Глава 116
— Следующая битва с Губителем уже скоро. Месяц, может меньше. А на очереди у нас Симург. — говорит Сплетница, качая ногой и наблюдая за работой Райли через камеры: — именно поэтому мне нужна Канарейка.
— Думаешь, что песня Канарейки может как-то нивелировать эффект крика Симург?
— Надеюсь. Механика воздействия крика Симург на человека не изучена до конца, но людей с татуировкой белого лебедя изучают везде — и у нас, и в Европе, и в Китае. Русские говорят добились успехов в этом…
— Успехов? Они изобрели защиту от крика? — интересуюсь я. Симург обладала крайне неприятной способностью своим криком — зомбировать людей, превращать их в «бомбы Симург». Вот вроде еще один человек, которого спасли из зоны эвакуации, просто попал под воздействие крика чуть дольше чем следовало бы. Эвакуируют его, а он через пять лет — устраивает резню на площади, взрывает себя в вагоне метро или что еще. Выявить, кто является такой вот бомбой с тикающим часовым механизмом, а кто нет — невозможно. Пробовали все, ставили эксперименты, но пока никаких гарантий никто не мог дать. Все из-за продленного эффекта «часового механизма». Даже если с момента предполагаемого программирования прошло десять лет — это ничего не значило. Были случаи, когда и побольше времени прошло. Человечество так и не научилось справляться с этой бедой, пока на месте нападения Симург просто создавали зону отчуждения, карантин. Тех из местных жителей, кто не успел эвакуироваться и был вынужден слушать крики Симург дольше чем установлено нормативом — запирали в зонах отчуждения до конца жизни. Нет, кроме высоких стен с колючей проволокой по периметру в остальном жизнь в зонах отчуждения была почти такой же как и снаружи. Более того, жителям таких зон выплачивали компенсации, были организованы бесплатные столовые и кое-какие программы по оздоровлению, но все же…
— Ха. Если бы. Они научились дублировать эффект, пусть немного хуже и с другими последствиями, у них получились такие «бракованные бомбы Симург». Люди сходили с ума, но некоторые из них — с отсрочкой, как и в случае с настоящими бомбами Симург. — отвечает Сплетница, откидываясь в кресле: — и я не планирую заглушить крик Симург. Достаточно если Канарейка будет сбивать общую тональность крика. Потому что ее способность действует примерно так же как и крик. В общем она мне нужна и точка.
— Я постараюсь. — говорю я в ответ, следя за тем, как Ампутация собирает Александрию, используя тонкую пленку в месте разреза. Фактически Большая А как была разрезанной — так и останется, эта тонкая пленка будет является одновременно и клеем, скрепляющим две половинки вместе, и передаточным звеном, проводя через себя все — и кровь и лимфу и нервные импульсы, и прочее. Вот такой способ обойти ограничения, установленные для способностей Большой А. У меня есть вопросы — а не станет ли Александрия более уязвимой в этом конкретном месте (а судя по всему — станет), однако для моих личных нужд и нужд Администрации — важно чтобы она была живая и одним куском. А со своими новыми ограничениями пусть сама потом разбирается.
— Когда ты говоришь «я постараюсь», — это значит, что ты не собираешься этим заниматься, да?
— Лиза, у меня на руках и так больше, чем у кого-либо. Не время сейчас собак дразнить. Того и гляди мне самой Ордер на Убийство выпишут, ты же сама знаешь, что мы и СКП с Протекторатом сейчас в состоянии вооруженного до зубов нейтралитета находимся. А я буду обвиняемых из зала суда похищать! Это тигра за усы дергать. После случая с Вывертом я не готова считать себя неуязвимой. В этом мире живут такие монстры, что меня и тебя одним взмахом прихлопнут. Я даже не уверена, что моя способность… вернее, способность Мясника — будет всегда срабатывать. Выверт, человек, который умел проживать несколько реальностей сразу, ветеран спецподразделения, и погиб от пули в голову… есть над чем задуматься. И уж кто-кто, а ты это понимаешь.
— Они тебя не тронут. — заявляет Сплетница: — это союзники. Они … считают себя союзниками при определенных условиях.
— Ничего себе союзнички. При таких союзниках и врагов не нужно. Ни один враг не нанес нам такого ущерба как Котел. Я помню, ты говорила о том, что они считают себя рыцарями в сверкающих доспехах и спасителями мира, но это вовсе не значит, что нам с ними по пути. Абсолютно все чокнутые завоеватели мира, начиная от Атиллы и заканчивая Гитлером — считали себя спасателями мира и героями. Да что далеко ходить, вон, Кайзер со своими Восьмерками тоже искренне считает себя спасителем мира, только мир у него для своих. Для тех, кто проходит расовый отбор. Лунг тоже своего рода спаситель мира был — для тех азиатов, которые признают его верховенство. Слушай, единственный кто мир не спасал — был Джек. Вот кто открыто признавал что он тут чтобы веселиться. Смотри! — я наклоняюсь к экрану.
