Парадокс Мультивселенной. Глава 71. Весть о побеге
Привет, подпищеки! Просидел буквально весь день и всю ночь (пришлось даже бахнуть энергетик из яндекс лавки), подбирая правильный темп для оставшихся глав, чтобы избежать скачков между прошлым и настоящим. Как мне кажется, получилось в итоге неплохо, хотя… буду с вами честен, удержаться от желания растянуть эпилог на пятнадцать глав было очень-очень тяжело, ахпх
Спустя два с половиной года
— Сбежала? Опять? — вскинув бровь, с искренним удивлением переспросил Эскель.
Даже если бы Весемир постарался скрыть усмешку, он бы не справился. Мельком взглянув на Йеннифэр, сосредоточенно наматывающую круги по главному залу Каэр Морхена, старый ведьмак почесал лоб и откинулся на спинку кресла, вместе с тем касаясь костяшкой пальца одной из рун, вырезанных на дубовом подлокотнике.
— Считаешь это чем-то забавным? — мигом отреагировала на усмешку Весемира Йеннифэр, но тут же стушевалась, наткнувшись на предупреждающий взгляд Геральта. Резко выдохнув, она помотала головой и скрестила руки на груди, исподлобья посматривая на постоянных обитателей Каэр Морхена, к которым, помимо Весемира и Эскеля, теперь относилась еще и Тильда. Ламберт, впрочем, тоже был в Каэр Морхене, но младший из ведьмаков по-прежнему отказывался признавать замок своим домом, всякий раз утверждая, что не собирается возвращаться.
— Нет, не считаю, — размеренно ответил на выпад чародейки Весемир, — но вот закономерность вижу, определенно.
— Закономерность? — прищурилась Йеннифэр. — Это не шутки, Весемир. Она полноправная наследница престола, и ей уже не пятнадцать лет, чтобы принимать необдуманные…
— А мне кажется, что побег не был чем-то спонтанным, — пожал плечами Эскель, кивком указывая на письмо, которое Геральт обнаружил на верхнем этаже башни, когда весть об исчезновении Цири из дворца еще не дошла до него. — Вы относились к ее решению так, словно она не согласилась стать императрицей, а просто подписалась разом на все ваши личные хотелки. И нет ничего удивительного в том, что она не стала терпеть попытки Филиппы… Ну, ты понимаешь.
— Я бы ни за что не позволила этому случиться, и Цири прекрасно это знала! — отрезала Йеннифэр.
— А ты говорила ей об этом? — тихим голосом поинтересовалась Тильда, но тут же потупила взгляд.
— Не говорила, конечно же, — губы Ламберта изогнулись в кривой ухмылке. — Чародейки удивительно болтливы, но при этом не способны сказать ни слова правды.
— Не надо переносить на меня ваши с Кейрой недомолвки, — повернулась к Ламберту Йеннифэр. — Она предлагала тебе перебраться в Нильфгаард, но ты сам предпочел остаться на Севере. И в этом нет ее вины.
— Ага, я должен был согласиться жить на птичьих правах в замке, где я никому не сдался, а все для того, чтобы Кейре Мец не приходилось открывать портал раз в два-три дня, — развел руками Ламберт. — Уж простите, ваше чародейское превосходительство, что не стал отказываться от собственной жизни ради чьего-то там мнимого удобства.
— Собственной жизни? — переспросила чародейка. — Той самой, в которой нет ничего, кроме брождения по большаку и убийства утопцев по три кроны за голову? Этой жизни, да? По крайней мере, в академии у Кейры есть все необходимое для того, чтобы работать с чумой Катрионы, и она почти не вылезает из лаборатории.
— Если ты не заметила, жизнь на большаке в обнимку с пустым кошелем актуальна для каждого из нас, — Ламберт пожал плечами. — И даже для Геральта, который, если я правильно помню, тоже не горит желанием перебираться в Город Золотых Башен вслед за тобой.
— Речь не о Геральте сейчас, — процедила Йеннифэр, — речь о Цири.
— О, точно? — хмыкнул Ламберт, продолжая перепалку. — И что ты предлагаешь сделать? Снова организовать поисковую миссию, разделиться на несколько отрядов и начать прочесывать весь Континент в попытках отыскать хоть какую-нибудь зацепку? Или просто прислушаться к ней и дождаться ее возвращения?
— Император еще не знает о том, что его дочь исчезла, но долго скрывать это у нас не выйдет, — Йеннифэр отвернулась от Ламберта и обратилась к Геральту. — Эмгыр и так был не слишком доволен тем, что мы упустили Поттера, так что… нужно объединить усилия и разделиться. Нужно найти ее, Геральт.
