Эффект снов 2 Глава 15. Теракт
— Что ж, хорошо, — ответила Спраут. — Всем отойти на десять шагов назад, — сказала профессор и топнула ногой. Из земли выросла колонна, увитая растительными узорами с позолоченной и изумрудной окантовкой, куда профессор и поставила розу, прекрасно зная, как эта стерва любит пафос.
— Гарри, если хочешь, то попробуй, только осторожней, прошу тебя, — профессор говорила таким тоном, будто роза была ядовитая. Хах, если бы, роза была магическая, а сие ещё хуже, чем яд! Стервозная зараза могла оставить как лёгкую царапинку на два часа, так и неделями не заживающий глубокий прокол с обязательным шрамом на руке наглеца.
Вот и глядела предельно напряжённая Помона за тем, как Поттер приближается к цветку, а тот, не будь дурнем, сразу тянуть свои культяпки к розе не стал, за пять шагов до розы он ровно встал и почтительно в японской традиции поклонился (благо семья Исида научила) и:
— 「こんにちは、美しき姫」(Konnichi wa utsukushiki hime), что значит «Приветствую, прекрасная принцесса», — сказал он и после почтительной паузы разогнул спину. Роза едва заметно дрогнула шипами и приоткрылась.
На столь ничтожные мгновения, что никто, кроме профессора и Гарри, этого не заметил, со стороны Слизерина так вообще смешки послышались. Гарри же слегка осмелел. — Дозволено ли мне будет говорить с вами на английском, о великолепная? — спросил он, вкладывая всего себя в голос, интонации и чувства. Он понятия не имел, сработает или нет, но японский он всё равно знал с пятого на десятое. Да и не верил он, что роза слова понимает. Однако втом, что она чувствует намеренья, спустя мгновенье убедился, роза вдруг уменьшила шипы, замерла как будто в ожидании.
— Вы, — Гарри сделал вид, что запнулся, — вы невероятно красивы, подобны склонам самых высоких гор, чья синева столь недоступна и великолепна, вы, вы, вы восхитительны и неподражаемы, лишь увидев вас, я…
Гарри хотел сказать ещё что-то, как вдруг явно от цветка послышалось звонкое, переливчатое, слегка стеснительно-обвинительное: — Льстец! Но нам нравится, продолжай.
Офигели все, включая профессора, даже она не знала, что цветок умеет говорить, японские коллеги, когда передали малюсенький, едва живой росток, почему-то упустили эту важную деталь! «Япошки, чтоб их», — подумала профессор, но решила, что как отомстить им, она решит потом, сейчас Гарри занял всё её внимание.
А тот, вспоминая добрым словом папу Джона Шепарда, что в компании своего друга Исиды Масары посмотрел с сыном в (добровольно-принудительном порядке) далеко не одно аниме. Как говорил папа оно, мол «жизни учит»
Глаза побольше, искренность в потолок, стеснительность на максимум и: «Вы, вы заговорили со мной? О-о-о-о-о-о, ах, ваш голос, он, он чище горного ручья, что стекает с самой великой Фудзи. Я, я счастлив слышать вас. Скажите, имеет ли скромный офицер, возможность представиться вам и узнать ваше имя?» — Пошёл Гарри почти ва-банк, ведь комплименты у него, честно говоря, кончались, да и неумел он толком мёд в уши лить.
— М-м-м-м-м… — послышался голос цветка. — Ладно, представься, юный офицер. — Сказала уже не роза, а маленькая фея, что сидела на лепестках раскрывшейся розы, как настоящая царица. — Мы — 山美の神刺菜六世花姫・香悠羅 — провозгласила фея, вставая с трона. Она опустила на воздух свою изящную ножку, и лепесток розы подставился под неё. На нём-то она и подлетела к Гарри, окинула его взглядом и этак покровительственно: — А ты хорош, можешь звать нас Госпожа Каюра. Представься, юный воин.
(Каюра — Только надменности на лице побольше)
Гарри от этого маленько опешил. Уж от кого, а от растения он подставы не ожидал. Но и на этот выпад ему было что ответить, не будь он Гарри Джонатан Шепард.
