Глава 39 — Лорд Судеб
«Малефик — это канат, натянутый между разумным человеком и кровожадным чудовищем, а судьба — это пропасть, через которую он должен перейти», — прокручивая нож в руках, я взял его обратным хватом и прищурился.
Разница между подрывом поместья Малфоев и прибытием Волан-де-Морта в своё убежище была ничтожно мала. Это печалило, но одновременно играло на руку. Мне не пришлось утомлять себя ненужными ожиданиями, чтобы встретиться лицом к лицу с единственным выжившим из рядов Пожирателей Смерти.
Волан-де-Морт появился не сразу и не целиком.
Микроскопическая задержка сначала проявила точку развертывания после трансгрессии, которая должна была воплотиться во что-то более осязаемое и уязвимое. И вот, когда человеческое тело полностью сформировалось, отражая бледное и изможденное лицо, покрасневшие и измученные глаза, — я продемонстрировал жест доброй воли настрадавшемуся животному: быстрее ветра вонзил ритуальный нож в его живот с такой точностью, будто это было предопределено самой судьбой. Считай, проявил высшее уважение к тому, кого величают Лордом Судеб.
Лезвие вошло глубоко, почти беззвучно, и яд начал отрабатывать каждую потраченную секунду на его создание, смешиваясь с кровью жертвы. Основа яда — паралич и мучительная смерть, но для меня это скорее не способ убийства, а временная и необходимая мера сдерживания. Даже в качестве подстраховки я лишь прокрутил нож и нанес резкий удар свободной рукой в солнечное сплетение, выбивая волшебную палочку из рук Темного Лорда.
Далее я схватил Тома за руку и перебросил её через своё плечо, чтобы удобнее было нести. Вес его тела почти не ощущался, так что я без лишних усилий направился к столу, поддерживая его.
Волан-де-Морт не сопротивлялся, и на то было несколько причин. Уничтожение крестражей сильно ослабило его. Нож в брюхе воссоздавал статус кровотечения, забирая силы. Алхимический яд усиливал слабость. А ещё шок… Последнее вынуждало меня поспешить, ведь кто-то на уровне Волан-де-Морта представляет опасность даже без палочки. Стоит ему прийти в себя, как тот сразу контратакует.
Небрежно усадив его на стул, я схватил его руку и с силой прижал к деревянной столешнице. Кое-как зафиксировав, спокойно взял антимагический гвоздь, установив его над ладонью. Молоток, больше похожий на кувалду, удобно лег в другую руку.
Удар.
Гвоздь от одного единственного удара вошел глубоко, приковывая конечность к столу. Но гвоздь прибит только один, а рук у него целая пара. Второй гвоздь, вторая кувалда, вторая ладонь. Процедура повторилась с той же точностью и хладнокровием, как и в первый раз.
Из меня вышел неплохой плотник по плоти.
Ладони пробиты в одинаковых местах, находятся на равном удалении и высоте. Хирургическая методика, в чём-то отдающая перфекционизмом. И прагматизмом, да — тут сложно поспорить, теперь жертва будет прикована без магии и шансов на побег или сопротивление.
Почти как работа японского сталкера, где всё сделано по методичке. Если, конечно, Волан-де-Морт не откинет копыта, чего допустить нельзя. Я взял со стола стеклянный флакон с противоядием и внимательно посмотрел на жидкость. Она слегка потускнела, но и бог с ним. Подумаешь, не получится снять все симптомы и унять боль, главное — уберем фактор смертельного отравления и паралича. Ведь глаза мертвой рыбы и скованность трупа — плохие признаки для переговоров, верно?
Схватив его за подбородок, впиваясь ногтями в кожу, я заставил его челюсть раскрыться. Шире, ещё шире и… Залил в рот противоядие под правильным углом, чтобы не пролить ни капли. Как только жидкость прошла, а горло через силу сжалось, я отошел к палочке Волан-де-Морта.
Для волшебника нет большего унижения, чем лишиться своего инструмента. И как бы мне ни хотелось раздавить его гордость, пока что эта пешка ещё может пригодиться. Поэтому, сохраняя трофей в целостности, я отошел к своему месту, усевшись напротив Лорда Судеб.