Райли, которую я отказываюсь называть Ампутацией, но иного имени пока не придумала — поворачивается к камере.
— Все готово. — говорит она, снимая с рук латексные перчатки: — заштопала я вашу Александрию. Она пока спит, но скоро проснется. Где мое мороженое?
— В кафе, как я и обещал. — мужчина в модных, начищенных туфлях — складывает газету и встает со стула: — Тейлор?
— Да. Но… — я колеблюсь. Сказать «смотрите там у меня» — глупо. Как будто я младшеклассникам это говорю. А у меня тут не младшеклассники, у меня тут персонажи как из фильма ужасов категории «Б» — мясник Нулевой, он же Пятый, Старший Товарищ, Наставник и Добрый Друг, скотина такая… и конечно же девочка Райли, она же Ампутация. Выпустить их в город мороженого поесть — какая славная идея. Да, на Набережную, где толпы народа ходят, а у нас в кафешке под зонтиками — мужчина средних лет и девочка на вид лет двенадцати, оба — маньяки и психопаты, руки по локоть в крови, а в сердце никакого сочувствия своим жертвам.
Нипочем бы я их не отпустила в городе, но тут уж как в пословице — не было бы счастья, да несчастье помогло. После атаки Левиафана город все еще не до конца оправился, несмотря на то что это был Хороший День. А уж Набережная и вовсе — залитая морской водой, с илом и мусором на улицах, затопленные здания магазинов и ресторанов, бывшая туристическая достопримечательность имела вид самый печальный. Так что … Лизе удалось договориться с владельцем одного кафе и выкупить его по такой цене, что мне до сих пор перед ним стыдно.
Может быть, мы и не можем быстро восстановить нормальную жизнь во всем городе, но уж запустить иллюзию таковой в одном кафе — Лизе вполне под силу. Электричество уже дали, заработала канализация, улицы рядом с кафе «Кошачья Луна» — расчистили, все отмыли и расставили мебель, завезли припасы и напитки… все было готово к посещению кровавыми маньяками. Чтобы мороженое покушать, да. Вот такое условие выставила Райли Пятому и с учетом того, что времени у нас не было вовсе, а обеспечить ей посещение кафешки мы могли безболезненно — я не стала упираться.
— Я все понимаю, Тейлор. — говорит Пятый: — слово нужно держать.
— Да. Будьте аккуратнее. — говорю я: — приготовьтесь, сейчас …
— Тейлор! — поднимает голову Райли: — и верни мне волосы! Ты обещала!
— Ах, да. — действительно, она щеголяет с голым скальпом, выглядит как девочка из лепрозория, и действительно — я же обещала. Удивительно как девочки беспокоятся о своем внешнем виде даже в таких обстоятельствах. Я встаю и поворачиваюсь к Сплетнице.
— Пойду, выращу волосы на голове у Ампутации. Заодно может поправлю ей внешность, все же ее фотографии у СКП есть. Будет неловко, если ее опознают.
— Я с тобой. — вскакивает Сплетница на ноги: — там же сейчас Большая А в себя придет. Не собираюсь упускать такой момент.
— Может лучше через прокси? — спрашиваю я у нее: — зачем рисковать без нужды? А вдруг она опять с катушек слетит и голову тебе оторвет? Ладно я, но ты…
— Оторвет — пришьешь. — беззаботно машет рукой она: — сделаешь еще краше. Римский профиль, все дела. О! Хочу ушки как у кошко-девочек из аниме. Буду мечта всех отаку в мире. А? Правда там не все так легко, там две пары ушей нужно, верхние больше декоративные будут, а…
— Лиза!
— Да не будет она мне ничего отрывать. Будешь смеяться, но Большая А в своей жизни редко сталкивалась с прямым противодействием. Она привыкла действовать с позиции силы — практически всегда. С момента как она обрела силу, она замерла в психическом развитии на уровне подростка. Категоричная, резкая, не желающая идти на компромисс. Это со стороны всем кажется, что она — мудрая и решительная. Она — такой же подросток как ты, Тейлор. И действует примерно так же. Ее modus operandi — такой же как у любого тинейджера. Видишь проблему — бьешь ее по голове кулаком. В твоем случае — жалишь насекомыми до смерти. Если проблема не устраняется сама собой — снова бьешь ее кулаком, пока в лепешку не превратится. И пока она была всесильной и неуязвимой — это все сходило ей с рук. Единственная, кто смог повредить ей — это Сибирь. После того раза — она стала еще агрессивней и жестче. Потеря Героя, к которому она испытывала чувства… что ты на меня так смотришь?
