Последний крестовый поход Корнелиуса Фаджа. Часть 3
Как и всегда, прошу вас оставить комментарий(здесь или когда работа будет опубликована на Фикбуке). Он жизненно важен для дальнейшего улучшения качества произведения
Корнелиус Фадж. Наш ГГ если кто не помнит.
Теперь я понимаю, что значит выражение «идти в никуда». Это когда ты просто идешь, не понимая куда, зачем и почему. Так ведь этого мало, вокруг тебя еще и темнота, а из источников света лишь твоя палочка, с зажженным на ее кончике люмусом.
Каменные коридоры сменяли друг друга, а я все дальше углублялись в недра храма. Как так получилось, что я шел один в неизвестном мне же направлении? Просто после того, как я поел, немного покурил кальяна и поспал, ко мне пришла одна из сестер Лейлы.
— Идем, — сказала она не очень приветливо и вывела меня не в знакомый мне каменный мешок, а в длинный и темный коридор, после чего сказала: «Иди на свет и не останавливайся!». И… исчезла! Просто исчезла, оставив меня абсолютно одного. Осмотр не дал результатов. Ни двери, ни какого-другого прохода по близости не наблюдалось. Так что после того, как я пересилил свое удивление и вспомнив, где я вообще-то нахожусь, пришлось, собрав в кулак весь свой опыт по ориентированию на местности, двинуться в путь.
Идя по каменным коридорам, всматриваясь в стены, в голове я анализирую сложившуюся ситуацию. Не было ни фресок, ни орнаментов, ни каких-либо других надписей. Да и света никакого я не наблюдал. Только лишь голые каменные стены, навевавших тревогу и тоску.
Думаю, что это нечто вроде подготовки к ритуалу или, в моем случае, испытанию. Когда я недолго жил в доме у Краучей, спасая Барти от прокрастинации и составляя ему компанию в ничегонеделании, в их семейной библиотеке я прочитал много исторических книг, среди которых было достаточно тех, где имелось описание того, как герои проходили испытания на подобии этого.
Проход через тьму или пустое пространство должно было настроить «героя» на нужный лад и подготовить его к испытанию.
Насколько я помню, легенда о Тессее и Минотавре, кстати, из этой же категории. А учитывая то, что в отличии от прошлого раза, когда я проходил через коридор богини Маат, никакого давления или дискомфорта я не испытываю, данное предположение не лишено оснований. Вот только что же это за испытание, для которого нужно проходить подобного рода подготовку?
Свет от люмуса освещает лишь пространство вокруг, утопая в непроглядной тьме. И чем дальше я иду, чем больше поворотов я прохожу, тем больше понимаю, что топчусь на месте. Вдруг голову пронзила догадка: а что если испытание, в общем-то, уже началось? Мысль была настолько неожиданной, что я остановился и осмотрелся. Что же от меня хотят жрицы? Чего они ждут? Что я разнесу тут все к хренам? Или же придумаю, как выбраться?
— И что же делать дальше? — спрашиваю в никуда и вздыхаю, — Люмус Максима! — произношу заклинание, стараясь осветить максимально большое пространство, но вижу лишь бесконечный коридор, который идет в никуда, — да уж, попал я, — качаю головой и возвращаю свет в норму, — минотавр, значит? — говорю про себя и, покачав головой, достаю из кармана с расширенным пространством перочинный нож. Затем, чуть помедлив, пытаюсь нацарапать на стене метку. Но, к сожалению, как бы я не старался, но ничего не получается. Нож просто соскальзывал с явно как-то по-особенному зачарованной стены.
— Используй то, что под рукою, и не ищи себе другое, — с горькой усмешкой говорю неожиданно всплывшую в голове фразу и, вздохнув, прокалываю себе палец, после чего наношу на стену метку своей кровью. Насколько это умно я не знаю, но надеюсь, это поможет мне сориентироваться на пространстве. Вот только стоило мне моргнуть, как свежая кровавая метка просто исчезла.
Не отчаиваясь, пытаюсь проделать тоже самое со слюной, но и тут метка просто исчезает. Не высыхает, а именно исчезает, стоит мне моргнуть или отвести взгляд. Видимо, не важно, что я буду использовать: кинжал, краску или даже свою кровь со слюной. Все равно, стоит мне отвернуться, как пометка исчезнет. И это ситуация вызвала во мне приступ отчаяния. Я стоял в коридоре, с зажженным люмусом и смотрел то вперед, то назад.