— Принцесса Каюра, при всём моём уважении, но я верен Альянсу Систем, и пусть я не давал пока присяги, но уже твёрдо встал на этот путь. — Сказал он напряжённым голосом, откровенно устав уже от Хогвартса и его закидонов.
Хм. — Хмыкнула фея и вернулась в цветок, уселась на свой трон и буквально возвестила: — Я вижу, ты не только сладкоречив, но честь имеешь? В таком возрасте? Это… впечатляет. — Сказала принцесса и перекрестила ноги. — Что ж, в таком случае, Принцесса Цветка — Каюра, — с пафосом повторно представилась она. — Прощаем тебе твою дерзость и отказ, что ты нам дал, и в знак нашего благоволения, дарим тебе лепесток нашей розы. Формально ты прикоснёшься к нашему дому, то есть к розе, чего так желал. — По велению её ручки к Гарри подлетел крупный сияющий лепесток и упал на протянутую ладонь. — Благодарии нас каждый день и час, аудиенция окончена. — Сказала она, и цветок закрылся.
Ошарашены были все, причём чем больше знаний о волшебном мире, тем больши́м было удивление. Лучше всего держала лицо, но и больше всех удивилась, конечно же, Помона Спраут. В мыслях матеря япошек последними словами, она постаралась всё же выйти из ситуации достойно. Подобно тому как это сделала неизвестная ей фея. Ещё раз пообещав себе, что месть азиатам будет ужасной, она заговорила с улыбкой:
— Что же, видимо, действительно аудиенция закончена. — Сказала она с улыбкой. — Принцесса, позволите перенести ваш дом выше? — Спросила Спраут, взяла горшок в руки и тут же об этом пожалела.
— Да, слуга, неси нас повыше, тут слишком душно и воняет навозом. — Высказалась эта фея в розе. А Помона не подав и вида что «маленько обиделась» Молча взяа горшок с домом языкастой феи, поднялась повыше и специально поставила её хоть и высоко, но не выше всех, да ещё и в самом не козырном для роз месте. А на вопли «переставь нас немедленно» она, «случайно», чуть горшок не уронила. Отговорившись тем, что де мол от природы неловкая. И что сейчас ей лучше даже не пробовать выполнить сию, столь «сложную» задачу.
Сразу после этого под вопли, какая она негодяйка, профессор вывела детей в другие теплицы, показала кой-чего разного интересного, в теплицы седьмого курса дала одним глазком взглянуть, рассказала, как погладить гремучую иву, да и отпустила детей на обед. Сдвоенный Урок закончился, и несмотря на то что все без перемены обошлись. Проголодались дети так, что и быка бы съели, не целиком, но почестям и на всех разделив, так уж точно.
И пока они шли на обед, психически и морально убитый в хламину Поттер или как там его Шепард чувствовал взгляды, разные, но направленные исключительно на его персону. В основном смотрели с дикой завистью. Получить дар от волшебного существа, да ещё добровольный, это дорогого стоит, и пускай никто не знал, какими свойствами обладает дар, но лежащий в жёлтом контейнере (униинструмент сработал) под чарами стазиса (профессор помогла) лепесток 99 из 100 не был фигнёй. Не станет же императорская чета Японии символом власти пустышку делать.
Все, кто имел хоть какое-то представление о зельеварении, артефакторике и или гербологии, отчаянно спорили как о свойствах самого цветка, так и о свойствах подарка, учитывая, что знания у всех были до крайности обрывочные, споры и рождаемые ими выводы-слухи приобретали, так сказать, особую пикантность. С каждым предположением сакральные и магические свойства подарка всё ближе приближались к философскому камню и священному граалю, вместе взятым! А это порождало как дикую зависть, что говорилось выше, так и огромный интерес.