— Герой и Большая А? Нет, я читала такой фанфик на Парахуманс Онлайн, но… серьезно? — я поднимаю бровь, пропуская ее вперед. Сплетница открывает дверь, и мы с ней идем по коридору базы. Мягкое освещение от скрытых в панелях у потолка светильников, прорезиненное покрытие пружинит под ногами, кремово-светлая поверхность стен. Я иду вслед за ней, она уверенно ступает, держит голову высоко, ее походка — плавный танец округлостей… все-таки нужно ей костюм сделать! Ну или тактическую броню заставить носить, это ее трико в обтяжку ничего не скрывает!
— Можешь смотреть. — разрешает мне Сплетница: — как там «я не люблю, когда ты уходишь, но так люблю смотреть как ты это делаешь».
— Ээ… извини. — я перевожу взгляд на стену.
— За что? — удивляется она и останавливается: — можешь пялится. Я — совершенна и неповторима. Пялься.
— Герой и Александрия? — срочно перевожу тему я. Она — улыбается, показывая, что ничего не забыла и все заметила, но подхватывает мой посыл на лету.
— Да. Наверное, единственный человек, к которому она так относилась. Потому-то она и привезла его тело с собой, как только узнала, что ты — можешь поднимать кейпов. Сумасшедшая надежда… и неразделенные чувства. Потому она и не смогла себя в рамках удержать, ее понесло. Ничего в ней сложного нет, она простая и прозрачная как бутылочное стекло. — Сплетница поворачивается и продолжает свой путь по коридору. У лифта останавливается. Мы ждем, пока кабинка поднимется.
— Мне нужна Канарейка. — говорит она вслух: — вот нужна и все.
— Я тебя еще в первый раз слышала. — морщусь я: — потерпи. Вот с Александрией разберемся и вытащим ее. Обещаю.
— Смотри, ты пообещала. — тычет в меня пальцем Сплетница: — а то сейчас начнется, опять кто-нибудь нападет, кризис, все дела. Не, если сказала, значит — все. А то я сама, вон возьму Дмитрия и его головорезов, прыгну на броневик и смотаюсь до Бостона. Мрака и Суку с собой возьму, вынесем камеру предварительного заключения или там зал судебного заседания и привезем ее пока не проснулось Бостонское СПК. Привезу сюда и все, в домике. Пусть к тебе претензии выставляют.
— Я смотрю, ты не собираешься мне жизнь облегчать, а?
— А я у тебя не для этого. Я для эффективности и эстетического наслаждения. Жизнь облегчать — у тебя для этого Выверт был.
— Лиза…
— Да, я знаю. О покойниках ничего кроме правды. Он был редкий мудак. Но это не значит, что ты за него не отомстишь, правда? Пусть и мудак, но это был наш мудак.
— Ты же сама сказала, что Котел — наши союзники.
— Ну и что? Мстить можно не только врагам. Взыскивать долги можно со всех. Особенно с союзников. Особенно, если они хотят быть нашими союзниками. Сейчас на их стороне… — раздается тихий «дзинь!», оповещающий о том, что лифт пришел, двери открываются и мы с ней — заходим в кабинку лифта. Она уверенно жмет на самую нижнюю кнопку. Двери закрываются, и мы едем вниз.
— Сейчас на их стороне, — продолжает свою мысль она: — неизвестность. Они знают о нас все, мы о них — почти ничего. Но этот туман неведенья — рассеивается. И чем больше он рассеивается, тем больше я уверена, что не такие уж они и всесильные. Это им нужны союзники, а не нам. Они хотят завербовать тебя.
— Ну, если они хотели со мной нормально разговаривать — то уже совершили ошибку. — говорю я: — большую.
— К сожалению я не понимаю, зачем они поступили именно так. Гораздо легче с тобой было бы договориться по-хорошему. Ты не приемлешь давления, у тебя нулевая терпимость к угрозам и запугиванию. Твой психологический профиль у всех аналитиков страны в качестве хрестоматийного примера должен висеть на стене. С тобой легко договорится, если проявить уважение и разделить одни и те же ценности. И очень трудно иметь дело, когда у тебя глаза красным налились. А убить Выверта прямо перед тобой… для кого угодно другого это был бы путь к быстрому и болезненному самоубийству. Весьма болезненному, ты порой умеешь быть злопамятной. — снова раздается тихое «дзинь!» и кабинка лифта останавливается. Мы выходим на самом нижнем этаже подземной базы. Здесь немного темней, скрытые светильники в потолочных панелях горят через одного.
