Дракон из Сумеречного Дола. Главы 89-90

Эйгон Таргариен никогда в жизни не испытывал подобного холода. Стена производила неизгладимое впечатление: настолько исполинская, что невольно заставляла задуматься — как человек мог создать подобное? Однако семьсот футов льда оставались просто льдом, не более, но и не менее. Эйгон же был южанином и не любил ни снег, ни пронизывающий до костей ветер, что пробирался под меха и ткань, леденя бледную кожу. Таргариены — драконы, а не белые медведи, в конце концов. Они рождены в пламени, а не стуже.

Впрочем, его сводный брат Джехейрис чувствовал себя вполне комфортно в окружении Старков и их красноглазого лютоволка, чья белоснежная шерсть почти сливалась с доспехами сира Боррана из Королевской Гвардии. Полгода назад рыцарь сопроводил принца в его поездке на Север. Похоже, текущая в жилах Джехейриса кровь Старков, наследие шести тысяч лет Королей Зимы, делала сына Рейгара и Лианны неуязвимым для холода. А вот Эйгону не повезло: драконья кровь с одной стороны и солнечный жар с другой, — от Мартеллов, — слабо помогали в суровых северных краях.

Но даже стужа и грозный лютоволк не помешали королю соскочить с вороного жеребца и, пока все присутствующие — Старки, Таргариены, Вороны — преклоняли колено, подойти к черноволосому принцу. Со смешком Эйгон жестом велел Джехейрису подняться, а затем схватил брата за запястье и хлопнул по плечу.

— Паршиво выглядишь, братишка.

— Будь осторожен в выражениях, Ваша Милость, — с улыбкой парировал принц, кивнув на своего лютоволка, с любопытством разглядывавшего короля. — Призрак весьма трепетно ко мне относится.

Эйгон вопросительно приподнял бровь, изо всех сил стараясь не выдать охватившее его смятение. Лютоволк смотрел прямо на него, в ярко-красных глазах мерцал пугающий, неестественный для животного интеллект. Крупные лапы и уши намекали, что волчонку еще предстоит вырасти, но и сейчас он превосходил размерами любую виденную Эйгоном собаку.

— Так вот он какой, легендарный Призрак? Он… большой.

— Видел бы ты Серого Ветра, волка Робба, — рассмеялся Джехейрис. — Рядом с ним Призрак — щенок.

У Эйгона мелькнула мысль, что знакомство с Серым Ветром — сомнительное удовольствие, но развить он её не успел, поскольку упоминание Робба Старка напомнило, что другие присутствующие ждут королевского слова.

— Лорд Старк, рад новой встрече.

Лорд Винтерфелла выпрямился; вслед за ним поднялись и остальные. Свита короля, в свою очередь, спешилась.

— Честь для меня, Ваша Милость, — отозвался Эддард. За его спиной, под слоями меха, виднелся «Лёд» — родовой двуручный меч Старков из валирийской стали. Рядом с лордом стоял молодой человек, улыбавшийся королю.

Эйгон ответил ему такой же улыбкой, пожимая запястье наследника Севера — как только что приветствовал Джехейриса.

— Робб, рад тебя видеть.

— Взаимно, Ваша Милость. Хотел бы я, чтобы вас встретил и Серый Ветер, но увы — он увлёкся особенно сочной костью. Я ещё не научил его верно расставлять приоритеты.

Усмехнувшись, Эйгон перевел взгляд на коренастого широкоплечего мужчину в черном плаще:

— Лорд-командующий Мормонт, полагаю?

Голос Дозорного звучал так же сурово, как выглядело его морщинистое лицо:

— Это встреча — честь для меня, Ваша Милость. Ночной Дозор в неоплатном долгу перед вами за то, что откликнулись на наш зов.

— Я лишь выполняю мой долг как короля, Мормонт. Хотя не стану лукавить, мое решение ехать на Север многим при дворе показалось неразумным.

Из рядов Воронов раздался другой голос — старческий и мудрый:

— Придворные не видели того, что видели мы, Ваша Милость.

Опираясь на руку Сэмвелла Тарли, к Эйгону приблизился древний старик. Его лицо избороздили морщины, волосы были белы как окружающий снег, а мутные глаза явно ничего не видели. Сэм присоединился к Джехейрису, когда принц только отправился на Север — несомненно, дабы избежать издевательств отца, который презирал своего наследника, но не мог лишить его прав из-за дружбы Сэмвелла с Таргариеном.

