Парадокс Мультивселенной. Глава 70. Покидая Оксенфурт
Все еще болею, на таблеточках отредактировал и вычитал главу. Приятного чтения, котики-подпищеки! Извиняюсь за все эти проблемы с расписанием, чет разом все навалилось, жуть
18+ версия главы с подробной постельной сценой лежит тута , но в этот раз аккуратно, немного кинковая получилась
Головная боль. Несмотря на все, чего им удалось достичь, лишь так Йеннифэр могла описать весь тот процесс, с которым столкнулись чародейки, исполняющие роль некой правительственной прослойки, ответственной за свержение Радовида, капитуляцию и мирные переговоры одновременно. Северные Королевства, утратившие навязанную Радовидом целостность в тот самый момент, когда было объявлено о его смерти, не были едины в своем желании сдаться на милость Нильфгаарда без дополнительных условий. И именно оформлением этих самых условий были заняты переговорные группы.
Пожалуй, легче всего было с Реданией: утомленная войной страна была настолько истощена после многолетних репрессий, что внутреннее недовольство было чем-то вроде бесполезной переменной, болтающейся в самом конце уравнения и ждущей, когда придет ее очередь. Настроение населения можно было игнорировать, и Йеннифэр осознавала, что баланс сил внутри страны сильно зависит от того, сколько продлится эйфория, последовавшая за прекращение гонений и роспуском охотников за колдуньями. Месяцы? Полгода? Или даже год? В любом случае, хотя бы Реданию можно было отложить на будущее.
Темерия поначалу грозила превратиться в незаживающую язву, подогреваемую и терзаемую партизанской активностью, и Эмгыр всерьез рассматривал смещение военного фокуса в сторону уничтожения всех, кто так или иначе противостоял Империи, но дело решил случай. Весточка, переданная Геральту — письмо от Вернона Роше, в котором лидер «Синих Полосок» просил о встрече близ Новиграда, очертила рамки для завершения конфликта. Прибывший вместе с Цири в Вызиму Геральт, разумеется, не мог сразу же все бросить и мчать до Новиграда по столбовой дороге, объезжая поля сражений, щедро пропитанные кровью, привлекающей трупоедов, и на выручку пришла Йеннифэр. С помощью портала она перенеслась к морю вместе с ведьмаком, и в одном из трактиров состоялся разговор, решивший судьбу Темерии.
Как оказалось, Роше, прежде ярый противник Нильфгаарда, и впрямь чуть было не вступил в сговор с Радовидом для объединения усилий в медленно проигрываемой войне, но вовремя спохватился, как только Король Редании распорядился о возвращении охотников за колдуньями с фронта в тыл, заменив их молодежью, которую активно хватали по деревням. Вернон мог на время отвернуться, как только речь заходила о репрессиях и гонениях на всех, кто был связан с магией, ведь отчасти это было затеей иерарха, но такое показательное, безжалостное уничтожение тех, кто должен был оберегать и хранить Север в будущем, стало для Роше последней каплей.
Разочарованный во всех и вся, он чуть было не пошел на порог к Дийкстре, но все изменилось в ту ночь, когда печально известная новиградская тюрьма пала под натиском неизвестного чародея, в одиночку расправившегося как с внутренним гарнизоном, так и с Радовидом. У Роше хватало друзей и союзников по обе стороны баррикад, и оттого слухи дошли до него быстро: весть о голове Радовида, доставленной в Вызиму и брошенной под ноги Императора, ознаменовала конец многолетней войны, и человек, бывший когда-то приближенным военачальником короля Фольтеста, решил попробовать связаться со старым другом, чтобы выбить для Темерии лучшие условия.
Разумеется, Геральт из Ривии не был тем, кто может принимать решения государственной важности, но Йеннифэр обговорила с Роше все детали, чтобы уже через пару часов приступить к их обсуждению на аудиенции с Императором. И даже спустя несколько дней Йен считала, что в дело вмешался случай, и у этого случая было имя. С появлением Цири во дворце Эмгыр, что называется, размяк. Разумеется, он не терял лица при подданных, но… Йеннифэр и Геральт сразу же заметили, как смягчился его взгляд после первого разговора с дочерью. Их отношения с Цириллой нельзя было назвать ни хорошими, ни терпимыми, и Йен всерьез переживала за исход этих маленьких личных «переговоров», и, не скрываясь, выдохнула, как только стало ясно, что все прошло хорошо.
Йеннифэр не знала, что именно сыграло решающую роль в решении Эмгыра согласиться на сделку, согласно которой Темерия становилась полноценным вассалом Нильфгаарда, сохраняющим частичную независимость, в том числе на все, что так или иначе было связано с культурными особенностями. Пожалуй, эти условия были лучшими из того перечня, на который Роше рассчитывал, и вместе с Йеннифэр лидер партизанского сопротивления прибыл в Вызиму для подписания бумаг, закрепивших этот статус.