— Так, соберись. Рано опускать руки, — сказал я про себя и начал доставать из кармана с расширенным пространством разного рода безделушки. А затем начал бросать их на пол. Хорошо, что там хватает разного ненужного хлама! — Надеюсь, меня потом не будут ругать за это, — говорю в никуда, повернув за угол и положив на пол очередную безделушку. Так продолжалось еще некоторое время, пока я не заметил, что и мой мусор начали исчезать. Не сразу, но стоило мне хоть немного отойти, а затем вернуться, как кусков бумаги или сломанных перьевых ручек как не бывало. Они просто испарялись, не оставляя никаких следов.
Теперь мне стало страшно на самом деле.
— Что же мне нужно сделать? — спрашиваю в никуда, достав из кармана часы которые… остановились? — ха, — хмыкаю, понимая, что угодил в пространство, в котором остановилось время, — наверное, пока не решу загадку, отсюда не выберусь, — делаю единственно возможное во всей этой ситуации предположение и продолжаю идти.
Коридор продолжался бесконечно. Поворот за поворотом, я шел вперед и размышлял о том, чтобы мне такого сделать. Попытка аппарации ничего не дала, а портала под рукою просто не было. Свет от люмуса, как и раньше, освещал лишь пространство вокруг, утопая в непроглядной тьме. Я не сильно устал физически, но морально был вымотан и выжат как лимон.
— Надо бы поесть, — говорю и сажусь на пол. В кармане с расширенным пространством у меня еще с армейской службы был всегда припрятан небольшой неприкосновенный запас продуктов, так что голодная смерть мне пока не грозила. Так что отправив в полет световой шарик, прячу палочку в наплечный чехол, достаю кусок хлеба с пол головкой сыра, отрезаю от них куски и начинаю есть, размышляя о том, что же мне нужно сделать.
— Судя по всему, здесь нет ни ловушек, ни каких-то опасных зверей. Это именно что испытание на сообразительность, — говорю про себя, откусив кусок хлеба с сыром, — вряд ли меня убьют, если я сдамся. Скорее, просто выпнут из храма и запретят общаться с Лейлой, — прожевав кусок, сую в рот новый, — хотя… кто же его знает? Может, я стану жертвой? И плевать, что я и не слышал о том, чтобы Исиде приносили человеческие жертвы, — задумчиво пробормотал в никуда и отправил в рот остатки хлеба, — но, Лейла ни о чем таком мне не писала. А рассказала она мне многое, — говорю в никуда, вспоминая, какой доброй и всепрощающей расписывала Лейла свою покровительницу, — ну, как бы то ни было, паниковать не стоит, — сказав это, я встал, стряхнул хлебные крошки на пол и осмотрелся. Все тот же коридор, все та же непроглядная тьма. Вот только… — хм. А ведь даже в таких местах должен быть небольшой, но сквозняк. Если конечно, здесь есть выход, — сказав это, достаю из кармана бензиновую зажигалку и включаю ее с характерным щелканьем. Ровное и прямое пламя подсказывает мне, что в коридоре совершенно нет ветра.
Совершенно пустое и безветренное пространств, в котором, к тому же, остановилось время. Вот куда я угодил. И мне нужно без каких-либо подсказок выбраться отсюда. Хотя…
— Что там она сказала про свет? — спрашиваю сам себя и смотрю на шарик люмуса, что по прежнему висит на потолке. Спрятав в карман зажигалку, я достаю из чехла палочку и, чуть помедлив, говорю, — нокс, — после чего шарик исчезает, погрузив коридор в непроглядную темноту.
Скажу честно, стояние в темноте вызывает странные ощущение. Не совсем дискомфорт, но приятного в этом мало. Такие себе ощущения. Вот только через пару мгновений после этого первое, что я ощутил, был не дискомфорт или касание неведомых животных, только и ждавших того, как я отключу свет. Легкий, совершенно незаметный в обычной ситуации сквозняк. Вот что я ощутил, а на моих губах расползалась довольная улыбка.