— А ты уверена, что разделение можно считать объединением усилий? Противоречий не видишь? — вновь влез Ламберт, но Йеннифэр даже не взглянула на него.
— Когда вы общались в последний раз? — чародейка подошла к Геральту. — Она упоминала о чем-то конкретном, может быть намекала на что-то…
— И двух месяцев не прошло, я тогда только-только вернулся в крепость, — Геральт почесал лоб, вспоминая последнюю встречу с будущей императрицей, у которой все дни на неделе были расписаны чуть ли не поминутно. — Конечно, мы с ней многое обсудили, и все эти нелепые попытки Филиппы организовать политический брак тоже, но… я уже рассказывал тебе об этом. Даже если она решила сбежать уже тогда, мне она об этом ничего не сказала.
— Знала, что от тебя, тюфяка бесхребетного, толкового совета не дождется, вот и приняла решение самостоятельно, — продолжил свою полемику Ламберт. — Вы все относитесь к ней как к ребенку, но забываете о том, что ей двадцать… Стоп, а сколько ей? Двадцать три, да?
— Двадцать два, — тихо подсказал Весемир.
— Точно, двадцать два, — кивнул Ламберт. — И, в отличие от нас с вами, она последние… лет девять прожила, не имея возможности свободно вздохнуть полной грудью. Я так рад был за нее, когда опасность миновала, и Дикая Охота была повержена, чтобы узнать в итоге о том, что ее заперли во дворце. Ты можешь сколько угодно рассуждать о том, что это было необходимо сделать для обеспечения лучшего будущего и бла-бла-бла, Йеннифэр, но я видел в этом еще одну попытку взять ее под контроль.
— Ее никто не запирал, — поправила ведьмака Йеннифэр, но голос ее звучал куда менее уверенно, чем несколько минут назад. — Она должна была всего через пару месяцев пересечь весь Континент с юга до севера и обратно, чтобы ознакомиться с землями, входящими в состав Империи.
— Думаю, Ламберт прав, — Эскель всегда казался чародейке самым спокойным и рассудительным из «молодого поколения» ведьмаков Школы Волка, и оттого она с готовностью встретила его взгляд. — Мы все молча наблюдали за тем, как вы раз за разом вынуждали ее жертвовать свободой и идти на компромиссы, но сами отказывались от подобного. Цири в какой-то момент дала слабину, согласилась на все возможные требования, но Филиппа увидела в этом возможность давить до конца. И вот результат.
— Предсказуемый результат, о котором мы неоднократно рассуждали, — добавил Весемир.
Йеннифэр, вздохнув, закрыла глаза и покачала головой, пытаясь собрать всю мозаику в один понятный рисунок. Разумеется, она знала, что Цири приходится нелегко, и никто не утверждал, что обучение в императорском дворце будет похоже на увеселительную прогулку, но побег? Это создавало куда больше сложностей, чем могло показаться со стороны.
— Геральт, отправляемся, — молчание затянулось, и Йеннифэр нарушила тишину первой, принимая решение. — И захвати письмо, пожалуйста. Ламберт, ты хочешь навестить Кейру?
— Уж точно не сейчас, — покачал головой ведьмак, но едва ли Йеннифэр вообще заинтересовал его ответ.
Открыв портал, она без промедления шагнула в него, и Геральт, замешкавшись, последовал за ней, напоследок дернув плечами так, словно пытался объяснить и одновременно осудить поведение чародейки, не произнеся при этом ни слова. Выдохнув весь воздух из легких, Геральт зажмурился и резко прыгнул в портал, чтобы вновь пережить «незабываемые ощущения», связанные с магическим перемещением.
* * *
Два с половиной года прошло с того самого дня, когда Цири сообщила ему о своем решении остаться в Вызиме.
Два с половиной года.
И уже тогда Геральт нутром чувствовал, к чему это может привести в итоге. Тем не менее, это было не то знание, о котором стоило говорить вслух: ворох опасений и страхов, которые со временем превратились в уверенность, но не имели под собой четких оснований. Все еще можно было изменить, и Йеннифэр в красках описала ему свой план, согласно которому Цири должна была сохранить значимую часть своей независимости, несмотря на обязательства, которыми была опутана по праву рождения.
По крайней мере, на словах все звучало не так уж и плохо: Эмгыр не собирался давить на дочь, Йен настаивала на длительном периоде обучения и адаптации, а чародейки, состоявшие когда-то в Ложе, не должны были напрямую влиять на ситуацию внутри замка. К сожалению, с течением времени стало ясно, что следовать этому плану оказалось куда тяжелее, чем рассуждать о нем.
