Дракон из Сумеречного Дола. Главы 77-78

Списы с гербами тянулись с севера на юг.

Подготовили целых семь дорожек, по бокам от которых выстроились трибуны для зрителей. На одном конце возвышалась парадная ложа, где вместе с королём и организаторами турнира восседала принцесса Дейнерис Таргариен — нынешняя Королева Любви и Красоты. Перед ложей красовались пять щитов, символизирующих пятерых чемпионов, выбранных самой Дейнерис.

Желающих бросить им вызов было бесчисленное множество — от безвестных межевых рыцарей до знаменитых победителей прошлых турниров. Они могли вызвать действующего чемпиона, подъехав к ложе и стукнув копьём по щиту нужного им противника, после чего двое сражались бы на копьях до тех пор, пока один не сдастся: либо сбитый с седла, либо признавший поражение в поединке на мечах. Проигравший рыцарь отдавал свои доспехи и коня победителю. Правда, Эйлор, будучи хозяином турнира постановил, что победитель обязан предоставить проигравшему возможность выкупить свои вещи за разумную цену.

Состязания по сшибке на копьях должны длиться четыре дня, после чего пятеро чемпионов, — кто бы ими ни оказались — либо выберут новую Королеву Любви и Красоты, либо оставят нынешнюю. В промежутках пройдут соревнования лучников и массовые схватки. А каждый вечер в крепости Дан будут устраивать пиры. Турнир стоил короне баснословных денег, но Эйлора это ничуть не смущало. Иногда нужно выделить время и для радости; особенно если ты тесно связан с Игрой Престолов и всеми её хитросплетениями, тайнами и грязью.

Правда, накануне вечером, после прибытий Старков, «радостный» настрой испарился.

Джехейрис остановил Эйлора, не дав тому свернуть шею Лианне Старк, за что принц был ему крайне благодарен. Однако после этого племянник попросил оставить его с матерью наедине. Ничего не объяснив. Когда Эйлор возразил, Джехейрис лишь напомнил ему о данном когда-то обещании не чинить препятствий. Сумеречный Дракон, верный своему слову, уступил.

Он больше не видел племянника в тот вечер. А сейчас Джехейрис с черными кудряшками сидел среди Старков.

Эйлор и Алисанна пристально наблюдали за ним: она — в волнении, а он — в лёгком гневе. Мальчик, которого они вырастили как родного, теперь восседал между своей настоящей матерью и дядей, окружённый двоюродными братьями и сёстрами, о которых прежде разве что слышал. Робб собирался участвовать в турнире — Эйлор и Королевская Гвардия обучили его владеть копьём, хоть северяне обычно и не становились рыцарями. Сам же Джехейрис, несмотря на мастерство в фехтовании и конном бое, решил остаться в стороне, поскольку никогда и не стремился стать турнирным рыцарем.

И вот теперь он сидел среди незнакомой прежде семьи, а те, кто его воспитали, наблюдали издалека. Эйлор едва сдерживался от… всякого. Его разрывали опасения того, что Лианна могла наплести ему невесть что, или выставить события под выгодным ей углом. Но он отказывался нарушать просьбу Джехейриса об уединении.

Итак, Эйлор сидел и терзался, сверля взглядом Лианну Старк и размышляя, не стоило ли просто убить эту суку много лет назад, тем самым уничтожив всех инициаторов войны.

Слева от Эйлора, столь же ослепительно прекрасная, как и в день их первой встречи, восседала его младшая сестра Дейнерис. Пусть Дени и выросла в умную девушку, Эйлор всё ещё старался заботиться о ней как о ребёнке, хотя прекрасно сознавал — перед ним давно уже не дитя. Сейчас принцесса о чём-то оживлённо беседовала с Рейллой, названной в честь матери, которую Эйлор не сумел защитить. Его дочь едва ли уступала тётке красотой — эти две Таргариенки олицетворяли собой всё великолепие валирийской внешности.

Король Эйгон шестой остался в палатке Ренлора — видимо, беседовал с младшим кузеном, чтобы хоть как-то отвлечь того от досады. Мудрый Эйгон понимал: если он примет участие в турнире, то вряд ли кто-то рискнёт бросить ему вызов, поскольку никто просто не захочет подвергнуть опасности короля Железного Трона. Пусть решение и было разумным, оно не доставляло Эйгону никакой радости. С тех пор как члены королевской семьи поднялись на рассвете, он так и ходил мрачнее тучи.

