Думал подколоть вас, выпустив пустой пост с якобы продой, но решил, что такой юмор будет слишком черным) С первым апреля и приятного чтения!
_______________
— Малекит , — полный усталости голос Намо, в котором сейчас не было почти ничего от привычной бесстрастности повелителя царства мертвых, раздался, едва полог шатра отошел в сторону, пропуская Чародея вперед. — Не могу сказать, что мне сейчас приятно твое общество, князь. Впрочем, я так же прекрасно знаю, что до моей приязни тебе нет большого дела. Входи же!
— Учитывая весь тот балаган, что был устроен повелителями нашего мира, полагаю, мне не нужно объяснять, почему я не питаю к большинству из них особого почтения, — резонно заметил друкай, вновь задергивая тяжелую ткань и скрывая содержимое временного обиталища Валы от чужих глаз. Едва свет Золотого Древа прекратил струиться сквозь «дверь», призрачные светильники, в чьем холодном сиянии, казалось, угадывался отблеск мертвых душ, разгорелись с новой силой, наполняя шатер едва слышным шепотом. — Не говоря уже о том, что все мои самые отвратные догадки сегодня подтвердились — и, боюсь, это мои отношения с Властителем Западных Ветров осложняет еще сильнее. Не по своей ведь воле и замыслу ты столько лет держал не повинную ни в чем нолдиэ в заточении? Лишая ее возможности смотреть на то, как растет ее сын, высасывая силы — так, что едва коснувшись живой крови, фэа ее потянулась к ней, как изнывающий от жажды в пустыне к роднику воды? А Нолдоран, тем временем, так удачно для всех положил глаз на другую женщину… — желчь и пламя, что сейчас испускала младшая половина души, слегка прорвались в спокойный обычно голос темного эльфа.
Малекит мысленно чуть поморщился, постаравшись успокоиться. Сегодня, пожалуй, впервые за несколько лет он по настоящему столкнулся с тем, насколько порывы Пламенного Духа укоренились в его собственной душе — и насколько серьезную власть они над ним самим имеют. Несмотря на то, что рассудок Короля Чародея все еще, по большей части, четко различал «тень» и «огонь», позволяя, порой, отводить одну из ипостасей на второй план, в уголок, несмотря на то, что разум и расчет по-прежнему превалировали над чувствами — сами эти эмоции все меньше ощущались, как нечто инородное. Сегодня сын Аэнариона мог испытать это в полной мере — в миг встречи с Мириэль. Малекиту эта эльдиэ была, по большей части, безразлична — хоть, по старой памяти, бывший властелин Наггарота и испытывал к ней определенное сочувствие, невольно сравнивая свои собственные злоключения времен молодости с историей Куруфинвэ. Но для Феанаро она была чем-то куда большим, стоя едва ли не на одной ступени с Нерданэль и сыновьями. И это отношение поневоле передавалось от младшей половины души к старшей. Пусть не полностью, но в достаточной степени, чтобы беспокоиться за ее дальнейшую судьбу. Уже не просто из данного обещания.
В ответ послышался лишь бесстрастный смешок. Сидевший в глубоком кресле хозяин Чертогов Мандоса с видимым невооруженным взглядом наслаждением возил зубы в наливное яблоко. Судя по его размерам и характерному золотистому окрасу кожицы — явно из запасов Кементари. Кто бы мог подумать, что законник и аскет не равнодушен к земным лакомствам? С другой стороны, учитывая его усталость…
— За время существования Арды Манвэ Сулимо отдал множество приказов и сделал множество дел, не особенно оглядываясь на чужие советы, — резонно произнес Намо, кивая гостю на место напротив него самого. — И, боюсь, нечто подобное он собирается сделать и в этот раз. Однако, у нас есть время, чтобы обсудить дела до того, как Король Арды ворвется в мой шатер с приказом сделать то, что вполне может привести не просто к расколу или вражде, но к войне между двумя Кругами Валар. Говори, Куруфинвэ. И надеюсь, то, что ты скажешь будет правильным. Вероятность этого велика, пусть и не абсолютна.