Несмотря на то, что прежде император не жаловал чародеек (и Филиппу в особенности), гибель Радовида и победа в войне многое изменили. Да, сам Эмгыр еще долгие месяцы относился к чародейкам настороженно, стараясь держать подле себя лишь Йеннифэр, в лояльности которой успел неоднократно убедиться, но постепенно стены недоверия начали рушиться, создавая огромное количество сложных, непредсказуемых связей. Военное руководство, которое еще долгое время упивалось незаслуженным триумфом, причиной для которого была победа в войне с Северными Королевствами и дальнейшая экспансия Империи, с сильным запозданием заметило утрату былого влияния: солдаты вернулись домой, а законченная война наконец подвела итог многолетней внутриполитической повестке.
Все те лозунги, что повторялись из года в год, пока многочисленные военачальники извлекали выгоду из каждого нового сражения, исчезли, словно их и не было вовсе. Эмгыр днями и ночами обсуждал со своими советниками, в число которых вошла и Йеннифэр, как именно победа в войне повлияет на разношерстное население огромной империи, и по итогам этих бесчисленных встреч была создана новая внутриполитическая повестка.
Милитаризм был забыт, и на смену ему пришел прогресс! Или, по крайней мере, разговоры о прогрессе, потому что внутренних проблем и разногласий у верхушки Нильфгаардской империи было куда больше, чем могло показаться.
План Йеннифэр подразумевал участие во всем происходящем Гарри Поттера. И речь шла именно об активном участии: он должен был стать не просто поддержкой для Цири, выбравшей свою судьбу, но и сдвинуть магические науки на несколько шагов вперед. Да, Йен попыталась воспользоваться теми записями, которые нашла в его комнате в Каэр Морхене, но ее знаний и стараний оказалось недостаточно. Из-за того, что сам Поттер вел часть записей на незнакомом чародейке английском языке, использовал неизвестную терминологию и разделял магические исследования на несколько ветвей, каждая из которых относилась к отдельным видам разумных существ, итоговая картина превратилась в кашу.
И Йеннифэр не нашла в себе смелость попросить помощи у других чародеек: то ли сыграла свою роль ее былая вражда с Филиппой, то ли страх, что из этих знаний получится-таки извлечь что-то ценное, и это будет использовано не по назначению, но… Йеннифэр сохранила все в тайне, рассказав об этом лишь Геральту и Трисс, когда у последней возникли вопросы насчет заброшенных Поттером проектов.
Геральт, впрочем, наблюдал за всем этим со стороны. Их «долго и счастливо» вместе с Йен где-нибудь в уютном домике на самой окраине империи было отложено на неопределенный срок, и в какой-то момент пути их ненадолго разошлись. Покуда Йеннифэр не покидала замок, пытаясь хотя бы частично разгрести весь тот ворох проблем, который скопился в Империи после затяжной войны, ведьмак решил вернуться к своему призванию, коим по-прежнему считал истребление чудовищ. И работы было невпроворот: поля сражений и места массовых захоронений превратились в пастбища для трупоедов и неупокоенных душ, компанию которым составили монстры, появившиеся в мире после второго Сопряжения Сфер.
Если бы не активные возражения Ламберта, Весемир и впрямь мог бы решиться на возрождение былых традиций и воспитание нового поколения ведьмаков, настолько катастрофической была ситуация в отдельных районах, где концентрация боеспособных войск в худшие моменты превратила землю в удобренную кровью зловонную болотную жижу. Что и говорить: даже Весемир в какой-то момент оказался вынужден взяться за серебряный меч, чтобы обезопасить долину от водной бабы, решившей, что озеро по соседству с Каэр Морхеном — это хорошее место для целого сборища утопцев.
Ламберт вернулся на большак по другой причине: хоть ведьмак и продолжал открещиваться от собственной природы, он с ума сходил от скуки, пребывая в четырех стенах, и это усугубилось, как только Кейра решила посвятить все свое время магическим исследованиям. Благодаря практически неограниченному финансированию, на которое Эмгыр согласился, ознакомившись с предварительными результатами, Кейра Мец приступила к изучению различных болезней, используя в качестве основы для исследований те записи, что они с Ламбертом нашли на Коломнице, где ее бывший любовник, эпидемиолог Александэр, занимался изучением Катрионы.