Каэдвен по сравнению с остальными был беспроблемным государством, и его судьба была предрешена задолго до окончания войны. Преданная и покоренная ближайшим соседом, страна без лишних слов сдалась на милость Нильфгаарда. Империя установила в Каэдвене временное правительство, которое должно было проследить за разоружением армии, но подробности его будущего статуса были отложены до светлых времен: всем необходимо было для начала зализать раны и пережить несколько месяцев наиболее сложных политических потрясений, прежде чем разговаривать о далеком будущем.
С переговорной точки зрения наиболее сложным собеседником оказалось объединенное государство Ковир и Повисс: слишком богатое для того, чтобы склонить голову и слишком далекое для того, чтобы любое из входящих в его состав королевств можно было напугать внезапной военной агрессией, Ковир и Повисс не скрывало своих симпатий к Северным Королевствам, отстаивающим свою независимость в нескончаемой войне с Нильфгаардом. Представители Ковира находились заключили пакт с Нильфгаардом, согласно которому Ковир и Повисс не могли помогать своим соседям, но король Эстерад пренебрег этим пактом, и в моменте передал Иерарху немалое количество золота, которое должно было пойти на финансирование реданской армии. Впрочем, все изменилось, когда за два года до окончания войны Эстерад погиб от рук наемных убийц, и на трон взошел его сын.
Танкред, новый король Ковира, был тем, на кого Йеннифэр могла положиться, и эта надежда родилась благодаря Трисс. Именно Меригольд впервые связалась с Танкредом целых полтора года назад, когда только-только прибыла в Новиград. Король согласился принять нелюдей и чародеев, бегущих из Редании, и именно его согласие спасло сотни невиновных людей, эльфов, низушков и краснолюдов, которым в Новиграде грозила ужасная смерть. Связавшись с Трисс, Йеннифэр запросила через нее аудиенцию с Танкредом, и в конечном итоге была сформирована переговорная группа, которая должна была сформировать первый за многие годы всеобъемлющий торговый договор между такими разными государствами.
Йеннифэр привыкла готовиться к худшему, и эта привычка ни разу не подводила ее в прошлом. Тем удивительнее было наблюдать за тем, как все постепенно приходит в невиданную доселе норму. Длившееся годами кровопролитие завершилось на приемлемых условиях, и несмотря на наличие очевидного проигравшего, Редания не оказалась унижена.
Тем не менее, оставалась еще одна проблема, разбор которой Йеннифэр упорно откладывала. И она наверняка смогла бы протянуть в таком режиме еще как минимум несколько недель, если бы в дело не вмешалась Цири. Благие намерения Цириллы, решившей выпросить у своего отца полное помилование для Гарри Поттера, заставило Эмгыра вспомнить об обстоятельствах смерти Радовида. Слово за слово, и император узнал не только о том, что некий Гарри Поттер спас его дочь от Дикой Охоты, а сам мир от Белого Хлада, но и влетел в историю с государственной изменой, из-за которой чародей был объявлен в розыск на территории Туссента.
— Тебе следовало рассказать мне обо всем этом раньше, Йеннифэр, — вздохнув, Эмгыр откинул в сторону конверт и посмотрел на чародейку. — Тебе следовало рассказать обо всем в тот самый день, когда ты отправилась в Туссент и не обнаружила его там. Это неучтенный игрок, для которых существует отдельная очередь.
— Отец, но он… — попробовала прервать речь императора Цири, но тут же замолчала и закатила глаза, заметив брошенный в ее сторону предупреждающий взгляд Йеннифэр.
— Все именно так, Ваше Величество, — согласилась с Эмгыром чародейка, — но в тот момент все крутилось вокруг Цири и Дикой Охоты. Тем более, чуть позже я случайно наткнулась на Поттера в Новиграде, и с тех пор он принимал активное участие не только в поисках, но и в том, что пыталась сделать Трисс. Именно благодаря их усилиям удалось спасти немало нелюдей и чародеев, которые могли закончить жизнь на кострах.
— Знаешь, я нахожу эту ситуацию слегка забавной, — на тонких губах Эмгыра заиграла едва заметная улыбка. — Прежде чем услышать от тебя полную версию истории, я задал несколько наводящих вопросов Филиппе. И, если говорить начистоту, был до последнего уверен, что таким образом смогу получить два диаметрально противоположных мнения. Удивительно, но для тех, кто не способен сойтись ни по одной из возможных тем, вы обе относитесь к этому чародею с заметным уважением, за которым кроется нечто большее.
— Большее? — переспросила Цири раньше, чем Йеннифэр вообще успела придумать ответ.
