— У них сорок тысяч человек, но наши разведчики не могут сказать, где именно они находятся?
Марш оказался отнюдь не милостив для сил лоялистов.
Сначала армию изматывали дожди, причем некоторые были настолько сильные, что едва не убедили Эйлора в том, что он вновь оказался в Штормовых Землях. Сопутствующей дождям напастью стали дороги. Точнее, не дороги как таковые, а совокупность определённых факторов: вода, грязь, ноги, копыта; о, что раньше гордо именовалось трактом, превращалось во влажное месиво, в котором утопали повозки с провизией.
Половина солдат слегла либо с простудой, либо от изнеможения из-за постоянной борьбы со стихией. Зачастую и с тем, и с другим. Сырость и влага пронизывали абсолютно всё вокруг. Постоянно, везде и всё было сырым. Даже здесь, в развалинах замка Харрена Черного, где предки Эйлора сожгли Железного короля и его сыновей, воздух был пропитан влагой.
Где бы он ни находился — снаружи, среди бедных копейщиков, или здесь, в одной из башен, — Эйлор не мог избавиться от проклятой сырости или эха холода, который она несла с собой.
«Я Таргариен; мы созданы для тепла и огня, а не для холода и проклятой воды»
— Баратеон и его войска продолжают сражаться в мелких стычках, мой принц. — Ответил всегда спокойный Барристан Селми, белые доспехи которого были чисты, подобно свежевыпавшему снегу. И это несмотря на огромное количество грязи и дерьма. Как его наставнику удаётся поддерживать обмундирование в таком чистом и презентабельном виде, Эйлор никогда не узнает; для того, чтобы его собственные латы выглядели хотя бы отдаленно респектабельно, требовались совместные усилия самого Сумеречного Дракона и оруженосца Аларика. — Атака небольшим отрядом конницы здесь, ложное нападение там; похоже, он доволен нынешним положением и тем, что изматывает нас.
— Разумная тактика. — Нехотя признал Ренфред Риккер. — Он может оставаться на месте, перебрасывая на нас все хлопоты и неудобства, связанные с перемещением большой армии в неподходящую погоду.
— Мы всегда можем поступить зеркально. — Раздался тихий голос сира Кивана Ланнистера. — Харренхолл — это руины, но пещерные. Мы можем превратить их в прочное укрепление.
Киван определённо оставался в тени своего старшего брата, даже несмотря на то, что тот сейчас находился в заключении. Однако, пусть он и был менее… внушительным, но всё же достаточно, чтобы быть способным держать в узде оставшихся в живых воинов Западных Земель.
Кровь солдат Ланнистеров и ветеранов Эйлора, — воинов, которые всего несколько недель назад истребляли друг друга, — грозила закипеть ещё в начале похода, но строгие выговоры, как со стороны Кивана, так и Эйлора, охладили самые горячие головы и предотвратили намечающееся насилие.
Также Сумеречный Дракон разослал множество писем оставшимся лордам и воинам в Западных Землях, уведомляя о поражении их сюзерена и настаивая на том, чтобы они не собирали войска, которые Тайвин оставил позади в угоду скорости. В свою очередь, несколько лордов-лоялистов выдвинули идею о том, чтобы король всё же собрали эти войска и усилил ими собственную армию, но… Рейгар и Эйлор проигнорировали эту идею. Слишком долго они оставляли Баратеона и его друзей без присмотра. Время, которое потребуется, чтобы собрать остатки сил Западных Земель, это то время, которое может оказаться решающим.
— Нет. — Прозвучал еще более мягкий голос короля, сидевшего за одним из концов стола, вокруг которого расположился военный совет; сумеречный воздух наполнял стук дождя по разрушенному замку над головой. — Нам нужно поскорее закончить эту войну, пока Роберта не поддержали Железнорожденные или кто-то другой. Мы должны идти вперед.
— У Баратеона есть серьёзное преимущество — выбранное поле битвы. — Взял слово Рэндилл Тарли. — Он ведет нас к нему, устраивая стычки и набеги, дабы скрыть точное число своих войск, и одновременно заставляя наших людей страдать под этим дождем. Он хочет, чтобы мы последовали за ним на выбранное им поле.
