи меня!

— Не… хватает… мотивации… сделать… всё… самому… — развернулся, но осудительно покачать головой не рискнул. Она и так держалась после выстрела на честном слове — если резко наклониться, то отвалится. — Хорошо… помогу… чем… смогу…

Доставая зажигалку, я с небольшим усилием щелкнул ею и бросил на пол.

Повезло, что алхимическая субстанция не успела выветриться, поэтому жидкость ярко вспыхнула, распространяя убийственное пламя по помещению. Однако я достаточно отдалил источник возгорания, чтобы Волан-де-Морт успел ещё немного пострадать. И самостоятельно выбраться. Всё же гвозди он как-то вытащил наполовину. Дашь толчок — закончит начатое. А, если что, так уж и быть, подстрахую.

— Всегда… пожалуйста…

Наверное, у кого-то сегодня пропадет сон. И сохрани он дневник, обязательно туда бы написал: «Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которое я испытал». Элисон Грей — автор цитаты, точно бы оценила.

И пусть картина передо мной стала мутной, я всё равно смог получить удовольствие от представления. Приятно взирать через окровавленный фильтр за жалкими существами, которых раньше страшился и втайне величал Темным Лордом. На деле же самопровозглашенные короли ужаса чертовски быстро превращаются в ничтожных мух, пойманных в медовую ловушку. Почему мед? Том всегда получал кайф от пыток и людских страданий, ещё в приюте, и теперь сам может насладиться агонией в полной мере.

Скажем так, на своей же шкуре.

Но всё же он не сдается, и это хорошо.

Корчится, кричит проклятия, в ужасе пытается вырваться, смакуя боль от каждого резкого движения. А его магия вообще стала хаотичной, откликаясь на мысли владельца, как это бывает у маленьких детей в момент первого выброса.

Эмоции — сильная штука. И они помогали его магии раскрыться с лучшей стороны.

Пламя всё ближе подбиралось к нему, а время становилось скоротечным. Огоньки начали сперва нежно, а потом уже не очень пожирать сначала стол, затем все оставленные на нем предметы — улики, и, наконец, главного виновника торжества.

— Хаос… не… пропасть. Хаос… это… лестница, — кинул ему напутствие под истошные крики, заметив, что моё подталкивание мотивации действительно помогло Темному Лорду выбраться из западни.

Собрав все силы и дав волю эмоциям, Волан-де-Морт с яростным рыком вырвал руки и схватился за пылающую палочку, чтобы совершить трансгрессию куда-нибудь к прохладной воде.

Остается надеяться, что он вовремя поймет: вода не способна потушить алхимический огонь. Ему предстоит ещё раз собрать силы в кулак, чтобы потушить себя. А потом — ещё раз обратиться к Магии, просто чтобы выжить после ужасных ожогов. Я уверен, он станет тем ещё уродом — уже не внутренним, а внешним. К тому же этот огонь уникален по своей структуре.

— От… его… ожогов… нет… лекарства… — приподнял я руку, когда пламя охватило половину тела марионетки. Задерживаться в гостях уже невежливо, да и скоро всё здесь пожрет огонь, поэтому я быстро активировал жезл телепортации и перенесся к утесу.

Та самая площадка, где мы тренировались с дядей в палочной магии.

Искренне жаль, насладиться пейзажем не было ни возможности, ни времени, но ностальгия всё равно немного помогала. Дойдя до края скалы, пройдя всего пару метров, я быстро скинул с себя иглу — оборотное зелье и материалы для магического отсечения, ритуальный нож, жезл телепортации, универсальную палочку и воскрешающий камень, на который были огромные планы.

И, недолго думая, просто спрыгнул.

Стоило ногам на секунду оторваться от земли, как я тут же вырвал из тела марионетки призрачную форму. Она даже не пострадала — ни от проклятия, ни от алхимического огня, так что сегодняшние измывательства не принесли каких-либо последствий.

— Судьба человека — вечно меняться, сбрасывать оболочки, перерождаться, умирать и вновь воскресать, — скривился я, принимая физическую форму и поправляя костюм. — Это раздражает. Никакой стабильности.

Я взмахнул рукой и вернул последнюю иглу в предметно содержащую область. Нужно было выпить оборотное зелье, прежде чем идти к Блэкам, а также прихватить ритуальные материалы для вывода из шахматной партии Регулуса и Сириуса. Убивать их смысла не было, да и, признаться честно, ненависти к ним я не испытывал. Как-никак, трудно навредить тем, кто для нас… безразличен.

Приняв оборотное зелье, я прицепил к задней стороне пояса ритуальный нож — с кровью Волан-де-Морта для любых магических манипуляций над ним, воскрешающий камень — самое эффективное оружие против Альбуса Дамблдора, универсальную палочку — просто для сокрытия своей основной, и жезл телепортации. Последним я открыл проход в поместье Блэков, чтобы немного… пошалить.

— «Величие человека заключается в его способности жертвовать собой ради других и ради высших идеалов», — вспомнил я слова Ганди — самого доброго правителя в истории, извращая их: — И как же проще живется, когда можно пожертвовать другими и высшими идеалами ради себя.