— Прошу, оставь нас наедине, дочь моя, — с удивительно добродушной улыбкой посмотрел на Цири Эмгыр, и та надулась, словно ребенок, но все же не сдвинулась с места, пока не заметила направленный на нее пристальный взгляд Йеннифэр. Как только зрительный контакт состоялся, Йеннифэр кивнула, не произнеся ни слова. Цири, вновь закатив глаза, пробормотала что-то нелицеприятное, поднялась со стула и сразу же исчезла во вспышке голубоватого света, после чего чародейка перевела взгляд на императора.
— Я считала, что разбираюсь в людях, Ваше Величество, — издалека начала свой рассказ Йеннифэр, — и нас с Поттером связывают… непростые взаимоотношения. Можно сказать, я поначалу отнеслась к нему с недоверием, даже враждебностью, и до последнего считала, что он ведет двойную игру. Он помогал нам, именно он указал на Остров Туманов и помог нам найти Цири, а потом разобрался с Аваллак’хом, занимался обороной Каэр Морхена… Несмотря на очевидные знаки, я продолжала сомневаться в нем вплоть до того самого момента, когда он пожертвовал собой, спасая Цири от Эредина.
— Сколько лет он провел в другом мире? — нахмурившись, спросил Эмгыр.
— Чуть меньше четырех с половиной лет, Ваше Величество. И если бы он не справился, Цири бы погибла в битве с Белым Хладом.
— Ох, поверь, это я от нее слышал уже по меньшей мере раз восемь, — вздохнул император. — Тем не менее, я все еще не понимаю, в чем сложность всего происходящего. Цири хочет, чтобы я подписал помилование, но… чего хочешь ты, Йеннифэр? Я вижу, что ты пытаешься вести двойную игру, и должен предупредить тебя, что это может привести к проблемам.
— Я не пытаюсь… — Йеннифэр покачала головой, переводя дух и пытаясь подобрать правильные слова. — Нет никакой двойной игры, Ваше Величество. Можно сказать, поначалу это казалось мне просто смелой идеей, но с каждым днем я все больше склоняюсь к тому, что его участие — это ключ.
— Ключ? — приподняв бровь, заинтересованно переспросил Эмгыр.
— Он умен, Ваше Величество. Умен, талантлив и безумно силен. Звучит как взрывоопасная комбинация, но его характер… — Йеннифэр цокнула языком и покачала головой, вспоминая бесконечные перебранки. — Скажем так, с ним непросто, но в хорошем смысле, ведь он не заинтересован ни во власти, ни в могуществе. Его цели контрастируют с его возможностями, но в то же время этот контраст делает его хорошим человеком.
— Хорошим человеком? — император не удержался от смешка. — Йеннифэр, со всем почтением, но это не объясняет твой повышенный интерес. И все же хочу отметить, что с такой характеристикой совет Филиппы кажется мне более понятным, пусть и весьма забавным.
— Филиппа что-то посоветовала вам?
Император усмехнулся и покрутил в руке перо, с кончика которого на столешницу успели упасть несколько чернильных капель.
— Можно и так сказать, да, — кивнул он. — Филиппа решила, что для удержания Цири во дворце необходимо доставить сюда Гарри Поттера. Более того, она заявила, что Цири… влюблена в этого чародея, что делает ситуацию куда более пикантной. Это правда?
Йеннифэр помрачнела. Сделав шаг, она без дополнительных вопросов добралась до кресла и разместилась прямо перед столом, за которым сидел император. Эмгыр молча наблюдал за происходящим и не дернулся, даже когда Йеннифэр откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на него немигающим взглядом фиалковых глаз.
— Вы хотите услышать правду, Ваше Величество? — спокойным голосом спросила она, и лишь на этом моменте Эмгыр ощутил, как по спине бегут мурашки.
— Если бы ты решила солгать, Йеннифэр, я бы счел это изменой, — в том же тоне ответил он, и чародейка кивнула.
— Существует россыпь причин, каждая из которых достойна отдельного разговора. Даже если мы опустим тот факт, что под его руководством магические науки в Империи всего за несколько лет достигнут невероятных высот, тем самым укрепив влияние Нильфгаарда на территории всего Континента и позволив сильно сократить издержки, понесенные империей из-за войны, существуют куда более весомые доводы в пользу его нахождения здесь.
— Контроль, — отчеканил император, и Йеннифэр, вздохнув, слегка кивнула. — Да, я понял, что это необходимо, как только узнал о смерти Радовида.
— Да, но дело не только в контроле, — чародейка поморщилась. — Дело в том, что… Можно сказать, Филиппа отчасти права, и в этом мы с ней действительно солидарны: его присутствие здесь — это гарантия того, что Цири станет вашей преемницей. Пока он будет рядом с ней, Цири будет готова мириться с некоторыми очевидными ограничениями. И если он будет рядом с ней, то…
Император помрачнел, слегка поднимая руку над столом, и Йеннифэр тут же остановилась.