— Да, это очевидно. — Согласился Джон Коннингтон. — Покинув Риверран, они двинулись на север, в дружественные земли, а не на юг или запад, или в Королевскую Гавань, чтобы нанести удар по нашим владениям. Они хотят, чтобы мы последовали за ними.
— Я тоже не люблю играть на руку врагу, даже если знаю о его плане. — Эйлор поддержал Тарли и Коннингтона, кивнув обоим. — Но конкретно в этот раз, мы ограничены в манёвре. У него есть время, а у нас — нет. Вызов династии Таргариенов — это само по себе удар, и чем дольше существуют повстанцы, тем они сильнее кажутся в глазах окружающих, и тем слабее, в свою очередь, кажется Корона.
— Ему всё равно придется дать нам бой. — Заметил Оберин, который до этого момента был удивительно молчалив. Возможно, потому что Эллария снова сидела у него на коленях. Да, он потащил её за собой в поход. И Сумеречный Дракон был несказанно этому рад, поскольку девушке каким-то образом удавалось поддерживать спокойствие в очень злом и оскорблённом принце Дорна, который обсуждал убийство Рейгара всего-то раз пять-шесть. Это намного меньше, чем ожидал Эйлор. — Каким бы слабым вы ни выглядели, не подавив его мятеж в одночасье, суть остается в том, что у вас почти равное количество людей в поле. Баратеон может расхаживать и называть себя императором мира, если пожелает, но никто не назовет его королем, пока жив Таргариен.
— Принц Оберин прав. — Согласился сир Киван. Оберин сморщил нос в отвращении от самого факта того, что его поддерживает Ланнистер, брат человека, который собирался убить его сестру, племянника и племянницу. — Нельзя забывать о логистике и провизии. В распоряжении вашей милости все запасы Простора, ресурс, которого нет у Баратеона, и пусть мы все хотим, чтобы эта война закончилась поскорее, мы всё же можем себе позволить выбрать выжидательную тактику. Или хотя бы не торопиться. В конце концов, ему придется встретить нас.
Эйлор покачал головой.
— Нет. Ваши советы разумны, милорды, но играть полностью от обороны и слишком сильно затягивать мы не имеем права. Баратеон и Старк предали своего короля, и каким бы оправданным ни казался им этот поступок, нужно задавить восстание до того, как оно начнет разрастаться.
Наконец Рейгар снова заговорил.
— Эйлор прав. Нужно быть агрессивней. — Король переводил взгляд с одного члена совета на другого, пока не закончил полный круг и не задал следующий вопрос. — Баратеон ведет нас на выбранное им поле битвы. Это понятно. Вопрос только один: где оно?
Лорды уселись поудобнее и начали перебирать варианты:
— Это не может быть замок; у них слишком много воинов, чтобы разместить их в какой-то крепости, разве что такой же большой, как Харренхолл. — Эйлор барабанил пальцами по столу, сидя в кресле напротив короля.
— Скорее всего, будет какая-то большая, просторная территория. — Согласился Риккер. — Почти восемьдесят тысяч человек на ней схлестнутся.
Принц Оберин поглаживал бок Элларии, то и дело приподнимая рукой ее дорнийское одеяние и открывая медно-рыжий бок. По правде говоря, разглядеть можно было не так уж много. Не более чем скромный проблеск. Но даже его хватило, чтобы вызвать в Эйлоре, в его животе и паху всем знакомое возбуждение.
«Пекло, неужели прошло столько времени? Держу пари, Семеро довольны моим воздержанием, а вот мое тело — точно нет»
— Трезубец. — Остальные лорды повернулись посмотреть на дорнийца; король выгнул бровь. — Река — естественный элемент обороны. Баратеон будет ждать нас на другом берегу, вынудит пересечь реку, а когда наши воины это сделают — нападет, убивая солдат, толком не успевших выйти из воды и встать в формацию.
— В этом есть смысл, Ваша Светлость. — Согласился Барристан. — У Трезубца всего несколько переправ в любой точке вдоль трех его развилок. Более чем вероятно, что они захотят окопаться на одной из них, заставив нас переправляться под огнем лучников и сражаться на противоположном берегу.