И вот я снова достаю зажигалку и зажигаю огонек. Теперь пламя дрожит, склоняясь чуть влево. Улыбаюсь еще шире и иду в право, надеясь, что выход находиться именно там. И действительно, через несколько поворотов сквозняк усиливается, а в конце коридора я вижу пока еще слабенький свет. Отключив зажигалку, я шаг за шагом приближаюсь к выходу и когда наконец-то прохожу через каменный проход вижу перед собой — звездное небо и почти что полную луну!
— Ты справился быстрее, чем мы ожидали, — голос настоятельницы отрывает меня от разглядывания небес. Я вышел на каменную площадку, освещенную лунным светом и перед собой я вижу несколько фигур, стоящие неподалеку от меня. Настоятельница и еще несколько сестер, среди которых, я почему-то в этом уверен, есть и Лейла.
— Рад, что смог вас впечатлить, — огрызаюсь, хоть и понимаю, что по другому они мне Лейлу не отдадут.
— Рано радуешься! — противный голос молодой девушки был наполнен презрением, — тебе предстоит последнее испытание! — с невыносимым пафосом заявила она и тут по краям площадки зажглись факела, освещая окружающее пространство. Что же, теперь я могу сказать точно, что мы покинули пространство храма и находимся рядом с ним.
— Ты должен показать, насколько далеко готов зайти ради той, которую в своей наивности, решил сделать своей супругой, — заявила настоятельница и в этот момент на площадку две «сестры» ввели человека и, проведя его к центру, заставили сесть на колени. Сам он был связан веревками, а на его голове красовался мешок. Вот только судя по костюму, человек, стоящий сейчас на коленях был явно не из бедных, — снимите с него мешок, — приказала настоятельница и одна из «сестер» сдернула с него мешок.
— Томас? — удивленно воскликнул я, уставившись на потрепанное лицо Томаса Реддла.
— А? Корнелиус? — хриплый от долгого молчания голос Томаса выражал радость и смятение. Сам он морщился от света факелов и явно пытался вернуть себе ориентацию в пространстве.
— Что… что ты здесь забыл?
— А ты что тут делаешь? — проморгавшись, вопросом на вопрос ответил он.
— Решил навестить храм. А ты? — говорю, не особо вдаваясь в детали.
— Я… был у гробницы Рамзеса. А потом проснулся здесь, — все еще несколько пришибленный от происходящего, ответил мне Том.
— Вот твое испытание. Убей его, — сказала настоятельница, а я заметил, как одна из альмей резко повернула голову в сторону настоятельницы, — и Лейла будет твоя, — указала она рукой на Тома, а я проглотил ком в горле. Убить Тома?
— Что? Корнелиус, какого Мордреда тут происходит? — Реддл явно пришел в себя и сейчас уставился на меня требуя объяснений.
— Самому бы хотелось знать, — качаю головой и пытаюсь понять, как же мне поступить.
— Не тяни, англичашка. Мы и так слишком добры к тебе, — вновь неприятный, немного стервозный голос вырывает меня из мыслей и тут, эта самая альмея бросает в мою сторону что-то блестящее. Присмотревшись к предмету, что лежал на камнях, я узнал тот самый кинжал Клеопатры, который одна из «сестер» Лейлы протащила на первое испытание, — сделай это с помощью этого кинжала. Считай это жертвой нашей богине и платой за то, что собираешься увести из храма ее жрицу, — вновь пафосно заявила она, а я с удивлением уставился на альмей. Особенно на ту, что недавно необычно реагировала на «предложение» настоятельницы. Неужели это Лейла? Ведь если это она, то… для нее это испытание тоже неожиданность? Или я слишком оптимистичен?
— Эй, Люис! Ты же не собираешься… — Томас, схватившись за голову, смотрел на меня взглядом загнанного в угол лиса, а я… я неожиданно обрел странное спокойствие. Посмотрел на нож. Затем бросил взгляд на жриц и проход, из которого недавно вышел. Два прошлых испытания были с подвохом. Почему третье не должно быть таковым?
— Нет, — сказал я, придя к логичному выводу, — я не буду его убивать.
— Ты не любишь Лейлу? — жрица с истеричным голосом задала вопрос каким-то слишком самодовольным тоном. И, кажется, я знаю, кто это.
— Люблю. И не тебе, неЛейла, упрекать меня, — говорю и судя по тому, как она дернулась, догадка оказалась верной.
— Тогда чего же ты ждешь? — спросила настоятельница, пригвоздив взглядом неЛейлу. Хотя, ее же вроде Айлой звать?
