* * *
Снова: обрыв, солнце и море. Снова закат. Не хорошо, конечно, повторяться, однако, островок не такой уж большой — красивых площадок, где можно расположиться и бойцам, и зрителям так, чтобы не испортить шоу, но обеспечить хотя бы относительную безопасность одних от других (причём, кого от кого больше — ещё вопрос), не так уж и много. Так что: снова обрыв, снова солнце, снова море.
Даже след от луча Циклопа в камне ещё виден. Глубокий такой, гладенький ров метра три шириной и больше метра глубиной, прямой и ровный, тянущийся недалеко — всего лишь, до края обрыва…
Техническая возможность этот след с камня убрать, у обслуживающего Турнир персонала имелась: магия может многое, а связей с магами было достаточно и у самих Красных, и у меня. Да, хоть бы и Верховного Чародея попросить посодействовать можно было. Хоть прошлого, хоть нынешнего — оба ведь присутствуют и вряд ли откажут.
Ну, или без магии — качественный бетон ещё никто не отменял. Но, я выдал распоряжение: не заделывать. Пусть остаётся — атмосфернее будет.
И именно этот след внимательно рассматривал высокий, широкоплечий, статный и спортивный молодой человек. Гладко выбритый, голубоглазый. В шлеме и кевларовой защитной униформе со звёздами, со щитом на спине и с пистолетом в набедренной кобуре. Стивен Роджерс собственной пафосной и неповторимой персоной, рассматривал след, в котором он мог спрятаться целиком, как в окопе.
И, когда я наблюдал со зрительского места эту картину, как-то, невольно начинал… сомневаться в правильности своего решения по подбору людей в команду. Всё же: Циклоп, Айсмен, Фина… и Капитан Америка — какой-то не совсем равный уровень сил… Его даже сопоставимым назвать достаточно сложно. Может быть, следовало другого «Капитана» пригласить? Ну, хотя бы того, который Марвел. Которая, точнее.
Но Денверс — она, всё-таки, уже давно не совсем землянка. У неё, по факту, даже официального гражданства Американского нет. Ну или любой другой страны нашей планеты. По всем документам Лейтенант Американских ВВС Кэрол Денверс — мертва. Награждена посмертно и похоронена. Процедуру восстановления себя в правах она ведь не проходила. Не стала заморачиваться, даже учитывая, что довольно много времени на Земле проводит, гостя у своей небелой подруги.
Блондиночка крута. И здесь бы смотрелась органично. Но — нет. Не её это бой. Не её ответственность. «ДокУментов у неё нету». А, следовательно, и прав выступать за Землю…
Внезапно, безо всякого предупреждения, с неожиданного направления, из слепой зоны стоящего мужчины, откуда-то из тени, со скоростью, близкой к скорости пули, метнулось нечто острое, нечто опасное.
Стив успел среагировать. С видимым трудом, в самый последний момент, но успел. Скинуть щит со спинных креплений он уже не смог бы при всём желании. Оставалась возможность только увернуться.
Роджерс отвёл корпус и правым предплечьем выставил блок, по которому скользнула летящая опасность, меняя траекторию и уходя в сторону, минуя голову, в которую изначально была нацелена.
В поле видимости зрителей и Роджерса появился мужчина в оранжево-черном боевом одеянии, похожем на японское тренировочное доги, если ему оторвать рукава и надеть под него водолазный костюм, в закрывающей всю нижнюю часть лица полумаске, с чем-то обтягивающим голову сверху, скрывая под собой волосы и уши, как у того водолазного костюма. С глазами, подсвеченными изнутри оранжевым светом-сиянием. Скорпион.
Из выставленной вперёд руки этого «стилизованного ниндзя» тянулась к Роджерсу длинная и довольно толстая цепь, наконечник которой и был, только что, отбит им в сторону.
Воспользовавшись представившейся секундой, Стив скинул на руку свой верный щит. Другой рукой выхватил пистолет и тут же открыл огонь на поражение. Причём, не стал оставаться на месте, рванулся и побежал к противнику, стреляя прямо во время бега.
По идее, такой вот огонь на бегу, должен иметь более психологический эффект, подавляющий и деморализующий, чем действительную боевую эффективность — трудно попадать из такого положения. Почти невозможно.
Но! Это по идее. И у нормального бойца. От Стива же можно было ожидать чего угодно: всё же, более шестидесяти лет практики и тренировок именно с огнестрельным оружием за плечами у мужика. Конкретно он, на бегу, мог и точность обеспечить. Так что, решение противника не оставаться на месте под огнём, а резко сместиться вправо, было оправданным. И во многом верным, так как пули действительно тут же начали пронзать его остаточные изображения.
Да — остаточные изображения: настолько быстро двинулся этот «ниндзя». Да ещё и использовал какую-то довольно экзотическую технику передвижения, рассчитанную именно на создание подобного эффекта у наблюдателя. Я такую технику видел впервые.
