Глава 16. Давай постоим, подумаем…
Как известно, есть два главных вопроса в жизни: «кто виноват» и «что делать». И если поиском ответа на первый можно было признать нашу многочасовую беседу в хижине в лесу, то вот ответом на второй, мы решили заняться попутно с продолжением путешествия в Солитьюд. Получалось так себе…
Почему именно Солитьюд? За исключением того, что это был ближайший к нам большой город и место, из которого можно было проще всего добраться до замка Волкихар, Солитьюд был ещё и одним из центров власти Скайрима, что важно уже для меня. Помелькать при дворе, взглянуть на Верховного Короля и Королеву, составить своё мнение об одной из сторон назревающего конфликта, да и, наконец-то, пожить в нормальных условиях, чего уж скрывать… Сомневаюсь, конечно, что в местной таверне мне предложат что-то большее, чем простенькая деревянная кровать и тонкое одеяло, но всяко уютнее, чем в Морфале.
Правда я не учёл один момент, из-за которого обсуждение дальнейший действий и некоторых нюансов нашло на камень и перетекло в разговоры обо всём с Сераной. И, честно, я уже начинал жалеть о том, что сказал правду о своей личности этому неугомонному электровенику, прятавшемуся под маской язвительной вампирской принцессы… Можно сказать своим «признанием» я открыл настоящий ящик Пандоры! Книжная девочка вдруг в один момент осознала, что рядом с ней всё это время ходила ходячая энциклопедия, имеющая ответы на очень, повторюсь, очень многие вопросы, а если и нет — то «своё довольно нестандартное, но от этого не менее интересное, мнение», если процитировать одну молодую, но «древнюю» вампиршу.
Мы говорили буквально обо всём, начиная от того, какой на вкус была еда во времена царствования Культа Драконов, тайны исчезновения двемеров и моего на это взгляда, и заканчивая воцарением Тайбера Септима. Последнее вызывало у неё едва ли не больший интерес, чем всё до этого вместе взятое.
— Как же много я успела пропустить… — с круглыми глазами подытожила Серана, когда я закончил довольно скомканный рассказ о становлении Империи Септимов. То, что созданная Тайбером империя воцарилась и всё ещё правит, девушка и так выяснила ещё во время нашего посещения Данстара, но с тех пор ей хотелось узнать уже о самом «Талосе Атморском», наворотившем при жизни столько дел, отчего люди его обожествили.
Боялся ли я, что меня поймают на лжи, учитывая тот факт, что я вроде как был заперт всё это время в Апокрифе и теоретически не мог знать о становлении Септима Талосом? Нет, ибо оригинальный Мирак действительно не сильно вдавался в приземлённые детали вопроса и многое не знал, а я рассказывал лишь то, что было общеизвестным для меня-попаданца. То есть, по факту, да, был такой забавный мужичок, который в какой-то момент решил стать императором, ну и… стал им, а потом и Девятым Богом местного пантеона. Что сказать — суровый бретонский норд* не признавал полумер! Утрировано, конечно, но в целом так всё и было, плюс-минус километр. Да, он был драконорожденным, да, признан Седобородыми, да, долго и упорно старался объединить провинции под своим правлением, и, да, после смерти народ его обожествил за его деяния. Можно, конечно, долго закапываться в метафизику вопроса его становления богом, но явно не сейчас. Тут, как говорится, без «поллитры» не разобраться.
Ещё, конечно, у Сераны было множество вопросов по поводу моих возможностей, которые она в прошлом старалась избегать. Ну, а сейчас, когда мы раскрыли друг другу изрядные доли своих биографий, её интерес коснулся и этой моей грани. Зачастую задавались они с лицом, наполненным чистейшим, я бы даже сказал, детским, интересом, настолько, что попросту взрывали мне мозг своей непосредственностью и, кажущейся на первый взгляд, лёгкостью. Вот что такого в вопросе: «А ты можешь кричать под водой?»