Такая реакция была не очень-то «королевской», но Эйлор её понимал. Он отлично помнил себя в семнадцать лет, когда так же мечтал выступить на всех турнирах, от Солнечного Копья, до Белой Гавани. Это было до войны, конечно же, пока он не почувствовал на себе ужасы настоящих сражений, в сравнении с которыми рыцарские турниры — детская забава. До того, как на его плечи легло слишком многое. После Харренхолла, почти двадцать лет назад, Эйлор больше ни разу не принимал участия в турнирах, в битвах, где ставкой было что-то меньшее чем жизнь, ибо только за жизнь можно и нужно сражаться.

Чемпионы стали собираться под ложей, где на передней стороне красовались их гербы. Такая организация турнира была несколько неортодоксальна — обычно чемпионом, а следовательно, и победителем объявляли одного-единственного рыцаря. Но по каким-то лишь ей понятным причинам, Дейнерис приглянулась легенда об Эшфордском Турнире, случившемся девяносто лет назад. И она захотела сама выбрать чемпионов. Конечно же, Эйлор не смог ей отказать.

Из пяти гербов на парадной ложе три представляли Королевскую Гвардию: сиры Артур Дейн, Ролланд Шторм и Бейлон Сванн. Последний был назначен буквально несколько месяцев назад, сменив сира Хорраса Костейна, который, в свою очередь, занял место старого сира Герольда Хайтауэра тринадцать лет назад. Все гвардейцы отлично владели лансем*, но самым грозным противником был Меч Зари.

Эйлор не сомневался — у каждого из них есть солидный шанс остаться чемпионом после всех четырех дней состязаний.

Остальные гвардейцы благородно отказались от участия, даже лорд-командующий Барристан Селми, который, несмотря на годы, всё ещё был, наверное, сильнейшим рыцарем Сумеречного Дола.

Про сира Манфреда Дарка и говорить нечего — этот человек-кирпич с рождения был благословлен для боя пешего, и проклят для боя конного. Да и желания научиться биться верхом у него тоже не наблюдалось, а ведь это именно он внёс самый большой вклад в обучение нынешнего короля и остальных принцев Таргариенов побеждать любой ценой. Сейчас уродливый рыцарь стоял прямо за спиной у Дейнерис, скрестив мощные руки на такой же мощной груди.

Освелл Уэнт находился вместе с королём у палатки Рена — тихий и смертоносный человек, к которому Эйлор испытывал вязкую неприязнь, но ничего предпринимать не собирался, поскольку тот был полностью предан Эйгону.

Последним, седьмым представителем Королевской Гвардии, являлся сир Боран из рода Брамсфортов — низкорожденный бывший рыцарь Кастейнов, который проявил себя перед Эйлором ещё во время Мятежа Роберта. Сир Боран занял место принца Левина Мартелла, который умер тихой смертью десять лет назад. Маленький, но смертоносный сын фермера сейчас стоял за спиной Джехейриса в ложе Старков, предельно серьёзно относясь к своему долгу охранять всех членов королевской семьи.

Остальных двух изначальных чемпионов Дейнерис выбрала скорее по кровному родству, нежели из соображений их шансов удержать звание.

На одном из гербов парадной ложи красовался золотой трёхголовый дракон Таргариенов на чёрном поле — он представлял брата Дейнерис, принца Визериса, прибывшего лишь этим утром со своей свитой. Визерис был неплохим копейщиком и неплохо владел мечом, и несмотря на яростные протесты, Эйлор лично и весьма упорно его тренировал. Но юный Визерис не мог сравниться по силе с ведущими бойцами Сумеречного Дола, такими как Робар Ройс, Аларик Лонгвард или Лорас Тирелл по прозвищу Рыцарь Цветов.

То же самое можно было сказать и про последнего чемпиона, всего лишь оруженосца, но на участии которого Дейнерис настояла. Сына и наследника Эйлора, Ренлора, представляли два сражающихся белых дракона на чёрном поле — некогда личный герб самого Эйлора, ставший родовым для ветви Таргариенов Сумеречного Дола. Рен вполне мог постоять за себя, ведь его с детства учили такие мастера, как Барристан Смелый и Меч Зари. Но из старшего сына получится куда лучший дипломат, нежели воин, пусть он и мог одолеть почти любого противника, с Райамом Редвином, Барристаном или самим Эйлором его пока нельзя было сравнить.

