Глава 115
— Все идет нормально? — спрашиваю я, глядя в экран. На экране картина, которая вызовет очень много вопросов у органов опеки и попечительства, у «Лиги Защиты Юности», движения «Лиза Алерт», а также президентского фонда «Безопасное детство». На экране маленькая девочка совершенно без одежды и с обритой головой сидит на кровати, уткнув голову в колени. Готовая сцена для кошмарного фильма с рейтингом двадцать один плюс, и с указанием в титрах что «все актеры, принимавшие участие в съемках совершеннолетние, они просто так выглядят». Напротив, совершенно обнажённой девочки, верхом на стуле сидит мужчина средних лет и читает книгу. Мужчина — одет в брюки и рубашку, на нем даже жилет есть. Безупречно чистые туфли на ногах, чисто выбритый подбородок и круглые очки. Он перелистывает страницу. Девочка не реагирует. Да, со стороны это выглядит как минимум странно, а скорей всего — даже ужасно. Особенно если учесть тот факт, что тут же, на полу — лежит мертвое тело. Мужчина средних лет, в очках. У него разодрана грудь и вырвано сердце, кровь повсюду. На его ногах — безупречно чистые туфли. Рядом с ним — лежит порванная книга. Да, картина и в самом деле из тех, в которые чем дольше вглядываешься, тем тревожнее становится.
Однако и «Лига Защиты Юности» и органы опеки и попечительства, и даже представители президентского фонда, — убежали бы от этой девочки так далеко, как только смогли бы. Потому что в подземной бронированной камере на минус тридцатом уровне сейчас сидит Ампутация. Печально известная по ее «театрам боли и жажды окончания страданий». Те, кто последние десять лет провел в перчаточном отделении автомобиля и не знает, кто такая Ампутация — еще могли бы купиться на весь этот детский антураж.
Но никто из тех, кто видел фотографии или хотя бы читал описания «творений» Ампутации — никогда бы на это не повелся. Потому что сидящая на кровати девочка — это та самая девочка, которая сшила воедино коллектив оркестра женского колледжа Милуоки. Не просто сшила, тяп-ляп, а перемешала их внутренние органы так, что ничто так и не смог разделить их без непоправимого ущерба. Девочки умерли спустя полгода, и все это время они провели без возможности уединиться. Не говоря уже о боли. И это одна из самых безобидных шуточек Ампутации. Я сама лично видела, что она сделала с Эммой и Мэдисон… и до сих пор сдерживаю рвотный рефлекс при этом воспоминании.
Потому я не собиралась обращаться с ней как с маленькой девочкой. Как только пузырь Нулевого Времени лопнул — камеру заполнил паралитический агент. Нужно сказать, что несмотря на то, что она была заперта в бронированной камере на самом нижнем уровне, единственной камере на тридцатом минус — она заставила меня поволноваться. Если бы дело было на обычном этаже базы — она бы вырвалась и начала гулять по коридорам. Потому что несмотря на паралитический агент — она выбила бронированную дверь! Голыми руками. Она запустила в вентиляцию какую-то невероятную дрянь, которая тут же погубила всех моих насекомых, превратила всю органику в гадкое зеленое желе. Она смогла задержать дыхание и обходиться без кислорода, и я даже не знаю сколько она смогла бы продержаться, потому что попавшему на кожу паралитическому агенту она сопротивлялась почти десять минут — невероятное время. После того, как она выбила бронированную дверь и вырвалась в коридор минус тридцатого уровня и пошла выбивать двери — кто угодно бы взволновался. Она была словно маленький терминатор — сильная, почти неуязвимая и очень целеустремленная. Никто и никогда не считал Ампутацию хэви хиттером Бойни, ее бойцом ближнего боя и плотного контакта. Это поле боя Сибири и Краулера. Однако она показала себя более чем достойно и, наверное, даже вырвалась бы из заточения, если бы минус тридцатый уровень моей базы не был сделан специально для буйных гостей. Строго говоря, весь тридцатый уровень — это просто небольшая каверна в земле. Вырытая туда шахта, несколько бронированных камер, залитых бетоном. Запасы еды и воды, мои насекомые и механизмы обслуживания, а также сети наблюдения. И все. Сверхглубокая Кольская скважина в глубину около двенадцати километров. Мой минус тридцатый уровень — всего лишь полтора километра. Однако из них около тысячи метров это скальное основание материка. Прочное гранитное ложе. И пятьсот метров относительно мягкого грунта. Кстати, сама шахта — залита сверхпрочным бетоном. Если бы я хотела, чтобы Ампутация умерла от недостатка еды, воды и воздуха — я бы просто отключила все камеры и забыла про нее. Ах, да, еще бы убила насекомых-ретрансляторов, зарытых в землю. Потому что минус тридцатый уровень — это слишком глубоко.