Эйлор покачал головой.
— Баратеон не производит впечатление терпеливого человека.
— Да, он таковым и не является. — Подтвердил Коннингтон, человек, который, будучи бывшим вассалом Лорда Штормовых Земель, относительно хорошо знал его характер, пусть даже он и провел большую часть жизни с Рейгаром. — Роберт Баратеон вспыльчив и предпочитает действие ожиданию.
— Аррен и Старк учат его. — Возразил король Рейгар, кивнув каким-то своим мыслям. — Будь всё иначе, и Баратеон напал бы на Королевскую Гавань со всей нашей армией внутри.
— Харровей маловероятен, Переправа — тем более. — Тарли, всегда сосредоточенный на поставленной задаче, изучал карту Вестероса, разложенную на столе. — Мы слишком близко к Харровею, а к Переправе — слишком далеко.
Эйлор встал и обошел своих коллег по военному совету, не отрывая взгляда от пергаментов.
— Пока мы не знаем, где именно, но Баратеон близко. Впрочем, я склонен согласиться, что мы вряд ли обнаружим его в Харровее. Скорее всего…
— Здесь. — Указал Риккер, протягивая свою длинную руку через широкий стол, и обводя пальцем место чуть севернее того места, где Трезубец разделился на три развилки. — На одной из этих развилок есть переправа, широкий брод, который чаще используется простолюдинами… только я не могу вспомнить, на какой из этих проклятых рек он находится.
— Зеленый Зубец. — Тихо произнес король. Эйлор взглянул на брата и увидел на его лице выражение окончательного решения. — Это на Зеленом Зубце.
Голос короля казался покорным, как будто что-то успокоилось в его сердце… как будто Рейегар только что нашел ответ на вопрос, который знал только он.
— Этот брод — место, где мы дадим бой Роберту Баратеону.
***
Едва члены военного совета покинули башню, как заговорил Эйлор.
— Я только что был вынужден настаивать на плохой стратегии. Перед некоторыми из лучших военных умов Семи Королевств. Тебе лучше объяснить мне, почему я оказался в настолько… неприятной ситуации.
Рейгар, глядя на младшего брата, всё ещё сохранял в своем голосе нотку окончательности.
— Я удивлен, что ты действительно это сделал.
Эйлор пожал плечами, фиалковые глаза смотрели в такие же, как у брата.
— Я тоже. Я всё ещё хочу наброситься на тебя за то, что ты начал эту чертову войну… но вместо этого, я только что предложил людям броситься в ловушку. Людям, которые знают, что это идиотизм. И всё потому, что ты попросил меня последовать твоему примеру на военном совете. — Эйлор фыркнул и покачал головой. — Почему мы так рвемся в бой?
— Потому что мне нужно умереть. — Король произнес это спокойно, как будто указывал на очевидную деталь. — Я не переживу эту войну. — Эйлор от такого откровения застыл на месте; взгляд его стал на пустым, что свидетельствовало о крайней степени удивления. Король ответил на это печальным выражением лица. — Я умру на том броде. Не знаю, как; от стрелы или меча, не могу сказать, но умру.
— Тогда какого хрена мы туда идем? — Эйлор, впервые со злополучного турнира, смотрел на брата без желания накормить его собственными зубами. — Откуда, во имя Семи, ты это вообще знаешь?
— Я видел это. В видении.
Сумеречный Дракон вмиг вернул себе и острый взгляд, и гнев.
— Ты идиот. Из-за пророчества начал войну, в которой погибли тысячи людей, а теперь собираешься пустить ещё тысячи в ловушку из-за видения?
— Да. — Последовал односложный ответ. — Я начал эту войну из-за пророчества. Я иду в ловушку, потому что увидел ее в видении. Эйгон — принц, который был обещан.
— В пекло твое пророчество, Рейгар.
Эйлор сохранял удивительно спокойный голос, несмотря на ярость, которая бурлила в его жилах.
«Мы уже достаточно орали друг на друга по этому поводу. До сих пор его толстый череп пробить не удалось… может быть, спокойное рассуждение окажется эффективней?»