Отец Драконов воспользовался радушным приглашением хозяина, сам ловко подцепив из чаши второй плод. На вкус фрукты из садов Йаванны были на удивление… обычными. Приятными, сладкими, хрустящими. Но — ничего особенного, о чем можно было бы подумать, говоря о творении богини. Эффект проявился лишь пару минут спустя, разлив по телу эльфа свежую волну, точно окунулся в слегка согретое утренними лучами Древа озеро. Усталость после того, как «матушка» изрядно выпила силы, ушла, как не бывало. Даже проклятые цепи на запястьях стали доставлять меньше дискомфорта.
— Полагаю, Судье не нужно объяснять, что если приговор будет заключаться в абсолютно не справедливом признании виновным и заточении меня в его чертогах, как того наверняка хотел бы Владыка Сулимо, это будет означать крах всего нынешнего устройства Валинора? Не формальный, но полный, всеобъемлющий и сокрушающий, так, что дом, разделившийся сам в себе, рухнет под своей же тяжестью. И все это — без какой-либо открытой войны, — начал торг друкай, вглядываясь в призрачные глаза своего визави. — Повелитель Воздуха имеет немало тайн. И некоторые из них не отличаются чистотой. Если приговор будет обвинительным, то моему наставнику придется поднять каждый из этих вопросов. И некоторые, забытые и погребенные прежде, в сочетании с новыми, вполне могут начать играть свежими красками. Мне и так пришлось несколько… сгладить собственные слова на суде, чтобы не привлечь внимание к некоторым делам раньше времени. Уверен, если Королю подать ситуацию в подобном ключе, да еще сдобрив это видением определенных дорожек в будущем — он смягчит свои требования.
Сияние светильников слегка заиграло в золотых глазах, придавая говорившему откровенно зловещий вид. Ни дать, ни взять, Князь Тьмы, взявший заслуженный отдых и перерыв в делах злодейских.
Если же положить карты на стол, то Манвэ, откровенно говоря, наследил. Подставной Чистый, причем с такими знаниями, которые не мог дать никто, кроме самого Майрона. Возвращение убитого нетопырицей Олорина, явно сделанное все той же рыжей крысой в качестве жеста доброй воли — все же вряд ли Сулимо стал бы подвергать собственного Майара подобной опасности со своего ведома. Сам «Тайрэн Ортхэннэр», вокруг которого, для ощущений сведущего чародея, было слишком. ветренно. В конце концов, тот факт, что Майрон спокойно проникал на территорию Валинора, как к себе домой.
И все это прекрасно ложилось на откровенно шитую белыми нитками историю с побегом Мелькора, для благополучия которого, если так подумать, Сулимо в последнее время сделал едва ли не больше, чем для всего Амана вместе взятого. И если отдельные «малые» пункты сами по себе были не слишком весомыми в глазах Айнур, то вместе… Даже лояльные Манвэ Валар вполне могли бы расценить его действия уже не как желание объединить всех собратьев под своей рукой ради общего блага, пусть и несколько жесткими, а в некоторых местах — грязными методами. Но как стремление остаться на вершине любой ценой, не считаясь с благом и интересами в том числе лояльных ему.
В точности как Мелькор, который, как известно, брат ему ближайший. Именно в таком свете всю историю и следовало выставить. А уж Ауле, в случае чего, выставит!
Даже не понимай Властитель Чертогов Мандоса всей опасности, исходящей от Хаоса, даже не имей он собственных планов, касающихся Малекита — но подобный результат однозначно его бы не устроил. Тот, кто беспокоится о благополучии мира, но не его жителей, явно не хотел бы, чтобы этот самый мир спалили до тла в очередной войне богов.
— Полагаю, судье также не нужно объяснять князю простую истину. Если тебя полностью оправдают, ни одного из наказаний понесено не будет, а те же Ваниар не получат ничего — то даже вернейшие из его подданных начнут смотреть на Властителя Западных Ветров вопрошающе, задумываясь, нужен ли им покровитель, проигравший с треском Рожденному, — парировал, тем временем, Намо. Из призрачного баритона капля за каплей уходила земная усталость, уступая место привычной бесстрастности и деловитости. — Ты прекрасно знаешь, чем подобное заканчивается. Пример твоей взлетевшей в небо вопреки его воле ученицы весьма показателен.
— Именно поэтому я и не стал калить железо слишком сильно в истории с Тиримаром, — согласно кивнул Король Чародей, принимая правоту хозяина царства мертвых. — Обе стороны должны приобрести нечто. И обе стороны должны что-то потерять. Именно поэтому я пришел с предложением, которое, как мне кажется, может устроить Владыку. Но, разумеется, исходить оно должно от Судьи. А вовсе не от жалкого Рожденного, и так сплясавшего огненную пляску Нолдор на его гордости.
