— Я осматриваюсь только для того, чтобы скоротать время, меня не волнует ничье "благополучие", — из толпы пожилых женщин неподалеку послышалось хихиканье, и они тут же отвернулись, как только я повернулся к ним.
После недавнего "дебюта" я приобрел репутацию "цундере". Хотя солдаты, которые чуть не погибли от моего нападения несколько дней назад, были весьма обижены на меня, в целом отношение ко мне вполне положительное. Я принес Королевскому двору первую "решительную" победу за многие годы, так что гражданские, похоже, полюбили меня, несмотря на все те гадости, которые я натворил.
Забавно, что все они думают, будто я лгу о своих истинных чувствах.
Я уже однажды сообщил об этом Хикари. Мои слова — это правда. Я не лгу, потому что мне незачем лгать. Если же у меня возникнет необходимость солгать, то мои слова станут правдой, пока я не скажу обратное. Вот так вот просто.
[… О моё подземелье…]
Эдиас сетовала на мое высокомерие, пока я подавлял ухмылку, забавляясь ее страданиями.
— Хаха! То есть, кхм. Конечно. Я верю тебе, Майки, — Араши кашлянул в кулак и снова попытался похлопать меня по спине, но безуспешно. Он каким-то образом уловил обвинения в "цундере" и теперь считает, что все мои слова противоположны тому, что я чувствую на самом деле.
Я не заинтересован в исправлении этого недоразумения. Для моей репутации лучше, если я буду нравиться им.
Если человек, глядя вам в глаза, сказал, что ему все равно, будете вы жить или умрете, он не виноват, если вы решите проигнорировать его слова и поверить в нечто совершенно иное. Вините ли вы человека, который с самого начала говорил честно? Или тех, кто пренебрег его честностью и надумал что-то свое?
Пусть они сами себя обманывают. Вот что я скажу.
Полчаса мы шли по оживленным улицам Камакуры в умеренном молчании, изредка раздавались лишь слова благодарности, когда ко мне подходили лавочники и предлагали перекусить в благодарность за то, что я "спас их от нападения Йоми на столицу".
Это было уже обычным явлением, поэтому я никак не прокомментировал это, только поблагодарил их и пошел дальше. Араши, напротив, был очарован всеми этими людьми, толпившимися вокруг него и благодарившими его. Кажется, он там спас большую группу гражданских от падающих обломков во время атаки, что для него впервые, так как обычно именно он является виновником падения обломков.
Я продолжил движение без него, пока он неловко пытался остановить нескольких девушек, лапавших его за мускулы, и оставил его на произвол судьбы, а сам стал продвигаться вглубь города.
Почувствовав на краю сознания два знакомых присутствия, я повернулся, чтобы посмотреть на них: ко мне приближались девушка-лиса ("ренара", или как они там называются в этом мире) Реймей и бывший капитан семьи Аматерасу, очевидно, Какузу, первая с приятной улыбкой на лице, а второй выглядел таким же измученным и уставшим, как обычно.
— Госпожа Санджоуно, Какузу, — я кивнул им обоим, внимательно следя на случай резких движений. Впрочем, я больше следил за Какузу, чем за Реймей.
Я опасался его с тех пор, как увидел истинную скорость в том бою. Учитывая, что Хикари, судя по всему, стала его ученицей, я перестал его недооценивать.
— Так холодно… Почему господина Какузу называют по имени, а меня — "госпожа" и "Санджоуно"? — полусерьезно пожаловалась Реймей, когда они вдвоем остановились передо мной. Мы уже раз пять об этом говорили.
— … По крайней мере, он уважительно относится к тебе. Я никогда не разрешал ему называть меня по имени, — Какузу с досадой пожаловался, но на самом деле в его голосе не было раздражения. Я называю его так, чтобы побесить, поскольку хочу сразиться с ним.
Почему? Потому что хочу хорошей драки. Ради всего святого, он же бывший капитан "Семьи Аматерасу".
— Я буду уважать тебя, когда ты наконец заслужишь уважение, — я с улыбкой прокомментировал, на что он закатил глаза и замолчал. — Доброе утро, госпожа Санджоуно. Если вы ищете Араши, то он сейчас наслаждается общением с несколькими восторженными молодыми женщинами.