— Знаете, мне кажется, что богиня Исида не из тех, кто требует кровавых жертвоприношений…
— Да что ты знаешь о богине Исиде, англичашка! — Айла взяла себя в руки и вновь пошла в атаку.
— Айла, да? Спасибо тебе. Теперь я точно его не убью, — сказал я и судя по тому, как на нее опять зыркнула настоятельница, видимо, чуть позже Айлу ждет хорошая взбучка за длинный язык.
— И почему же? — со стороны раздался голос еще одной молодой женщины.
— Все эти годы я общался с Лейлой. И она рассказала мне о вашей покровительнице, — я говорю и чувствую, что меня слушают крайне внимательно, — Это доброе божество, не требующее жизней, лишь покорности и верности. Она не из тех, кто требует кровавого жертвоприношения. Я ведь прав? — говорю, абсолютно уверенный в своих словах. Жрицы же начали переглядываться и… мне кажется, или они удивлены?
— Хорошо. Я поняла тебя. И ты прав, наша богиня действительно милосердна. Вот только это «существо» — не жертва! — неожиданно провозгласила настоятельница, а я в непонимании уставился на нее.
— Что? Но… почему? Что он вам сделал? — спрашиваю, кидая взгляд то на настоятельницу, то на съежившегося от страха Тома.
— И ты еще смеешь спрашивать?! — голос Айлы дрожал от злобы, — этот червь разорвал свою жалкую душонку и посмел осквернить своим присутствием гробницу Рамзеса Великого!
— Разорвать душенку? — удивленно переспрашиваю, уставившись на Томаса, который… продолжал стоять на коленях, вот только что-то изменилась. Он больше не держался за голову и не дрожал. От источаемого им всего лишь мгновение назад страха не осталось и следа. А его лицо… вместо гримасы ужаса теперь в сторону жриц смотрел… зверь! Натуральный зверь, с кошмарной и предвкушающей что-то очень нехорошее улыбкой.
— Червь говоришь? Это я-то червь?! — закричал он и все мои инстинкты завыли благим матом. И это тот самый славный малый, что ехал со мной в поезде?
— Хватит разговоров. Умри! — раздался ее голос и тут в Тома полетели возникшие из неоткуда острые колья, которые… разломались о невидимую стену!
— Ты совершила фатальную ошибку, жрица. Меня не так-то легко убить, — стоило ему это сказать, как вдруг земля под ногами задрожала и… — депульсо максима! — неожиданно закричал он и все жрицы отлетели в разные стороны, а затем вокруг нас поднялась толстая каменная стена, — что скажешь теперь, тупая кобыла! — абсолютно счастливый от своей проделки, Томас крикнул в никуда, а я…
— Не с места, Томас, — навел на него Люгер. Теперь, когда он высвободил свою силу, я наконец-то осознал, что он такое. Темный маг, по шею погрязший в черномагических ритуалах. Увы, но это стойкое амбре гнили и разложения я не перепутаю ни с чем и никогда. Ведь Томас пах как один из тех, с кем я сражался еще совсем недавно. Вот уж не думал, что встречу кого-то подобного здесь, на краю мира.
— Люис… эти женщины… они не понимают, что творят. Не уж ты им веришь? — спросил он меня, не оборачиваясь, но я продолжал крепко сжимать в руках люгер, не сводя с него взгляда, при этом стараясь не смотреть ему в глаза. Только ментального контакта мне не хватало!
— Я знаю, как это, Томас. Я знаю, что такое темная магия. И ты сейчас ею смердишь, прости уж за прямоту, — говорю, а он иронично усмехается.
— Вот как? Так ты тоже это чувствуешь, — явно что-то осознав, он закивал про себя, — Как я и думал, ты не простой министерский клерк, Люис. ОМО, я прав? Один из прихвостней дорогого Альбуса, — выдал он и повернулся лицом ко мне, — что делать будешь? Убешь меня? — спросил он, раскинув в стороны свои руки.
— Арестую и препровожу тебя в Англию, — говорю, снимая предохранитель.