К вящему сожалению Эйлора, выбранная им же тактика была обречена на провал. Он — полное дерьмо, когда дело касается спокойных рассуждений. Ему больше нравится кипеть от ярости и убивать.
— Верь во что хочешь. — Лицо Короля оставалось спокойным, печальным, но твердым; выражение, которое удавалось только Рейгару. — Веришь ли ты в пророчество или нет, значения не имеет. Ты мой брат, и тебя очень уважают люди, стоящие лагерем снаружи; думаю, большинство из них любят тебя больше, чем меня. Но я — король. Лишь мое решение — идти нам к Зеленому Зубцу, или нет. Я попросил тебя о поддержке только ради видимости.
— Отец был королем, который делал всё, что хотел, потому что он был королем, брат. — Эйлор скривил губы в уродливую гримасу, пародируя отца, когда тот уже окончательно обезумел. — Он приказал сжечь дотла город, в котором жили десятки тысяч людей. Только не говори мне, что ты такой же.
Впервые с тех пор, как они были маленькими детьми, Эйлор увидел, как на лице его брата промелькнула ярость. Король наставил длинный палец на Сумеречного Дракона, и голос его перестал быть мягким, а сменился тембром, твердым, как валирийская сталь.
— Никогда не сравнивай меня с Эйрисом. Ненавидь меня сколько угодно, но я забочусь о Вестеросе гораздо больше, чем он или ты. Всё, что я делаю, я делаю ради будущего Семи Королевств. Никто, ни Роберт, мать его, Баратеон, ни дракон из Сумеречного Дола, не помешают мне сделать то, что до́лжно быть сделано.
— Будущее Вестероса, да? А как же твоя семья? А как же твой сын?
Рейгар опустил палец, хотя выражение его лица не изменилось.
— Мой сын — это будущее Вестероса и моей семьи. Они — одно целое. — Король сделал долгий глоток вина и опустил чашу, демонстрируя на лице знакомое печальное выражение, которое знаменовало то, что он успокоился. — Моя смерть необходима для возвышения моего сына. Он будет более великим королем, чем даже Эйгон Завоеватель.
Эйлор откинулся в кресле, потрясенный услышанным.
— Твой сын — младенец.
— И что? В сути это ничего не меняет. Он станет великим человеком и великим королем.
— После твоей смерти, он станет ребёнком без отца. Мать, какой бы хорошей ни была, не воспитает из сына мужчину.
— Глупости. У него есть отец, и этот человек подходит на эту роль куда лучше, чем я. — Рейгар выдержал театральную паузу и усмехнулся над выражением лица брата, когда тот понял, что речь идет о нем. — Ну что же ты, брат, откуда это потрясение? Ты любишь моих детей, как своих собственных. И это качество достойно восхищения, особенно если вспомнить, что речь идет о члене нашей семьи, семьи, в истории который прослеживается нехватка любящих людей и явный излишек убийц.
— Я, очевидно, также люблю твою жену.
Рейгар мягко улыбнулся, будто речь идёт не о странной полу-измене, а о чём-то… наивном и детском. Возможно, с точки зрения человека, идущего на смерть, всё так и было.
— Ты знаешь, что любишь.
— Ты говоришь так, будто я хочу всё то, что есть у тебя.
— Ты всегда хотел то, чем я обладал, младший брат. Всё, кроме моего наследства. И моего крылатого шлема.
Эйлор сморщился в напускном отвращении.
— Уродство. До сих пор не могу понять, что ты в нем нашел. — Сумеречный Дракон отвечал на автомате, попутно пытаясь переварить всё, что вывалил на него Рейгар. Попытка всё никак не венчалась успехом. Эйгон — ребенок. Даже если он станет королем, каким ты его «предвидишь», он будет оставаться королем-ребенком в течении многих лет. Семь Королевств не очень-то благосклонны к таким, в чем можно убедиться, заглянув в хроники.
Рейгар выгнул бровь.
— И кто же претенденты на то, чтобы оспорить его власть? Визерис? Тоже ребенок, и наша мать не позволит ему устроить раздор. Наш нерожденный младший брат или сестра? Еще один ребенок. Ты? Даже не смешно. Неважно, как сильно ты хотел бы получить корону, а я знаю, что ты не хочешь, ты слишком обожаешь Эйгона, чтобы даже думать о нем плохо.
