Вытирая со щеки тыльной стороной ладони капли не своей крови, я не мог ещё раз не оглянуться вокруг себя, чтобы оценить дело рук своих.
— Эх… ну это просто грустно, — вздохнул про себя, бросив взгляд себе под ноги, где с головой наполовину похороненным лицом в земле и прижатой сверху моей ногой на затылке, валялся молодой дьявол.
Кто сказал, что я дуюсь? Покажите мне его! Я не дулся. Говорю же не дулся. Я не ребёнок, у которого отобрали конфетку… Ладно, я дулся. И у меня действительно отобрали конфетку в виде хорошего мужицкого махача.
От раздражения я топнул ногой по земле. Ой, это была та самая нога, которую я держал на голове бессознательного идиота, решившего в компании других похожих идиотов поприставать к Саю, и теперь его голова полностью ушла под землю, пока его тело несколько раз дрогнуло от судорог. Ну и ладно, так ему и надо.
Со стороны могло показаться, что я специально издеваюсь над уже поверженным противником, чтобы ещё раз показательно утвердить своё превосходство, но это было не так, даже если подобное поведение среди дьяволов в принципе не порицалось, как у тех же людей. Право сильного и всё такое. Нет-нет, я действительно не занимался излишними издевательствами над поверженным и неспособным дать отпор молодым дьяволом.
Мне незачем было заниматься чем-то столь… непродуктивным. Просто потому, что это не было весело. Ага. Именно так, не было весело. Не то что спарринга с Гриммхильдой, вот они были весёлые!
Кхм, да, кажется одна прекрасная, но злобная валькирия повлияла на меня в гораздо большем масштабе, чем я изначально думал.
— Эх, — в очередной раз вздохнул я, осторожно убирая ногу с головы бессознательного тела и делая шаг в сторону.
Итак… что я могу сказать о моей схватке с несколькими слишком громкими и наглыми для своего же блага молодыми дьяволами? На самом деле сказать особо нечего, кроме разве, что это было быстрым и полным разочарованием. Мне было весело всего первых тридцать секунд. А дальше начались сопли и слёзы. И это после всех их громких слов и бравады о том, как они лучше моего младшего брата.
Опять же, спарринги с Гриммхильдой были на порядок лучше и веселее. Правда исцелять по несколько раз сломанные конечности после таких спаррингов было не совсем весело, но ничего, у меня был большой запас Слёз Фенексов, я мог позволить себе это.
С одной стороны, возможно, мне не следовало отрывать руки первой из своих жертв. И ноги второй. Тогда бы они оказали более продолжительное сопротивление. Но с другой стороны как бы я тогда донёс до их пустых голов простую истину о том, что не стоит связываться с моим младшим братом, если они не хотят проблем? Вот-вот.
Как бы то ни было, я выполнил то, ради чего в первую очередь было затеяно всё это представление. Сообщение было отправлено. Ну а то, что я не получил от процесса отправления сообщения того кайфа, на который рассчитывал, то это чисто моя проблема.
Увы-увы, не всё в жизни идёт так, как бы хотелось некому Лулу. И нельзя не признать, что это к лучшему, иначе бы моя жизнь быстро стала пресной и не интересной.
— Дедушка Зе, я всё! — Прогнав разочарование прочь, и нацепив на лицо широкую невинную улыбку во все тридцать два, я повернулся в направлении, где сидел Зекрам Баел, и восторженно замахал ему рукой, едва не подпрыгивая на месте от восторга.
Я был единственным стоявшим на ногах посреди импровизированной арены, мои противники валялись вокруг мокрыми тряпками.
Мой много раз пра-пра-прадедушка выглядел, как ему и положено, очень довольным устроенным мною представлением. В очередной раз Баел наглядно доказали почему они стоят выше других Столпов и более мелких аристократов дьявольского общества. Так почему же ему не радоваться?
Хотя был кое-кто, кто не разделял наслаждение от моей ошеломляющей победы, и этим кто-то никто иной, как мой отец. Если Зекрам Баел радовался моей победе, как маленький ребёнок новой игрушке, то вот лицо моего отца было полным контрастом своему предку, оно не могло быть более кислым.
Пфф, так ему и нужно.
Сидевший на балконе Зекрам, усмехнулся на мои выходки.
— Ты удовлетворён, Лулу?
На его вопрос, я беззаботно наклонил голову, приложив указательный палец к губам, симулируя усиленную работу мысли.