— Как самоуверенно, — усмехаться он и тут что-то острое вонзается мне в плечо. Пистолет выпадет из ладони, а я хватаюсь за колотую рану на плече, чувствуя, как рука становиться мокрой от крови, — не зря тренировал беспалочковый и невербальный телекинез. Как сказал однажды один мой русский друг, кинжал порой быстрее пули, — сказав это, он подходит ко мнем играясь с простым явно самодельным ножом и смотрит с каким-то… исследовательским интересом, — знаешь, как прозвали меня мои друзья. Лорд Волдеморд! Мой друг с нормандскими корнями сказал, что в переводе с французского, это значит «Полет смерти», — пафосно воскликнул он, а в его руке вместо ножа появилась палочка, — воистину, убийство есть непередаваемое по ощущениям действо. Особенно совершенное исподтишка, — он говорит, смакуя каждое слово, а затем, наводит на меня палочку и… вдруг страшная боль, от которой я чуть не упал в обморок… пропала. Удивление, шок, непонимание… я смотрю на Тома и пытаюсь разложить произошедшее в моей голове.
— Почему? — единственно слово, на которое мне хватает воздуха в легких.
— Знаешь… очень немного людей в этом проклятом мире обходились со мной по-доброму просто так, не требуя ничего в замен, — сказал он и печально улыбнулся, — Делили со мной хлеб и воду, говорили добрые слова и были…нормальными. А уж о том, чтобы за меня заступались… такое со мной впервые, — немного удивленная усмешка появилась на его лице, — И поверь мне, Люис, я очень ценю таких людей и такие моменты. Именно поэтому я не только не уничтожу здесь все. Я еще и тебе жизнь оставлю, пускай ты, в своем невежестве и навел на меня свой Люгер, — сказал он и бросив взгляд куда-то за стену, усмехнулся, — Так что до свидания, Корнелиус. Мне пора уходить, пока я не растерял остатки терпения. Так что до свидания, мой друг. Свидимся, как нибудь! — сказал он с усмешкой и тут возведенная им стена начала разрушаться. Отвлекшись на это, я не заметил, как он вдруг исчез. Это была даже не аппарация. Что-то иное, на вроде мощного портала, которые у нас были во время войны и с помощью которых можно было пробивать самые мощные антиаппарационные купола.
— Корнелиус, — Как только последний камень рухнул на землю, сзади ко мне подбежала девушка в парандже. И, судя по голосу, это была Лейла, — ты ранен?
— Нет… это… так, — говорю, продолжая смотреть в пустоту на то место, где всего мгновение назад стоял Томас Реддл.
— Что он тебе сказал? Он же тебя не проклял? — Лейла, явно взволнованная, засыпала меня вопросами, продолжая ощупывать меня на предмет повреждений, — как так? — удивленно спросила она, когда осмотрела розовый рубец на месте колотой раны.
— Я тебе потом все расскажу. Если конечно, нам дадут поговорить, — говорю, тяжело вздохнув и наблюдая за тем, как жрицы обследуют площадку в поисках Томаса.
— А почему не должны? — спросила она, встав на ноги и подав мне руку.
— Я же провалил испытание, разве нет? — взяв ее за руку, я встаю на ноги и тут Лейла снимает с себя куфию, открывая свое лицо.
— С чего ты взял? — спросила она удивленно и, заметив недоумение на моем лице, широко улыбнулась, — Наоборот, Льюис. Ты показал, что при всех прочих равных, ты остаешься верен себе. Ты все тот же справедливый и добрый человек, которого я знаю, — сказав это, она вдруг прижалась ко мне и крепко обняла, — И хоть я удивилась решению наставницы, но… знаешь, я бы не смогла жить рядом с тем, кто готов убивать тогда, когда в этом не необходимости, — сказал она, а я испытал огромное, не с чем не сравнимое облегчение, — так что теперь, милый… я твоя, — сказала она, и я прижал ее к себе, касаясь губами ее лба.
Сейчас, сидя на этой площадке и прижимая к себе Лейлу, я отчетливо понимал, что уеду отсюда не один. Но… как обычно и бывает, история не может закончиться просто так. Томас Реддл. Человек, расколовший душу и, как оказалось, чрезвычайно могущественный волшебник. Почему-то он оказался здесь одновременно со мной. Что это? Совпадение? Или же злой умысел? А еще настоятельница называла его не человеком, а «существом». Почему? Да и в живых он меня оставил по какой-то своей, непонятной мне причине. Не только из-за того, что я отнесся к нему по доброму. Тут что-то еще. Но что? Вопросы, вопросы, сплошные вопросы.
