Боль, вызванная обращением, была всепоглощающей. Никогда я не испытала ничего подобного за все свои перерождения и это пугало, заставляло паниковать еще больше. Краем своего затухающего сознания я пыталась держаться и не терять себя: свою личность и память, но выходило с трудом. Казалось, время замедлилось, и с каждым ударом моего сердца, которое отбивало свой неровный ритм в каком-то сумасшедшем темпе, мне становилось лишь больнее. Волны ужасающей боли накатывали одна за другой, уничтожая во мне все человеческое.
В какой-то момент мой разум, измученный происходящим, был готов сдаться и отправиться в забытье, лишь бы не чувствовать ничего. Одному богу известно, что же меня все-таки удержало от этого решения. Скорее всего упрямство. Не хотелось покидать этот мир, не успев расставить все точки над i с Аро. Он должен ответить на мои вопросы. Хотя бы попытаться объяснить, почему он так сильно изменился…
В какой-то момент, я почувствовала, что непрекращающаяся боль медленно затухает. Не знаю, сколько прошло времени с момента того проклятого укола с ядом. Я начала надеяться, что вот-вот начну чувствовать свое тело, хотя бы стук своего сердца, но все было совершенно наоборот, мое сознание будто провалилось в неизвестную темноту, где не ощущалось ничего. Я оказалась заперта в неизвестной пустоте наедине со своими мыслями и чувствами.
После безуспешных попыток хоть что-то ощутить или увидеть, начала подкрадываться паника. Удивительное дело, ты не чувствуешь своего тела, не слышишь сердцебиение или дыхание, но мозг без ошибочно рисует все признаки подкрадывающейся панической атаки. Хочется кричать, плакать, чтобы ощутить дорожки слез на щеках и соль от них на губах, но всё, что остаётся, это мысленно молить о помощи, просить, чтобы та отвратительная боль вернулась, потому что чувствовать боль — уже что-то в этом, пугающем до чертиков, «ничто».
Оказаться в вакууме было в разы хуже и страшнее, чем что-либо, что можно представить. С каждой секундой казалось, что я все больше начинаю сходить с ума, впадая либо в беспамятство, либо в бред. В какой-то момент, я услышала медленный затухающий стук и не могла понять, что он мне напоминает, пока не пришло осознание, что это мое сердцебиение отсчитывает последние секунды в бытие человеком.
С этого звука начали возвращаться и другие чувства, нехотя, будто сквозь слой толщу воды, стали пробиваться звуки. Тихий шорох одежды, шелест переворачиваемых слишком редко страниц, но не дыхание, нет. Кто бы не находился сейчас рядом со мной — он однозначно мертв и даже не пытается казаться живым. В какую-то секунду паника начала возвращаться, но я быстро смогла подавить в себе эти чувства. Главное, я жива. Я мыслю и чувствую, значит я существую.
Сердце в последний раз сжалось в моей груди, и все ощущения разом обрушились на мой неподготовленный разум. Запахи, звуки, осязание и наконец зрение. Стоило только открыть глаза, как мой взгляд зацепил малейшие детали моего местоположения. Осмотрев всю комнату, сразу же наткнулась на черные роговицы Астера, который смотрел на меня в упор и не шевелился. Судя по его глазам, он давно не питался.
Его ладонь застыла в попытке перевернуть страницу книги у него на коленях. А сам он будто чего-то ждал, застыв мраморной статуей. В горле сразу запершило, стоило моим эмоциям и чувствам по отношению к нему затопить мой разум. Не ожидала этого, но всё испытанное ранее будто усилилось, грозя разорвать мое сознание. В один момент, мне хотелось броситься к нему и обнять, говоря о том, как я по нему скучала, в другой, оторвать ему голову, а тело сжечь за то, что он не признался в самом начале кто он.
С трудом успокоив свои расшатанные нервы и эмоции, свесила ноги на ковёр на полу с мягкого дивана, на котором все это время лежала, и приняла сидячее положение. Мое движение послужило толчком, Аро расслабился и уселся удобнее в своем кресле в нескольких метрах от меня. Предосторожность? Он боится меня? Хмурюсь, что не остаётся не замеченным.