В этом была своеобразная ирония: когда-то Кейра Мец собиралась продать эти записи Радовиду, чтобы вернуть себе былое положение, но в итоге гибель короля Редании открыла для нее новые возможности. Сутками напролет пропадая в изолированных лабораториях, где велось наблюдение за многочисленными подопытными крысами, она не способна была поддерживать прежние отношения с Ламбертом, из-за чего тот в какой-то момент оказался предоставлен самому себе. Маясь от безделья, он поначалу вернулся в Каэр Морхен, но не смог долго терпеть довольное лицо Эскеля, расхаживающего по крепости под руку с Тильдой, и довольно быстро собрал свои пожитки, обзавелся лошадью и отправился в путь.
Впрочем, отсутствие Ламберта не слишком-то повлияло на жизнь в Каэр Морхене, и тому была… весьма необычная причина. Поначалу Геральт не поверил, что затея Поттера привела к успеху. Шутка ли, Эскель всегда был человеком нелюдимым, и зла от незнакомцев он в свое время хлебнул с лихвой, из-за чего проблемы с доверием были его неотъемлемым спутником. Тем не менее, ведьмак каким-то неведомым образом умудрился полюбить вдову, муж которой был казнен реданскими военными вскоре после захвата Каэдвена, а дети скончались от кори несколькими неделями позже. Можно сказать, двое одиноких людей нашли друг друга, и это уже само по себе казалось чем-то удивительным, но все стало куда веселее, когда в замке зазвучал детский смех.
Поскольку единственными постоянными жителями крепости были лишь Тильда, Эскель и Весемир, вести до всех остальных дошли с определенным опозданием, но все же рано или поздно все узнали: после двух лет совместной жизни, Эскель и Тильда взяли на попечение двух пятилетних мальчишек, оставшихся без родни из-за войны. Пожалуй, поначалу все, включая Весемира, отнеслись к этому решению настороженно, и причины для опасений действительно были, но… со временем все устаканилось.
Детям нужны была забота и воспитание, и неожиданную поддержку Тильде в этом нелегком деле оказал, как это ни удивительно, отошедший от дел Весемир. Гарри неплохо постарался, утепляя и восстанавливая замок, благодаря чему условия там были очень даже сносными: обилие теплых комнат, для обогрева которых не требовалось добывать дрова, доступ к чистой воде, кладовые с чарами стазиса и многое другое дополняла обширная библиотека, которая и без того была полна книг, но с подачи Йеннифэр в ней появились еще и те книги, которые чародейка сочла более подходящими для детей, чем бестиарий чудовищ Севера в шести томах, который Весемир до поры до времени считал основой обучения.
Можно сказать, каким-то неведомым образом все умудрились сделать важнейший в своей жизни выбор, не советуясь ни с кем. Кейра не спрашивала разрешения у Ламберта и не пыталась обсудить с ним свои исследования. Йеннифэр не собиралась объясняться перед Геральтом за свою политическую карьеру. Цири приняла решение остаться с отцом без какого-либо давления извне, хоть со стороны так и не казалось. Эскель и Тильда принимали решения совместно, но не советовались ни с кем насчет последствий.
И отчасти Геральт винил в этой разобщенности и разделенности Поттера, который без каких-либо предупреждений решил отказаться от возвращения в Каэр Морхен, и вместо этого оставил письмо, сообщив о своем решении «отправиться в отпуск». Может, Цири решила последовать его примеру, как это в разных формах сделали остальные? Вот только будущая императрица, видимо, решила взять пример не только с решения, принятого без оглядки на других, но и с формата этого самого решения. Отпуск. Подумать только…
Несмотря на то, что встречи их случались куда реже, чем им обоим хотелось бы, Геральт прекрасно знал о том, на что похожа жизнь девушки, которую он продолжал считать своей приемной дочерью. Можно сказать, целых два с половиной года практически лишенная выходных дней Цири с утра и до поздней ночи «училась» всему, что должна была знать и уметь императрица Нильфгаарда.
История Империи и смежных государств, международные отношения, законно-правовая система, дворцовый этикет, ораторское искусство и умение держать речь, философия, поэзия и литература, мимический язык, основы стратегии, тактики и командования армией, понимание логистики, снабжения и структуры военных подразделений… Геральт схватился за голову, когда Цири попыталась без подсказок перечислить ему все те занятия, через которые она вынуждена была проходить, чтобы стать той, кто сможет что-то изменить.
Отдельное место во всем этом занимали беседы с Эмгыром и занятия с шпионами. Покуда вторые учили Цири распознавать манипуляции и ложь, опираясь, в том числе, на известные факты из ее прошлого, Эмгыр словно пытался наладить с ней отношения, не нарушая при этом личные границы. Пожалуй, именно Эмгыр оказался тем, кто удивил Геральта сильнее всего, особенно с учетом того, каким невыносимым ведьмак считал императора несколько лет назад.