* * *
— Я и Вайрэ приняли решение, — звучно произнес Намо, величественно опускаясь на свое место. — И решение это не было легким. Сегодня было услышано множество голосов. Множество свидетелей и фактов, явных и скрытых, прошли перед нами. И каждый из них склонял чашу весов в ту, или иную сторону.
Стоявший напротив Судьи друкай чуть прикрыл глаза, пряча улыбку и чувствуя, как все собравшееся здесь множество разумных замерло в надрывном, мучительном ожидании — хищники перед броском, и только. Решение легким не было — это уж точно. У самого Куруфинвэ бог смерти изрядно попил крови, торгуясь до последнего по некоторым. весьма спорным вопросам. И это было взаимным. А ведь потом ему наверняка пришлось торговаться еще и с Сулимо, что вцепился бы в собственные позиции с добротой и участливостью люстрийской барракуды.
Не будь сам Малекит кровно заинтересован в результате этого дела — он бы Намо даже посочувствовал бы. Немного.
— Обвинитель Эонвэ, — в руке правителя Чертогов Ожидания появился свиток из черной, тонко выделанной кожи. — Зачитай приговор. И по воле моей и Короля Арды — пусть весь Аман его услышит.
Тяжкое слово, прокатилось по землям Валинора, чуть зазвенев в ушах. Нолдо чуть передернул плечами, чуть досадливо морщась — сил в эти слова Судья вложил, не скупясь, явно по щелчку пальцев сотворив заклятие. Разобраться в нем сходу не выходило — спасибо цепям. Но что-то подсказывало темному эльфу, зачитанное сейчас в пределах Амана действительно услышат все, от мала до велика. Вероятнее всего, с помощью массового осанвэ невиданной силы.
С безупречным поклоном приняв свиток из рук Валы, Вестник развернул тисненую кожу. Глаза сильнейшего из Майар мгновенно пробежались по строчкам. Но, если их содержание их и заставило его мысленно скривиться, лицо не дрогнуло ни на йоту.
— Слушайте все, — голос Эонвэ отдавался в ушах — и одновременно звучал эхом внутри разума, полностью подтверждая догадку. — Истина, установленная Валар в ходе суда и принятая, как закон, такова:
Во-первых, князь Малекит Куруфинвэ Феанаро не был и не является сыном, или родичем Мелькора, Темного Валы. Не виновен он и в служении ему, ни в заключении с ним союза, ни в действиях, что тем или иным образом послужили Падшему на пользу. И пусть душа его темна с рождения, и Ночь является частью Великой Музыки, пусть Мелькор и обратил большую ее во зло. Да будет так.
Во-вторых. Действия князя, столь многим показавшиеся кровавыми, были оправданы на тот момент, и послужили благу погибших — ведь тем самым многие из лишившихся своих хроа были спасены от участи, куда более худшей. Его творения, сослужившие Валинору добрую службу, могут остаться при нем.
Звон кандалов, упавших с рук Малекита по мановению руки Намо, потонул в возмущенных, а кое-где — разъяренных воплях Ваниар. Однако вскинутая ладонь глашатая заставила их умолкнуть.
— В третьих , — Эонвэ поднял глаза от текста, внимательно смотря на Феанаро. — Несмотря на добрые намерения и действия, что была направлены на благо Аману, князь был слеп там, где слепым быть преступно — и слепота эта ударила по всем нам. Лишь счастливый случай позволил возместить ущерб, нанесенный прислужницей Падшего, скрывавшейся среди Черных Стражей. Но куда хуже, что слепота эта может куда сильнее сыграть и в будущем. Ради безопасности Валинора и нерушимости его границ, ради его блага — мы призываем князя сделать выбор. Либо распустить Черных Стражей и армию Верных, и, завершив Раскол, признать Финвэ Нолдорана Верховным — и своим Королем. Или отправиться в изгнание на Тол Эрессеа, так же известный, как Тол Мориост. Тебе запрещено будет появляться по эту сторону Пелори без дозволения на то Короля Арды — до тех пор, пока опасность не минует, и сей приговор не будет пересмотрен. Решай же!