И подвергся бы наш герой разбойному нападению в исполнении толпы малолеток, если бы все не пришли в Большой зал и в носы детей не ударил ОН. Запах волнительный, чарующий, обобщающий праздник для желудка и, на взгляд Гарри, тошнотворный. Всё, решительно всё, пропиталось тяжёлым приторным запахом жира и почему-то тыквы, лишь стоило Гарри сесть за стол, запахи атаковали с новой силой: тяжёлый, отвратительный запах от жирного стейка едва ли не с кровью и кислый, даже затхлый запах и вкус от сока рождали непередаваемое амбе
Гарри кое-как запихнул в себя этот жирный кошмар с отвратительным напитком, что здесь подавали, и погрузился в кошмар сначала кулинарный, потом и школьный.
Буквально через пять минут парень уже проклинал себя за то, что не отправился за сухпайком самовольно! Его желудок, избалованный сбалансированной пищей XXII века, подал громкие звуки протеста против такого над собой насилия. Но это было только начало.
Впереди были уроки у настоящей демонессы, имя ей Минерва Макгонагалл. Фанатка правил, уставов, порядка и привилегиистка, какой свет не видывал! Многие укоряют бывшего Снейпа ныне Медичи, за то, что он слизерину баллы безбожно добавляет. Но на фоне Макгонагалл Снейп — это сопливый ребёнок. Да и к тому же будто этого мало, у профессора трансфигурации было лишь два мнения: её и неправильное. Видит Мерлин, если бы она не выпускала от трёх подмастерьев трансфигурации в год, Дамблдор уволил бы её со всех постов, кроме замдиректора. В этом отношении они с профессором Медичи были идентичны. Обоих бы выкинул, да только заменять-то кем?
И вот к такому, с позволения сказать, «учителю» Гарри и пришёл в состоянии варёная тефтеля с острым несварением желудка.
Весь класс гурьбой завалился в аудиторию, где сидела кошка на парте. Прозвенел звонок, и эта самовлюблённая дама эффектно превратилась из кошки в человека. Она начала речь о том, сколь велика трансфигурация, сколь полезна, сложна и вообще требовательна. Пока рассказывала, не забывала угрожать, что выкинет невнимательных с урока, стращать карами жутким, и вообще жути нагонять. И лишь после того, как завершила свой явно отрепетированный спитч, она заметила Гарри, который…
Спал. Ну или старался уснуть под тихие вопли отчаяния из своего желудка под аккомпанемент отравленного кишечника. Всякое, конечно, бывало в карьере профессора Макгонагалл, но чтобы на её уроки давали храпака?! Да ещё в первый же день занятий?! Сказать, что профессор пришла в первобытную ярость, — это не сказать ничего, а когда она разглядела, кто именно спит, ярость обратилась в исступлённое бешенство. Столь нагло подрывать основы дисциплины и порядка! Их Базис! На первом вводном уроке! Да такого, такого, т-т-т-т-такого никто себе не позволял! И, и, и кто себе это п-п-п-п-позволил?
— МИСТЕР ПОТТЕР! — Возопила она так, что все вздрогнули, а стёкла задрожали. То ли от невообразимой наглости, то ли от личности нарушителя, то ли от своего буйного (у трансфигураторов оно очень богатое) воображения. Профессор едва ли не задыхалась от злости. Она холодным потом покрылась от всплывающей в голове картины, как все, решительно все повторяют действия героя магической Британии и спят, спят на её уроках, будто на профессор Бингс! а это…
— Мистер Поттер, это неприемлемо! Немедленно проснитесь! — С холодом, но тем не менее почти истерично произнесла она.
Ноль реакции. Шепарду глубоко по барабану на каких-то Поттеров, его в этой грёбаной школе отравили.
— Мистер Поттер, извольте отвечать, когда вас спрашивают! — сказала профессор, видимо, стене за мальчиком (он сидел на последней парте и предпочёл так и думать). — МИСТЕР ПОТТЕР, ВСТАТЬ! — прокричала она снова столь же громким голосом, как и в первый раз. Ситуация становилась критичной. «Если меня игнорирует надежда и герой магической Британии, значит, и другим можно. Не позволю», — с холодом подумала преданная (Гарри не поступил на Гриффиндор, видите ли) женщина. На алогичность своих мыслей ей как-то было всё равно. Мальчик не уважал элементарных правил, и для бешеной дамы это было достаточной причиной, чтоб устроить эль-скандаль почище незабвенной Молли Уизли. На директоре это работает? Сработает и на этом пацане!