— Мира? — с какой-то глупой надеждой и дрожью в голосе спрашивает моя судьба и любовь всей моей жизни, по крайней мере в прошлой.
— Астер? — мне не удается скрыть злость и обиду в ответном вопросе, на что он лишь легко и счастливо усмехается, но мне достаточно и этого, чтобы огонь, далеко не светлых чувств, вновь разгорелся в моей старой душе.
— Тише, милая, — если он думал, что меня это успокоит, то его слова подействовали ровно наоборот.
Я резко вскочила и хотела кинуться к нему, чтобы, как минимум, дать в морду, но он опередил меня. Молниеносно приблизившись, бережно обнял и глубоко вздохнул мой запах, неторопливо поглаживая по напряженной спине. Хотелось вырваться, кричать и обвинять, а не молча стоять в обнимку, но я застыла, оказавшись в таких родных и одновременно чужих объятиях.
— Я скучал, — шепчет мне в ухо этот наглый врун, мое настроение вновь перепрыгивает с отметки «удовлетворительное» на «в бешенстве».
Не прикладывая особых усилий, толкаю его в грудь подальше от себя, но, видимо, новорожденные действительно гораздо сильнее взрослых вампиров, Аро отлетает от меня в противоположную стену, но, благодаря опыту и силе, вовремя принимает правильную позу и не падает навзничь. Теперь его очередь хмуриться и смотреть на меня с непониманием в глазах.
— Если ты думал, что за годы пряток от тебя, я забуду свое пребывание здесь в первый раз, то ты глубоко ошибаешься. Я жду объяснений, мой дорогой, — каждое слово пронизано злостью, яд так и льется из моих уст, особенно в ласковом обращении к нему.
Теперь мне торопиться некуда — я бессмертна, если он не попытается меня убить, в чем я сомневаюсь, услышав то, как он обращается ко мне. Вновь сажусь на диван как ни в чем не бывало, будто и не было тех чувственных объятий и его полета через всю комнату, и пристально смотрю на лидера Вольтури.
— Каюсь, — поднимает руки в жесте капитуляции, но при этом улыбаясь глазами, что действует мне на нервы и не способствует успокоению, — я был так поглощен эмоциями, что ты наконец-то оказалась в этом мире, что первым делом захотел тебя обратить.
Говорит как само-собой разумеющееся, садясь все в то же кресло расположенное далеко от моего дивана.
— И поэтому ты дождался, когда я окончательно забуду себя? — скепсис в моем голосе услышал бы и глухой.
— Ах, да, моя милая, не все так просто с обращением перерожденных, как ты думаешь, — начавшись с веселого тона, его голос постепенно приобретал серьезность, — таких, как мы, нельзя обращать сразу после их попадания в новое тело, если память о прошлых жизнях все еще при них. Исключения составляют пары, как ты и я, когда мы забываем о себе, есть шанс пережить обращение в первые годы попадания в чужое тело, считая его изначально своим и не помня, что может быть иначе, — спустя небольшую паузу Астер продолжает, — я много экспериментировал за свое существование вампиром в этом мире и пришел к выводу, что наши души, попав в новое для них тело, не воспринимают его «своим» какое-то время. Самое разочаровывающее, что я для себя открыл, в проведенных экспериментах — у всех разный срок, кому-то нужна всего пара лет, кому-то хватает и пяти, а кто-то и спустя пятнадцать-двадцать может не пережить обращение.
Значит не зря я подсознательно испытывала тревогу при мысли об обращение и оттягивала его как можно дольше, на самый крайний случай, когда ситуация станет совсем безвыходной. Как я думала, есть нюансы о которых я не могла знать никаким образом, не столкнувшись с этим напрямую. Хмурюсь.
— Мне в этом плане повезло, в тело Аро я попал, когда тот был еще ребенком, — продолжает рассказывать историю своей жизни, — сама понимаешь, смертность во времена его детства была колоссальная, и не только среди детей, — судя по его отсутствующему взгляду, он на короткий миг погрузился в воспоминания своего детства в новом мире, — взрослея в его теле, я стал воспринимать его полностью своим. Поэтому, когда меня обратили, все прошло как с обычным человеком, рожденным в этом мире.