А пока я прижимаю к себе Лейлу, вдыхаю запах ее духов и понимаю, что должен…просто обязан ответить на все эти вопросы, если хочу жить с Лейлой в покое и счастье. Мое чутье подсказывало мне, что от Томаса будут одни проблемы и что мне нужно… необходимо его остановить!
— Лейла… — говорю ей на ухо, но тут вижу, как она отстранилась.
— Вот только… это существо… оно сбежало.
— Прости. Я не смог его остановить, — говорю, вновь прижимая ее к себе.
— Не кори себя, Корнелиус, — вдруг я услышал голос настоятельницы храма, которая впервые обратилась ко мне по имени, — То, что он вырвался из-за нашего антипортального барьера доказывает, что если бы ты даже пошел на поводу своих страстей и взялся бы за нож, ничего бы не смог достигнуть, — сказала она, держа в руках тот самый кинжал Клеопатры, — да и убить того, кто создал крестраж задача не из простых, — сказав это, она спрятала кинжал в складках своей паранджи.
— Крестраж? — удивленно спрашиваю, продолжая прижимать к себе Лейлу. Странно, но обычно скромная Лейла обнимала меня совершенно не стесняясь чужих глаз. Видимо, теперь я кто-то вроде ее официального жениха. Или я слишком оптимистичен?
— Да. Изобретение Герпия Злостного. Подвид филактерий, сделанный на основании части души человека, не дающий ему уйти на перерождение, — сказала настоятельница и вдруг из-под паранджи отчетливы послышалось веселое хмыканье, — Лейла, я понимаю, что ты скучала по нему, но проявил терпение. Ночь только начинается, — сказала она, а Лейла как ужаленная отпрыгнула от меня, смущенно опустив голову. И что это значит, ночь только начинается?
— Простите, наставница, — пискнула она.
— Пустое. Я тоже была в твоем возрасте, так что не буду тебя задерживать, — сказала она с ностальгией в голосе и посмотрела на подошедшую к ней сзади альмею, — надеюсь, я больше не услышу твоего брюзжания о том, что избранник Лейлы не достоин ее? Да, Айла? — спросила она, и судя по тому, как вздохнула Айла, она все же не до конца, но согласилась с настоятельницей, — а вы двое идите в храм. Вам нужно отдохнуть. Обоим, — как-то особенно подчеркнула она последнее слово, а Лейла… мне показалось или она от чего-то смутилась? Хотя, свет от волшебных факелов не позволяет сказать о чем-то таком наверняка.
— Да, наставница. Пойдем, — сказала Лейла и, взяв меня за руку, потянула за собой в храм.Я не сопротивлялся, приблизительно представляя, что нас с ней ждет, хоть до конца и не был уверен в моих догадках.
Шаг за шагом мы подошли к одной из стен храма, после чего Лейла коснулась рукою к специальной выемке. Через мгновение, кладка задрожала и перед нами появился проход, пройдя через который мы оказались в знакомом мне по прошлым визитам каменном мешке. Еще одно касание ручки Лейлы о стены и мы оказываемся… в той самой комнате с колоннами, где я когда-то поправлялся от ран!
— Мы пришли. Ванная там. Еда на столе, — сказала Лейла кивнув в сторону неприметной дверцы. Она встала чуть поодаль от меня и явно сгорала от смущения, а я… я же, окончательно убедившись в том, к чему все идет, решил взять дело в свои руки. Выдохнув, я резко подхожу к ней и обнимаю за талию, — ты… чего? А… как же… ванная?
— Пошли вместе, — говорю и вижу, как она повернула голову в сторону от смущения.
— Иди первый. Я приду… потом. Позже.
— Обещаешь? — говорю, прижав ее к себе еще крепче, на что она кивает и, явно задыхаясь от смущения, говорит.
— Обещаю. Иди, — Лейла смотрит на меня с мольбой, а я… коснувшись губами ее лба, отпускаю альмею и иду в сторону дверцы. Комната, где находилась ванная… хотя, какая к мордреду ванная?! Это была большая купальня в турецком стиле, отделанная голубой и синей мозаичной плиткой, наполненная горячей водой, от которой поднимался плотный и ароматный пар. Не удивлюсь, если там намешано несколько зелий. А еще в комнате присутствовал вполне себе современный душ.