— Цирилла поступит так, как должно, и присутствие здесь Гарри Поттера на это никак не повлияет.
— Боюсь, вы заблуждаетесь, Ваше Величество, — качнула головой чародейка. — И вы недооцениваете собственную дочь, если думаете, что она руководствуется одной лишь холодной логикой. Цири — это живая эмоция, и запереть ее в замке не выйдет. Ее способности — это не только возможности, но и соблазн, и она должна искренне хотеть находиться в этих стенах, чтобы посвятить свою жизнь власти. Малейший срыв, и Императрицу вновь придется разыскивать по всем мыслимым и немыслимым мирам, что может негативно сказаться на внутриполитической обстановке.
Несмотря на то, что Йеннифэр говорила всерьез, император все равно умудрился улыбнуться на завершающей фразе, и тоже откинулся на спинку кресла, небрежно бросив перо на стол и позабыв о королевской выправке.
— Ты хочешь сказать, что моя дочь… сбежит?
— Если что-то пойдет не так, это вполне возможно, — Йеннифэр слегка пожала плечами. — Я люблю ее, Ваше Величество, но характер Цири всегда будет мешать ей. И если мы все хотим, чтобы Нильфгаард процветал под ее правлением, необходимо… создать для этого подходящие условия.
Император ничего не ответил. Он молчал несколько минут, и это молчание затянулось настолько, что Йеннифэр почувствовала себя неуютно. Не то что бы она чувствовала себя комфортно на аудиенции с Эмгыром, но его сосредоточенный взгляд, которым он сверлил ее все это время, заставил чародейку нервничать, хоть она и умело скрыла свое беспокойство.
— Я не согласен, — наконец произнес император, когда звенящая тишина начала давить и на него тоже.
— Ваше Величество, но…
— Если она влюблена в этого чародея, мы не можем использовать его в качестве якоря. Во-первых, влюбленность — это мимолетное чувство, с которым она вскоре распрощается, а во-вторых, всегда существует вероятность того, что влюбленность перерастет в нечто большее, и тогда это станет грандиозной проблемой для всех нас. Готовы ли мы к тому, что, как ты сама выразилась, сильный, умный и талантливый чародей внезапно решит, что не готов отказываться от власти? Я ни разу не видел его, и ты предлагаешь мне использовать потенциально одного из самых опасных людей Континента в качестве рычага давления? Вдобавок, в качестве рычага давления на мою же собственную дочь?
— Мы окажем Цири поддержку, если влюбленность угаснет, и позаботимся об ограничениях, если влюбленность перерастет в любовь. И я уверена, что он не воспылает страстью к власти. Тем не менее, есть еще кое-что, Ваше Величество, и это напрямую связано с пророчеством.
Император сжал губы, стоило ему вновь услышать о пророчестве, но не проронил ни слова, тем самым позволяя Йеннифэр продолжить.
— Ласточка указала путь спасения, и Поттер не смог бы выбраться из мира Белого Хлада, не принеси она с собой рунную карту. Рунная карта отворила запретные двери, позволив Гарри Поттеру открыть портал и вернуться обратно вместе с вашей дочерью на руках. Возвращение Цири возвестило возрождение мира, Ваше Величество, и если мы вспомним о последних строках, то…
— «Потомкам ее предстоит править в новом мире», — закончил за нее Эмгыр. — Получается, даже несмотря на вмешательство Поттера, пророчество было исполнено?
— Судя по всему, да, — кивнула Йеннифэр. — Цири сохранила свои силы, и мне кажется, не существует варианта более подходящего, чем Поттер. Его сила, его ум, его азарт и целеустремленность — все это выведет нашу цивилизацию на иной уровень развития еще при вашей жизни. Если мы направим его амбиции в нужное русло и позаботимся о том, чтобы Цири всегда могла опереться на его плечо.
— При моей жизни? — усмехнувшись, переспросил Эмгыр. — Раньше ты подбирала слова куда более аккуратно, Йеннифэр. Тем не менее, я повторюсь: нет, моего согласия ты не получила.
Йеннифэр промолчала, пытаясь сразу же пересобрать в уме уже более-менее выстроенные планы, чтобы все равно достичь цели. Ее размышления оказались прерваны вздохом Эмгыра, когда тот медленно поднялся с кресла и, опершись руками о столешницу, перегнулся через нее.
— И все же, доставь его сюда. Пришла пора мне лично встретиться с человеком, отрубившим голову Радовиду и дважды спасшему мою дочь. Пусть его разместят во дворце, и как только он будет готов, я назначу ему аудиенцию, на которой будем присутствовать только он и я. Могу ли я рассчитывать на его благоразумие?