— Что случается с теми, кто не переживает обращение? — мой голос отчего-то звучит глухо, в голове крутятся тысячи вопросов, которые так и хочется задать.
— Остаются пустые оболочки, даже без инстинктов и желания питаться, — пожимает плечами, как само собой разумеющееся, — тела обращены, но внутри абсолютно ничего нет, ни намека на личность или воспоминания. Такие вампиры не способны даже двигаться, — разводит руками.
— Это конечно всё очень интересно и познавательно. Но оставь сказки про твои якобы «реальные» мотивы для наивных влюбленных дур, — наконец беру себя в руки после его мини-лекции-оправдания. — Я знаю тебя, — делаю ударение на последнем слове, — и ты, — вновь уделяю этому особое внимание, — не стал бы стирать мою личность в угоду своему желанию, не будь у тебя причин поважнее, чем просто «не хотел ждать». Мы умеем ждать.
Теперь его глаза не смеются, наоборот, там появляется неведомая для меня темная эмоция. В какой-то миг даже пробегает мысль, что я его боюсь. Мужчину, в котором я всегда была уверена больше, чем в себе. Сейчас я не узнаю в нем своего всегда справедливого и милосердного Астера, и это пугает больше смерти. Ибо кто и может устроить мне ад на земле, так это он.
— Ты всегда видела меня насквозь, — усмехается с какой-то грустью, — ну что ж, хочешь правду, ты ее получишь. Всё было подстроено. И под всё, я подразумеваю ваш с Калленом побег из этого замка, — морщится, произнося его имя, — скитания из страны в страну столько лет, даже твое самостоятельное обращение было делом уже давно решенным. И если ты думала, что вы такие молодцы, так плодотворно бегаете от меня из года в год, огорчу тебя, я всегда знал, где ты находишься, в любую секунду времени.
После его слов возникло ощущение, будто меня ударили под дых и выбили почву из под ног. Если бы я была жива, сердце бы выскочило из груди от набата, который бы шумел в моей голове, но я мертва, как он и спланировал от и до. И могу лишь неподвижно сидеть и вникать в ту истину, что вылетает из его рта. Правда била не сколько по моему самолюбию, сколько по душе.
Как он мог так поступить со мной? Целенаправленно причинять мне моральную боль? Я не наслаждалась своим вынужденным бегством все это время, скитаясь и прячась словно крыса по самым злачным и мерзким местам нашей планеты, лишь бы он меня не нашёл по камерам или с помощью других вампиров или людей. Получать удовольствие от новой жизни получалось в краткие моменты уединения с природой и в безопасности, как я считала, но и это было ложью. Все было обманом!
Злость, которая клокотала во мне в начале разговора давно испарилась. Я была опустошена и морально раздавлена. Слов что-то ответить не находилось, поэтому продолжала молча сидеть и ждать продолжения его откровений, каждое из которых резало не хуже ножа. Не знаю, сколько мы просидели в полной тишине, но я начала приходить в себя, в голове роились, словно пчелы, вопросы: как, почему и, наконец, зачем?
— Вижу в твоих глазах вопросы. Начну по порядку. Основной «сюжет» твоего пути прожитых лет в этом мире был «срежиссирован» через неделю после твоего появления в Вольтере. За это можешь поблагодарить малышку Элис, — его слова меня настолько шокируют, что с губ непроизвольно срывается вопрос.
— Что?
— Когда я ее выгнал из Италии, она начала просматривать все из возможных вариантов будущего. И в каждом из них ты умирала, не пройдя обращения, а я, впадая в безумие, уничтожал всех из Калленов, не пощадив даже Карлайла. Ее это до жути напугало, ибо спасения не было ни в одном из видений, и тогда она приняла решение связаться со мной, зная, как я жажду, чтобы ты выжила и стала вампиром.
— Но зачем было преследовать нас? — я действительно не понимала его мотивов.