Зато сравняться со всеми, а то и превзойти их в ратном мастерстве сможет со временем средний сын Эйлора, его оруженосец Бейлон. Но это дела будущего. Сейчас же настало время начинать турнир.

Его сын и брат появились одновременно — оба в блестящих черных латах, сильно контрастируя с белоснежными доспехами и плащами гвардейцев. Визерис и Рен сидели на мощных черных жеребцах — потомство боевого коня Воина, которых Эйлор разводил в своих конюшнях. Только члены королевской семьи имели право ездить на этих молодых жеребцах, за исключением Барристана Селми и Уилласа Тирелла. Первому Эйлор подарил жеребца несколько лет назад, а второму даровал право на случку в день свадьбы с Рейллой — от имени дяди принцессы.

На шлеме Визериса красовались позолоченные драконьи крылья… безвкусица. Она вызывала у Эйлора то же отвращение, что и тогда, когда подобным образом украшал свой шлем Рейгар.

А вот Рен выбрал семь шипов вдоль гребня, придавая своему юному и неизведавшему битв облику дополнительную суровость.

Король Эйгон Шестой вернулся в ложу, — судя по виду, всё ещё мечтая оказаться на ристалище, — и сел рядом с тётей и невестой, тут же завладев всем вниманием Рейллы, как и большинства юных девушек. Эйгон вырос хорошим, благородным парнем, и не просто так — Эйлор воспитывал его куда лучшим человеком, чем был сам. Племянник обожал свою кузину, хотя Эйлор пока не понял, продиктованы ли его чувства связью родственной, или путами страсти. Каждый вечер он молил Семерых, — пусть и знал, что такому грешнику как он лучше этого не делать, — о счастье для этих детей, даже если это будет не настоящая любовь. И о том, чтобы Эйгон не унаследовал безумие своего отца.

Пока всё шло хорошо.

— Любимая тётя, а ты знаешь, что фактически бросила бедного Ренлора волкам? — Поинтересовался король, косясь на Дейнерис. Та лишь улыбнулась в ответ и приподняла бровь:

— С чего ты взял?

Эйгон ответил ей той же улыбкой:

— Взгляни на его руку.

Вся ложа, — от Эйлора и Дейнерис, до маленького Дэймона на коленях у тихого Эймона, — последовала указанию. Прямо над локтем Рена красовался пурпурно-чёрный платок, которого у сына Эйлора точно не было. Быстрее всех до истины докопалась Алисанна, как всегда:

— Это же платок Мирцеллы?

Эйгон всё так же очаровательно улыбался:

— Именно так, матушка. Ваш сын явно заинтересовался Мирцеллой Лангвард. А это, в свою очередь, привлекло внимание лорда Аларика, который и сам собирается участвовать в турнире. Не надо быть таким умным, как Эймон, чтобы догадаться, кого же вызовет на поединок лорд Лонгвард. — Племянник повернулся к Эйлору: — Как думаете, дядя, сколько выпадов выдержит Ренлор, прежде чем слетит из седла?

— Рен же хорошо держится в седле, правда, отец? — Прозвучал невинный голосок Дэймона. Из всех детей Эйлора, он один полностью пошёл в мать. — С ним всё будет хорошо?

Эйлор ободряюще улыбнулся младшему сыну, а Эймон ласково взъерошил ему волосы:

— Рен весьма неплох, Дэймон. Но у Аларика на два десятилетия больше опыта, и он мастер конного боя. — Эйлор снова повернулся к королю: — Думаю, Рен не продержится и пяти выпадов.

— А я поспорю, что выдержит не меньше семи.

Эйлор лишь на миг задумался, прежде чем протянуть руку для рукопожатия. Эйгон крепко её пожал.

По итогу Сумеречный Дракон проиграл — Ренлор действительно продержался целых восемь выпадов.

Хотя как организатор турнира, Эйлор имел полное право объявить о начале, он уступил эту честь Эйгону. Зачем демонстрировать хоть каплю власти перед и без того ревнивым племянником? Сегодня Эйгон в хорошем расположении духа, даже несмотря на запрет участвовать в турнире. И Эйлор предпочитал видеть короля в таком настроении — это помогало избежать головной боли от ворчания и причитаний.

Как и предрекал Эйгон, Аларик выбрал в качестве противника Ренлора, бросив извиняющийся взгляд на Алисанну и Эйлора. Лорас Тирелл в своём плаще из роз вызвал на бой Ролланда Шторма. Доннел Сванн в бело-чёрных цветах дома бросил вызов брату Бейлону. А Визерису и Артуру Дейну достались два безымянных рыцаря — один в алом плаще, другой в коричнево-белых доспехах.