— Думаю, что можете, Ваше Величество.
— Прозвучало не слишком уверенно, так что рекомендую тебе заранее проинструктировать его, Йеннифэр. И если судьба окажется на твоей стороне, а Гарри Поттер произведет на меня достойное впечатление, я… приму к сведению твой план.
Йеннифэр покинула рабочий кабинет Эмгыра в смешанных чувствах. Несмотря на впечатление, словно им удается каким-то чудом преодолевать любые разногласия в крайне сжатые сроки, на самом деле все балансировало на острие ножа, и Йеннифэр сознательно опускала некоторые спорные моменты, чтобы не настроить императора против своей затеи раньше времени. Например, не стала рассказывать о том, что Поттер родом из другого мира, намеренно не затронув его прошлое до Туссента. Как не стала упоминать и о том, что в разные промежутки времени этот самый Поттер умудрился побыть фаворитом у Анны-Генриетты, предварительно переспав еще и с ее родной сестрой, которая в итоге чуть было не убила княгиню Туссента.
Более того, согласно рассказу Йеннифэр, Поттера и Трисс Меригольд связывали исключительно деловые отношения, в то время как в реальности Трисс явно рассчитывала на то, что после сборов в Каэр Морхене Гарри Поттер согласится отправиться с ней в Ковир.
И все это было лишь основой торта, в то время как на самом верху были три вишенки незнания: о планах чародейки не знали ни Геральт, ни Цири, сам Гарри Поттер, вокруг которого все и закрутилось. И Йеннифэр знала, что ей предстоит немало потрудиться, чтобы не раскрыть сразу все, и при этом не настроить никого из них против этой задумки. И если нежеланием Геральта идти навстречу в этом вопросе Йен готова была пренебречь, а Цири с легкостью пропустит мимо ушей дополнительные условия, как только услышит о том, что Гарри будет жить во дворце, то Поттер… Больше всего Йен опасалась того, что приверженность весьма своеобразным принципам, которую чародей уже не раз демонстрировал, на корню подрубит любое мало-мальски позитивное развитие событий.
Нужно было обсудить все с ним до того, как они прибудут в Вызиму. Более того, обсуждение не должно послужить причиной для его отказа, что тоже было весьма вероятно.
Любого человека на свете можно купить. Йен знала об этом, и жизненный опыт на протяжении многих лет подпитывал это знание, но… нашла коса на камень, и на ее пути возник Гарри Поттер.
Деньги? Власть? Могущество? Пф, впервые Йен встретила того, кто искренне морщит нос, когда слышит эти слова.
Возможно, лучшей тактикой стала бы манипуляция чувствами, но в одном Йен была уверена наверняка: несмотря на то, что Цири влюбилась в своего «принца», этот самый «принц» вообще не воспринимает ее чувства всерьез, если вообще осведомлен о них. Более того, даже Трисс, несмотря на все свои надежды, наверняка вынуждена будет отказаться от своих планов на Поттера, как только осознает, что он рассматривает ее исключительно как постельную подружку, готовую практически на все, пока в ней нуждаются.
— Сука, держал бы ты свое хозяйство в штанах! — процедила Йеннифэр, покидая замок и выбегая на улицу, где сновали туда-сюда стражники, коих в Вызиме в последние дни было невероятно много. Свернув с каменной мостовой, Йен замедлила шаг и выдохнула, чувствуя, как эмоции медленно остывают. Взмахнув рукой, она открыла портал и сразу же шагнула в непроглядную тьму.
Поттер не раскрывал подробности своих планов, когда Йен помогала ему с перемещениями, но чародейка знала, что он намеревался навестить медичку по имени Шани — знакомую Геральта, которая спасла Поттера в тот самый день, когда он угодил в этот мир. И, хоть Йеннифэр не знала, где находится ее практика, отыскать необходимый дом получилось без лишних проблем. Помог стражник, подвергшийся быстрому и практически безболезненному допросу.
Постучав в дверь, Йен скосила взгляд на окна, в которых был заметен свет, но несколько секунд ожидания ни к чему не привели. Постучав еще раз, Йен резко выдохнула и собралась было открыть дверь с помощью магии, как вдруг задвижка скрипнула и в щели приоткрытой двери появился… Лютик.
— Йеннифэр?! — удивленно пролепетал он, и лишь тогда чародейка заметила, что весь подбородок у барда поблескивает, а на шее красуются несколько характерных синяков. — Йеннифэр, а что ты здесь…
— Где Поттер? — перебила Лютика Йеннифэр, заметив, как позади него маячит рядом с лестницей прикрывшаяся какой-то простыней Присцилла.
— Гарри Поттер? — зачем-то уточнил Лютик, но все же медленно открыл дверь, вместе с тем прикрываясь протянутой Присциллой шляпой. Йеннифэр вздохнула, когда бард распрямился и предстал перед ней во всей красе, но не стала опускать взгляд.