Мы со Сплетницей идем вперед. Наконец — вот и дверь. Я касаюсь красной сенсорной панели. Красный свет сменяется на зеленый и дверь перед нами открывается. За дверью — большая бронированная камера. Внутри, на операционном столе, залитая ярким светом лежит Александрия. Она прикрыта простыней, видно только лицо. К моему облегчению — она дышит. Грудь плавно вздымается, так же плавно — опускается. Ресницы чуть подрагивают. Большая А спит. Чуть в стороне, на стульях друг напротив друга — сидят двое. Мужчина средних лет и девочка лет двенадцати. На мужчине — коричневый костюм, такие вышли из моды лет двадцать назад, на ногах у него — вычищенные до блеска туфли. Девочка напротив него — в зеленой, медицинской робе. На ногах — тапочки. У нее совершенно лысая голова, лысая до такой степени, что кажется в ней, отражаются мощные медицинские светильники.
Эти двое — играют в веревочку. Мама называла эту игру — «cat’s cradle», «колыбель для кошки». Пятый держит растопыренные пальцы ладоней на расстоянии, а Райли — двумя руками снимает красную ниточку, растянутую его пальцами, и создает свой узор. Как мило. Было бы мило, если бы я не знала кто эти двое.
— Тейлор! — Пятый поворачивает голову: — ты умеешь играть в ниточку?
— Нет. — зачем-то вру я: — никогда не умела. Райли — подойди сюда.
Девочка с лысой головой передает красную ниточку обратно и подходит ко мне, опустив голову. Я беру ее руку в свою. Закрываю глаза.
— Есть какие-нибудь предпочтения? — спрашиваю я, сканируя ее организм в очередной раз. Да, я это уже делала, но эта девочка — Ампутация и у нее был доступ к материалам и инструментам. Не стоит недооценивать противника.
— Я хочу длинные и золотые волосы. Вот как у нее. — говорит Райли и я открываю глаза. Вижу, что палец девочки указывает на Сплетницу, которая улыбается в ответ.
— А ты знаешь, что Тейлор — может и лицо тебе изменить? И даже тело? — наклоняется она вперед, заправляя золотистый локон за ухо: — тебе достаточно только попросить.
— Правда? Ну… то есть я знаю, что она может, но станет ли?
— Станет. — Сплетница заговорщицки подмигивает ей: — тебе только нужно сказать «пожалуйста, Тейлор». А если и это не подействует, то можешь сказать мне, вместе мы ее точно уговорим!
— Я все равно собиралась изменить твою внешность. Потому что Ампутация — умерла. И лучше бы чтобы мы все так и считали. Теперь у тебя будет новое имя и конечно же новая внешность. Можешь выбрать. Кстати… насчет твоей новой внешности… — я собираюсь сказать, что она должна будет выглядеть как взрослая, потому что я собираюсь использовать ее как кейпа. Несовершеннолетняя девочка-кейп в Администрации вызовет слишком много ненужных вопросов. Да еще и сразу после гибели Ампутации… но Сплетница меня перебивает.
— У меня есть идея! — улыбается она: — а давай сделаем тебе такое же тело как у меня? Нравится? — она кружится вокруг своей оси, словно балерина.
— Очень! — признается девочка: — а что, так можно было?
— Можно! Я тебе сейчас журналов принесу, выберем тебе любое. Тейлор только ванная будет нужна с ее гелем, а так все можно.
— Тогда… я хочу быть как Мэрилин Монро! Нет, нет, хочу быть азиаткой! Высокой и красивой! И пусть тогда волосы будут черными! И татуировка дракона — вот так, по спине! И … — Райли тараторила что-то свое, Сплетница внимательно ее слушала, поддакивая, а я — встретилась взглядом с Пятым. Он аккуратно снял с носа очки и спрятал их в футляр.
— Пятый. — говорю я, чтобы что-то сказать.
— Можешь звать меня Алан, Тейлор. — говорит он: — пожалуй пришла пора нам познакомиться как подобает.
— Раньше это тебя не волновало.
— Раньше ты была просто моей тюрьмой и надзирателем одновременно. Сейчас я вижу, что ты способна держать слово и исполнять договоренности. Надеюсь, мы продолжим сотрудничество, Тейлор. Я могу быть полезным тебе и твоему делу. Мы союзники.
— Многовато вас развелось, союзничков. И один другого хуже. — ворчу я. Он — усмехается.
— Полагаю, что да. Все хотят быть твоими союзниками, но тут есть один нюанс, дорогая.
— Да? И какой же?
— Я — лучше всех. — отвечает он ничтоже сумняшеся: — и ты это знаешь. Спасибо за тело, кстати. Совсем как мое старое, только новое.
— Я исполняю свои обязательства, как ты и сказал. А ты — соблазнил племянниц Кайзера!
— Вот давай без этого. — морщится он: — кто и кого, когда и зачем соблазнил. Забыла, что я о твоих похождениях книгу могу написать?
— А я бы почилала! — поднимает голову Сплетница: — интересно вышло бы чтиво. Сплошная порнография.
— И сцены насилия. — кивает Пятый: — рад встретиться с тобой лично… Лиза.
— Вот даже не начинай… Алан.