— Власть толкает человека на немыслимые поступки, Рейгар.
— Справедливо. Но не в отношении тебя. Мы оба это знаем. Ты никогда не умел лгать мне, младший брат, и даже не пытайся сделать это сейчас.
Последнее замечание вынудило Эйлора прикусить язык. Король всегда считал, что знает своего брата лучше, чем он сам. Вдвойне бесило, когда оказывалось, что он прав.
— Что бы ты ни думал о своих видениях или пророчествах, Рейгар. — Сумеречный Дракон вернулся к самому важному вопросу. — Я не собираюсь стоять в стороне, пока ты ведешь наших людей в ловушку, особенно если ты считаешь, что эта ловушка приведет к твоей смерти. Если твердо решил умереть, то имей хотя бы вежливость не увлекать за собой остальных.
Король встал, подошел к окну башни и взглянул на стихию, что бушевала снаружи, приняв облик ливня. Удары капель по стали, холсту и камню — постоянным фон. Обычно Эйлор находил этот звук умиротворяющим, но после последних нескольких недель он стал скорее раздражать.
— Мы победим, Аэлор. Вернее, ты победишь.
Дракон Сумеречного Дола раздраженно закатил глаза.
— Дай угадаю, ты и это предвидел.
— Нет, не предвидел. Но я знаю, что ты это сделаешь. Это имеет смысл; все детали паззла встали на свои места. Семеро дали мне видение, которое обратилось в искру, необходимую, чтобы зажглось пламя. Моя смерть необходима для завершения пророчества. Поражение же всё сведёт на нет, а потому, оно невозможно.
— Ты знаешь, как сильно я доверяю твоим пророчествам, Рейгар. И если я собираюсь идти на бойню, мне нужно больше, чем бредни десятилетней давности и твои сны.
— Мы не проиграем. Всё случится так, как должно, брат. — Король говорил столь уверенно, столь непоколебимо и непреклонно, что Эйлор почти поверил.
Рейгар взял паузу, глядя в окно…
— Лианна беременна.
То немногое понимание ситуации, которое Эйлор начал обретать, тот мир, который он начал заключать с Рейгаром, исчез в одно мгновение.
Стул под Сумеречном Драконом заскрипел в знак протеста и грохнулся на пол, а сам Дракон едва не взлетел и ринулся к своему брату. Сцена до боли напоминала день воссоединения в Королевской Гавани. Казалось, что прошли годы… на деле же — не более пары недель.
— Беременна? Девочка Старков? Она всё ещё у тебя?
Рейгар даже не потрудился повернуться.
— Разумеется она у меня.
— Где?
— В Дорне, в Башне Радости. С ней остальные мои королевские гвардейцы. Я прошу тебя предоставить ей безопасный дом в столице, когда всё это закончится.
Эйлор подошел к брату, схватил его за плечо и развернул к себе, придвинувшись лицом почти в упор. К черту спокойные рассуждения.
— Ты, блять, идиот! Ты похитил девушку и имеешь настолько черное сердце, чтобы…
— Я не похищал ее. — Спокойно перебил Рейгар, сохраняя ровный тон. — Лианна добровольно пошла со мной, тем самым предоставив одну из ключевых частей пророчества. Висенья.
Эйлор, несмотря на долгие года обучения по контролю лица, удержать выражение ужаса не смог.
— Нет… ты же не…
Король вырвался из хватки брата, что было не особо сложной задачей, учитывая очередной шок, который тот испытал и ступор, в который впал.
— У Эйгона Первого были Рейнис и Висенья. Теперь будут и у Эйгона Шестого.
Сумеречный Дракон привалился спиной к стене.
— Ты не можешь так поступить, Рейгар. Ты видел, к чему привели брачные обычаи нашей семьи. Мейгор Жестокий, Эйрион Яркое Пламя, Эйрис Безумный. Это должно прекратиться. Ты не можешь…
— Хочу и могу. — Рейгар сел обратно за стол. — Эйгон женится на своих сестрах, и станет «принцем, который был обещан». Такова моя воля. — Рейегар сделал еще один глоток вина. Такой спокойный и собранный, что невозможно было подумать, что он только что предсказал свою смерть и распорядился о том, что должно произойти через много лет после нее. — Я не стану слушать твои возражения по этому поводу, Эйлор. Мы идем к Трезубцу, с тобой или без тебя. Мы оба знаем, что с тобой. А теперь иди. Нужно ещё многое подготовить.