— А ты знаешь какого-то другого Поттера? — приподняв бровь, спросила Йеннифэр, нетерпеливо притопнув каблучком. — Ну, где он?
— Привет, Йеннифэр! — пискнула Присцилла на фоне, но чародейка даже не посмотрела в ее сторону.
— Так, они… — Лютик пожал плечами. — Они… того, упорхнули.
— Ч-чего? — переспросила Йеннифэр.
— Ну, Гарри и Шани покинули Оксенфурт, — объяснил Лютик. — А мы тут, чтобы помочь Дуду организовать охрану Академии, когда она откроется. По личной просьбе Шани, между прочим!
Йеннифэр замотала головой:
— Погоди-погоди, Поттер куда-то свалил вместе с этой медичкой? Куда именно?
— Как я понял, у них просто очень-очень интересный период, — мягко объяснил Лютик, в голосе которого появились присущие поэту романтические нотки. — Я не думаю, что эта история из числа тех, в которых пара остается вместе до скончания времен, и они явно скоро поймут, что на самом деле не подходят друг другу, но… видела бы ты их, Йеннифэр, такая искренняя и яркая страсть, словно у… Эй, ты куда?! Он письмо просил передать!
Обернувшись, чародейка подскочила к Лютику и буквально выхватила у него из рук конверт, который тут же вскрыла. Не прошло и пары секунд, как она продолжила идти в противоположном направлении от дома, отбивая по каменной дороге каждый шаг, пока в голове жужжал рой не самых дружелюбных мыслей, с которыми Йеннифэр даже не пыталась бороться, силой пытаясь продраться через текст письма, в котором Поттер в свойственной ему манере сообщал о том, что собирается в отпуск.
— Вот ведь хренов дамский угодник, за очередной юбкой погнался! И за кем? За медичкой! В тот самый момент, когда судьба всего Континента и самой цивилизации может зависеть от того, как пройдет разговор с императором! — шипела она себе под нос, пока не дошла до мостовой и не исчезла в очередном портале, который вернул ее в Каэр Морхен.
Впрочем, даже мегаскоп не помог отыскать Поттера, и Йеннифэр ни капли не удивилась, увидев, что прибор не в состоянии отыскать чародея. Судя по всему, тот сумел скрыться от ее взора, и его опасения Йен понимала лучше многих. Тем не менее, настроение от этого у нее лучше не стало.
* * *
Не сдерживая улыбку, Шани прильнула к Поттеру и аккуратно погладила начисто выбритую щеку.
— Намного лучше, — пробормотала медичка, перекидывая через юношу ногу, — ты разом на десять лет помолодел.
Помрачневший Поттер ничего не ответил, но все же согнул руку, прижимая Шани к себе. Даже злиться на нее не получалось, потому что виновником сложившейся ситуации был он сам.
Три бутылки превосходного южного вина, которое по всем законам жанра должно было стать прологом для прекрасной ночи, стали предзнаменованием катастрофы и определили ее масштаб, но во всем был виноват Гвинт.
И Гарри не мог даже наверняка назвать тот момент, когда со стола исчезли бокалы и тарелка с различными сырами и ягодами, а взамен появились карты, но ставки были высоки, очень высоки, и первый же проигрыш лишил Поттера усов. Впрочем, алкоголь помешал волшебнику задуматься о жизни и совершить тактическое отступление на более выгодные рубежи, из-за чего Гарри поднял ставки, чтобы отыграться.
Закономерным итогом рискованного реванша стало исчезновение бороды. Карточный долг остается таковым, даже если речь об игре в гвинт, и оттого поддатый Поттер даже не попытался придумать что-нибудь, когда по взмаху руки уничтожал всю растительность на своем лице. Конечно, осознание произошедшего наступило лишь утром, но… деваться было некуда, ведь перед сном они сыграли в третий раз.
Три проигрыша подряд, и согласно условию последнего из них, Гарри не мог отпускать бороду еще как минимум девятнадцать месяцев. Даже если бы ему грозила виселица, Гарри ни за что бы не вспомнил, почему спьяну предложил именно этот срок, но в то же время и отступать от своих обязательств не собирался. Тем более, если они действительно собирались отправиться в края куда более теплые, ему все равно будет куда комфортнее в пути без огромной бороды.
По крайней мере, так он пытался успокаивать себя, пока лежащая на нем обнаженная Шани обеими руками наглаживала его гладкие щеки, то и дело пытаясь состроить из его лица смешную гримасу. Опустив взгляд, Гарри ощутил, как сердце пропускает удар при виде смеющейся девушки, и внезапно осознал, что совсем забыл о том, что такие чувства вообще существуют.