После того, как паралитический агент наконец подействовал и Ампутация вырубилась, пытаясь выкопать тоннель вверх (почти четыре метра за менее чем пять минут!) — мой Рой срезал с нее одежду, остриг волосы и перенес на кровать. В одежде и волосах у нее было достаточно неприятных сюрпризов, чтобы устроить апокалипсис местного масштаба. Тонкие, очень прочные нити, которые резали сталь как мягкое масло. Кончики некоторых волос представляли из себя микродротики с цианидом и чем-то еще. Из некоторых — самостоятельно собирались небольшие, но опасные пауки, что вызывало у меня легкую досаду, все же насекомые — это мое поле экспертизы. С одеждой было еще хуже, я даже разбираться со всеми эти внутренними карманами и смертоносными игрушками не стала — просто убрала в сторону и все. Потом уничтожу.
Кроме того — я убрала все усиления и улучшения из ее тела. С силой Панацеи — это было несложно. Хотя, кого я обманываю — это было невероятно сложно и я так и не смогла ничего сделать с усиленными мышцами и костями, проще было новое тело вырастить, а я пока такие эксперименты не решаюсь на людях проводить.
И нет, я не зверь, я предоставила ей сменную одежду. Трусики, майка, штаны и рубашка, все как положено. Однако Ампутация не захотела надевать ее. Отказалась от еды. Убила одно из тел Пятого, когда он только шагнул к ней в камеру. Убедилась, что это бесполезно и теперь вот — сидит, уткнувшись лицом в колени и не реагирует ни на что. Пятый же невозмутимо переворачивает страницу своей книги и продолжает чтение вслух.
— Все нормально? — повторяет мой вопрос Сплетница, и поворачивает голову ко мне: — когда это с ним было все нормально? Он сам по себе ненормальный. Как вообще понятие норма может быть использовано здесь и сейчас? Как что-то из того, что ты делаешь с собой и другими можно назвать нормальным? Если не считать этого, то да, все идет нормально.
— Ээ… — я чешу в затылке: — что с тобой? Ты чем-то расстроена, Лиза?
— Я? О нет. Нет, со мной все в порядке, Тейлор. Все просто прекрасно, все тип-топ, замечательно и очешуительно. И если я и волнуюсь немного, вот чуть-чуть, так это потому, что ты ни черта не понимаешь, куда мы с тобой несемся. Постоянно ускоряясь. Ты смотрела «Назад в будущее», вторую часть? Помнишь там Док Браун построил макет железной дороги и ущелья, в которое они упадут, если не переместятся в будущее? Потому что в их настоящем эта железнодорожная ветка еще не достроена. Помнишь, на этом макете была такая маленькая табличка с надписью «Точка невозврата»? Помнишь? Это была та точка, после которой уже было поздно тормозить…
— Тебе нравятся старые фильмы? Смотрела «Большую Рыбу»? — говорю я, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей.
— Так вот, Тейлор. Точка невозврата нами пройдена уже давно. С того самого момента как ты решила участвовать в Битве с Левиафаном. С тех самых пор у нас нет выбора. Мы летим вперед на том самом паровозе без тормозов. В пропасть. — она вздыхает: — и самое печальное, что ты этого не видишь. Не понимаешь.
— Да все я понимаю. Жизнь опасна и все мы в конце умрем. Чего тут не понимать. В последнее время ты становишься все мрачней и мрачней, Лиза. Выше голову. Мы пережили много кризисов, переживем и этот. Или ты думаешь, что Пятый не справится с ней?
— Пятый? — она переводит взгляд на экран: — он-то? Конечно справится. Он уже справился.
— Как это — уже справился? — на экране мужчина читает книгу, а девочка сидит, уткнувшись лицом в свои колени. Я делаю звук погромче.
— … вот, например, у охотников есть такой обряд: по четвергам они танцуют с деревенскими девушками. И какой же это чудесный день — четверг! Я отправляюсь на прогулку и дохожу до самого виноградника. А если бы охотники танцевали, когда придется, все дни были бы одинаковы, и я никогда не знал бы отдыха. — слышится из динамика ровный приятный голос Старшего Друга и Наставника.