И тем удивительнее был тот факт, с каким безразличием император отнесся к идее Филиппы выдать Цири за Танкреда Тиссена. Удивительная ирония: когда-то Ложа Чародеек собиралась буквально «подложить» Цири в постель к принцу Танкреду, дабы заняться потом должным воспитанием и обучением ее ребенка, чтобы спустя несколько лет после полного разгрома Ложи все та же злополучная Филиппа, вернув былое влияние, но на сей раз в рамках Нильфгаарда, решила провернуть ту же самую махинацию, но с поправкой на изменившиеся условия.
Наученная горьким опытом, она тайно заручилась поддержкой некоторых советников, чуть ли не на пальцах объяснив им, насколько выгодным в политическом ключе станет брак Императрицы Цириллы и Короля Тиссена, и лишь затем начала медленно обрабатывать императора, до последнего не желавшего как-либо давить на дочь.
Насколько Геральту было известно, все это не ушло дальше тихих разговоров в кулуарах, но Цири все равно отреагировала на слухи весьма ярко, и наотрез отказалась общаться с Филиппой, не говоря уже об обсуждении политических браков как таковых. Даже несмотря на то, что всем было очевидно стремление Филиппы так или иначе добраться до ребенка Цири, потомкам которой, как было сказано в пророчестве, «предстоит править в новом мире».
И союз между Нильфгаардом и Ковиром укладывался в эту трактовку, с какой стороны ни смотри.
* * *
Набрав в грудь побольше воздуха, Геральт окинул взглядом собравшихся в комнате чародеек. Из дальнего угла за ним наблюдала Трисс, существенно изменившаяся за проведенные в Ковире два с половиной года, в противоположном углу рядом с огромным окном разместилась Йеннифэр, скрестившая руки на груди и закрывшая глаза, в то время как за столом оказались все остальные: Кейра Мец, Маргарита Ло-Антиль, Филиппа Эйльхарт и Фрингилья Виго. Филиппа неплохо постаралась, помогая состоявшим когда-то в Ложе чародейкам с продвижением по карьерной лестнице, это точно никто не стал бы отрицать.
— Йен! Надеюсь, ты в точности перескажешь содержание письма всем-всем-всем, и в особенности Геральту, чтобы никто не беспокоился, — вздохнув, приступил к чтению ведьмак. — Я устала. Несмотря на то, что я все еще придерживаюсь решений, принятых впопыхах больше двух лет назад, я не могу и дальше притворяться, что все в порядке. Вы все невыносимы. Извини. Я наследница престола, и во всем замке не нашлось ни одного уголка, в котором я могла бы хоть на минуту спрятаться от навязчивого голоса своей совершенно невыносимой надзирательницы, у которой вместо сердца в груди кусок камня. Разговоры о политическом браке стали последней каплей. Я неоднократно пыталась обсудить с тобой все, и каждый раз натыкалась на стену непонимания. Ты хочешь сделать как лучше, я знаю, но так больше не может продолжаться. Я не могу днями и ночами разучивать историю и общаться с бывшими послами, надеясь, что это когда-то поможет мне сделать мир лучше, если уже сейчас мои слова и просьбы улетают в пустоту, а за моей спиной идет обсуждение моей же судьбы. Мне нужно все обдумать. Это отпуск. Скоро вернусь.
Лицо Филиппы становилось мрачнее с каждым новым словом, и достигло мертвецки-бледного оттенка на упоминании политического брака. Прошептав что-то бессвязное, она стукнула ладонью по столу, как только Геральт закончил, и тут же перевела взгляд на Йеннифэр.
— Это все твоя вина.
Настолько безапелляционное заявление на мгновение ошеломило черноволосую чародейку, но та сразу же выбрала контратаку:
— Если бы не ты, этих разговоров о браке и вовсе не было бы! Ты заварила эту кашу, Филиппа, ровно как и в прошлый раз!
— Ох, не надо разыгрывать из себя святую, — скривилась Филиппа. — Твои планы пошли крахом, как только Поттер решил слинять, и нам рано или поздно все равно пришлось бы вернуться к этому вопросу. По крайней мере, Тиссен — это не только выгодная партия, но еще и достойный мужчина, что уже является весьма редким сочетанием.
— У него шесть фавориток, — встряла в разговор Трисс.
— Все они живы, целы и живут в достатке, а по меркам Севера такое отношение к женщинам — это уже достижение, — отмахнулась от нее Эйльхарт. — Брак мог бы переопределить систему власти как таковую, а Империя, объединившись с Ковиром, распространила бы свое влияние на территории, дальние границы которых сложно даже представить. Не говоря уже об экономических преимуществах подобного союза…
— Эмгыр не в восторге от твоей идеи, ты ведь знаешь это? — процедила Йеннифэр.