— Преследовать? — он смеётся, и его смех что-то ломает в моей душе, причиняя боль, — за вами просто присматривали, при чем издалека. Лишь когда возникала реальная угроза твоей жизни, приходилось действовать и заставлять вас менять свои планы и вновь убегать. Но признаюсь, в какой-то момент я узнал о твоей благотворительности к Каллену, — злые слова вылетают с его губ, подразумевая ту самую ночь, когда я проявила слабость и дала Эдварду бессмысленную надежду на нечто большее между нами. — Тогда я малость разозлился и потом целенаправлено не давал вам покоя, гоняя из одной страны в другую, чтобы в твою головку больше не проникали настолько глупые идеи, — бьет себя по губе пальцем о чем-то размышляя, — это даже принесло свои плоды, страдая, человек быстрее начинает себя отожествлять с телом, в которое он попал.
— Почему только сейчас? — имею в виду, он решился на обращение и послал своих вампиров к нам.
— В других случаях ты не выживала, — мрачная тень скользит по его лицу. — Элис отлеживала каждое принятое решение, искала оптимальный вариант будущего, чтобы ты смогла стать одной из нас. И лишь когда идеальный момент был найден, произошло то, что произошло.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? Ты не можешь не понимать, как эти откровения влияют на меня, — слова застревают в горле.
— Снова провидица, — недовольно продолжает делиться со мной информацией, — в вариантах будущего, где я умолчал об этом, ты рано или поздно узнавала всё и убегала от меня. А когда открыто, не таясь, рассказывал обо всем, был шанс, что ты останешься рядом. Хотя бы на время.
Его слова заставляют меня задуматься. Стало ли мне легче, выслушав его от и до? Не сказала бы. Стало лишь больнее от его отношения ко мне. Я предпочла бы прожить пару десятков лет смертной жизни до обращения, но помня о нем, зная, что это мой осознанный выбор. Если бы он открылся мне в первую нашу встречу, со временем, далеко не сразу, я может и смогла бы закрыть глаза на убийства невинных людей, списав это на времена его взросления в этом теле и инстинкты вампира, при условии, что он бы запретил подобное впредь. Глупое влюблённое сердце бы простило бы многое, не направь он своё бессердечие в мою сторону.
Все-таки мы далеко не ангелы, прожив столько жизней, убивали и не один раз, но всегда негодяев и тех, кто действительно этого заслуживал. Принципы человечности в душе невозможно уничтожить, говорил мне всегда Астер. И сам же забыл о них в этом мире. Забыл, как мы пообещали никогда не причинять друг другу боль. Особенно намерено. Не знаю, что там видела Элис в будущем после его слов, но точно не мое принятие Астера, как возлюбленного.
Также не понимаю, как ей удалось от него что-то скрыть, но я точно не смогу теперь быть с ним на равных, как прежде. Не смогу любить и уважать. Возможно, Каллен сознательно подложила ему свинью, зная, что я рано или поздно уйду окончательно, без шансов на воссоединение в любом из будущих миров. Навсегда отрезав нас друг от друга. Ибо, не видя его настоящего отношения ко всему этому, когда он рассказывал о моих страданиях во время скитаний, я может бы и смогла его простить со временем, узнав правду от других людей, нашла бы оправдание его поступкам, но не после того, что я наблюдала последний час нашего разговора.
Сейчас же мне остаётся только играть ту роль, которую «предрекла» коротышка Элис: остаться, в логове Аро, Вольтере. Изображать принятие нового Астера, надевать маску его возлюбленной, чтобы он забылся. И рано или поздно ударить его в спину и отомстить.
На этом думаю закончить эту историю. Получается открытый финал. Но у меня уже нет идей, как развивать сюжет дальше. Гг слишком принципиальная, чтобы принять/простить такое отношение к себе, вдобавок к убийствам невинных людей, которых Аро убил за несколько тысячелетий своей жизни. В тексте была отсылка, что «теперь» просто так убивать людей вампирам нельзя, но это больше последствия развития цивилизации: камеры, смартфоны и тд и тп., а не истинное желание самого Аро уменьшить геноцид. Он стал монстром, но почему? История умалчивает)