Казалось бы, ответ лежит на поверхности (хех), но он натурально вогнал меня в ступор тем… что ни я, ни Мирак никогда даже об этом не задумывались! Ну, то есть, под водой-то мы, конечно, кричать не можем, как и с кляпом во рту, но, размышляя над ответом Серане, я невольно задумался о физической стороне вопроса. А так ли обязательно вообще открывать рот? Ведь те же разновидности драконьих «дыханий» формируются не в самом рту, а на некотором отдалении от лица, что, в общем-то логично, ведь что я, что другие жрецы спокойно кричали с металлическими (или из иных не менее плотных, материалов) масками на лице… Тогда, по логике, и кляп должен быть не помеха? И даже вода? Вакуум? Или тут дело в том, что маска именно не мешала выговаривать слова? Возможно, есть способы нае… налюбить механизм?
Вообще, по факту, что такое Крик? Это… Слова, обращённые к миру на драконьем языке. Закономерный вопрос, почему у одних крики сильнее, чем у других? Потому что более глубокое понимание конкретного аспекта реальности, к которому ты взываешь, через свою душу. Так значит это душа говорит с миром? То есть физическое тело вторично? Ведь в Совнгарде у Языков, помогавших в финальной битве с Алдуином, физических тел не было… Но тогда почему повреждённое горло или вырванный язык и, в целом, неспособность издавать звуки, является самым большим препятствием на пути ту’ума? Логичная реакция «чисто по инерции» в следствии зашоренности мыслей, или всё-таки реальное ограничение?
И таких моментов, о которых ни я, ни оригинальный Мирак не задумывались, оказалась целая куча. Что-то было совсем тривиальным и ответ знал даже прошлый я, не учитывая знаний первого довакина, а что-то действительно заставляло задуматься и сделать зарубку в памяти и позже изучить этот вопрос детальнее. Ведь, не смотря на долгое и глубокое изучение драконьего языка, сам Мирак, как и его коллеги по цеху, даже и не задумывались над подобными вопросами, которые возникали у меня сейчас с подачи Сераны, смотрящей своими горящими от жажды знаний, глазами.
Но не только я один страдал под натиском «почемучки» — одной вампирше также досталось. Удалось заполнить множество пробелов касательно вампиров. Одним из таких был давно терзавший меня вопрос отношения сего подвида нежити с солнечным светом.
Как известно, нежить плохо переносит солнце, но вампиры в этом аспекте, пожалуй, превосходят всех их на целую голову. Если обычные драугры, там, или скелеты, просто слабеют под прямыми лучами светила, кто-то — больше, кто-то — меньше, то вампиры под ним, как мне изначально казалось, должны были попросту сгорать.
Оказалось, что не всё так просто. За долгие века сородичи Сераны научились худо-бедно справляться со своим естественным врагом. Сгореть от прямых солнечных лучей могут только совсем уж молодые низшие вампиры, но плотная ткань, закрывающая открытые участки тела и глубокий капюшон в девяноста процентов случаев помогают избежать одной из самых страшных смертей «детей ночи». Правда даже так самые обычные вампиры очень сильно слабеют, до той степени, когда могут даже впасть в своего рода кому (в очень редких случаях), но обильное «свежее питьё» поможет решить проблему.
С высшими дела обстояли плюс-минус похоже, с той лишь разницей, что слабели они не так сильно, сохраняя большую часть своего набора преимуществ и особенностей, а вот истинных, коими были Серана и её родители, этот вопрос практически не касался. В частности, девушке солнечный свет причинял лишь неприятное жжение, попадая на открытые участки кожи, да в целом доставлял дискомфорт, сродни нахождению под палящим солнцем в разгар лета без панамки. Ну, это уже моя аналогия. Правда, по её словам, всё усугубляется, вплоть до ожогов, если она будет ходить днём давно не питавшись.