Филиппа сжала губы, но все же кивнула:
— Нужно время, чтобы он смог взглянуть на все происходящее ясным взглядом. Сейчас он слишком зациклен на том, чтобы Цирилла не отказалась от своего решения, чтобы давить на нее.
— С учетом того, что она решила сбежать, его опасения выглядят вполне обоснованными, — с легкой улыбкой пожала плечами Трисс.
Филиппа смерила Меригольд мрачным взглядом, но все же решила ничего не отвечать. Это была борьба за власть, и все они, несмотря на общие цели, не были полноценными союзницами: каждая из присутствующих стремилась добиться чего-то в рамках выбранной стратегии, и во многом все они могли угодить в беду из-за ее, Филиппы, давления на Цири.
— Мы забыли о ее силах, когда рассуждали обо всем этом, — пожала плечами Фрингилья. — Можно сказать, ты, Филиппа, действительно подтолкнула ее к этому решению, когда не смогла оценить риски.
— Предлагаешь замуровать ее в двимеритовой комнате? — прищурилась Эйльхарт, повернувшись к Фрингилье Виго. — Между прочим, я была одной из тех, кто утверждал, что нам следует начать именно с контроля над ее силами, а вовсе не…
— И вновь ты заговорила о контроле, — со вздохом произнесла Трисс, — хотя Цири буквально прямым текстом заявила, что именно контроль и привел к тому, что она приняла решение сбежать. Она и без того подвергалась серьезному давлению, пока по шестнадцать часов в день обучалась всему, что должна знать императрица, так что твои попытки тайно сосватать ее за Тиссена явно не привели бы к тому, на что ты рассчитываешь.
* * *
Усталым взглядом окинул Геральт сборище чародеек, которые уже второй час обсуждали главную, но по-прежнему тайную новость последних двух дней, и закрыл глаза. Вот она, головная боль. Как же долго у ведьмака получалось избегать встречи со старой знакомой, но… ничто не вечно, и первое за два с половиной года исчезновение Цири оказалось последней каплей в насыщенном событиями перерыве, который Геральт затеял пару месяцев назад.
— Геральт! Ты меня вообще слушаешь?!
Услышав разъяренный (иного эпитета Геральт подобрать не смог) голос Йеннифэр, ведьмак приоткрыл глаза и посмотрел на черноволосую чародейку, уже готовую сцепиться со стоящей напротив нее Филиппой. Последняя так и не отступила от своей бестолковой позиции, и оттого перебранка казалась ведьмаку все менее осмысленной.
— Да, Йен? — необыкновенно спокойным, но в то же время свойственным ведьмаку голосом переспросил он.
— Я попросила тебя прийти не для того, чтобы ты притворялся тумбочкой! — процедила Йеннифэр, и ведьмак заметил, как закатила глаза Трисс, прислонившаяся к каменной стене. — Дело не только в том, что Цири может быть в опасности, Геральт, это еще и вопрос государственной важности. Мы не можем просто сидеть сложа руки.
— Йен… — Геральт вздохнул, нахмурив белые брови, весь пигмент в которых выжгли многочисленные мутации. — Сейчас все иначе, не так ли? Она оставила записку. Она объяснила причину ухода. Даже пообещала, что вернется.
— Это не объяснение, а бессмысленное нытье, — резко бросила Филиппа, мельком взглянув на подошедшую к столу Фрингилью Виго. — Девчонка решила, что власть — это какая-то игра с нулевой ставкой.
— О-о-о, само собой, ведь она назвала тебя… — Геральт ухмыльнулся уголком губ, протягивая руку к оставленному Цири посланию и находя необходимую строчку, — совершенно невыносимой надзирательницей, у которой вместо сердца в груди кусок камня. Подумать только, и с чего же вдруг она так решила?
Трисс улыбнулась, но ничего не сказала. Пожалуй, это было удивительно точным описанием: несмотря на то, что за прошедшие с гибели Радовида два с половиной года Филиппа успела восстановить глаза и обзавестись парой-тройкой верных фаворитов в Городе Золотых Башен, едва ли ее характер стал хоть на капельку лучше. И Трисс искренне сочувствовала Цири, которая в какой-то момент оказалась вынуждена противостоять чародейке, сумевшей-таки вернуть свой былой статус при дворе императора.
— К тебе она тоже за разрешением не пошла, — выплюнула Филиппа, злобно сверкнув взглядом. — Получается, не так уж она и доверяет тебе, верно?