— Видать, даже жрицам Исиды не чужд прогресс, — говорю про себя, хмыкаю и начинаю сдирать с себя одежду. Затем встаю под душ и, смыв с себя пот и грязь, вошел в купальню и уставился в потолок, — никогда бы не подумал, что Том пошел на такое. Интересно, зачем ему это? — спрашиваю в никуда.
— Кто знает? — неожиданно, мне отвечает голос Лейлы, — некоторые бояться смерти. Другие мечтают о вечной жизни, ради таких же удовольствий. А некоторые взваливают на себя миссию, на выполнения которой и всей жизни не хватить, — повернув голову, я вижу Лейлу. Голую Лейлу, прикрывающую руками самые сокровенные свои места, — не смотри на меня пока. Я… стесняюсь, — просит она, а я поворачиваю голову и прикрываю глаза. Через мгновение, я слышу, как рядом со мной раздается всплеск воды, а затем ощущаю, как Лейла прижимается ко мне. Открыв глаза, я вижу, как она сидит рядом со мной. Вода, в которой явно что-то намешано, надежно скрывает от моего взора ее тело, но сама она, видимо, не против того, чтобы мы касались друг друга.
— Ты никогда еще не была такой смелой, — говорю, обняв ее за плечо.
— Ты выполнил все поставленные перед тобой условия, — говорит она, а я, не удержавшись, целую ее в в мокрую макушку, — теперь я твоя. А ты мой. Грешно идти против воли моей богини, чьи испытания ты прошел, Люис, — сказала она с улыбкой, коснувшись моей щеки тыльной стороной ладони, — так что можешь делать со мной, что хочешь, — сказала она хоть с явным смущением, вот только то, как блестят ее глаза и как она совершенно инстинктивно прижимается ко мне, говорит о том, что Лейла совершенно не против всего «этого».
— Тогда, — говорю и, приподняв ее лицо, коснувшись пальцем подбородка, целую мою Лейлу в губы.
Уже потом я узнал, что пройдя испытания и разделив с ней ложе, я, согласно повериям альмей, взял Лейлу в жены.
Апрель 1991 года. Лондон. Кафе рядом с Гайд-парком
— Да. Не встреться мы, даже представить не могу, как бы повернулась моя жизнь, — сказал Корнелиус, открыв глаза и посмотрев на его Лейлу. С тех пор Лейла постарела не так уж и сильно. Роды больше повлияли на нее, чем годы и Корнелиус воистину считал себя человеком, которому очень повезло встретить такую женщину как она.
— Помни об этом, милый и никогда не забывай, — сказала она с ироничной улыбкой, — день нашей свадьбы воистину был… полон сюрпризов.
— И не говори, дорогая. До сих пор приятно вспоминать, — сально улыбнулся Корнелиус, за что заработал недовольный взгляд жены.
— Ты как-то слишком активен сегодня, милый, — с явным намеком заметила Лейла.
— Ну… я подумал, что нам с тобой стоит повторить опыт с купальней, — сделав невинное лицо, сообщил он ей и, не давая той ответить, продолжил, — если что, та, что у нас дома, уже готова, — за что получил удивленный взгляд, а затем и ироничную улыбку жены.
— и в связи с этим, позволь вновь поднять бокал в благодарность за то, что из всех мужчин на белом свете, ты выбрала именно меня, — сказал он, подняв бокал.
— Льстец и сладострастный старикан, — упрекнула его жена, но тоже подняла бокал и щелкнула им о бокал Корнелиуса, после чего они оба сделали глотки.
Установилось уютное молчание. Они смаковали напиток и размышляли каждый о своем. Корнелиус думал о том, что ему с трудом удалось выкроить выходной и освободить целый день, а Лейла размышляла о том, что если у мужа получиться, они могли бы устроить себе небольшой отдых на два-три дня. Ведь как бы она не притворялась, идея с купальней ей тоже очень нравилась. В конце концов не каждый день ведь празднуешь Фланелевую свадьбу?
Ну и на закуску! Молодой Томас Реддл!
Примечания
Арка завершена! Официально заявляю, что это самая быстро написанная сюжетная арка среди всех до сих пор написанных. Надеюсь, вам понравилось представление антогониста. Молодой и пока еще адекватный Том Реддл. Я старался!
Лайки-комментарии приветствуются!