Как и почти сто лет назад на Эшфордском Турнире, при первой же схватке все десять копий разлетелись в щепки под одобрительный рёв толпы. Ни один всадник не вылетел из седла — доброе предзнаменование для грядущего успеха турнира. Хотелось верить, в Сумеречном Доле повторится удача Эшфорда, а не его печальный финал.

На девятом заходе Рен всё же перелетел через круп своего жеребца. Аларик идеально направил копьё, одним движением отводя оружие Ренлора в сторону, а своё — точно в цель. Наследник Сумеречного Дола вскочил на ноги почти сразу же после падения и выхватил затуплённый меч.

Аларик ответил тем же — благородно спешился, несмотря на то что из-за хромоты терял преимущество. Они сошлись в поединке; толпа восторженно скандировала имя то одного бойца, то другого, то обоих сразу. Благодаря молодости, Ренлор был проворнее, подвижнее, и словно танцевал вокруг противника. Но у Аларика имелось кое-что убойнее — боевой опыт и десятилетия тренировок.

Исход закономерный — лорд Бриндлвуда выбил меч из руки оруженосца.

Ренлор сдался, почувствовав у горла тупое лезвие. Сняв шлем, он искренне улыбнулся. Аларик последовал его примеру, крепко пожал руку юноше, ухаживающему за его дочерью, сказал пару слов и удалился с поля. Герб с двумя белыми драконами сняли. Его место на парадной ложе заняла корона из белых звёзд на бордовом поле герба Лонгвардов.

Вскоре к ней присоединились три золотые розы на зелёном поле Тиреллов — Лорас победил Ролланда Шторма на седьмой сшибке. Бейлон Сванн выбил из седла своего брата после пятой попытки. Визерис одолел рыцаря в алом плаще за столько же заходов. А у Артура Дейна ушло всего два копья, чтобы победить второго претендента.

И так продолжалось дальше.

На протяжении дня множество рыцарей подъезжали к ложе, чтобы стукнуть копьём по щиту чемпиона. Поскольку вызовы поступали спорадично, обычно было занято не более двух дорожек. Порой некоторые чемпионы подолгу простаивали у своих палаток, так и не дождавшись противника. Аларика атаковали чаще прочих — многие глупцы считали его слабейшим из чемпионов не королевской крови. Но Аларик достойно отражал все выпады. К полудню, когда турнир возобновился после перерыва, он уже выбил из седла тринадцать всадников. К закату это число только выросло. Лорасу Тиреллу бросали вызов реже, а Артура Дейна осмеливались тревожить лишь самые отчаянные или самые безрассудные рыцари. Тем не менее оба победили по нескольку менее искусных противников.

Бейлон Сванн выбил троих, прежде чем уступил Робару Ройсу. Чёрные железные гвозди на бронзовом поле дома Ройсов заняли место на парадной ложе. Сам же Робар победил ещё троих вызвавших его рыцарей.

Дольше всех удержался Визерис, продолжая числиться среди чемпионов к самому закату. Отчасти потому, что желающих бросить ему вызов было немного — большинство попросту стеснялось открыто атаковать представителя королевской крови. Боялись не столько самого Визериса, владение оружием которого было отточено тренировками, но не подкреплялось природным талантом, сколько опасались пролить кровь члена королевской семьи. Да и не секрет — Визерис был куда больше Эйрисом, нежели Эйлором или Рейгаром, так что лишний раз судьбу испытывать никто не хотел.

Однако с наступлением сумерек, когда на белом коне, сияя в чёрных латах и плаще с жёлтыми ночными птицами явился он, Эйлор вдруг почувствовал тревогу.

Настоящий брат Ролланда Шторма из Королевской гвардии, Брайс Карон — лорд Ночной Песни в Дорнийских марках. Высокий и приятный на вид, лет на десять младше своего бастард-брата, с длинными медными кудрями, которые, по слухам, все девицы мечтали пропустить сквозь пальцы. И, судя по всему, небезосновательно — Брайс был одним из немногих серьёзных претендентов на руку Дейнерис. Хоть Карон и не столь знатен, как того бы желал Эйлор для своей сестры, он успел сделать немало шагов к завоеванию расположения ныне царящей Королевы Красоты и Любви.