Прерывистое дыхание в совокупности с горящими от гнева глазами, чьё пламя обещало месть, было… пожалуй, интересным зрелищем. Оно позволяло скоротать время.
— Ублюдок… — прошипел он тонкими и бледными губами, едва хватая ртом воздух. — Я заставлю тебя заплатить… молить о смерти тебя и весь твой род, уничтожу каждого, до кого смогу дотянуться в этом мире… Ты даже не представляешь, что я…
Утомил.
Направив палочку Волан-де-Морта, я легким движением отправил Круцио — заклинание, вонзившееся в его тело болезненнее, чем на то были способны тысячи иголок под ногти. Волан-де-Морт от такого сюрприза изрядно содрогнулся, его тело выгнулось в неестественной позе, а из горла вырвался настолько жалобный крик, что вполне мог растрогать даже средневекового палача. Всепоглощающая боль отразилась на каждом мускуле, на каждой линии его и без того уродливого лица.
— Круциатус, — без тени насмешки произнес я, повторяя одно из трех Непростительных заклятий. — Любимое заклинание среди Пожирателей Смерти. Доставляет боль адресату просто и эффективно: делает сильных очень слабыми, а слабых — просто насекомыми, мозолящими глаза. Если нужно кого-то унизить, то в самый раз. Но знаешь, что самое забавное? Ты сам сделал из себя уязвимую мерзость. Крестражи, — фыркнул я с наивысшим презрением к этому слову. — Худший способ поиска бессмертия, до которого мог додуматься только ничтожный студент Хогвартса.
Волан-де-Морт едва успел отдышаться, как снова попытался что-то возразить. За что поплатился очередной порцией Круциатуса, едва не отправившей его в беспамятство.
— А знаешь, почему? — наклонился вперед, словно желая раскрыть страшный секрет. — Любой маг-недоучка, у которого на губах материнское молоко ещё не обсохло, может найти один из множества ключей к твоему падению. А потом… — я положил палочку на стол, недовольно скрестив руки. — Магическая шалость удалась, и все части твоей души будут как на ладони. Достаточно только собрать их в небольшую коллекцию, уничтожить все разом, и ты почувствуешь не просто удар, а целую серию из потрясений. Просмакуешь каждую потерю, сплетенную в паучью сеть. Так произошло этой ночью. Ты стал слабым, стоило мне уничтожить всего четыре осколка твоей души. Ещё слабее… — щелкнул пальцами в момент, когда «другой я» до переноса отделил часть души от Нагайны и уничтожил её. — Как будет нанесен очередной удар судьбы. За которым последует фатальный.
Потянувшись к дневнику Тома Реддла, и взяв его в руки, я начал перелистывать пустые страницы с видом человека, разгадывающего что-то невероятно скучное. Настолько, что это успело утомить уже через секунду. Снова взяв палочку в руки, я использовал адское пламя, охватившее дневник и испепелившее его в прах.
Пока тушил огонь четко выверенными взмахами палочки, мой дрожащий собеседник снова закричал. Но это был не крик боли. Ярость и отчаяние? Пожалуй, эти эмоции лучше всего описывали состояние Лорда Судеб, лишившегося последних крестражей.
— Вот и вся эпитафия, — заключил я, наблюдая, как последние угольки инфернального огня тлеют. — Шесть осколков души уничтожены. Шесть частей твоей силы, сущности, магического потенциала! — более яростно надавил на него. — Ты ничего не приобрел своей гениальной идеей, лишь потерял годы усилий, став никем, жалким ничтожеством. Но одно сохранил — самонадеянность. Надо же было клюнуть на приманку и ничего не заподозрить? Сплошное разочарование. Лорд Судеб, а попал в капкан, как глупый заяц.
Оказывая необходимое для моих целей эмоциональное давление, я взял бутылку джина, открутил крышку и наполнил стеклянный стакан до краев. Хотелось ощутить резкий, но приятный вкус, однако внутренности этой оболочки уже сгнили. Ментальной магией нет смысла считывать ощущения мертвеца — эта марионетка уже ничего не чувствовала, кроме разложения.