У Гарри же заболело ухо от её крика, но и только он боролся с тошнотой, и на мысли училки ему было плевать! «Грёбаная свинина, ведь было же видно, что недожаренная, а бокал с соком вообще вонял, но ведь нет, я ведь смелый. У-у-у-уй», — думал он, хватаясь за живот.
— Мистер Поттер, отве…
— Он предпочитает, чтоб его звали Шепард! — Выкрикнул кто-то из класса, встав со стула, как положено.
— Сядьте, мистер Кроули. — Жёстко осадила она кого-то и лишь затем поняла смысл фразы «как Шеппрад, какой такой Шеппард, он Поттер, что это вообще за вздор?! Он что, забыл милую Лили и, и, и, и бедного Джеймса… Да, да, как он вообще мог?! Они отдали за него жизнь! Жизнь! Как он посмел?! Как посмел предать? Ну она ему устроит!
— Гарри Джеймс Поттер, извольте хотя бы поднять глаза! — Сказала профессор, но услышала лишь усталое:
— Я отравился, отстаньте, — и глухое: — М-м-м-м-м-м!
— Что за вздор, немедленно прекратите симулировать, вы не могли отравиться сегодня! — произнесла она с железобетонным убеждением в голосе, гнев урождённой шотландки застил ей глаза, и она напрочь проигнорировала, что сегодня были и зельеварение, и гербология, и там, там травануться — как на пол плюнуть. Только этой даме было всё равно, ЕЁ посмели игнорировать! Посмели предать память своих родителей, ЕЁ любимейших учеников! На ЕЁ глазах! Посмели спать на ЕЁ уроках! Да это за гранью любого разумного и неразумного! За гранью всего возмутительного! Это… Профессор даже слов подобрать не могла.
(Это конечно карикатура на старушку, но примерно так всё и было)
У Гарри же меж тем всё стало настолько плохо, что даже сбоящий от буйства магии профессора униинструмент подал сигнал:
— К-к-к-кад-д-дет, ш-ш-ш-ш-ш-ш-шепард, неме-неме-не ме-д-д-д-д-дленно эвакуируйтесь на баз-з-з-у, состояние предкритич…е. К-к-к-кад…, ш-ш-ш…ард, неме-не…но эв-э…куир… на …зу состо… пш-ш-ш-ш-ш. К-к-к-каде. К-кад. Последние пшшш, и голос из необычного наруча заглох. Униинструмент выдохся в попытках достучаться до кадета. Сигнал бедствия инструмент, кстати, тоже пытался подать, но передающие антенны сгорели. От магического поля Хогвартса ещё после обеда. И с этого момента пошёл отсчёт до катастрофы.
Гарри же под громкие вопли профессора «вернитесь на место, мистер Поттер», «минус пятьдесят баллов, мистер Поттер» и истеричное «минус сто баллов, мистер Поттер» послушался приказа и, не слушая ни шепотков за спиной, ни уж тем более училку-идиотку, хлопнул дверью и поплёлся назад, в гостиную, до портала на базу.
Будто чувствуя, что с учеником явно что-то не так, не до конца восстановившийся замок помогал Гарри как мог: двери открывались сами, лестницы были услужливы и учтивы, забыв его раннее хамство напрочь, а вся обстановка старалась максимально облегчить путь. Да что там, когда Гарри чуть не упал, его подхватил доспех, так, опираясь на стального голема, Гарри добрался почти до гостиной, где эту парочку перехватил барсук.
Но как только они вошли в гостиную Пуффендуя, в ней всех ждал сюрприз. Группа быстрого реагирования, что столь предусмотрительно, как в воду глядел, приставил директор академии, как раз ворвалась в общую гостиную, мгновенно усмотрела, видимо, раненого кадета и взяла всех на прицел, передавая по рации: «Объект найден и, видимо, взят в заложники». Вместе с тем барсук мгновенно перетёк в боевую форму, прибавив полтора метра в холке.
— ВЫ КТО ТАКИЕ? — проревел он.