— Немного? Честно я ожидал большео, — надулся я, скрестив руки на груди. — Они так много и громко говорили всякое, вели себя, словно они сильные, а в итоге… — я огляделся, вспоминая слова одного из идиотов, как он там говорил, ах да: — Наверное, очень трудно быть их родителями, — мои глаза нашили лица аристократов в свите моего отца, а в невинной усмешке на губах появился намёк на злобность, — это должно быть очень больно жить и осознавать, что твой собственный сын ничтожество не способное даже коснуться ребёнка на несколько лет младше, не использующего ни магию, ни силу Столпа в сражении пять на одного. Если бы я был одним из таких бедняг, то я, наверное, убил себя, чтобы смыть этот позор. Или сделал всё, чтобы стереть источник этого позора с лица мира.
Зекрам молчал секунду, после чего вновь усмехнулся.
— Действительно, настоящий позор быть родителем кого-то настолько некомпетентного и слабого, неспособного даже показать хоть что-то против ребёнка младше себя. Даже если этот ребёнок Баел, — фиолетовые глаза старого дьявола нашли лица тех же высших дьяволов в свите отца, что и я. — Не так ли, лорд Баел?
О, как же побледнели эти аристократы, о какие же отчаянные взгляды они начали бросать на моего отца, который несмотря на их надежду, не спешил вставать на их защиту от обвинений, брошенных им в лицо не только мною, но и Зекрамом. Всё что мог сделать мой отец это лишь плотно сжать свои челюсти.
Ну и почему им не бледнеть, ведь им на глазах у нескольких сотен аристократов открыто сказали пойти и умереть, или убить собственных наследников. И главное то, кто это сказал, сам Великий Король и нынешний наследник Баел, пользующийся любовью Короля. Подобную черную метку не только для их детей, но и для них сами, просто так не смыть. Следующее столетие-два грозят стать для этих аристократов очень сложными временами. Высшее общество дьяволов всегда жаждет развлечений и что может быть более развлекательно, чем найти очередного козла отпущения, создать очередного изгоя, на котором можно сбрасывать пар наших жестоких натур. В конце концов, мы дьяволы, и мы жестоки, особенно к себе подобным.
Ах, их нервные лица прям услада для моих глаз.
Ну-ну, не нужно смотреть на меня так ненавистно, дорогой отец, я тут ни причём, не я начал эту грязную игру, а ты, так почему ты теперь злишься, когда с тобой решили сыграть в твою же игру. Неужели не понравилось? Разве это не поэтично, ты пытался превратить в черную отцу моего брата, а я в ответ превращу в черных овец семьи тех, кого ты решил использовать для этого.
Лорд Баел не мог молчать вечно, когда на него смотрело столько ярких глаз, ждущих его ответа, и особенно когда ответ на свой вопрос от него ждал сам Зекрам Баел. Что же он скажет, как он себя поведёт? Бросит он ли на растерзание волков своих пешек или же вступиться за них? Все затаили дыхание, но лишь я и Зекрам ответ наперёд.
У моего отца мог быть только один ответ.
— Действительно, такая вопиющая слабость — это грех.
Вот оно! Вот он приговор для пяти семей аристократов, для пяти семей высших дьяволов.
Почему ты не радуешься, отец, разве тебе не понравилось выносить приговор собственным верным последователем за то, что они следователи твоей невысказанной воле? Мне вот очень понравилось.
Если кто-то думал, что я ограничусь простым показательным избиением нескольких идиотов, посмевших думать, что им сойдут с рук попытки издевательства над моих младшим братом, то они глубоко ошибались. Все так любят право сильного, и я даже могу понять почему, это действительно приятно, вся эта власть в твоих руках, она опьяняет, но эта любовь резко исчезает стоит оказаться на противоположном конце этого права.
И я не просто так пропадал годами за тренировками собственного тела, за изучением магии в библиотеке, за изучением сендзюцу, и уж точно я не просто так истекал потом и кровью на с трудом добытых тренировках от одной из сильнейших валькирий Асгарда. Всё для того, чтобы иметь это право сильного.
Раньше я мало чем мог помочь Саю, я был простым ребёнком, я был слаб, я едва мог позаботиться о себе. Но теперь? Что же, пришло время изменить устоявшийся порядок вещей.
Прошло всего пару секунд после слов моего отца, но шепотки уже распространились между множеством групп аристократов. Множество предвкушающих, презрительных, радостных и злобных глаз скрестились на конкретных лицах, на конкретных высших дьяволах за спиной нынешнего главы Баел. О сколько злых и ликующих ухмылок я видел на прекрасных лицах окружающих нас дьяволов. Жертвы были выбраны и все радовались этому.
Хлеб и зрелища, дамы и господа, хлеб и зрелища.
Сегодня я обеспечил хлебом многих на года вперёд. И многие уже успели воздать мне молчаливую хвалу за это.