Хотя он много раз думал об этом в гневе, но сейчас… впервые в жизни, Эйлор Таргариен всерьез задумался об убийстве брата.
«Это безумие. Он не разумнее нашего отца. — Рука Дракона начала спускаться по боку к изумрудному кинжалу, висевшему у него на поясе. — Наша династия не переживет еще одного безумного короля, каким бы коротким ни было его правление. Да… будет милосердно оборвать его жизнь»
Прежде чем Эйлор в полной мере осознал, что делает, его ладонь уже сжимала рукоять кинжала, а рука, словно обладавшая собственным разумом, наполовину вытащила сталь из ножен. Рейгар не обращал на принца никакого внимания. Он читал лежащие перед ним пергаменты так, словно дракон Сумеречного Дола находился не в пяти футах, а в пяти милях от него и не представлял совершенно никакой угрозы.
Барристан Смелый ушел с остальными по приказу Рейгара. Эйлор остался наедине с королем.
«Это так просто… подойти и перерезать ему горло. Таким образом я положу конец безумию, которое уже захлестнуло королевство, и которое грозит закончиться очередной катастрофой и бессмысленной гибелью людей. Это оптимальное решение. Для Семи Королевств, для Элии… даже для самого Рейгара. — Дракон вытащил кинжал до конца, оставаясь незамеченным братом. — Меня будут ненавидеть. Но я смогу жить с этой ненавистью, если это спасет столько жизней, не так ли?»
В убийстве не было ничего для него нового; он был опытный убийцей, искусным… Пекло, он откровенно наслаждался кровопролитием. Он может забрать эту последнюю жизнь, чтобы спасти множество других, не так ли?
В конце концов, оказалось, что нет.
Эйлор бежал из комнаты с правой рукой, держащей обнаженную сталь, которая так и не вкусила крови. Его мысли неслись вскачь, и ноги делали то же самое — он мчался вниз по лестнице.
Дракон Сумеречного Дола, спотыкаясь, вышел из башни под проливной дождь, не обращая внимания на хлёсткие капли воды, вмиг намочившие его серебристые волосы и жалящие кожу.
«Я чуть не убил собственного брата. Я чуть не перерезал ему горло»
Эйлор упал на колени, и его рука инстинктивно вытянулась вперед, чтобы не дать ему упасть лицом в грязь и дерьмо. Ему это удалось, но всё так же рефлекторно, в порыве бессильного гнева, он впился зубами в предплечье и прокусил кожу. Алая кровь, смешиваясь с бесцветной водой, потекла по его ладони в коричнево-черную грязь внизу.
Некоторое время Сумеречной Дракон оставался на месте, слыша крики людей, спешивших к нему на помощь, сопровождаемые хлюпаньем грязи и воды. Он не обращал на них внимания, опустив голову и глаза; его серебристые волосы прилипли ко лбу.
«Я чуть не убил своего брата»
Сильная боль, не физическая — с ней он мог бы справиться, — а внутренняя, гораздо более уязвляющая, пронзила его онемевшее тело, когда его посетила другая мысль:
«Я должен был убить своего брата. Из всех жизней, которые я забрал, у меня не хватило духу забрать ту, которая больше всего в этом нуждалась. Я преступник. Идиот, обрекший всех нас на бессмысленную смерть»
Эйлор поднял голову, позволяя каплям дождя биться о его лицо и глаза, и уставился в небо, направляя свое отчаяние и боль на серо-черные небеса. Его люди сгрудились вокруг; их жужжали в ушах Дракона Сумеречного Дола, подобно назойливым мухам, а ощущение их ладоней на его плечах и руках было не более важным, чем моча, которую он исторг из себя этим утром.
«На троне второй Безумный Король. Я оказался пред ним столь же бессильным, как и перед первым»
Эйлору Таргариену никогда в жизни не было так стыдно за себя.