— Что он ей читает? Что-то знакомое…
— Маленький Принц. Экзюпери. Но текст не так важен. Он может читать даже справочник или инструкцию по починке стиральной машинки. — пожимает плечами Сплетница: — слова тут не так важны. Важно место. Интонация. Общее пространство. То, что он — фактически не обращает внимания на мертвое тело. Место связывает их двоих. Отношение к мертвому — связывает их. Его поведение, его интонация — делают их сообщниками. Взгляни, теперь это уже не просто комната, в которой сидит странный мужчина и читает книгу, а на кровати сидит девочка, нет. Теперь это комната, в которой находятся двое. Понимаешь? Одним словом. Если бы Пятый мог бы вырваться из тебя наружу — мир бы ждал ужас почище чем Бойня Девять. Нам повезло, что он убил Мясника практически сразу после своего триггера, а его тут же прикончили в последовавшей схватке кейпов. Не поняли, что теперь Мясник — это он. Если бы у него было время оправится и понять… — она качает головой: — знаешь иногда мне кажется, что мир по такой тонкой грани каждый раз проходит, что я удивляюсь, как все мы еще живы. Порой все на таких соплях держится…
— Да уж. — отвечаю я, просто чтобы что-нибудь да ответить.
— … ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас. Ведь это ее, а не вас я поливал каждый день. Ее, а не вас накрывал стеклянным колпаком. Ее загораживал ширмой, оберегая от ветра. Для нее убивал гусениц, только двух или трех оставил, чтобы вывелись бабочки. Я слушал, как она жаловалась и как хвастала, я прислушивался к ней, даже когда она умолкала. Она — моя. — звучит из динамиков ровный и приятный голос Старшего Друга и Наставника.
— Да знаю я эту глупую сказку! Заткнись уже, а то убью! — раздается другой голос. Детский. Я нахожу взглядом экран. Ампутация наконец подняла голову.
— Да неужели? — голос Старшего Друга и Наставника звучит так, словно он приятно удивлен чем-то и в то же время — немного насмешливо. Так говорят с детьми, которые чем-либо гордятся «а я выучил стишок!» или там «у меня чистые руки!». Приятно удивляются, но улыбаются, глядя немного свысока. Ты убьешь меня? Как мило. Ты даже умеешь убивать, это достижение… для твоих лет, конечно.
— ДА! — с вызовом говорит она, глядя ему прямо в глаза.
— Если ты знаешь эту сказку, то конечно знаешь, что именно сказал Лис Принцу. Он сказал… — и здесь Старший Друг и Наставник делает паузу. Оставляет место для заполнения. Так поступают учительницы в начальных классах, давая возможность детям назвать правильный ответ.
— Иди к черту. Можешь поцеловать меня в … промежность! И ты и твоя подружка Тейлор. Я убью вас всех. — бормочет она, опуская голову: — буду убивать вас снова, и снова, и снова!
— Вот как. Ты расстроена, Райли. Что же тебя так расстроило? — участливо спрашивает Старший Друг и Наставник.
— Вы. Ты, она, вы все! Она убила Джека!
— И это расстроило тебя, потому что …
— Потому что Джек был моим другом!
— О, ну тут ты не права, дорогуша… — мужчина закрывает книгу и снимает очки, аккуратно складывая их и убирая в футляр.
— Что?! Смеешь подвергать мои слова сомнению?! Я убью тебя! И новое твое тело тоже убью! — Ампутация вскакивает на ноги, ее глаза мечут молнии, она поднимает руку.
— Он не «был твоим другом». Он — твой друг. — просто объясняет Старший Друг и Наставник и Ампутация замирает с поднятой рукой.
— От того, что он умер — разве ты перестала с ним дружить? Ты изменила свое мнение о нем? Ты перестала считать его другом? Или перестала считать его человеком?
— … — Ампутация тихо села на место и опустила голову.
— Что? Я не расслышал, извини. — мужчина наклоняется чуть вперед.
— Нет! Я сказала — нет! Он все еще мой друг!
— Ну вот. Видишь, это важно — говорить правду о своих чувствах. И тебе сразу стало легче, не правда ли?
— Я тебя ненавижу!
— И это хорошо. Это правильно. Как еще относиться к человеку, который читает тебя вслух? Раздражает, а?
— Бесит! Это бесит, ты меня бесишь, но больше всего меня бесит эта… нехорошая девочка Тейлор!
— Я заметил, что ты избегаешь пользоваться обсценной лексикой, Райли.
— Хорошие девочки не ругаются. Так Джек говорил. А он мой друг и я буду так делать!