— Цири — взрослая девочка, — вмешалась Меригольд, — а вы все ведете себя так, будто ей снова двенадцать лет. Если она написала, что вернется, ведь ей просто нужен отдых от… Геральт, как там было?
— Это неважно, — Филиппа прервала собравшегося было посмотреть в письмо Геральта. — Императрица не может позволить себе такое поведение, и она должна прекрасно осознавать, на что подписалась, когда переступила порог этого замка.
— Ага, разумеется, — хмыкнув, пожала плечами Трисс. — Я виделась с ней семь месяцев назад, и уже тогда отговаривала ее от побега. Судя по всему, вам всем… — Меригольд окинула взглядом чародеек в комнате, — потребовалось ровно семь месяцев для того, чтобы вновь переубедить ее. Поздравляю.
— И ты никому не рассказала? — Эйльхарт презрительно скривилась.
— Девушка, всю свою жизнь бежавшая от чужого контроля и людей, которые мечтали подложить ее под выгодного мужчину, вновь оказалась под чужим давлением, несмотря на отсутствие глобальной опасности, — продолжила Трисс. — Ей двадцать один год, а вы заперли ее в четырех стенах, словно безвольного зверька, и напрочь забыли о том, чего она хочет и на что способна.
— Да, и это возвращает нас к тому, о чем мы уже говорили… — перехватила инициативу Филиппа. — Без контроля над ее силами у нас не получится выстроить диалог с ней, когда она станет Императрицей.
— И опять ты о контроле, — простонала Трисс, закрывая лицо руками, — ты поразительно непрошибаема.
— Вы все, включая Эмгыра, позволили сентиментальности возобладать над здравым смыслом, — пораженно пробормотала Филиппа, переводя взгляд на Йеннифэр. — Ты любишь ее, но знаешь, что я права.
— Я так не считаю, — покачала головой Йеннифэр, но Геральт заметил, как дрогнул ее голос.
— Считаешь, просто не хочешь озвучивать вслух, потому что боишься признать это: Цирилла слишком сильна для того, чтобы мы могли это игнорировать. Нужно не просто вернуть ее, но и придумать, как удержать ее во дворце, пока она не унаследует престол.
* * *
Утром следующего дня, окрестности Оксенфурта
— Я по-прежнему не уверен, что нам нужно заниматься поисками, — с легким, но ощутимым раздражением в голосе пробормотал Геральт, когда выбрался-таки из портала и рухнул на колени, не в силах сохранить равновесие после путешествия на огромное расстояние.
— А я по-прежнему не согласна с Филиппой, но в одиночку такое противостояние точно не потяну, — отрезала Йеннифэр, но голос ее смягчился, как только она повернулась и подошла к медленно поднимающемуся на ноги ведьмаку. — Геральт, мне нужны союзники, и… не обижайся, но ты всего лишь ведьмак. Твой голос, каким бы прекрасным он ни был, не сыграет никакой роли в том, что происходит за кулисами дворцовых интриг.
— И ты думаешь, что сможешь отыскать его? — Геральт, покачнувшись, поднялся на ноги и посмотрел на чародейку. — Если бы он хотел, чтобы его нашли, то наверняка позаботился бы о том, чтобы оставить какие-то подсказки.
— Ну, я предпочту потратить час-другой на проверку возможных вариантов, чем буду ломать голову, пытаясь отыскать еще кого-то, кто смог бы вступить в открытую конфронтацию с Филиппой. Трисс слишком обособлена от Нильфгаарда, Кейра тоже не принимала участия в дворцовых склоках, а Фрингилья и Маргарита… встанут на сторону победителей. К сожалению, Филиппа убедила слишком многих в том, что этот брак — это шанс на небывалое доселе богатство и могущество, чтобы высшая знать просто так забыла об этом.
— Да, пожалуй, Гарри мог бы помочь, — вздохнул Геральт, — если бы захотел.
— Придется ему взять-таки себя в руки и захотеть, — процедила Йеннифэр. — Его инфантилизм раздражал и раньше, а сейчас он просто непозволителен. Более того, не удивлюсь ни капли, если Цири решила взять с него дурной пример. Недаром она упомянула отпуск.
Геральт, промолчал, но все же мысленно отчасти согласился с резким мнением Йеннифэр. Несмотря на то, что легкость, свойственная Поттеру, импонировала ведьмаку, порой того и впрямь слегка заносило, из-за чего один из самых могущественных чародеев в мире вел себя так, словно выпил натощак четыре литра медовухи. И это усугубилось после четырех лет, проведенных в изоляции в мертвом мире.