Вот самое наглядное отличие дьяволов от людей. Лучше не придумать. Всем было наплевать на то, что это я, по сути, заварил эту кашу, я начал драку, всем было наплевать на то, кто прав, а кто нет, всем было наплевать на причины. Всем было наплевать. Дьяволам было не наплевать лишь только на одно, на того, кто вышел победителем.
Важна только победа.
То же самое было при Люцифере, то же самое было при Старых Сатанах, то же самое осталось при Новых Сатанах и то же самое было сейчас.
Ты можешь быть ублюдком, ты можешь быть праведником, ты можешь быть ничтожеством из ничтожеств, ты можешь быть изгоем из изгоев, но как только ты получаешь победу тебя превозносят, а проигравшего презирают и забивают камнями. И пока ты одерживаешь победу тебе будут прощать всё.
Такова природа дьяволов.
Под одобрительными взглядами сотен аристократов я ушёл с импровизированной арены, направившись к ложе на втором этаже, где сидела моя матушка, в зелёных глазах которой нельзя было увидеть ничего кроме гордости и восторга. А рядом с моей матушкой сидела Мисла Баел с Саем у себя на коленях. И то как её глаза метались то на меня, то на Зекрама, то на мою мать, то на всех остальных празднующих дьяволов, выдавала как не в себе она в этот момент. Она понимала, что только что произошло, но не могла до конца поверить.
— Матушка! — Радостно улыбнулся я, войдя в вип ложе, и тут же бросившись к моей прекрасной матери. — Ты видела? Я был крут, весь такой фью, бдыщь, бац! А они такие “ааааа!”!
— Я видела, Лулу, — горделиво и любовно улыбнулась она, тут же поймав меня в объятия и начав поглаживать по главе. От её поглаживания мне почти захотелось замурчать, как кот. — Ты был потрясающ, — похвалила она меня, — никто не смог даже на миг сравниться с тобой.
— Хе-хе, конечно, — я гордо надул грудь, — я ведь твой сын! — Ещё более гордо заявил я.
И это были самые правильные слова, которые я мог сказать в этот момент своей матери. Чистый восторг и обожание вспыхнувшие в её глазах не передать никакими словами.
— Кья, — тихо произнесла она, ещё плотнее прижав меня к себе и даже наклонилась ко мне, чтобы потереться о меня щекой.
Мне было не сложно, а ей приятно.
За этой сценой материнского обожания с молчаливой нерешительностью наблюдала Мисла Баел. Не решаясь прервать нас, даже несмотря на то, что она не только хотела, но и считала необходимым поблагодарить меня за то, что я сделал ради её Сая.
Впрочем, ей не нужно было ни прерывать мою очень поглощённую мною матушку, ни делать первый шаг. Я лишил её этой необходимости, когда просто повернул голову к ней, и мягко улыбнулся, подмигнул ей. После чего перевёл взгляд на Сайраорга.
— Эй, Сай, — я позвал младшего мальчика, уверенно улыбаясь ему, — ты всё видел?
На что он медленно кивнул, бросив всего лишь один мимолётный взгляд на место, где продолжали лежать все пять мои побежденные противники и по совместительству его обидчики, которых никто не спешил убрать с глаз долой и оказать им помощь.
— Да.
— И как тебе?
— Ты очень сильный, Лулу, — с завистью произнёс он, желая быть таким же сильным, чтобы никто не мог больше не мог ни оскорблять его, ни издеваться над ним. А главное над его матерью.
Он опустил глаза вниз.
— Сай, — позвал я его вновь, вынудив поднять опущенные глаза вновь. Наши глаза встретились. — Сай, у тебя может не быть силы разрушения, — мальчик поник, а его мать тут же положила свою руку ему на плечо в знак поддержки, — у тебя может не быть таланта в магии… но знаешь что? — Тут я вытянул перед собой руку и показательно сжал кулак. — У тебя есть кулаки. Так что если тебе говорят, что у тебя нет ничего кроме кулаков, если ты сам веришь, что у тебя нет ничего кроме твоих кулаков, то сожми эти кулаки и сделай их настолько сильными, чтобы тебе никогда не нужно было ничего иного кроме них, Сай… И как ты видел иногда тебе достаточно только их, если они достаточно сильные.
Глаза мальчика широко открылись, когда он смотрел, то на моё лицо, то на мой сжатый перед ним кулак, то на свои руки. Ему словно открылась некая высшая истина.
Я не мог не усмехнуться в полном удовлетворении, увидев в этих широко открытых от такого простого откровения глазах именно то, что хотел там увидеть. Поднимающееся пламя решимости.
Момент братской связи был разрушен одним восторженным восклицанием.
— Мой Лулу такой милый!
Я не милый, я — мужественный, матушка! Не рушь мой момент крутости… Ну, или хотя бы компенсирую это поглаживаниями по макушке, да, вот так, мрррр!