Брови Реймей опасно дернулись от моего замечания, а Какузу с ужасом посмотрел на меня, сокрушаясь о моей дерзости, когда я дразнил Реймей, упоминая ее возраст и ее парня(?) в одном предложении.
Почему? Я тоже хочу с ней сразиться. Она — единственный руководитель, о которой я ничего не знаю. Хотелось бы узнать, на что она способна, сейчас, а не потом, когда мы столкнемся на поле боя.
А еще забавно наблюдать, как Реймей при всех ругает Араши за "неверность".
— Ах~, неужели? Похоже, сегодня мне предстоит еще один долгий разговор с Араши. Спасибо, что сообщил мне об этом, Майкл,~ — Реймей обычно называла меня "Инумаки", но как только увидела, что Хикари делает то же самое, сразу стала называть меня Майклом.
— … Я был свидетелем зверств, которые заставили бы плакать самых сильных мужчин, но это, возможно, самая жестокая бесчеловечность, которую я когда-либо имел неудовольствие наблюдать, — Какузу прокомментировал с ужасом в голосе, и Реймей захихикала над его словами. — Вы, господин, демон.
— Я почти уверен, что вы про Хикари, — небрежно заметил я, отчего Реймей захихикала еще сильнее. Я замечаю, как ленивые глаза Какузу внезапно заостряются при этом, но он быстро берет себя в руки и отводит взгляд.
Да ладно. Они думают, что я не знаю. Её титул, Акеномиосей, хоть и означает "Утренняя звезда", но может быть переведен и как Люцифер. Я уже говорил о Хикари Аматерасу. Она своего рода Они или демон, это очевидно.
— Что ты планируешь на сегодняшнее испытание, Майкл? — Реймей перевела разговор с Хикари на меня, глаза Какузу снова сфокусировались и повернулись ко мне, ожидая услышать, что я скажу.
— На самом деле, ничего. Скорее всего, я скажу несколько неуважительных слов в адрес судей, чтобы вызвать их гнев, а потом буду драться с Хикари, когда она не сможет сдерживаться. Уверен, будет забавно наблюдать за тем, как эти старики и боги взбесятся от моего "неуважения", а потом замолчат, когда я сравняюсь с Хикари в ударе, — я без всякого стыда поведал о своих планах проявить неуважение к суду, лицо Какузу исказилось в кислую гримасу, а Реймей начала радостно смеяться.
— Какой же проблемный… Даже не знаю, радоваться или огорчаться, если тебе действительно удастся вырваться из лап суда, — с досадой прокомментировал Какузу, а я весело закатил глаза.
— Это очень грубо, господин Какузу! Вы заставите нашего гостя чувствовать себя нежеланным, если будете говорить такие слова, — Реймей легонько толкнула Какузу локтем, и тот устало вздохнул и хмыкнул. — Мы примем тебя с распростертыми объятиями, если ты окажешься у нас, Майкл.
— Не получится, — без запинки ответил я, на что улыбка Реймей опасно дернулась, а Какузу отвернулся, чтобы подавить смех.
Сколько раз вам уже повторять?
— Ну, как скажешь, Майкл. Уже довольно поздно, так что я пойду. У меня, в конце концов, много дел… — Реймей вздохнула и криво усмехнулась, после чего, взяв себя в руки, посмотрела на небо, чтобы узнать время, и извинилась, как только заметила, что уже поздно. — Хорошего вечера!
Она… интересная. Из всех руководителей Королевского двора она единственная, кого я плохо читаю.
Для меня не секрет, как сильно она ненавидит Хикари. Ненависть практически переполняет её каждый раз при упоминании капитана их Семьи. Если рассуждать здраво, то цель Реймей — завербовать меня и отнять у Хикари все заслуги, подорвав ее.
Проблема в том, что она совсем не пытается. Максимум — полусерьезные вкиды. Как будто она уже знает, что это безрезультатно, и делает едва заметные попытки, чтобы хотя бы выглядеть так, будто она пытается.
Ее эмоции тоже сложны. Гораздо сложнее, чем у других. Я чувствую, как от нее исходит огромная любовь, когда упоминается Аматерасу, что удивительно, ведь на Дальнем Востоке все уже до смерти любят Аматерасу.
И все же она любит её больше остальных.
Какузу она тоже очень уважает и любит, но это сопровождается легким сожалением и страхом. Вероятно, в этом было нечто большее, чем видно глазу, однако мне было плевать.