Разумеется, ему нравились те девушки, с которыми он вступал в краткосрочные отношения, но… ничего серьезнее за этими эмоциями не скрывалось. Пожалуй, Гарри готов был поставить на то, что он не испытывал подобных чувств с тех самых пор, когда был влюблен в Джинни. Наверное, живи Слэро за стенкой, Поттер круглосуточно вынужден был бы слушать причитания старика о том, что влюбленность — это не навсегда, и лучше сразу готовиться к травмирующему разрыву, но после многих лет в одиночестве, вершиной которых стала вынужденная изоляция в одном из мертвых миров, Гарри вообще не задумывался об этом.
К чему тратить время и нервы на раздумья о том, что еще не произошло, а может и не произойти вовсе? Жить тревогой завтрашнего дня, упуская день сегодняшний — это удел тех, кто готов трястись в страхе от любых изменений, а Поттер к таковым себя не относил.
— Тебе ведь и самому нравится, — улыбнувшись во все зубы, заявила Шани, когда ей удалось-таки поймать взгляд изумрудно-зеленых глаз. Поерзав, она подтянулась чуть выше, вместе с тем упираясь локтями в грудную клетку Поттера. — Признай, что нравится. Ну призна-а-а-ай!
— А если не признаю? — переспросил Гарри, затуманенным взглядом наблюдая за тем, как Шани склоняется над ним и касается губами его губ, оставляя смазанный поцелуй, который тут же сместился в сторону. Покрывая невесомыми поцелуями все его лицо, медичка начала использовать язык, как только добралась до шеи, и разогналась, услышав стон.
— Рано или поздно все равно признаешь, никуда не денешься, — вскинув брови, заявила она, поднимая голову. — Ну, и что дальше?
— Прямо сейчас? — переспросил Гарри. — Так, для начала тебе надо перевернуться и…
— Я имею в виду, что будем делать… дальше? Ну, если ты всерьез говорил о том, что не хочешь возвращаться в Каэр Морхен.
Приправленные запахом спирта воспоминания прошлого вечера пронеслись перед глазами Поттера, и тот сразу же простонал что-то невнятное. Действительно, он и впрямь не хотел возвращаться в крепость. Он все еще хотел увидеться со всеми, но не хотел выяснять отношения прямо сейчас, и ему казалось, будто закончить на многоточии, поставленном несколько дней назад, куда правильнее, чем раздувать драму на ровном месте, пытаясь отстоять сделанный выбор.
Если кратко, то эта встреча могла похерить его планы, от которых Поттер отступать не собирался. И в кои-то веки он хотел выбрать легкий путь, избежав лишних обсуждений.
Почему-то он был абсолютно уверен в том, что Йеннифэр любой ценой попытается затащить его в Вызиму, и не собирался тратить нервы на противостояние с чародейкой, которая все еще служила императору Нильфгаарда. Трисс, в то же время, заслуживала какого-то адекватного прощания, но Гарри не знал, на что он способен после четырех лет вдали от этого мира. Неловкая пауза, которой завершилась их последняя встреча — это не идеальное время для многоточия в дружбе, но явно лучше, чем ссора.
И Цири. Ох, Гарри не соврал — он и впрямь не завидовал ей, но за его нежеланием встречаться с ней вновь крылась еще одна причина, и она казалась ему куда более весомой.
Чувства, которые та начала к нему испытывать.
Гарри прекрасно понимал природу этих чувств, и он осознавал, что девушка видит в нем надежного и успевшего стать близким человека, который готов вытащить ее из беды, даже если она по своей воле в нее угодила, но… ее происхождение, ее статус, ее возраст — все это накладывало на любые возможные чувства миллион различных обстоятельств. И Гарри, четыре с лишним года проживший в полном одиночестве, решил в кои-то веки выбрать себя. Он сочувствовал Цири, он поддерживал ее и понимал, что ей будет сложно, но с тяжелым сердцем он вынужден был отказаться от идеи быть рядом с ней, направлять ее и помогать, как того наверняка хотел бы Весемир.
Это было непросто. На самом деле, хоть Гарри и любил называть себя эгоистом, он кривил душой, ведь Гермиона два с лишним десятилетия назад прямо в лицо высказала ему все, что Поттеру необходимо было знать о себе. Синдром спасателя — это то, что всегда брало верх, вне зависимости от того, в каком состоянии он находился. Циничный и уставший от жизни Поттер все равно оставался тем, кто придет на помощь, и даже с учетом всех испытаний, через которые он прошел, Гарри все еще оставался тем, кем был всегда. И если он не собирался положить собственную жизнь на алтарь чужого благополучия, то должен был научиться жить для себя, не будучи при этом загнанным в рамки обстоятельств, будь то границы мертвого мира или кирпичные стены дома на Гриммо.