— Перед ликами Маханаксара, перед моим наставником, перед Судьей, перед Властителем западных Ветров, и перед всем Валинором — мой выбор сделан. Я выбираю изгнание! — в глазах цвета расплавленного золота плясали черти.
— Услышано. Этот же выбор дается всем, кто называет себя Верными. Сложить оружие и присоединиться к своим собратьям Нолдор — или отправиться вслед за своим князем, на долгое время расставшись с возможностью увидеть Благословенный Край. Их имущество, кроме личных вещей, а также Гимнасий Тириона, общественные мастерские, форум, арена и другие места, принадлежащие городу, будут отчуждены в пользу Нолдор Короля и Ваниар. На решение Верным дается четыре седмицы.
Вот и он. Финальный, окончательный этап его маленького Раскола, свершившийся благодаря столь удачно подвернувшимся обстоятельствам. Окончательный выбор каждого жителя Тириона, пусть в этом приговоре и говорилось лишь о Верных. Либо отправиться в Наггаронд, либо остаться в Тирионе и жить среди Ваниар. Третьего не дано, в никаком нейтралитете отсидеться уже не выйдет — а колеблющимся по обе стороны баррикад предстояло понять для себя, что им важнее — и жить с последствиями. Полностью размежевавшись же, пути двух уже полностью отдельных народов начнут, так или иначе, расходиться все дальше. Через десяток древесных лет никто из ушедших уже и помыслить не захочет повторить путь Эктелиона, падая в ноги и вымаливая прощение. Не говоря уже о тех, кто родится и вырастет на Тол Мориост.
И, что самое прекрасное, расклад такой выгоден был обеим сторонам. Манвэ лишал Нолдор Короля плохого примера под его боком, не оставляя им никакой другой дороги, кроме единения с Ваниар. Не говоря уже о том, что этот последний выбор мог преподнести определенное количество сюрпризов. Все же, в глубине души не все Верные (пусть таковых и было большинство), были готовы на вечное изгнание. Малекит же, наконец, мог развернуться во всю ширь… и пристально следить за развитием событий в Тирионе через тех, кто откажутся уходить внешне, но по ночам будут верно и тихо докладывать Ангарину о происходящем. Будет Теням достойная практика.
По сути, предложенный Королем Чародеем компромисс был своеобразной версией предложенного самим Манвэ изгнания. С той лишь разницей, что гнали, на этот раз, в правильную сторону — и в хорошей компании.
— В четвертых, — Вестник, меж тем, продолжал. Самое интересное было впереди. — Все, погибшие в проклятую ночь Валинорской Резни, не важно, из числа Ваниар, Нолдор Короля, или погибших в бою Верных, получат возможность выйти из Чертогов раньше положенного срока — если на то будет их желание и в том случае, если на их фэа не было сильного влияния Паучихи. Их путь не закончен — и они могут продолжить его прямо сейчас, в том случае, если справятся с тяжестью случившегося.
Ожидаемо — и жизненно необходимо. Во-первых, потому, что без этого условия, и так изначально выдвинутого Эонвэ, Ваниар и слушать не будут никаких возможных речей об оправдании. Да и Сулимо ни за что не согласится щадить того, по чьей, так или иначе. вине он лишился десятой части своих подданных разом. Во вторых, возможность вытащить собственных погибших, раз уж такая возможность повернулась. Пока он мог, Чародей не собирался оставлять своих подданных в ласковых руках хозяина Чертогов. А то… были прецеденты.
Однако друкай имел все основания полагать, что грядущий исход из Мандоса, пожалуй, будет самым массовым за всю историю Арды. Не первым, конечно — все же, отдохнув от тягот прежней жизни, из дверей Намо периодически выходили Эльдар, готовые начать свой путь заново. К примеру, те, что погибли в дни Великого Похода. Но, как правило, выходили они по одиночке. Реже — небольшими группами. А не войском бывших мертвых в десяток тысяч голов.
— И в последних… Финвэ Нолдоран, королева Индис. Мириэль Тэриндэ. Прошу, выйдите вперед, все трое.
Майа медленно скатал свиток, повернувшись к пока еще не понимающей, что их ждет, супружеской чете. Голова Эонвэ в уважительном поклоне склонилась перед Верховным Королем Нолдор.