— Вернее, то, что видело большинство из нас, — уточнил старик.

Оттеснив Мормонта с Роббом, Эйгон взял за руку старейшего из живущих Таргариенов:

— Мейстер Эймон, — выдохнул он, замерев, пока древний родственник ощупывал его лицо ладонью, словно пытаясь «увидеть» пальцами. Эйгон с изумлением осознал, что так оно и было.

— Я много хорошего слышал о вас, Эйгон Таргариен. Полагаю, Эгг вами бы гордился.

Эйгон не успел уточнить, кто такой этот «Эгг» — рядом с мейстером возник еще один человек. Его рука в латной перчатке сменила на локте Эймона мягкую хватку Сэмвелла Тарли.

— Дядя Эймон, — голос Эйлора Таргариена, обычно грозный, как и подобает Дракону Сумеречного Дола, сейчас почти обратился в шепот.

Эйгон знал, что эти двое, одно время бывшие единственными взрослыми Таргариенами в мире, вели переписку ещё до его рождения. Встреча явно значила для Эйлора куда больше, чем для самого короля.

— Я рад наконец увидеть вас.

Старый Эймон улыбнулся, ощупывая лицо Эйлора так же, как до этого — лицо Эйгона.

— Хотел бы я сказать то же самое, дорогой племянник.

Эйлор улыбнулся в ответ, несмотря на то что мейстер не мог этого видеть. Он явно устыдился собственной бестактности.

— Со мной несколько моих сыновей, дядя. Один из них, Эймон, назван в вашу честь. Он почти так же взволнован нашей встречей, как и я.

— Я с удовольствием повидаюсь с еще одним Эймоном Таргариеном. Было время, когда я сомневался, останется ли кто-нибудь из нашей крови, кто будет носить это имя. Но… холод не лучшим образом влияет на мои старые кости. Предпочту встретиться с внучатыми племянниками в тепле Черного Замка.

— Конечно, дядя, — со смехом ответил Эйгон, точно таким же смехом, как у Эйлора. Он повернулся к лорду-командующему Мормонту и лорду Старку, которые почтительно ожидали: — Полагаю, нам о многом нужно поговорить, милорды.

Мормонт резко кивнул:

— Истинно так, Ваша Милость. О многом.

***

Тирион Ланнистер частенько рассказывал, что собирается забраться на Стену и поссать с края света. Поскольку карлик остался в столице, Эйгон принял на себя эту ношу — выполнить мечту полумужа. И не пожалел. Это, конечно, немного «не по-королевски», но зато какой вид!

С высоты семисот футов открывалась невероятная, ни с чем не сравнимая картина — особенно на закате. Солнце, погружаясь за горизонт, раскрасило небо всеми оттенками оранжевого и алого. Под его лучами дикие земли к северу от Стены выглядели почти безмятежными. Эйгон смотрел на бескрайние леса и ледяные пики, размышляя, как посреди такой красоты могло вырасти нечто столь жестокое, как одичалые.

И не таится ли здесь нечто куда более смертоносное?

Одно дело — читать россказни и отчеты о загадках Зачарованного леса, что лорд-командующий Мормонт присылал в Королевскую Гавань. Совсем другое — слушать эти истории из уст тех, кто пережил их. Даже после рассказов самых надежных разведчиков Дозора, Эйгон по-прежнему не мог поверить в байки о великанах и Иных, но и полностью отмахнуться от них не получалось. В глазах бывалых, закаленных разведчиков, обычно не уступавших в выдержке самому Эйлору, застыл неподдельный ужас. Нет, никто не видел собственными глазами Белых Ходоков — никто толком и не знал, как они выглядят. Но дозорные определенно видели… нечто. Нечто, вселившее в них первобытный страх.

Страх, что теперь грыз и душу Эйгона. Король не был трусом, но и дураком тоже не был.

На рассвете в Черный замок прибыло королевское войско, а уже после полудня созвали военный совет. До сих пор дозорные, северяне и южане спорили, как лучше справиться с нависшей угрозой одичалых и скрытой за ней зловещей тенью. В разведсводках Манс Налётчик собирал под свои знамена десятки тысяч воинов. Цифры казались Эйгону невообразимыми, но разведчики клялись, что всё так и есть. Король привел пятнадцать тысяч солдат, Старки — еще десять. Дозор насчитывал менее тысячи человек, из которых хорошими бойцами можно было назвать лишь несколько сотен. Эйгон и представить не мог, насколько плачевно положение Ночного Дозора, и уже строил планы по восстановлению его былой мощи.