И благодаря яркой влюбленности, от которой у него в животе порхал целый рой бабочек, Гарри наконец-то был готов сказать, что выбирает себя. Нужно было лишь… позаботиться о том, чтобы все прошло как надо. И скрыться от взора мегаскопа, который Йеннифэр наверняка попытается использовать. Единственной проблемой мог стать статус разыскиваемого преступника, но в этом вопросе Поттер собирался положиться на магию.
— Мне нужно вернуться в Каэр Морхен, — произнес Гарри размеренным голосом, старательно игнорируя тонкие женские пальцы, которые добрались до его губ.
— Что? — удивленно переспросила Шани, поднимая голову. Она успела спуститься настолько низко, что ей пришлось свесить ноги с кровати.
— До того, как соберутся все остальные, — объяснил юноша. — Я должен предупредить обо всем Весемира, чтобы они не тратили время на поиски. И там есть незавершенные проекты, которые я мог бы забрать с собой.
— Зачем?
— Вдруг когда-нибудь захочу завершить, — Гарри пожал плечами и тут же наткнулся на тяжелый взгляд Шани. — И что не так?
— Гарри, у нас тут Новиград под боком, — объяснила она, — мы можем просто передать весточку через Лютика или Золтана. И ты не будешь заниматься своими проектами в пути. Можем заглянуть в Каэр Морхен когда-нибудь в будущем, если будем поблизости или если ты научишься открывать порталы. Уверена, что с твоими проектами ничего не случится.
— Я умею открывать порталы, просто не всегда в правильное место и без гарантии выживания после переноса! — возмущенно пробормотал Поттер, но все же кивнул. — Ладно, идея с Золтаном хорошая. Лютику не доверяю, идея с Лютиком плохая. А что будем делать с твоим домом? Может, организуем еще один бордель? Филиал в Оксенфурте, возьмем Золтана управляющим.
Шани закатила глаза, вместе с тем активно качая головой:
— Как только откроется Академия, в Оксенфурт прибудут несколько десятков студентов из разных уголков Северных Королевств. Я могу договориться, чтобы самым лучшим из них позволили жить здесь. А люди Дуду могут присматривать за домом до того момента, их все боятся.
— И сколько эти студенты будут платить? Домик-то неплохой, — усмехнулся Гарри, но тут же ойкнул, когда Шани наклонилась и слегка укусила его, оттянув зубами кожу на плоском животе, разделенном на кубики пресса. — Ау, прекрати, не кусайся!
— А ты прекращал, когда я просила тебя не кусаться? — встречный вопрос обезоружил Поттера, но Шани все же сжалилась над ним и вернулась к медленным, едва заметным ласкам, прокладывая вниз дорожку из едва ощутимых поцелуев. — Не волнуйся, Гарри, я не стану брать с бедных студентов деньги за место для ночлега. Тем более, сюда будут допускать только отличников, так что и проблем с порядком быть не должно.
— Вы ничего не смыслите во владении жилплощадью, миледи, — вздохнул Гарри, дернувшись. — Эй, если еще раз укусишь, то я… я за себя не отвечаю!
* * *
Целый день потратили Гарри и Шани на то, чтобы достучаться сначала до Дуду, который по-прежнему обитал в имении Ублюдка-Младшего, а потом добраться до Новиграда, где в открывшемся кабаре Поттер обнаружил спящего за столом Золтана, щеки которого были покрыты следами от помады. Не став будить краснолюда, они с Шани отыскали на третьем этаже Лютика, которому вкратце рассказали о своих планах, заодно попросив передать послание Йеннифэр, как только та прибудет в Новиград.
Шутка ли, но, услышав об их скором отъезде, Лютик сразу же вызвался присмотреть за домом Шани, пока бизнес-стороной кабаре продолжает заведовать Золтан. Мягкая попытка Поттера намекнуть Лютику на то, что тяжело руководить бизнесом, не просыхая, ни к чему не привела, и из Новиграда в Оксенфурт направились три лошади. Присцилла, избранница Лютика, отправилась в Оксенфурт вместе с бардом.
Несмотря на то, что какой-то конечной цели у спонтанного путешествия по-прежнему не было, а сроки поджимали, Гарри уболтал Шани сделать серьезный крюк, чтобы навестить Тильду и Эскеля, и уже на следующее утро они отправились в путь, купив пару лошадей у вернувшихся домой солдат.
И никогда еще Гарри не чувствовал себя настолько же свободным и счастливым, как в тот момент, когда они с Шани перебрались через мост и оставили позади прекрасный город Оксенфурт. Поттер знал, что однажды он вернется, но жажда приключений, подкрепленная чувствами, струившимися по венам, словно снятый с огня глинтвейн, не позволяла ему даже задумываться о будущем.
Он был счастлив прямо здесь и прямо сейчас, все остальное было неважно.
__________