— Но не всё потеряно, — приподнял стакан в знак тоста. — Существуют способы вернуть целостность духовной оболочки, которую ты раздробил на куски. Существуют методы возродить армию, даже если все твои сторонники сначала раскололись, а затем были уничтожены этим печальным часом. Надежда есть всегда.
Осушив стакан, я снова наполнил его, ожидая закономерного вопроса.
— Всё кончено… — едва отдышавшись, Том Реддл почти сдался. — Я всё потерял… и теперь умру от рук ублюдка… кто сам находится одной ногой в могиле.
Он имеет в виду проклятие на этом теле?
— Я — нежить. Эта оболочка себя изжила, поэтому подлежит утилизации. Однако на её место встанет другая, затем ещё одна, и в конце… ничего не изменится. Мой путь к бессмертию лежит через заменяемые оболочки. У других он проложен через поиски могущественных артефактов, таких как Дары Смерти, — кивнул в сторону раскрытой книги на столе. Волан-де-Морт опустил голову и вчитался в обычную сказку, хотя он, как никто другой, должен понимать её ценность. — Есть ещё пути жреца, духа, магии крови. Каждый выбирает на свой вкус и склад ума. Ты же выбрал книжку про крестражи! И скажу по секрету, её ранние копии использовались в качестве туалетной бумаги. Но это так. Страшная тайна!
Я приложил палец к носу, словно прося никому об этом не рассказывать.
— Нежить?
— Лич, — сделал быстрый поклон, оставаясь в сидячем положении. — Но не будем углубляться в моё происхождение, иначе ещё шумерскую магию затронем. А это долго… Времени у меня не так уж и много. Еле выкроил на твою проверку, которую ты с треском провалил. Теперь… есть всего два варианта: подарить тебе второй шанс или утилизировать. Пока склоняюсь ко второму, но кто знает, может, я передумаю?
— Способы, — жадно сглотнул он. — Вернуть душу и армию. Скажи, чего ты хочешь, и я это… мхм…
Он скривился от боли, а затем сплюнул кровь изо рта. Пусть от яда он избавился, но от гвоздей в ладонях и ножа в брюхе — пока что нет.
— Геллерт Грин-де-Вальд — представитель всех чистокровных волшебников в мире. Дай ему время, и ему подчинятся все. Он уже захватил солидный кусок власти, так что пытаться собрать последователей среди знати уже не выйдет, — начал я, лучше вживаясь в роль Лича. — Дамблдор — мерзкий старик с плохим зрением. Слепо борется за угнетенных: жалкие сквибы, грязнокровные личинки, полукровки — бочки меда с ложкой дегтя. И своей борьбой он уже оградил их от тебя. А обычные люди? Всегда были обычными пешками в руках магов.
Я широко улыбнулся.
— Что делать, если для тебя не оставили места под солнцем? — задал я наводящий вопрос и тут же ответил на него. — Могущественные драконы, несравненные по своему очарованию дриады, феи, кентавры, вампиры… оборотни. Так много существ бродят по миру лишь под прекрасным лунным светом. Во мраке ночи! Такой чудесной, что в ней так и хочется убить или быть убитым. Но! Вот что я тебе скажу… Дамблдор не видит в них ценности, считает подлунных тварей пережитком прошлого. Что до Грин-де-Вальда, ха-ха, он на дух не переносит всё нечеловеческое. Людьми он пропитан до мозга костей. Дай ему силу — и он попытается очистить мир от всех фантастических тварей, найдя все места, где они обитают. Этого я позволить не могу. Столь серьезное расточительство повредит моим исследованиям. Нарушит гармонию в процессе вивисекции — некого будет вскрывать среди живых, ибо все уже мертвы.
— Любой, кто свяжется с тварями больше необходимого… станет врагом всех магов, — прошипел он.