Саму Дейнерис чары потихоньку опутывали, насколько мог судить Сумеречный Дракон.

Учитывая боевую репутацию Брайса, Эйлор не понимал, почему лорд Карон так долго не решался бросить вызов, ведь чем дольше рыцарь удерживал звание чемпиона и чем больше противников повергал, тем большим почётом это оборачивалось. Когда Брайс направил коня к щиту Визериса и постучал по нему копьём, косясь в сторону Дейнерис, тревога Эйлора усилилась на несколько порядков.

Визерис и Брайс терпеть друг друга не могли.

Визерис придерживался традиционных для Таргариенов взглядов и буквально сох по Дейнерис. Эйлор не раз отклонял настойчивые уговоры брата позволить ему жениться на сестре, поскольку был категорически против кровосмесительных браков, да и чувства Дейнерис к Визерису носили сугубо сестринский характер. Однако эта идея превратилась для Визериса в навязчивую мысль.

После очередной особо жестокой ссоры Эйлору пришлось даже ударить брата, чтобы продемонстрировать серьёзность своих намерений. Визерис в ярости удалился от двора в своё поместье Летнего Замка, восприняв отказ как посягательство на своё родовое право. Там он предавался унынию и коварным замыслам относительно руки сестры, в то время как в его опочивальне сменялся вереницей целый выводок знатных дам вроде Аллы Рокстон. Эйлор, Варис и Верховный мейстер Колмар прилагали немало усилий, чтобы скрыть истинный масштаб драмы от придворных глаз, но слухи всё равно просачивались наружу.

Визерис знал, что Дейнерис его не желает, и это лишь подливало масла в огонь его ярости и безумия. Когда ко двору явился Брайс Карон и начал открыто добиваться расположения Дейнерис, между принцем Таргариеном и лордом Ночной Песни тут же вспыхнула неприязнь.

И вот теперь, похоже, Карон решил разжечь пламя этой ненависти. Эйлор не знал, что его больше тревожит — наглость Брайса или жестокая усмешка Визериса в ответ на брошенный вызов.

Пока Визерис садился в седло, а Карон ждал его на другом конце ристалища, Эйлор обернулся к Барристану, сменившему Манфреда в царской ложе:

— Барристан, если дойдёт до мечей, следи в оба, чтобы ни тот, ни другой не выхватил боевой клинок. Я не потерплю, чтобы их вражда переросла в кровопролитие на моём пиру.

— Брайс никогда бы не пошёл на это! — запротестовала Дейенерис.

Эйлор в упор посмотрел в точь-в-точь такие же, как у него, фиолетовые глаза сестры:

— Я в этом не столь уверен, Дени. Что же до Визериса — он вполне способен.

Затаив дыхание, Эйлор следил за тем, как Визерис достиг противоположного конца дорожки и повернулся лицом к сопернику в лучах закатного солнца. Под крики обоих мужчин, боевые кони ринулись вперёд, неся всадников по растоптанной земле навстречу друг другу с опущенными копьями.

Заметив, как Визерис всё выше поднимает своё копьё, Эйлор мысленно умолял брата вернуть его в нужное положение. Но тот лишь продолжал задирать древко. И Эйлор с отчаянием понял, что задумал Визерис.

«Визерис, не смей!»

Но принц Летнего Замка уже сделал свой ход.

Ему удалось нанести практически идеальный удар — такой, какой не вышел бы у него и за тысячу попыток, но конкретно в этот проклятый раз, «повезло». Кончик турнирного копья на полном скаку попал Брайсу Карону точно между прорезями для глаз на шлеме. Голова лорда Ночной Песни мотнулась назад от удара, усиленного мощью боевого коня Визериса и яростью самого принца. Рыцарь обмяк, выронил копьё и щит, перекувыркнулся в воздухе и рухнул на землю абсолютно безвольно.

Едва расслышав крики Дейнерис, Эйлор не обратил внимания на рыцарей, в том числе Ролланда Шторма, бросившихся на помощь к неподвижному телу сбитого лорда. Не почувствовал, как Алисанна и Рейлла схватили его за руки в шоке. Всё, что видел Эйлор — это возвращающегося Визериса, остановившего коня в нескольких футах от, возможно, только что убитого им человека и снявшего шлем.

Взглянув на поверженного соперника и перепуганное лицо сестры, принц Летнего Замка улыбнулся.

Следующий фрагмент

Предыдущий фрагмент

Оглавление