— Отдай заложника, тварь, или мы откроем огонь! — Послышалось в ответ. Спецназу было не до шуток, сигнал от жучков кадета пропал 20 минут назад. А сейчас с дымящимся инструментроном мальчика явно куда-то вели в сопровождении робота и какого-то чудища.
* * *
Все замерли в тревожном ожидании, нервы, что хранителя, что осназа были натянуты как струна, а магия и биотические импланты работали на запредельных мощностях. И быть бы беде, если бы один из старшекурсников, чья палочка лежала на столе, прекрасно зная, что такое огнестрел, сидя под прицелом, не обмочился. Сидя в мокрых штанах, семнадцатилетний жлоб проблеял: «По-по-пож-жалуйста, не надо… не надо с-с-стрелять… во-возьмите эт-т-т-т-того г-г-г-гарри… и, и, и, и уходите». Сказал, закрылся руками и, вдобавок, обосрался.
И тут, пока все не так, половина спецназа и барсук отвлеклись, Гарри отцепился от голема и пошёл к военным. Он уже проходил мимо хранителя, как тот, развернув морду боком, одним глазом наблюдая за вторженцами, другим за Гарри, прорычал-прошипел: «Гар-р-р-р-ри, назад, не играй в гер-р-р-р-роя, я не отдам своего с-с-с-с-студента».
На что Гарри ответил твёрдо, смотря зверю в глаз — большой круглый, красный сияющий глаз без склеры: «Нет. Мне нужна помощь, а они для меня свои, м-м-м-м-м, свои. Пожалуйста, пропустите».
Может, Бернардус и отбросил бы строптивого ребёнка лапой к стене, но что-то остановило его, и этим чем-то был взгляд мальчика. В нём плескалась надежда, надежда, просьба пропустить и мольба о помощи, притом в таких количествах и такой чистоты, что не каждая мама такое увидит, даже если ребёнок без отца живёт. И впервые за почти тысячелетнюю историю своего существования Бернардус отступил, почти отступил.
Он тяжело повернулся к вторженцам, мысленно прося у замка силы и получая её в избытке, шерсть его встала дыбом, и по ней пошли молнии, и он возгласил: — Либо вы все магической клятвой клянётесь не причинять вреда Гарри никоим образом, либо ты! — Он безошибочно вычислил командира пятёрки. — Останешься со мной. Пока мой студент не вернётся.
— Крайк, это неприемлемо. — Попытался остановить его один из солдат и давних друзей.
— Это не обсуждается, Стивенсон! — почти рявкнул Крайк, потом уже куда как мягче обратился к чудищу. — Я согласен на обмен заложниками и безоружен. — сказал он и закрепил свою винтовку на магнитный захват соседнего бойца. После чего сделал несколько шагов вперёд. Видя это, Гарри тоже двинулся навстречу. Крайк прошёл дальше, и так почти произошёл обмен. Ну не мог командир поступить иначе, этот мальчик, вернее, его наставник подарил Альянсу столько технологий, что по-другому было нельзя, плюсом к тому и сам пацан, почти, что технический гений, один его вездеход или яхта чего стоят! А сам крайк он, он уже пожил. Да и случись чего, не смогут у него ничего узнать, импланты мозги прожарят мгновенно.
Меж тем он почти поровнялся с пацаном и услышал, что тот побещал вернуться. С грустной улыбкой он ответил: «Может быть, мальчик, может быть, но это решаешь не ты. Рамирес, — обратился он к медику, — отведи кадета к порталу и уходите всем отрядом».
— Есть. — Ответили они и в сопровождении барсука, который всё больше ярился, отправились в спальни, где вошли в портал, к безумному удивлению хранителя, тот был огромным зеркалом, что припёр с собой первокурсник Гарри Шепард.
— Как же я не разглядел-то? Вот растяпа. — Удивился Бернардус досадуя. — В собственном доме вражий лаз не разглядел. — Удивлённо сказал барсук, потом развернулся к заложнику и молвил: «Ты мне всё расскажешь».
Но увидел в ответ лишь наглую улыбку. — Красный протокол, лишь подозрение на воздействие, всё равно какое, и я сдохну, не откачаете!