Нет, нельзя сказать, что подобных ей я не знал, и не владел ими, но вот именно с такой разновидностью раньше не сталкивался, так что, этот парень уже сумел привлечь моё внимание и вызвать мой интерес.
Я даже увлёкся разглядыванием и анализом его движений, шагов, наклона туловища, попытками максимально полно впитать в себя все и запомнить даже самые незначительные их нюансы. Чтобы после, когда появится свободное время, повторить эту технику самому. Изучить и отработать, прибавив к своему арсеналу. Настолько увлёкся, что почти пропустил момент, когда наконечник вытянутой в воздухе цепи незаметно для Роджерса поменял траекторию и понёсся в его открывшуюся спину.
Я почти пропустил — в конце концов, не в мою же спину летела эта железяка, мне можно и пропустить. А Роджерс молодец — заметил и успел отреагировать: развернулся в прыжке и подставил под удар свой щит. Буквы «х», «у» и «й» задорно блеснули в лучах заходящего солнца.
Страшный удар сотряс щит, как раз в районе расположения этих букв… без дураков — страшный: скорость пули помноженная на массу довольно немаленького наконечника — получается очень серьёзная энергия столкновения. Девятигарммовая-то пулька каких дел умудряется наделать! Двенадцатимиллиметровая, выпущенная из КОРДа — кирпичную кладку крошит и пробивает.
А тут диаметр явно поболее двенадцати миллиметров будет! Тут уже как бы не все сорок пять! То есть, это уже не с пулей сравнивать надо, а с полноценным орудийным снарядом.
Удар состоялся. Но священные буквы не подвели, выстояли, защитили то, на что нанесены были варварским способом. Даже не смазались.
Не добавилось на щите Капитана Америки новых царапинок. Вибраниум сработал штатно, не только отбив снаряд, но и погасив за счёт вибрации его импульс. Болванка, потерявшая скорость, на мгновение беспомощно зависла в воздухе, показав себя на всеобщее обозрение: поблёскивающий сталью конус, крепящийся к длинной … цепи? Нет! Это не было цепью, хоть внешне и могло её напоминать при быстрых движениях. Да и болванка не была болванкой в действительном смысле этого слова.
Глаза Стива округлились, когда это острие, оказавшееся головой то ли птицы, то ли змеи, внезапно раскрылось «цветком» из четырёх стального цвета «лепестков» и бросилось в его лицо, словно живое. Да, может быть, оно и было живым?
Роджерс не сплоховал — успел дернуть щитом, подбивая эту пасть снизу, не позволяя ей добраться до его головы, и нанося ей чувствительные повреждения.
Вот только, в то же самое время, пока он разбирался с первой, в открывшуюся спину его впилась вторая такая же болванка, пробившая эту спину насквозь.
Стив выгнулся от боли, но самообладания не потерял. Он резанул нижним краем своего щита по «цепи», вылетевшей из его груди спереди, со всей своей силой и злостью. «Цепь» не выдержала. Острый вибраниумный край рассёк её. И болванка, потерявшая связь с хозяином, улетела, подчиняясь догнавшему её закону инерции дальше, в неизвестном направлении. Точнее, известном — в направлении моря.
Остаток «цепи» дёрнулся назад, как живой, почти мгновенно оставив тело жертвы и втянувшись в ладонь «внешника», которому явно это «обрезание» причинило сильную боль.
Роджерс упал на колено и изо всех оставшихся сил метнул свой щит в сторону врага, как олимпийцы метают диск. Врага, который не стоял на месте, а уже бежал к Стиву не сильно медленнее, чем до того, летали его «живые» снаряды. И смог увернуться от смертоносной, быстро вращающейся опасности, на бегу отклонившись-выгнувшись назад, продемонстрировав этим почти невозможные гибкость и координацию.
Щит пролетел дальше, а враг продолжил бег навстречу… пулям, выпущенным в него из пистолета Стива. Продолжил бежать без страха и сомнений, лишь наращивая свою скорость. Три пули прошли мимо. Две скользнули по плечам, одна оцарапала до крови скулу, одна ударила в плечо, но не пробила кольчужной брони, оказавшейся вшитой в подкладку его костюма.
Скорпион, (а кому ещё это было быть?), добежал до Стива, стоящего на колене, но сумевшего развернуться лицом к опасности, и своим коленом, со всей силы, со всего размаха, вложив весь набранный импульс, ударил в грудь. Послышался отчётливый треск рёбер. Грудь Роджерса вмялась внутрь. Изо рта его вылетела мощная порция крови, залившая лицо Скорпиона.