— Долгие годы спустя узрев воочию своего сына, в фэа Мириэль вновь загорелся огонь жизни. Она попросила Владыку Намо позволить ей вернуться в мир и вновь обрести тело. И Владыка Чертогов Мандоса, увидев ее исцеление, не видит причин ей отказать.
Изумленный вскрик Индис, воззрившейся на давнюю соперницу так, будто та вышла из царства мертвых (хотя, по сути, именно это сейчас и происходило), слился с хором множества других голосов Ваниар. Тэриндэ хранила гордое молчание. Финвэ же… что же. Сравнение с громом пораженным было как никогда уместно.
— Однако, — Эонвэ чуть возвысил голос. — Закон говорит более, чем ясно. Двух жен у одного мужа быть не может. По этой причине много лет назад был заключен Статут Финвэ и Мириэль, призванный разрешить твой вопрос, Нолдоран. И сейчас, когда он теряет силу, тебе предстоит сделать свой последний выбор. Перед ликами Айнур и Эльдар, назови одну из своих женщин твоей женой. Брак, что ты не выберешь, будет объявлен не существующим — так, как будто его и не было никогда, дабы пресечь дальнейшее нарушение закона. Дети, рожденные в нем, перед ликами всех нас будут считаться лишь детьми своей матери, но к отцу отношение иметь перестанут, как и претендовать на любую любую связь и его наследие.
Тишина — точно само время замерло. Лишь тяжелое дыхание Финвэ, сжимающего кулаки и переводившего взгляд с одной эльдиэ на другую, беломраморная кожа Индис, напряженной словно перед боем, едва ли не готовой развернуть мужа к себе силой — Её Величество сейчас выглядела волчицей, готовой до последней капли крови отстаивать не себя даже — но своих детей. Пусть один из них и был с ней не согласен в большинстве жизненных случаев. Вытянувшееся, изможденное лицо Ингвэ, чьи деяния прошлого, наконец, были готовы настигнуть всю его семью карающей плетью. Впрочем, с той самой статуи, подаренной на свадьбу молодых, ему перестало везти.
И каменно спокойный, изучающий взгляд Феанаро, с которым столкнулись наполненные невыносимой болью глаза Верховного Короля. Задающий один немой вопрос.
«Что ты выберешь? Кого? »
Вот сейчас. Когда не осталось ни оправданий в виде смерти первой супруги, ни бесконечных отговорок, которые Финвэ скармливал сам себе год за годом, отмахнувшись от слов сына, как от назойливого желания мухи. Что ты выберешь сейчас, когда твое прошлое и твою будущее столкнулись, и просят тебя выдать окончательный вердикт? А ведь на весах не только твой личный выбор, как мужчины. Но и будущее всего народа. Возьмешь в свою руку ладонь Мириэль — и после этого можешь смело перекрашивать одежду в черно-алое и объединять всех Нолдор под знаменем Звезды и Дракона. После чего не менее смело уводить их на Тол Мориост, куда они пойдут во главе не только с князем, но и с королем и королевой. Ведь Арафинвэ, что наследует тебе ныне, тебе не бастард даже — вообще не сын более. Сделаешь окончательный выбор в пользу Индис — и окончательно утеряешь любой, даже самый призрачный контроль над ситуацией с Верными. Да, это буквально поставит Куруфинвэ вне семьи. А его подданных — вне Валинора. Не говоря уже о том, что случись что с Финвэ — и любых претензии Феанаро на единую корону Нолдор были бы отметены в сторону.
Но и Валинор во главе с Манвэ уже ровным счетом никакого отношения к ним иметь не будет. Новый народ с новым королем во главе — хоть сейчас коронуйся железной короной и веди их на завоевание Эндорэ. По сути — закономерное развитие идеи с изгнанием Верных на остров.
Таковы расклады. Ты прекрасно, Нолдоран, понимаешь, какой выбор от тебя ожидают высокие престолы. Ты прекрасно осознаешь, к чему приведет то, или иное твое решение. Выбирай же.
Предел же иронии состоял в том, что помимо этого безмолвного вопрошания в золотых глазах читалось и понимание. Осуждения там не было. Сын действительно был готов принять любой выбор отца. Добровольно и осознанно.