— Уже стал, потеряв всю поддержку магического мира. Путь лишь в бездну, которая смотрит на тебя с любовью в сердце, — наполняя стакан, я окончательно опустошил бутылку и в последний раз притронулся к стакану. — К тому же, все карты благоволят тебе. Чем больше власти у Грин-де-Вальда, тем охотнее он будет истреблять на своих территориях всех нелюдей. И тем больше поддержки ты приобретешь. Глупец сам не ведает, что своими действиями подарит тебе чудовищную армию и возможность объединить всех тварей под крылом одного… могущественно лидера, способного завоевать тех, кто некогда его отверг. Мир под властью чудовищ! Как тебе?
— К-какая в этом… кха-кха… вообще выгода? — с трудом вопросил он, сдерживая болезненный стон.
— Какой резон нежити пытаться сохранить подлунный мир? Ох, даже не знаю, наверное, доброе сердце просит проявить щепотку заботы, — сам же отмахнулся от этого предположения. — Или вопрос в другом: какой смысл мне выбирать тебя на роль лидера? Видишь ли, ты идеальный кандидат, отвергнутый обществом. Меня это подкупает, особенно наша схожесть. Только вот я достаточно закрепился, чтобы не возиться с грязью. Это утомительно. Это не приносит мне радости. Даже власть — всего лишь глупая мечта подростков, обделенных ею в детском приюте Вула. Ха-ха! — раскрыл я большую осведомленность о собеседнике, заставляя его лицо перекоситься в гримасе ненависти.
— Сс… согласен, — в его голосе искренности было ровно столько, сколько галеонов на нашем столе. — Отвечай… что с душой?!
— Почти как приказ, — нахмурился. — Но допустим, я отвечу. Однако предупреждаю: за помощь с твоей душой придется заплатить соответствующую цену. Всегда так — за каждой наградой следует предыстория её получения. Грустно, но не переживай. Помнишь, я говорил о дефиците времени? Его жутко не хватает, поэтому ограничимся игрой в шахматы. Она будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из нас не проиграет. Победитель не важен, но с готовностью могу предсказать: ты будешь всеми силами стараться проиграть, а я — препятствовать твоему стремлению к поражению. Ну что, согласен?
На его лице прогремел… страх.
Кажется, он в достаточной мере счел собеседника безумным, чтобы отказаться. Однако осел увидел морковку перед носом и теперь не в силах перестать за ней идти. Даже понимая, что она подвязана на веревочку.
— Не играй со мной, Лич, — Том попытался произнести эти слова с уверенностью, даже через боль слегка выпрямив спину. — Я тебе нужен. Сам говорил, без меня ты не справишься.
— Правда? Разве ты уже успел из роли идеального кандидата перебраться в избранники? Любопытно, как я этот момент упустил из памяти… Может, если окунуть тебя в кипящее масло, получится вспомнить?
— Не стоит… — Волан-де-Морт прикрыл глаза, сдерживая рвущуюся ярость, но воспоминания о Круциатусе не давали ему дать волю своим чувствам. — Сыграем.
— Вот и отлично, — подбираю золотой галеон. — Волшебник или дракон?
— Дракон, — связь со Слизерином заставила его сделать предсказуемый выбор.
Я подкинул монетку в воздух, через секунду поймал и приложил к тыльной стороне ладони. Открыв, увидел волшебника.
— Судьба к тебе не благоволит. Первый ход за мной. Но перед этим необходимо уточнить правила сопутствующей игры.
Я косо посмотрел на артефакт, порочащий магов, и на статуэтку с запечатанной тварью внутри, после чего улыбнулся. Да уж, будет тяжело подстроить игру так, чтобы согласившийся сотрудничать Волан-де-Морт случайно не погиб.
Всё же мне действительно нужно контролировать весь мир. А когда он разрознен, единственный способ достичь цели — объединить под своим началом все крупные фракции. Если их нет, что ж, придется создать.
На роль лидера чудовищной фракции подходит лишь Волан-де-Морт и Регалия. И что удивительно, второй я доверяю меньше, чем Темному Лорду. Мне понятно, чем оперирует Том Реддл и как будет поступать во многих ситуациях. Василиск же… опасна.