Портал выбросил их неподалеку от Понтара, и парочка потратила двадцать минут только для того, чтобы добраться до моста, который вел в Оксенфурт. Пожалуй, никто не стал бы спорить с тем, что город по-настоящему расцвел в последние два года. Даже если оставить за скобками исчезновение охотников за колдуньями, уничтожение Церкви Вечного Огня и превращение бандитов Ублюдка-младшего под руководством Дуду в своеобразную, но весьма пристойную группировку, занявшуюся речной торговлей, ключевое влияние на воскрешение города оказало повторное открытие Оксенфуртской Академии — прославленного университета, который при власти Радовида столкнулся с репрессиями и закономерным упадком.
Как только война закончилась, а репрессии против образования наконец-то прекратились, в Оксенфурт вновь начали стекаться студенты, влекущие за собой финансирование и целые цепочки частных предприятий, необходимых для обслуживания целой оравы жаждущих знаний северян.
— Погоди-погоди, я сам, — как только Геральт заметил замаячивший впереди знак, он на пару шагов обогнал Йеннифэр и первым добрался до двери. Выдохнув, он поднял кулак и стукнул по полотну костяшками пальцев, тут же услышав с другой стороны какой-то шум. Не прошло и нескольких секунд, как щеколда лязгнула, и дверь открылась.
— Геральт?! — удивленно воскликнула Шани, которую ведьмак в первое мгновение и не узнал вовсе. В последний раз они виделись больше четырех лет назад, и, хоть она и тогда была весьма миловидной, но умудрилась стать намного красивее, хоть самым заметным изменением и была прическа: огненно-рыжие волосы, которые она прежде стригла коротко, чтобы те не мешались в работе, теперь были собраны в хвост, но в то же время несколько прядей оставались свободными и ниспадали вниз, достигая плеч.
— Привет, Шани, — улыбнулся ведьмак, — прекрасно выглядишь.
— Кхм-кхм, — недовольно кашлянула Йеннифэр, которой довелось вскользь узнать о том, что в прошлом объединяло медичку и Геральта.
— Ой, да, извини, — помотал головой Геральт, — можно пройти?
— Пройти? — удивленно переспросила Шани, мельком взглянув на Йеннифэр, с которой прежде не встречалась лично. — Разумеется, проходи… Ты ведь Йеннифэр, да?
— Да, — кратко ответила чародейка, заскакивая внутрь дома вслед за Геральтом, и тут же замечая, что внутри он куда больше, чем казался снаружи. Скосив взгляд в сторону кухни, к которой вел вытянутый, хорошо освещенный благодаря огромному окну коридор, Йеннифэр заметила необычные портреты на стенах, на которых был изображен в том числе и тот, кого им необходимо было отыскать.
Пытаясь распознать примененные в доме многочисленные зачарования, Йеннифэр сдалась лишь спустя несколько минут бесплодных попыток, и проследовала в одну из комнат, оказавшуюся приличным по размерам помещением, по убранству близким к уютной гостиной. Единственным, что выбивалось из общего интерьера, оказался летающий чайник, который то и дело посвистывал, облетая комнату.
— … и вот, мы здесь, — когда Йеннифэр зашла внутрь, Геральт уже завершал краткий пересказ предыстории последних дней. — Как давно вы вернулись?
— Мы? — на безумно красивом (и чародейка сама готова была это признать) лице Шани промелькнула ехидная улыбка, когда она переспросила Геральта.
— Вы с Поттером, — перехватила инициативу Йеннифэр, падая в свободное кресло, которое услужливо подстроило спинку и подлокотники под гостью, вновь заставляя Йеннифэр вспомнить о зачарованной Поттером мебели в Каэр Морхене.
— Гарри вернулся вместе со мной, да… — медленно, словно пытаясь тщательно подбирать слова, произнесла Шани, — но ушел уже довольно давно, больше пяти месяцев назад.
— Пять… Что? — скривилась Йеннифэр. — Он сейчас не здесь? Разве вы не вместе?
— М-м-м, не все так просто, — задумчиво ответила Шани, проведя рукой по лбу, — но я могу рассказать, если у вас есть полчаса.
— У нас есть полчаса? — повернулся к чародейке Геральт.
— Хоть час, если это будет нормальный рассказ, который ответит на все вопросы, — вздохнула Йеннифэр, взглядом провожая пролетевшие мимо чашки, вслед за которыми следовал вездесущий чайник. Повинуясь взмахам рук Шани, чайник наполнил чашки чаем и те зависли перед всей троицей, после чего медичка приступила к рассказу.
__________