Нет, ну а что? Как Король Чародей, Малекит прекрасно знал, что такое — испытывать страсть сразу ко многим женщинам. Как политик же он Финвэ понимал сейчас тем более — как и то, что, скорее всего, тот выберет. Так что полное понимание и осознание, ноль претензий и осуждения. Только что-то друкаю подсказывало, что от этого Верховному Королю сейчас еще тяжелее. Но облегчать решение ему сын Аэнариона не собирался.
Мгновения постепенно складывались в минуты. Время неспешно текло, забирая у Финвэ одну песчинку за другой.
Наконец, выдохнув воздух сквозь плотно сжатые губы, Нолдоран поднял голову.
— Перед ликами Маханаксара, перед Судьей и перед Единым, — обернувшись, он бросил последний, долгий взгляд на первую жену, прежде, чем решительно взять за руку дочь Ингвэ. — Я называю Индис своей женой, королевой и матерью моих детей. Да будет так.
— Услышано, — в спокойном голосе вестника промелькнул малый намек на удовлетворение. — Князь Куруфинвэ. Отныне ты — сын Мириэль Тэриндэ, Перворожденной. Но отца у тебя более нет.
По узкому, точеному лицу Мириэль, стремительно обретавшей воплощенную, наливавшуюся цветом физическую форму, от уголка глаз прокатилась одна единственная слеза — прежде, чем та решительно вытерла ее рукавом своих одежд. С плеч Индис же напротив, словно свалился благословенный Таникветиль. Смерив долгим взглядом бывшую соперницу, эльдиэ, в чьих золотых волосах поблескивала корона, повернулась к Феанаро. В серых глазах Негасимым Пламенем горело торжество, смешанное с полным, откровенным удовлетворением.
Что же, ее можно было понять. То, к чему дочь Ингвэ шла все эти долгие годы, наконец, свершилось окончательно. Она — законная супруга своего возлюбленного, и призрак бывшей жены, наконец, покинет их дом навеки. Её детям быть законными наследниками своего отца.
Вот только детям ли?
Малекит чуть склонился в полном притворного почтения поклоне — прежде, чем в него буквально влетел младший брат, заключив князя в кольцо рук.
Стоя лицом к королеве, друкай воочию мог наблюдать, как медленно сползает эта позолота с лица наложницы, чья улыбка увяла, будто ее и не было.
— Какой же фарс, — наконец, выпустив Феанаро, Ноло взглянул на брата уже серьезно. — Фарс и балаган! По-другому я называть это не могу и не собираюсь. Это просто не справедливо по отношению к тебе. Знай, Наро. Чтобы здесь не прозвучало, чтобы они не говорили — ты брат мне. И мне на роду написано следовать за старшим братом. Куда ты, туда и я.
— Я в тебе и не сомневался, Аракано, — Чародей в ответ слегка сжал плечи Нолофинвэ. — Едем домой. Что-то мне подсказывает, отнюдь не все настолько радосто воспримут окончание суда…
Впрочем, прежде чем отправляться, было еще одно дело.
Повернувшись к неслышно подошедшей нолдиэ, Феанаро вновь взявший вверх, чуть неловко заключил Мириэль в объятия — та едва доставала сыну до плеча. Тэриндэ доверчиво ткнулась в ответ, вцепившись в рубашку Куруфинвэ тонкими пальцами — так, словно он был хрупким плотом посреди бушующего моря.
— Большой ты вырос. Мне кажется, слишком большой, чтобы я могла возместить тебе утраченное время, баюкая тебя, — донеслось до ушей друкая.
Тот тихо хмыкнул мягко проводя рукой по серебристым волосам. Нет, положительно, вряд ли он в полной мере сможет относиться к ней, как к матери, несмотря на всё тепло, идущее от Пламенного Духа. Но, с другой стороны, сестра, причем младшая… почему бы и нет? А что? Опыта жизни в обновленном мире у него всяко побольше будет.
— Пожалуй, что так. Маленькая марэ, большой Феанаро, — усмехнулся он, ловя полный притворного возмущения взгляд. — Но, с другой стороны, Нерданэль уже скоро родит. Будет кого баюкать. Уверен, твои внуки будут рады увидеть бабушку.
— Нерданэль? Внуки? — серебристые брови поднялись вверх. — Кажется, тебе многое придется рассказать мне, рион.
— Внуки. Их у тебя четверо — и пятый на подходе, — безапелляционно припечатал нолдо. — И ты права. Поговорить нужно будет о многом. Но сейчас… пойдем отсюда.