При условии, что сам Эйгон выживет.

По пути на Север подобные мысли даже не приходили ему в голову. Одичалые считались немытыми, неорганизованными варварами. Может, так оно и есть, но при этом варваров оказалось невероятно много. Конечно, лучшая выучка и снаряжение солдат Таргариена уравнивали шансы, но нельзя недооценивать и подавляющее численное превосходство врага… равно как и Стену. Её тоже ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетом, и именно она, разделявшая силы короля и огромные орды одичалых, давала кардинальное преимущество.

Впрочем, без сложностей тоже не обошлось. У подножия Стены разбили лагерь почти двадцать шесть тысяч воинов, обеспеченных провизией, но королевская армия не может здесь сидеть вечно, опустошая скудные припасы Дозора. «Зима близко», как любят повторять Старки, и после победы над одичалыми и прочими врагами, дозорным предстоит сражаться с холодом и голодом. С другой стороны, вылазка за Стену сыграет на руку Мансу: тот непременно заметит приближение огромного войска. Лучшие рыцари Эйгона разобьют одичалых в открытом бою, да, но к северу от Стены найти подходящее поле боя и навязать тот же бой вряд ли удастся. В войне же на истощение, Эйгон рано или поздно проиграет. Каждый его закаленный воин стоит десятка одичалых, но Манса Налётчика не зря прозвали «проходимцем». Король-за-Стеной достаточно умен, чтобы не ввязываться в масштабные сражения. Он будет прятаться в лесах и предгорьях, изматывая кавалерию и пехоту, обескровливая армию Эйгона по частям.

Единственное неоспоримое превосходство Эйгона заключалось в том, что у Манса возникнут те же трудности со снабжением. Если верить слухам, у него собралось втрое больше людей, чем у короля Вестероса. А это значит — втрое больше голодных ртов. Среди одичалых немало женщин и детей, а с ними свои проблемы. Эйгон не мог торчать у Стены бесконечно, но и Манс Налётчик не сможет удерживать свою огромную, голодную армию по ту сторону ледяной твердыни.

Что приводило к последней загвоздке: с чего бы Мансу оставаться по ту сторону?

Стена остановит армию, но не одинокого человека. На утлых лодчонках можно переплыть Ледяной залив и высадиться на другой стороне. Ходили слухи, будто кое-кто даже умудрялся перелезть через Стену. Пусть шансов перебросить все силы одичалых на южный склон нет, всем известно: кроме Черного замка обитаемы лишь Восточный дозор и Сумеречная башня. Между ними — мили и мили уязвимых земель, куда могут просочиться мелкие отряды, сея хаос на Севере и терзая войска у Стены.

Поэтому-то основная часть королевских сил выдвигалась на рассвете.

— Красиво, правда?

Эйгон обернулся на голос, торопливо заправляя достоинство в брюки. В сопровождении неизменно бдительного сира Барристана к нему приблизился брат. Джехейрис предпочел закутаться в черное с ног до головы. Король кивнул, вновь устремив взор вдаль:

— Красиво.

— С нашего приезда я только здесь и торчу. Не могу насмотреться.

— Нравится на Севере?

Джехейрис кивнул:

— Нравится. Что-то в здешних землях… захватывает, влечет меня. Словно я…

Он замолчал, и Эйгон ободряюще сжал его плечо:

— Словно ты на своем месте.

Принц безмолвно кивнул, король же негромко рассмеялся:

— Надеюсь, ты не возненавидишь юг. Если одичалые, или великаны, или этот треклятый холод сведут меня в могилу, ты унаследуешь Железный трон.

Джехейрис шутливо пихнул его локтем:

— Не сведут, Эйгон. Сир Барристан не допустит, верно?

Немолодой, но по-прежнему смертоносный рыцарь Королевской гвардии усмехнулся:

— Истинно так, мой принц.

— Видишь? — подхватил Джехейрис. — Ты выйдешь из этой заварушки целым и невредимым, помяни мое слово.

Братья дружно рассмеялись, а потом, притихнув, любовались закатом. С исчезновением солнца и без того ледяной воздух стремительно холодел. Наконец, Эйгон тихо спросил:

— Как там твоя мать?