Что же касается частоты питания и рациона в целом, то Серане, как таковой, кровь нужна была лишь для быстрого исцеления ран и восстановления сил, нежели для пропитания. Обычную еду она тоже могла есть и даже ощущать вкус, но того чувства утоления голода и получения энергии, которое получали все живые после приёма пищи, у неё не было. А в обычной обстановке она могла прожить на одном бокале своей «жидкой диеты» месяцами, что и делала, там, в замке. Плюс, в этом деле помогал алкоголь, но больше, как отвлекающий фактор, нежели способ почувствовать опьянение — яды, как я теперь уже точно помнил, на вампиров не действуют.
Высшие и низшие в этом вопросе сильно отличались. Обоим кровь нужна была регулярно. Только если первые могли обходится без неё неделями, не теряя в силах, то вот вторые были вынуждены регулярно, как минимум раз в несколько дней, выпивать хоть несколько глоточков, иначе довольно быстро наступала стадия голода, когда все мысли вампира сводились к одной лишь еде, а потом и вовсе начиналось кровавое безумие, из которого мало кому удавалось вернуться.
Так, отвечая на разные вопросы друг друга, мы и прошли большую часть пути до нашей конечной цели.
— А ты летал на драконе? — через минуту тишины, когда сама природа, казалось, наслаждалась закатом, переходящим в сумерки, внезапно спросила меня Серана.
— Да, летал, — собирая импровизированный лагерь привычно ответил я.
— Угум… — покивала сама себе вампирша, наблюдающая за мной, сидя на небольшом бревнышке, подтянув колени к груди и обхватив те руками. — А каково это? Наверное, непередаваемое ощущение… Это чувство полёта, — мечтательно закатила глаза, чего я не видел, стоя спиной, но распознал по интонациям, которые за прошедшее время успел изучить практически от и до. — Свободы…
— …Ледяного ветра в лицо, и оцепеневшие от напряжения пальцы, которыми изо всех сил хватаешься за выступающие на шее отростки, боясь свалиться вниз… — подражая интонациям вампирши ответил я.
— Да ну тебя! — картинно надулась Серана, чьи розовые мечты только что разбились в одно мгновение.
— Такова суровая реальность, — хохотнул, застёгивая ремешки рюкзака. — Ну что, финишный рывок? Завтра будем в Драконьем Мосту, там отдохнём, соберём немного информации и, думаю, ещё сутки и будем уже в Солитьюде.
— Угу… — понуро ответила девушка, опустив глаза.
— Что такое?
— Да я… — замялась, мотнув головой из стороны в сторону. — Нет, ничего.
— Серана, — вздохнул. — Мы с тобой за эти дни уже успели перейти в наших взаимоотношениях от незнакомцев, связанных одной дорогой, до уровня хоть тех же приятелей, успевших наговорить о себе куда больше, чем стоило, — скопировал излюбленный приём высокомерной вампирской принцессы, которой Серана хотела казаться в первые дни нашего знакомства. А именно: приподнял одну бровь, что, как мне кажется, уже стало неотъемлемой частью меня самого — так часто я это делал за последние недели. — Так что говори уже, как есть.
Вампирша подняла на меня взгляд своих завораживающих, светящихся желтовато-красным, глаз, секунду высматривала одно ей известное в моём выражении лица, а потом, тяжело вздохнув, вновь тряхнула головой:
— Ты прав, что-то я совсем в последнее время расклеилась, — на её лице мелькнула едва различимая грустная улыбка. — Просто я всё это время думала…
— О доме?
— Нет… Да… И о нём то же. Но больше о маме и отце, — наши разговоры в последнее время действительно не заходили в сторону вариантов решения проблемы её семьи — как плавно ушли от этой темы в первый день после разговора в хижине, так и не возвращались к ней до этого момента. Всё, к чему мы пришли тогда, это то, что Харкона нужно остановить, а для этого сначала понять, что там за пророчество, а уже это, в свою очередь, было нереально без других Свитков, один из которых Валерика утащила с собой. О том, что та оставила дочери подсказку, Серана, то ли пока не вспоминала, то ли не решалась мне говорить, а я и не напоминал, ожидая, пока этой темы коснётся сама вампирша. — Просто пытаюсь понять, правильно мы собираемся поступить или нет.
