Глава 4
— Сегодня опять вечером сбежишь развлекаться? — сказано это было таким тоном, что Сириус задумался о том, что Джеймс… ревнует?
— Нет, что ты, никаких развлечений, — поспешил уверить он друга. — Я полностью в твоём распоряжении.
К утру Сириус пришёл в себя, списав вчерашнее состояние на уязвлённую гордость, и к обеду уже был готов вернуться к своему плану по завоеванию Джеймса с новыми силами и умениями. И его недовольство отсутствием Сириуса по вечерам приятно грело душу, намекая на возможную взаимность.
Пару дней они провели как добропорядочная семейная пара — ужинали вместе тем, что приготовит Сириус, сплетничали об оставшихся в Англии родственниках и местных знаменитостях, и очень рано расходились спать по своим спальням. Но на третий день такого благолепия Джеймс, на вопрос Сириуса, что он хотел бы на ужин, сообщил, что ждать его не стоит, так как вечером он собирается на свидание.
— Я снова надоел тебе? — возмутился Сириус.
— Что значит «надоел»? — удивился Джеймс. — И как это связано с моим свиданием?
— Зачем тебе кто-то ещё, если у тебя есть я? Если ты не хочешь ужинать дома, то мы можем сходить куда-нибудь, я успел кое-что скопить и могу отвести тебя куда пожелаешь!
— Сири, ты, вообще, в себе? — Джеймс демонстративно потрогал лоб друга. — При чём тут ты, если я говорю про свидание? Свидание, если ты не в курсе, это когда я веду в кафешку девочку с большими сиськами, а потом или зову её замуж, или просто укладываю в кроватку. У тебя, если ты внимательно посмотришь в зеркало, сисек не обнаружится, и в кроватке мне с тобой делать нечего!
— Размер груди в постели далеко не самое главное! — Сириус сорвался, понимая, что если сейчас опять отступит, то с планами на отношения с Джеймсом можно будет попрощаться. — Вон у твоей Эванс грудь вполне приличная, сильно это вам помогло? То-то ты жаловался, что она постели бревно.
— И что же, ты хочешь сказать, что для того, чтобы не жаловаться, мне стоит оказаться в постели с тобой? — Джеймс обидно расхохотался, как будто Сириус удачно пошутил. — И с каких это пор ты заделался пидором?
— С тех самых пор, когда ты на шестом курсе забыл наложить заглушающее на полог своей кровати, когда дрочил, — неожиданно сам для себя признался Сириус. Он давно забыл про то происшествие, но сейчас осознал, что именно тогда захотел Джейми себе в том самом смысле.
— И у тебя, значит, с тех самых пор на меня встаёт, а я ни сном, ни духом? — опешил Джеймс. — В душевую с тобой спокойно ходил, в одной спальне до конца школы ночевали, а на каникулах так вообще в одной кровати, когда ты у меня дома оставался… Погоди, а когда ты успел набраться опыта, раз утверждаешь, что совсем не бревно? Пока думал, что я сдох? Или уже тут, в развращённой Европе?
— Ну конечно же в Англии, на дементорах в Азкабане тренировался, — огрызнулся Сириус. — Сам подумай, когда бы я там успел!
— Так вот куда ты зачастил в последнее время, — прищурился Джеймс. — Опыта набирался, значит… А знаешь, я готов дать тебе шанс! Говорят, мужики делают минет даже круче, чем девицы, вдруг не врут? Отсосёшь так, чтобы мне понравилось, и я подумаю, может трахать тебя будет даже удобнее, чем какую-нибудь Мари, Аннету или Ирму.
Джеймс расстегнул брюки, спустив их вместе с бельём до колен и дёрнул Сириуса на себя и вниз. Не готовый к такому повороту Сириус пошатнулся и осел перед Джеймсом на колени, почти уткнувшись носом в совершенно не возбуждённый член.
В первое мгновение он даже обрадовался — Джейми повредничал, но всё же согласился попробовать с ним, и теперь только и оставалось не облажаться, показать всё, чему научился… Сириус потянулся к нему, глубоко вздохнул, втягивая воздух носом, и резко отшатнулся.
Запах был неправильным! Нет, Джеймс не страдал проблемами с гигиеной, он недавно был в душе и ничем не был болен — от него пахло чистым телом и немного мылом, но запах был чужой , уничтожающий всякое возбуждение в зародыше. Желание прикоснуться к совершенно равнодушному к нему телу в Сириусе сменилось брезгливостью и отвращением к себе — попытка возбудить того, кто совсем этого не хочет, вдруг превратилась почти в изнасилование, пусть Джеймс вроде и дал своё согласие.
— Я не стану этого делать, — Сириус поднялся и отошёл на несколько шагов. — Будет лучше, если мы оба сделаем вид, что этого разговора не было.
— Ну я вряд ли смогу забыть, что мой лучший друг оказался гомиком, — фыркнул Джеймс, как ни в чём не бывало натягивая брюки. — Но если ты дашь клятву, что не станешь покушаться на мою задницу и не будешь на меня дрочить, я даже готов и дальше позволить тебе кормить меня завтраками и обедами!
— Клянусь, — как-то очень обыденно Сириус зажёг на ладони огонёк, подтверждающий магическое обещание, и, не дожидаясь ответа Джеймса, развернулся и ушёл в свою комнату. Ему было над чем подумать.
Захлопнувшуюся за Джеймсом дверь Сириус не услышал, точнее — проигнорировал. Впрочем, как и позднее возвращение друга со свидания — уснуть он ещё не успел, но вставать с кровати, куда он упал прямо в одежде, не было никакого желания. Завтрак Сириус проспал, ненадолго вынырнув из душного, сумбурного сна на обиженный грохот посуды с кухни и тут же провалившись обратно, но к обеду всё-таки поднялся и даже что-то приготовил, правда сам так и не понял, что именно. После обеда он ушёл обратно к себе и до самого вечера провалялся на кровати, бездумно разглядывая потолок.
Собравшийся снова на свидание Джеймс заглянул к нему в комнату, обеспокоенный его поведением, но Сириус отмахнулся от друга, буркнув, что тот может спокойно развлекаться, не беспокоясь ни о чём. Джеймс счёл своё дружеский долг выполненным и сбежал, а Сириус, наконец придя к какому-то решению, поднялся с кровати.
Всё оказалось очень просто, особенно сейчас, когда Сириус вспомнил, с чего всё началось. Не было никакой любви, была страсть, желание, ревность наконец. Была зацикленность на так и не получившем продолжения первом опыте возбуждения, забывшемся, и от этого ставшем более глубоким и важным, чем он был на самом деле. И он, по глупой неопытности, принял всё это за любовь, и смерть Джеймса чувством потери закрепила эту ошибку, не позволяя начать искать то, что стало бы настоящим, правильным.
Сириус сходил в душ, переоделся и вышел из дома, аккуратно запер дверь и, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит, перекинулся.
У собак, в отличие от людей, никогда не возникает сомнений в том, как они относятся к тому или иному человеку, или к другой собаке. Даже если эти собаки наполовину люди.
Чёрный пёс по кличке Бродяга терять время на глупые мысли не стал — он хорошо помнил дорогу, хоть его человек, быть которым сейчас совсем не хотелось, ходил в ту сторону считанные разы. Но там можно было найти того самого, который пах правильно , который был своим. Осталось дождаться его и убедить, что Бродяга, в отличие от своего человеческого воплощения, точно знает, с кем хочет быть.
Пёс добежал до неприметного бара и расположился в кустах напротив входа, приготовившись ждать.
_____