Стив… тело его подняло в воздух силой этого сокрушительного удара. Скорпион, не обращая внимания на кровь, опустил колено, упёрся стопой этой ноги в камень, тут же крутанулся на ней и впечатал прямой удар с разворота второй ногой в живот оторвавшегося от земли Роджерса. Того согнуло пополам и кинуло спиной вперёд, туда, к морю, в сторону солнца… за край обрыва.
Но Стив не был бы собой, если бы сдался, даже будучи в такой проигрышной ситуации и смертельно раненым. Он продолжил стрелять в полёте.
Он стрелял, пока летел над землёй. Он стрелял, когда летел над пустотой, когда земля кончилась обрывом… И он успел увидеть до того, как край обрыва скрыл от него картину, как край его вернувшегося щита, четырежды отскочившего от препятствий, ударяет Скорпиона сзади. В шею. Срубает ему голову, словно диск циркулярной пилы и летит дальше, к нему, к Стиву.
Жаль только, что Роджерс уже не мог его поймать, хоть и отчаянно тянулся рукой. Фактически, он и жил-то последние мгновения и на одной только воле к победе. Три удара, которые он получил от врага, каждый в отдельности были смертельны. А уж все вместе… у него, вместо сердца и лёгких, должна была быть сейчас каша, приправленная осколками рёбер.
Щит полетел дальше вперёд, а Стив полетел дальше вниз… на камни, что ждут внизу, под обрывом.
— Аи учи, — прокомментировал сидящий рядом со мной Райден, вроде бы тихо, но, в словно бы замершем мире, эти тихие слова услышали все. И они же были приняты, как вердикт боя.
Арбитр же сказал — значит, не просто комментарий, а официальный вердикт.
«Аи учи» — «Обоюдная смерть». Термин, пришедший из традиции японских самурайских дуэлей, когда мечи обоих противников наносят им обоим одновременно смертельные ранения. Никто не победил. Оба проиграли.
Да, ошибся я с выбором бойца. Надо было ставить Икариса. Или Джину. Но, что уж теперь. Только не повторять ошибок… и открыть быстрым вращением кистью два кольца порталов: один под телом летящего вниз, на камни, Стива. Второй — перед его летящим вперёд, к мечте, щитом.
Первый раскрылся над койкой реанимации одного из госпиталей Щ.И.Т-а. Второй — рядом с первым, так, что щит Капитана Америка ударил в пол рядом с кушеткой и вошёл в него почти наполовину, застрял, остановился и замер.
Я сделал, что мог. Дальше: спасут или не спасут — это будет на совести докторов, подчинённых Фьюри. Ну и живучести самого Роджерса.
Бой закончился. Обезглавленное тело Скорпиона замерло на камнях. Голова его укатилась за край обрыва. Кроваво-красный диск солнца окончательно скрылся за горизонтом. Тьма медленно, но неотвратимо накрыла остров.
* * *
Ночь для команды землян прошла в тягостных, мрачных думах. Кулаки их то и дело сжимались без повода или необходимости. Взгляды были хмурыми и совсем не добрыми.
Правда, восторги не царили и на половине «внешников» тем более, что их и осталось-то лишь трое, если не считать самого Шанг Цунга. Трое бойцов… по одному на утро, день и вечер. Трое разумных, чувствующих свою обречённость.
Не доставила им радости первая, пусть половинчатая, но всё ж победа их товарища над бойцом землян. Ведь, по правилам этого безумного Турнира, вовсе не обязательно было на каждый новый бой выставлять новых бойцов. Совершенно спокойно, один единственный Чемпион мог убивать противников, раз за разом, не меняясь. Да даже и не отдыхая. И, пока в команде оставался хотя бы один такой монстр, команда противников, в которой такого монстра не имелось — была обречена.
А первые три боя впечатляли… Неизвестно, кого земляне выставят дальше. Да и не важно это. Ведь первые трое… каждый из них, гарантированно может прикончит всех оставшихся «внешников», итак не являющихся сильнейшими в своей команде, хоть поодиночке, хоть сразу всех вместе.
Они это понимали. Понимал и Шанг Цунг. Вот только, в отличие от своих подчинённых, он улыбался. Довольно, мрачно и предвкушающее…
* * *
В эту ночь, ко мне подошёл каждый из команды Землян. Почти каждый. Все, кроме непосредственно того, кто должен был встать на арене утром. И каждый из подошедших просил одного: выставить на следующий бой именно его. Им хотелось мести… Вот ведь! Умеет же этот поганец-Стив вкрадываться в душу, объединять вокруг себя людей и создавать Команду. Притом, что он, даже, был слабейшим в нынешнем составе — довольно редкое для него обстоятельство.
Хотя… Наверное, оно заставило его вспомнить Бруклин и ранние свои годы.
Но я оставался непреклонен. Шоу должно продолжаться. И продолжаться так, как его вижу я, а не следуя хотелкам разгорячённых юнцов… и старух (да не услышит моих мыслей Фина!).