— Не хочу давить, но грандиозные планы, в которых одним из пунктов стоит принесение в жертву родной дочери и собственной жены, обычно не характеризируют их исполнителя как героя Света и Добра…
— Я знаю, но… Мирак, — девушка подняла на меня полный нерешительности и сомнений взгляд, — Каким бы он не был, но это ведь мой… Мой папа… Я знала его с первых дней жизни. Пусть, он сделал много не самых хороших вещей в своей жизни, но именно благодаря ему я стала той, кем являюсь сейчас, и вот так думать о его убийстве…
— Иди сюда, — подошёл к ней, желая заключить в крепкие объятия, давая почувствовать тепло и опору. Её макушка как раз была на уровне моего подбородка, а лицо уткнулось мне куда-то в районе ключицы, отчего даже сквозь ткань робы удалось ощутить её дыхание на своей коже.
— Что… Ты… Делаешь? — скомкано пискнули снизу.
— Я? Обнимаю тебя, — невозмутимо ответил, не обращая внимание на то, как напряглась всем телом девушка.
— Это… Я поняла и так, но… Зачем?
— Я слышал, — с каплей веселья в голосе хмыкнул в ответ. — Так делают, когда хотят кого-то поддержать. Получается?
— Да… Немного… — спустя десяток секунд неловкой тишины раздался приглушённый голосок, а ещё через десяток, моей спины опасливо коснулись руки Сераны, в конце концов найдя своё пристанище в районе чуть ниже лопаток.
С каждой минутой, её напряжённое тело расслаблялось, а учащённое дыхание выравнивалось. Мы оба молчали, наслаждаясь моментом тишины и воцарившегося спокойствия, слушая звуки засыпающей природы и ощущая каждый своё.
Её тело было слегка холоднее, нежели привычная температура человека, делая эти объятия для меня не менее притягательными и необычайными, чем для самой вампирши. Не знаю, то ли это было из-за окружающей температуры, которую я благодаря своим особенностям довакина не ощущал, либо особенность уже вампиров… Да и не важно это было. В тот момент я искренне хотел поддержать её. На секунду забыть о том, что передо мной стоит вампирша, семья которой может устроить глобальные проблемы целому миру… Хотел, чтобы сама девушка передо мной забыла это и почувствовала, что в этом мире есть кто-то на кого она может положится, и кто может закрыть её от тягот и невзгод хотя бы на такой краткий, в рамках наших жизней, миг… Хотел, чтобы она на долю мгновения забыла свою извращённую Даэдрическим Принцем суть и просто почувствовала себя обычной девушкой, а сам я… Хотел забыться на одно краткое мгновение, выкидывая из головы Алдуинов, Мираков, довакинов и прочую муть, оставаясь самим собой. Хотел вспомнить, когда я последний раз стоял с кем-то вот так. Кажется, это было в прошлой жизни, ведь за последние четыре тысячи лет не было ни одного существа, кого бы я вот так мог обнять и утешить…
Сейчас не было Мирака, или попаданца, как не было принцессы клана Волкихар или робкой книжной девочки. Были только мужчина и женщина, волей судьбы сведённые вместе, и вынужденные превозмогать её хитросплетения. Мужчина и женщина, решившие на один этот короткий миг просто поделиться своим теплом, помогая разогнать невзгоды и печали друг друга…
— Можно, мы ещё постоим… Вот так. Ещё чуть-чуть. Совсем немножко… — в голосе Сераны уже не было робости, а в теле дрожи.
— Можно… — а в моём не слышалось извечной ухмылки и колкости. — Пожалуй, можно постоять ещё немного…
—————————————————
* — в самом Тамриэле до сих пор спорят, кем был Тайбер Септим при жизни. Одни считают, что он самый что ни наесть нордский норд, как это делают Братья Бури, другие — в том, что он был бретонцем, ибо уж очень неплохо умел в магию, а третьи сидят в стороночке, жуют свой сладкий рулет и с улыбкой наблюдают за громкими и жаркими спорами с прикладыванием рук и ног к лицам и задницам противоборствующих сторон.