— Вот как. Значит ты — хорошая девочка, да? — мужчина сцепил пальцы рук вместе и наклонился вперед: — давай поговорим об этом, Райли…
— Все. — Сплетница и отворачивается от экрана и выключает звук: — все. Она у тебя в кармане. Что ты с ней хотела сделать? Поднять Большую А? Знаешь, именно Ампутация может исправить то, что произошло с Ноэль. Кстати… на самом деле ей ни черта не двенадцать лет. Она только на вид маленькая девочка. Сделай ей тело, соответствующее ее биологическому возрасту и вот уже у нас в команде новый кейп. И имя ей выберем. Скажем… Девочка-Лисичка. Отсылочка к Маленькому Принцу, а? Или там — Аптечка. Сестричка Милосердия. Лечилка. Что-нибудь не связанное с хирургией.
— Вот зачем ты звук выключила? Я хотела послушать.
— Нечего его долго слушать. Сама не заметишь, как потом проснешься в дешевом мотеле за городом, между Феньей и Меньей. — отмахивается она: — кстати, а почему — в дешевом? Ты что, ему денег не дала? А, ну да. Ты не дала ему денег, думала, что он не справится без денег.
— Фенья и Менья — богатые девочки, привыкли к роскоши, они бы в клоповник с ним не пошли… ну я так думала. — признаюсь я: — а для того, чтобы по городу походить пары сотен долларов было бы достаточно.
— А он специально притащил их в клоповник и не дал оплатить нормальную гостиницу. — кивает Сплетница: — так сказать щелкнул тебя по носу.
— Жалко девчонок. Пусть даже они из Восьмерок, но все равно жалко. — говорю я: — я ему уже внушение сделала, а что толку. Он же теперь из них веревки вязать может. Скотина такая.
— Между прочим, он вполне себе моногамен. — замечает Сплетница: — ну, как… в смысле верен своим женщинам. И в состоянии позаботиться о них. Так что еще неизвестно где им лучше будет. Тем более, что он — в твоем Легионе, а значит и они теперь будут. Всех их вместе собери! — напевает она.
— Это не моя инициатива. — открещиваюсь я: — это все он.
— На каком-то уровне репутация и Вселенная уже сами отвечают на твои просьбы. Что с Мэдисон? Дай-ка угадаю — ты ее отпустила, но она отказалась уходить. Ты видела что она в спортзале творит? Ее личность претерпела значительные изменения… у нее в голове, также как и у тебя — другая личность. Но в ее случае — она не обладает способностью Мясника, а значит одна ее личность поглотила вторую. Мэдисон Клементс больше нет. Есть некто, кто обладает всеми ее воспоминаниями, но не она.
— Да, я помню. Ты узнала что-то новое? Я бы хотела с ней поговорить, а для этого стоит узнать о ней больше. Это… эта личность внутри ее — кейп?
— Сложно сказать. Если под кейпом мы понимаем кого-то, кто владеет некими способностями — то да. Есть отличия, на фундаментальном уровне, но я не понимаю какие именно. — она скребет свою макушку: — нужно Think Tank запускать. Я им задачу уже поставила. Все, что я пока знаю — это женщина средних лет, японка, не из нашего мира.
— Что?
— А почему тебя это удивляет? Параллельные вселенные, все дела. Так… о чем это я? Ах, да, японка, женщина, средних лет, ветеран спецподразделения? Или наемник? Трудно точно определить статус, но она — убийца. Такая же как ты, но в отличие от тебя — у нее годы а может даже десятилетия за спиной. Невероятно развитая способность к расчетам, очень развитое воображение. Цинична, жестока, упряма, вспыльчива. Как она с такими чертами характера выжила вообще? Хотя, да, может и умерла.
— На месте Мэдисон теперь пожилая японка-ниндзя?
— Только ей так не скажи. Особенно про пожилую. И, кстати — она не только руками и ногами махать может. Ты же поняла — она умеет управлять вектором атаки. Гибкость мышления и скорость вычислений позволяют ей атаковать со всех сторон. Очень опасный противник.
— Да уж. Наемник-профессионал, убийца с темным прошлым из другой вселенной. Как нам повезло.
— Именно. — делает вид что не замечает моего сарказма Сплетница: — повезло. Есть у меня мысль, что с нашими проблемами можно разобраться только если вылезти из колодца.
— Э?
— Мыслить за пределами нашего мира. Наших понятий. Что, пойдем к Мэдисон? И что ты решила насчет Канарейки? Она мне нужна. Может к черту эти переговоры, просто похитим ее и все? Намного легче будет.
— И это мне говорит девушка, которая только что жаловалась, что мы в пропасть несемся с ускорением.
— Ну. Никто не сказал, что нельзя получать удовольствие от поездки. — пожимает она плечами: — ну так как? Похищаем?