На утренний пляж, к ждущему его мрачному таркатану, спокойно вышел высокий, широкоплечий мужчина с простым, открытым лицом и короткой военной стрижкой, одетый в белое японское доги и чёрные хакама поверх. Белое доги, чёрные хакама и чёрный пояс — традиционная, почти ритуальная одежда японских боевых единоборств. Статусная.
Он подошёл, остановился на расстоянии вытянутой руки от зубастого полудемона и не двигался. «Внешник» оскалился, потом агрессивно что-то прорычал и бросился вперёд, в бой, выпустив из локтевых суставов свои лезвия. Бросился быстро, резко, мощно и даже красиво. Вот только…
Его противник не стал ни отступать, ни отклоняться, вместо этого, он шагнул вперёд, навстречу движению. И «внешник», не завершив атаку, неловко врезался в тело землянина, в том месте, в котором тот никак не должен был оказаться.
Полудемон неловким болезненным кувырком откатился назад и снова бросился в атаку… которая точно так же болезненно и бесполезно разбилась о тело шагнувшего вперёд, навстречу движению человека.
А человек ли? Кожа этого «человека» на открытых, свободных от одежды, участках сверкала металлом.
Новая атака, и новый шаг землянина навстречу. Новый неловкий кувырок-отскок полудемона, разбившегося об утёс несокрушимости своего противника. Новая атака и новый шаг…
Ещё, ещё и ещё… и ещё.
С каждой новой атакой «внешник» не просто терпел неудачу этой атаки, он получал травмы. Лёгкие и не очень. А ведь его противник ни делал ничего, просто шагал вперёд, держа свои руки раскрытыми ладонями друг к другу на уровне геометрического центра своего тела. Жёсткая и расслабленная одновременно позиция.
Петя… а это был Пётр Распутин, нынешний заместитель Главы МФБИ, в некоторых кругах больше известный под прозвищем «Колосс». Петя не был сегодня милосердным. Он был не похож на самого себя.
Обычно, он повёл бы бой иначе. И закончил бы его быстро, в пару движений, мягко и аккуратно расстелив того, кто бросил ему вызов, по земле, по полу или татами. Мягко и аккуратно. Заключив в плотный болевой контроль, не дающий партнёру ни шанса на сопротивление. Да и шагал бы не вперёд, а двигался бы по кругу, используя принцип «ура»…
Но сейчас, сегодня, здесь, он использовал и исповедовал принципы «амате» и «ирими» — принципы прямого входа и движения на удар.
Правда, при этом, он не отступал от духа и сути своего любимого Айкидо. Он не нападал. Он просто входил в чужое движение. Он заставлял агрессивное движение разбиваться об его встречный шаг в самой слабой точке этого движения. И, чем яростнее и агрессивнее была атака, тем большими травмами и болью она оборачивалась против того, кто её породил. Полудемон разбивал и калечил себя сам…
Атака за атакой. Атака за атакой. Это выглядело, как безумие… это и было безумием. Страшным, царапающим по восприятию безумием… которое оборвалось резко, внезапно и как-то… нелепо, что ли — заставив трибуны оставаться в гнетущей тишине — таркатан умер. Очередная его атака, встретившаяся с очередным шагом Пети, окончилась неловко свёрнутой шеей первого.
Выглядело это, как рывок зубастого чудища с длинными лезвиями, торчащими из локтей, встреча и неловко распластавшееся на песке тело. Неподвижное, как переломанная дохлая лягушка.
Гнетущая тишина. И я даже специально остановил готовую уже сорваться из скрытых динамиков фразу: «Пётр Распутин — win!».
Петя, постояв несколько секунд над неподвижным трупом, повернулся и ушёл в этой тишине, медленно, по мере удаления от тела, меняя цвет своей кожи с металлического, на нормальный человеческий…
* * *
Дневной бой состоялся на том же пляже. И был, в отличие от утреннего, очень коротким.
На песок вышел Эрик Лэншер. Выбрал место. Встал. В секунду оказался внутри металлического яйца, которое, затем, так же быстро вкрутилось в этот песок, полностью исчезнув под её поверхностью. Прошло ещё две секунды, и песок вздыбился сотнями острейших пятиметровых шипов, ударивших снизу вверх внезапно, резко и очень быстро.
Ещё секунда, и из воздуха, в одном из мест, по шипам потекла кровь. После чего проявился и тот, из кого она текла: существо, пропорциями напоминавшее человека, а внешним видом и строением тела — ящерицу.
Два-три конвульсивных рывка и Ящер затих… мертвым. Шипы медленно втянулись в песок. Затем «всплыло» металлическое яйцо, распалось, освободив из своего нутра Принстонского Профессора. А акустическая система объявила: «Эрик Лэншер — win!».
* * *