Вопрос звучал односложно, но оба Таргариена понимали, о чем на самом деле спрашивает король.

Джехейрис долго вздыхал, прежде чем отозваться:

— Она очень любит меня. И я её тоже.

— Но?..

— Она пропустила столько лет моей жизни, что теперь хочет быть рядом каждый миг. Поначалу это было чудесно — я грезил о встрече с ней так долго, что явь показалась блаженным сном. Но… похоже, она не осознает, что во мне течет кровь не только Старков, но и Таргариенов, она как будто хочет, чтобы я отринул дракона и признал лишь волка. И будто не понимает, что мне тоже иногда нужно быть одному.

Эйгон медленно кивнул, задумчиво поджав губы:

— То есть, ты хочешь сказать, что твоя мать бывает…

— Назойливой, да. Хотя, клянусь Семерыми, она желает мне только добра, и я люблю ее за это. Мы с Недом еле уговорили ее остаться в Винтерфелле, а не увязываться с войском. Признаться, приятно наконец-то вздохнуть свободно.

Эйгон промолчал, лишь уголок его рта дернулся в улыбке. Джехейрис перехватил его взгляд и, невзирая на красноречивый прищур, сам невольно заулыбался. Вскоре братья уже хохотали в голос.

Отсмеявшись, король сказал то, что, наверное, не стоило говорить:

— Я заметил, ты по-прежнему не разговариваешь с нашим дядей.

Лицо Джехейриса мгновенно помрачнело.

— Я… не знаю, что тут сказать.

Эйгон промолчал, давая брату возможность собраться с мыслями.

— В глубине души я понимаю, почему он так поступил. Правда, понимаю. Может, мне это и не по нраву, но окажись я на его месте — наверное, сделал бы то же самое. Я не говорю, что он во всем был прав, потому что это явно не так. Но… и я вёл себя не лучшим образом, особенно во время турнира в Сумеречном Доле. Боги, всё это… это просто идиотизм. Просто ошибка.

Король вновь похлопал брата по плечу:

— Тебе стоит поговорить с ним, всё прояснить. Нас, Таргариенов, в мире слишком мало, нельзя позволять раздорам разъедать семью.

Произнося эти слова, Эйгон еле скрыл охвативший его стыд.

«Уж кто бы говорил — я сам на дух не переношу власть дяди…»

Не успел сын Старков и Таргариенов ответить, как у них за спиной раздался знакомый с детства голос:

— Джехейрис.

Оба принца обернулись. Рядом с Барристаном стоял Эйлор Таргариен. Его отполированные, но со сколами и боевыми «шрамами» доспехи сливались с быстро сгущающейся ночью. Лицо дяди, не менее изрубленное, оставалось бесстрастным, но Эйгон разглядел в лиловых глазах облегчение. Королю этого хватило, чтобы понять — Эйлор слышал по крайней мере последние слова.

Джехейрис открыл было рот, но слова застряли в горле. Впрочем, Эйлор и сам торопливо продолжил:

— Мы с Ренлором, Бейлоном и отрядом отправляемся на разведку — проверим дорогу к Твердыне Ночи перед тем, как занять ее гарнизоном. Я подумал… — Эйлор запнулся. Странно было слышать, как человек, без колебаний отдавший приказ уничтожить целый город, не находит слов. — Не хочешь присоединиться?

Долгое мгновение Джехейрис безмолвствовал. Эйгон благоразумно помалкивал. Дядя вызвался вместе с двумя воинственными сыновьями занять самый большой из разрушенных и заброшенных замков Ночного Дозора — Твердыню Ночи, овеянную самыми жуткими легендами. Джехейрис должен был сопровождать прославленного разведчика Джейме Ланнистера, — того самого Цареубийцу, которого Эйлор когда-то отправил на Стену, — к Воротам Королевы. Выходило, принца собирались разлучить с Ланнистером. Впрочем, планы порой меняются. Эйгон ждал ответа брата почти с той же тревогой, какую, несомненно, испытывал Эйлор.

— Да, — наконец произнес принц, едва заметно кивнув. — Пожалуй, присоединюсь, дядя.

Дракон Сумеречного Дола кивнул в ответ и, чуть улыбнувшись, тихо удалился.

«Что ж, одной битвой меньше. Осталось разобраться всего-то с восемьюдесятью тысячами одичалых и сказочными ледяными демонами»

Следующий фрагмент

Предыдущий фрагмент

Оглавление